За сбычу мечт! 1 page

БЖРК нёсся по стальным рельсам, привычно заглатывая километр за километром. Но отличие этого рейса от всех предыдущих заключалось в том, что на этот раз «Молния» будет запущена! И от результатов этого запуска будет многое зависеть, как для руководящего состава поезда, так и для всего экипажа. В большей степени для смены запуска. А особенно – для старшего лейтенанта Кудасова, который должен был явиться ключевой фигурой этого пуска. Если он не обосрется и не сорвёт запуск. Белов намекал на такую возможность при каждом удобном случае.

На третий день рейса Кудасов зашёл в столовую и, увидев за столом военврача Булатову, замер, как соляной столп. С одной стороны, ему хотелось подойти и заговорить, с другой – весь организм этому противился. Можно было поступить как проще – сесть за любой другой столик, но он пересилил себя и подошёл, поздоровался, спросил разрешения присесть.

– Конечно, садитесь, старший лейтенант, места свободны, – женщина разрезала сосиску и подцепила на вилку пюре.

За соседним столиком мрачно жевал пищу старший лейтенант Гамалиев. Несколько минут назад он просился за столик к военврачу, но получил отказ.

Александр подошёл к раздаче и тоже получил свой завтрак: три сосиски с пюре, чай, хлеб и кусочек полурастаявшего масла. Продпаек на БЖРК мало отличался от стандартного питания в любой воинской части, хотя, с учётом отсутствия рядовых срочной службы, всё же отличался – сосиски в Красноярском полку МБР не подавались даже в офицерской столовой. Чайных ложечек и ножей там тоже не было, а здесь были, причём не алюминиевые, а из нержавейки.

Он присел за столик военврача и стал думать, что сказать. Хотелось завязать разговор, причём не с какими‑то далекоидущими целями, а просто так, для общения. Но в голову ничего не приходило. Гамалиев бросал на него злые взгляды.

– Наталья Игоревна, а что такое ступор запуска? – неожиданно для самого себя брякнул он и принялся ковыряться в сером пюре.

– Его называют по‑разному. Ступор пуска, ступор старта… Это разновидность хорошо известного психологического синдрома, когда человек не может совершить определённый волевой акт, – Наталья Игоревна доела сосиску и придвинула к себе стакан желтоватого чая. Взяв ложечку, она принялась зачем‑то помешивать светлую жидкость, гоняя по кругу несколько чаинок. – Например, не все могут прыгнуть с парашютом. Человек впадает в панику, хватается за створки люка, упирается, дерётся… Если его не выбросят – он больше никогда в жизни не сядет в самолёт…

– А если выбросят? – Кудасов только что уже преодолел один ступор, заставив себя сесть за столик военврача.

– Тогда ступор навсегда исчезнет. Но согласитесь, в ракетных войсках за спиной у командира пуска не стоит опытный и физически сильный инструктор.

– Но у первого номера есть пистолет, чтобы принудить смену к повиновению, – вспомнил Кудасов давнюю фразу майора Попова.

Военврач выудила чаинку и положила на край тарелки.

– А кто принудит его самого? Ведь именно он должен нажать кнопку! И предполагается, что в нужный момент он её нажмёт. Но это теоретическое предположение. Оно основано на результатах тестирований, служебных аттестаций и других документов. Они, конечно, отражают характеристики личности, но только в вероятностном плане. Как поведёт себя человек в реальной боевой ситуации – точно не предскажет никто.

Наталья Игоревна стала пить остывший и наверняка невкусный чай. Кудасов украдкой рассматривал её красивое лицо. А ведь эта женщина ничуть не менее привлекательна, чем Оксана! К тому же жена командира! И она болтается в душной стальной коробке рядом с атомной ракетой, ест солдатскую пищу, пьёт эту бурду и не жалуется на жизнь! Что же творится у неё на душе? Вот бы заглянуть туда…

Такая мысль появилась у него впервые. Даже жене он не хотел заглядывать в душу. Может быть, потому, что боялся неприятных открытий.

– А почему вас вдруг заинтересовала эта тема? – спросила Булатова, отставив стакан. Стучали колёса, набравший скорость поезд подрагивал на стыках рельсов, чай плескался в стакане.

Старлей замешкался.

– Да потому, что в этом рейсе мне предстоит произвести боевой запуск…

– И вы боитесь, что не сможете нажать кнопку?

Кудасов кивнул:

– Да. Мой начальник полковник Белов говорит, что он уже производил пуски, а потому уверен в своих силах. А в мой адpec отпускает намёки, что я могу… В общем, что я не справлюсь…

Саша неожиданно поймал себя на мысли, что не спускает глаз с Булатовой. Он будто ощупывал взглядом её лицо, руки, плечи… Ему стало неловко, и он отвёл взгляд, рассматривая мордастого прапорщика из взвода обслуживания, который убирал со стола грязную посуду. Тот, в свою очередь, недовольно зыркнул на старшего лейтенанта и пошёл в посудомоечный закуток.

– Я не должна вам этого говорить, но скажу, – тихо произнесла военврач, дождавшись, когда прапорщик отойдёт. – Белов не производил запусков, хотя и участвовал в них. Но только в качестве второго номера. Сам он никогда не нажимал ту кнопку.

– Да?! Значит…

– Вот именно. К тому же психофизиологические показатели Белова оставляют желать лучшего. Вы превосходите его по многим характеристикам…

Наступила пауза. Военврач подняла голубые глаза на Александра. Парень был симпатичным. Далеко не красавец, конечно, но в нём имелась какая‑то изюминка, некий мужской шарм. Или это ей кажется, потому что он напоминает ей прошлое, того, первого Сашу?

– Иными словами, вы успешно справитесь с запуском!

Старлей выдохнул воздух и откинулся на спинку железного стула.

– Знаете, я так нервничал и переживал… А сейчас вы сказали – и я успокоился… Наверное, потому, что вы доктор…

Булатова засмеялась. Стажёр был очень непосредственным и милым молодым человеком. То, как он вёл себя с ней, как разговаривал, отличало его от всех других мужчин поезда. Она даже почувствовала, что между ними установилась некая доверительная связь, пока ещё не тесная, но позволяющая быть с ним откровенной.

– А вы очень похожи на одного человека из моего прошлого, – медленно сказала она. – Из моей молодости.

Это были первые личные слова, которые она произнесла на борту БЖРК. И на сердце стало легко от мысли, что окружающая её скорлупа казённых отношений, уставных слов, сплошной конспирации, насторожённости и одиночества дала трещину.

– А где он сейчас?

– Это было давно. Сейчас его уже нет.

– Он умер?

Александр так и не притронулся к своей еде, ему было неудобно есть в этот момент.

– Почему сразу умер? – её чистые голубые глаза чуть прищурились. – Он мог просто пойти по жизни своей дорогой. Бросить меня… Мало ли в жизни таких примеров?

– Нет, – молодой человек не сразу нашёлся с ответом. – Мне кажется, что таких женщин, как вы, не бросают.

– Каких «таких»? – в прищуре появилась лукавость.

– Ну… красивых, обаятельных, самостоятельных.

Наталья Игоревна печально улыбнулась.

– Спасибо, Александр, я давно не слышала таких тёплых слов. Но вы ошибаетесь, всяких бросают. И в жизни есть много подтверждений этому. Хотя и не в моём случае. Он действительно погиб. Разбился на мотоцикле. Он был похож на вас. И звали его тоже Саша…

Наталья Игоревна не могла поверить в реальность происходящего. Неужели она и впрямь обсуждает глубоко личную тему с фактически незнакомым мальчишкой? Тему, на которую она и сама с собой‑то в последний раз разговаривала очень давно. Но неловкости по‑прежнему не было. Этот мальчишка, этот старший лейтенант‑стажёр, как‑то само собой располагал к откровенности. Как будто перед ней сидела близкая подружка. Но близких подружек у неё не было.

«Дефицит дружеского общения», – поставила она диагноз сама себе.

– А почему вы не кушаете, товарищ старший лейтенант? – сменила она тему.

– Да как‑то неудобно, – старлей покраснел. – Мы же разговариваем.

– Тогда я пойду. Приятного аппетита. Перед запуском я дам вам фенамин. Всё пройдёт хорошо.

Стажёр проводил взглядом стройную фигурку военврача и принялся за холодные сосиски.

Гамалиев тоже закончил трапезу, но, выходя, задержался у его столика.

– Как дела, новичок? – свысока спросил он. – Осваиваешься?

– Конечно, – спокойно ответил Александр, который догадался, чем вызваны его гневные взгляды.

– По‑моему, даже слишком резво! Соблюдай устав и субординацию, – вот мой тебе совет!

Александр отложил недоеденную сосиску и встал. Они оказались лицом к лицу.

– А я вам советую мне не советовать, коллега! – процедил он.

Старшие лейтенанты несколько секунд испепеляли друг друга взглядами.

– Ещё увидимся! – многозначительно сказал Гамалиев на прощанье и вышел в коридор.

Александр вернулся к своему завтраку.

***

Мачо любил поспать, поэтому выехал из Тиходонска только в десять часов. До Кротова – триста восемьдесят километров, на мощной машине он рассчитывал преодолеть это расстояние за два с половиной часа. Но оказалось, что опытный разведчик, действующий на российском направлении, не представлял в полной мере состояния местных магистралей. Их можно было сравнить только с афганскими или африканскими дорогами. Поэтому до цели своего путешествия он добрался лишь к половине третьего, причём чувствовал себя, как выжатый лимон.

Сурен встретил его на въезде: знакомый белый «Лендкрузер» перегородил дорогу, молодой парень в строгом костюме вышел навстречу с подносом, на котором стояли бутылка шампанского, бутылка коньяка и бокалы.

– С приездом вас на Северный Кавказ! – добродушно захохотал Сурен, тяжеловато выбираясь из джипа. – Давай за встречу!

По отработанности ритуала Мачо понял, что это русский обычай, и взял его на заметку, потому что читать про такие встречи ему нигде не приходилось.

– О, французские! – вежливо удивился он, осматривая бутылки. – Небось дорогие!

– Ладно, ладно, ты сиротой не прикидывайся! Знаем, что ты пьёшь и как ты ешь!

После обмена такими комплиментами Мачо и Сурен выпили на брудершафт и отправились в посёлок. Сурен показал гостю выкупленный завод, на котором полным ходом шла реконструкция, потом накормил его обедом в отдельном кабинете своего ресторана. У него было хорошее настроение, он много пил и беспрерывно хвастался.

– Я здесь всё куплю! Это, считай, моя земля! А через год‑два пойду на выборы и изберусь мэром! Тогда вообще всё будет у меня в кармане!

Мачо слушал и удивлялся. Он совершенно не представлял, как можно приехать в Моксвилл, все там скупить и через два года избраться мэром.

– Ты видел парнишку, который нам коньяк подавал? – спросил Сурен. – Это не просто какая‑то «шестёрка»! Это генеральский сын! Учился в ракетном училище, закончил его, а тут – бац! Оказалось, что папашка‑то – американский шпион! За ним чекисты пришли, только он в окно выпрыгнул. А сынка сразу из училища выгнали, хорошо – я его к себе взял. Так что в помощниках у меня ходит ракетчик, почти лейтенант!

«Выходит, это сын Прометея! – подумал Мачо. – Вот совпадение!»

Фоук предупреждал его, что, возможно, придётся проводить операцию по спасению оказавшегося на грани провала генерала. Но московская резидентура сработала нечётко, и операция запоздала. Мачо тогда с облегчением перевёл дух: не пришлось лишний раз совать голову в пасть ко льву. И вот теперь сын погибшего агента подаёт ему выпивку!

Мачо не был сентиментален, не был склонен к рефлексиям, жалости оставшегося без помощи Прометея, а тем более к угрызениям совести. Напротив, он был очень рационален и прагматичен.

«А ведь этот парень знает много полезного, наверняка и про „Мобильного скорпиона“ знает!»

– Может, он про этот поезд что‑нибудь слышал? – безразличным тоном спросил Мачо.

– Не «может», а точно слышал! – кивнул Сурен. – Он друг офицера, про которого я говорил. Этого… Кудасова. Давай его и расспросим!

Он вызвал Короткова, налил ему коньяку и заставил выпить два бокала подряд. Когда молодой человек захмелел, он перешёл к делу:

– Слушай сюда, Андрей, мой друг занимается бизнесом, ему нужно возить товар. Деликатный товар, он досмотров и проверок не терпит. Друг хочет с поездом договориться. Как думаешь, получится?

– Каким поездом?

– Ну этим, здешним, военным. Его же не досматривают!

Коротков тряхнул головой.

– Что‑то я не пойму… Каким поездом?

Сурен досадливо поморщился.

– Ты помнишь, что мне про этот поезд рассказывал? Так вот всё это моего друга не интересует. Его интересует товар возить!

Коротков выпрямился.

– Извините, Степан Григорьевич, я вам ничего ни про какой поезд не рассказывал! Я ничего ни про какие поезда не знаю! Потому что я не железнодорожник, а ваш помощник! А вы – директор консервного завода! Но я и про консервы ничего не знаю! Вот так, господа!

Он надменно и вызывающе осматривал то Сурена, то Мачо. Во взгляде читалось превосходство.

Мачо и Сурен переглянулись. Мачо понял, что Сурен допустил ошибку. Нельзя идти в лобовую атаку, нужно готовить почву, учитывать психологию… Пацан решил, что раз он сын предателя, то от него ждут, что он такой же предатель. И оскорбился, и попёр наперекор: вот вам, выкусите! И он не забудет этого разговора… А к чему это приведёт, неизвестно: уязвлённое самолюбие – очень опасная вещь!

Сурен тоже всё понял и даже протрезвел. Они вновь переглянулись.

– Ну, не знаешь, и не надо, – Сурен махнул рукой. – Давай ещё по одной выпьем, а потом Алик тебя отвезёт домой…

Через полчаса Алик потащил пьяного в лоскуты Короткова к машине.

– Сын за отца не отвечает, – бормотал Андрей. – Отец одно, а я – совсем другое! Мудаки!

Сурен вышел их проводить и быстро вернулся. Он на глазах протрезвел.

В это время зазвонил телефон, Сурен взял трубку. Лицо его сразу оживилось.

– Здравствуйте, Оксана Федоровна!

Хотя говорил он официальным тоном, чувствовалось, что собеседница ему хорошо знакома. Он почему‑то сказал, что находится в Москве, и пообещал прислать куда‑то машину.

Отключившись, он возбуждённо вытаращил глаза.

– На ловца и зверь бежит! Это жена того ракетчика, Оксанка! Отвезёшь её в Тиходонск, вот и познакомитесь!

– А этот твой парень? – на всякий случай спросил Мачо.

– Не беспокойся, я уже распорядился, – нехотя ответил Змей, глядя в сторону.

***

Средства проведения досуга на БЖРК отсутствуют. Боевое дежурство предусматривает только службу и сон. Если бы полковник Булатов, подполковник Кандалин или главный контрразведчик Кравинский узнали, что кто‑то из членов экипажа вместо восстановления сил гадает на картах, они были бы крайне недовольны. А если бы им сказали, кто именно этим занимается, то начальники бы вдобавок и удивились. Особенно командир части, который ничего не знал об увлечениях своей жены.

Военврач Булатова раскладывала карты на свою судьбу. Точнее, на ближайшее будущее. Глянцевые прямоугольники с треском выскакивали из новенькой колоды. Трефовый король, как по заказу, лёг рядышком с дамой бубен.

«Карты редко говорят напрямую, – утверждала баба Лиза – гадалка со стажем, которая и обучила Наталью Игоревну этому занятию. – Чаще они только подают знак, который надо разгадать. Толкование и есть главное в нашем искусстве».

Однако как раз сейчас и выдался редкий случай крайней откровенности. Будто сам дьявол‑искуситель заставлял карты ложиться так, чтобы у Натальи Игоревны не возникало никаких сомнений насчёт своей судьбы.

Третьей выпала пиковая шестёрка, при любом раскладе обозначавшая дальнюю дорогу, на сто процентов применимую к вечно курсирующему по российским просторам атомному поезду. А стало быть, дополнительное предзнаменование и подтверждение правильности гадания.

Не открытой оставалась последняя карта, до сих пор лежавшая на столе рубашкой вверх. Тонкие длинные пальцы с коротко остриженными ногтями осторожно перевернули её. Девятка пик. При виде её баба Лиза скабрёзно улыбалась и потирала руки. Интимная близость.

Наташа поспешно смешала карты и быстро оглянулась через плечо, как будто проверяя, не стоит ли за спиной строгий супруг. Но в каюте, естественно, никого не было, к тому же полковник Булатов, хотя и разбирается во многих вещах, вряд ли был способен определить, что означает данный расклад.

Монотонно стучали колёса, вагон раскачивался и подскакивал на стыках рельсов. Щеки Булатовой пылали. Наташа приложила к лицу холодные пальцы. Неужели это она, мужняя жена, военврач стратегического ракетного комплекса, майор российской армии, сидела сейчас с картами в руках и гадала на судьбу, как какая‑нибудь глупенькая школьница? Смешно! Смешно и нелепо.

«Что с тобой, Наташа? – строго обратилась она сама к себе. Точнее, к той своей половине, которую томила непонятная страсть. – Такого не должно более повторяться… Ты ведь не девочка, чтобы так увлекаться. К тому же этот так называемый король треф значительно младше тебя, он любит свою жену, да и вообще… Выбрось из головы эти глупости!»

Булатова извлекла из ящичка маленькое зеркало, заглянула в него.

Нет. Она не убедила свою вторую половину. Не убедила саму себя.

***

Сурен вывез его на дорогу к воинской части, и они распрощались.

– Не проболтайся, что я здесь! – напомнил он напоследок. – Я в Москве, возвращаюсь завтра!

Мачо проехал около километра и увидел зелёные ворота с красными звёздами, рядом – бетонную будку КПП, входной турникет и часового с автоматом, который любезничал со стройной девушкой в коротком красном платье и босоножках на высокой шпильке. Рядом с ней стоял большой, перехваченный ремнями чемодан.

Разогнавшись, Мачо вывернул руль, нажал на тормоз, машина с визгом развернулась и замерла в сантиметре от чемодана.

– Здравствуйте, Оксана!

Девушка кокетливо улыбнулась. Чувствовалось, что она привыкла к мужскому вниманию и умеет на него отвечать.

– Откуда вы знаете, что я Оксана?

Мачо забросил чемодан в багажник, предупредительно распахнул дверцу.

– Степан Григорьевич попросил отвезти в Тиходонск Оксану Кудасову. Трудно представить, что по случайному совпадению здесь стоит с чемоданом Вера Иванова.

Оксана засмеялась и села на переднее сиденье. Мачо тронулся с места, бросив назад цепкий взгляд. Автоматчик с завистью смотрел вслед автомобилю. Второй выглядывал из зарешечённого окошка.

– А меня зовут Василий, фамилия – Столяров.

– Очень приятно, Василий. Через час весь гарнизон будет знать, что я уехала на классной машине с мужчиной! – веселилась Оксана. – Как будто меня похитили!

– Я вижу, похитить вас не так‑то легко. Вон какая охрана!

– Это ещё что! Там внутри и лента с шипами, и доты с пулемётами, и мины, – хохотнула девушка. У неё было прекрасное настроение. Осточертевший военный городок оставался позади, удобное кожаное сиденье податливо принимало форму тела, тихо играла музыка, климат‑контроль поддерживал комфортную температуру, мощный мотор вёз её в новую жизнь. А за рулём сидел красивый сильный мужчина, который не просто так форсил рискованным торможением. Значит, она ему понравилась.

– Так вы всё время рисковали подорваться? – спросил Мачо, не отрывая взгляда от дороги.

– Почему? – удивилась девушка.

– Я про мины.

– А‑а‑а… Они в запретной зоне, мы туда не ходили.

Мачо прибавил газу. Они ехали вдоль железнодорожного полотна, огороженного несколькими рядами колючей проволоки. По рельсам медленно двигалась дрезина, два автоматчика пристально всматривались в прилегающие окрестности.

Даже того, что он узнал за пять минут, было достаточно, чтобы сделать вывод: база «Мобильного скорпиона» охранялась очень хорошо. К тому же наверняка предусмотрено быстрое прибытие подкрепления, даже установлен какой‑то норматив… Наверное, пятнадцать‑двадцать минут…

Молчание затягивалось. Это недопустимо. На первом этапе знакомства очень важен плотный вербальный контакт. Если пауза длится более минуты, девушки разочаровываются в кавалерах. А когда люди мало знакомы, лучше всего говорить о мудрёных, но интересных для собеседницы вещах: о чувствах, о потаённых уголках души либо о ней самой. Мачо проходил специальную психологическую подготовку, набрал большой опыт и мог бы написать на эту тему целый трактат. Или руководство для начинающих донжуанов. Впрочем, кто такой Дон Жуан? Совсем недавно Мачо с удивлением узнал, что громкую славу тот снискал, соблазнив 24 женщины! За всю жизнь! Во время отдыха где‑нибудь на Гавайях ему самому доводилось достигать такого количества за месяц…

Дорога послушно ложилась под колёса, солнце садилось, уступая место сумеркам, от этого в салоне «БМВ» было особенно уютно.

– Мне бы хотелось, чтобы эта неповторимая поездка не заканчивалась никогда, – Мачо посмотрел на высоко открытые ноги спутницы. Кожа на коленках блестела, как будто подсвечивалась изнутри.

– Неповторимая? – заворожённо переспросила Оксана.

– Да. Всё в жизни неповторимо. Ведь жизнь – это театр. И никогда нельзя сыграть одну и ту же сцену одинаково. Один и тот же спектакль, одна и та же сцена, одни и те же актёры, одинаковый текст. Но все равно каждый раз это будет другая сцена.

Сейчас Мачо делал сразу три дела: вёл машину, поддерживал разговор и тестировал свою попутчицу. К концу поездки он должен составить полное впечатление об её внутреннем мире, характере, психологии. От этого очень многое зависело.

– Почему? – Кудасова с неподдельным интересом слушала своего спутника. До сих пор мужчины никогда не говорили с ней на столь возвышенные темы. Смысл произносимых слов, тембр голоса, интонации обволакивали её, расслабляли и успокаивали. Она испытывала полное умиротворение.

– Всё в мире постоянно меняется, – Мачо опустил правую руку на подлокотник и будто невзначай коснулся ладони девушки. Она не убрала её. – Изменяется температура воздуха, влажность, давление, настроение актёров, их самочувствие, энергетика организма, да и сам организм меняется: обновляются клетки, растут ногти, волосы…

– Я никогда не чувствовала этого. А может, просто не задумывалась. И я не чувствую в себе никакой энергетики. Я же не электродвигатель и не трансформатор…

Теперь наступила очередь Мачо улыбаться.

– Сейчас я вам кое‑что покажу, – таинственно пообещал он. – Расстегните мне карман рубашки, пожалуйста. Вот этот, нагрудный, справа.

Он вполне мог и сам это сделать, но изобразил, что как раз не может, даже положил руку обратно на руль. Но Оксану просьба не смутила. Ловкие пальчики быстро расстегнули пуговицу.

– Там деньги, достаньте одну купюру.

– Зачем?

– Увидите.

– Как интересно…

В кармане лежала солидная пачка новеньких стодолларовых купюр. Чтобы отделить одну, девушке пришлось вынуть всю пачку, оценив её вес и толщину. Это полностью входило в планы Мачо.

– Вот она! – хрустящая бумажка была зажата в тонких наманикюренных пальцах.

– Теперь распрямите её, разгладьте, пусть будет совершенно ровной, вот так, так… Готово? Теперь кладите мне на руку…

Мачо снова снял правую руку с рулевого колеса, подставил ладонь, и купюра мягко легла, куда следовало.

– Теперь смотрите внимательно…

Не отрывая взгляда от дороги, он слегка напрягся, представляя, как энергия организма начинает истекать в пространство именно через поверхность ладони. Прошло пять секунд, десять, пятнадцать…

– Ой, она движется! – изумлённо вскрикнула Оксана.

Углы вощёного казначейского билета начали приподниматься: сначала медленно, потом быстрее… Ещё через пару секунд стали загибаться края – всё выше, выше, и на глазах изумлённой Оксаны купюра свернулась в трубочку.

– Как здорово! Это фокус?

Мачо снисходительно улыбнулся.

– Какой же фокус? Фокус – это обман, а я всё сделал на ваших глазах, без всякого обмана. Это и есть проявление энергетики организма.

– А у меня так получится?

– Вполне возможно. Попробуйте.

Оксана разгладила купюру и положила на свою узкую ладошку. Пристально уставилась, будто гипнотизируя. Время шло.

– Ну, что?

– Не получается. Края немного приподнялись – и все. Возьмите.

Девушка протянула купюру обратно.

– Оставьте себе. Для тренировок.

– Ой, это же неудобно!

– Напротив, очень удобно. Это мой маленький подарок в честь нашего знакомства.

– Спасибо…

Мачо положил руку на тёплое колено.

– И знаете что? Когда мы приедем в Тиходонск, я приглашаю вас в ресторан. Только вы выберете сами, самый лучший.

Оксана захлопала в ладоши.

– Как здорово! Я сто лет не была в приличных местах! Тогда давайте пойдём в «Маленький Париж». Только там всё очень дорого…

Мачо сунул руку в карман, извлёк пригоршню мелочи и сделал вид, что считает.

– По‑моему, должно хватить!

Оксана засмеялась. Мачо тоже довольно улыбнулся. Психологический портрет спутницы был готов. Детская непосредственность, лёгкая инфантильность, чувственность, готовность идти на контакт с мужчиной, определённая расчётливость, простота в общении…

На горизонте показались огни Тиходонска.

Рассеянный зеленоватый свет крохотных плафонов создавал в общем зале ресторана «Маленький Париж» интимную обстановку. Большие кожаные диваны, расположенные полукругом вокруг столиков, образовывали подобие отдельных кабинок, создающие если не уединение, то его иллюзию. Народу в зале было немного, в поле зрения Оксаны – вообще никого, поэтому создавалось впечатление, что они с Василием здесь одни.

– Устрицы будем? – спросил новый знакомый.

– Ой, они же мерзкие: скользкие и пищат! – сморщилась Оксана и продолжила посасывать через трубочку джин с тоником.

Спутник усмехнулся.

– Кто это вам сказал?

Сказал это Сурен, в тот единственный раз, когда приводил её сюда.

– Ой, я не помню… Кто‑то из знакомых.

– Тогда надо убедиться, что это ерунда…

Василий оторвался от меню и поднял требовательный взгляд на официанта.

– Когда выловлены устрицы?

Парень в отутюженной белой рубашке, отутюженных чёрных брюках и блестящих чёрных туфлях сам производил впечатление вышедшего из‑под утюга. Он стоял навытяжку, держал руки по швам и явно собирался запоминать заказ наизусть. На груди у него висел бейджик «Александр». На миг Оксана вспомнила своего мужа. Сейчас он нёсся неизвестно куда в своём дурацком поезде.

– У нас прямые поставки, доставлены самолётом из Парижа вчера, думаю, что выловлены дня три‑четыре назад.

– Что ж, свежее в этих краях не найти. Давай нам по полдюжины, номер ноль. И бутылку шампанского… Сейчас, сейчас…

Василий открыл карту вин.

– Неси «Вдову Клико»! Адорада мороженая?

– Никак нет, охлаждённая, на льду…

– Две порции и бутылку «Шабли». Десерт закажем потом…

Оксана пребывала в состоянии восторга. Казалось, что она во французском фильме с Бельмондо в главной роли. Она всегда мечтала о том, что когда‑нибудь, подобно киногероине, будет вот так сидеть в уютном зале ресторана с красивым мужчиной и наслаждаться вкусными блюдами, изысканными напитками и оказываемым ей вниманием. Но жизнь её этим не баловала. На определённом этапе она даже пришла к печальной мысли, что мужчины в наш век явно измельчали. Или ей просто не везло. Торопливые сверстники норовили побыстрее залезть под юбку, даже Александр никогда не водил её в приличные места по причине безденежья. Кудасов, как теперь поняла девушка, даже ухаживать толком не умел. Она уже пришла к мысли, что принца на белом коне всё равно не дождёшься. Все девушки мечтают о нём, но в итоге получают только коня, да и то не белого – драную замызганную клячу…

Только Сурен показал ей красивую жизнь, и то украдкой. Вечно занятый и куда‑то спешащий, он ненадолго приподнимал занавес, показывая шикарно сервированные столы, уважение окружающих, роскошные наряды, – и тут же вновь опускал. К тому же «Виагра», бесконечные «ручные запуски»… На принца Степан Григорьевич явно не походил по всем параметрам. Он даже на белого коня не тянул… Особенно ясно это стало сейчас, когда она получила возможность сравнивать. Сурен по‑купечески швырялся деньгами, заставлял стол бадейками икры и батареями спиртного, но и представления не имел о тех кулинарных тонкостях, которыми владел новый знакомый. И его «шикарные» столы были просто дорогими и сытными, но далёкими от тонкости и изыска, как и он сам.

Но сейчас давние мечты сбывались! Она сидела в кабинке с красивым и щедрым мужчиной, который был гораздо моложе Сурена и явно превосходил его в утончённости и галантности манер. Стоило ей допить джин, как обходительный спутник тут же заказал новую порцию. Значит, заметил, что горьковатый напиток с необычным привкусом ей понравился.

– Как жизнь семейная? – участливо поинтересовался Василий. – Мне кажется, тут у вас не всё в порядке…

– Это точно, – Оксане хотелось, чтобы её пожалели. – Разве это жизнь, когда я вижу мужа несколько дней в месяц! А остальные дни сижу дома одна. Однажды даже попала в лапы лесбиянки…

– Да ну? – изумился Василий.

Две порции джина на голодный желудок сделали своё дело – девушка незаметно опьянела. Не очень сильно, но движения стали размашистыми, а голос – громким.

– Представьте себе! Жена командира моего мужа, между прочим! Ну, я, конечно, ничего ей не позволила и убежала, но всё же сам факт…

Date: 2015-09-05; view: 290; Нарушение авторских прав