Правительственное задание

Присутствовать на совещаниях у Президента для высшей номенклатуры весьма почётно. И чем уже круг приглашённых, тем престижней туда попасть. На этот раз, кроме хозяина главного кремлёвского кабинета, в совещании участвовали Премьер‑министр, министры иностранных дел и обороны, начальник Генерального штаба и начальник ГРУ, Директор ФСБ и начальник Службы внешней разведки. На повестке дня стоял один вопрос: «Геополитическое положение России», а следовательно, основным докладчиком должен быть глава внешнеполитического ведомства.

Министр иностранных дел добросовестно подготовился к выступлению: на объединённых в локальную сеть ноутбуках участников высвечивались то таблицы, то диаграммы, то графики, подтверждающие то, о чём он говорил в данный момент. А говорил он в соответствии со стандартами новейшего времени: констатация общеизвестных фактов, осуждение традиционных противников, похвала традиционных союзников, чуть‑чуть критики и немного самокритики, общий вывод об улучшении положения и закреплении позитивных изменений. Ложка дёгтя не должна портить бочку мёда, поэтому дёготь уже давно не в ходу. Доклад заканчивается на мажорной ноте, все присутствующие чувствуют себя молодцами и в обсуждении строго придерживаются установленной рецептуры: добавлять в мёд только другой мёд, может быть, для объективности и конструктивизма менее сладкий.

Лишь один человек может отойти от шаблонов и всё‑таки капнуть дёгтя – это хозяин кабинета.

– Ну, в целом с основными выводами доклада можно согласиться, – чуть отрывисто, в своей обычной манере, начал Президент. – Вместе с тем нельзя закрывать глаза на то, что НАТО приблизилось вплотную к нашим границам, Соединённые Штаты хозяйничают во всём мире и теперь готовятся, в нарушение Договора о противоракетной обороне, вывести боевые спутники на космические орбиты. Всё это резко повышает уязвимость нашей страны…

Семеро высших чиновников скорбно кивали головами, соглашаясь с Президентом и демонстрируя немедленную готовность приступить к исправлению столь ненормального положения.

– Нам необходимо предпринять какую‑нибудь акцию, которая бы продемонстрировала военную мощь России всему миру и охладила головы потенциальным агрессорам, – продолжил глава государства. – Я жду от вас конструктивных предложений.

Он обвёл сидящих за круглым столом людей внимательным взглядом, но все они прятали глаза, делая вид, что конспектируют высказывания Верховного Главнокомандующего.

– Кто желает высказаться?

Позы не изменились. Потому что легко и просто высказываться в поддержку Президента, но очень опасно вылазить с самодеятельной инициативой, когда не знаешь, чего от тебя ждут. Да вдобавок не знаешь, что сказать. За отсутствие инициативы ещё никого не разжаловали… За излишнюю инициативу тоже, но по той простой причине, что её давно немодно проявлять.

– Ну, я думаю, что такой акцией должны стать широкомасштабные военные учения или испытание нового вида оружия, – подсказал Президент. – Или что‑нибудь в этом роде.

Получив подсказку, семеро мужчин ожили и подняли головы. Когда знаешь, чего от тебя ждут, очень легко быть умным и прозорливым. Очень легко произвести хорошее впечатление.

– Товарищ Президент, я думаю, что целесообразно провести совместные учения сухопутных войск, авиации и военно‑морских сил, – встал министр обороны, честно и прямо глядя в глаза руководителю страны. – Слаженные действия видов вооружённых сил произведут впечатление на мировую общественность и заставят призадуматься потенциального противника!

Президент поморщился.

– Это требует очень больших расходов и длительной подготовки.

– Конечно, этот вариант не годится! – подтвердил премьер‑министр.

– И надлежащего резонанса такие учения не вызовут! – высказался министр иностранных дел.

– А если провести испытание новой гиперзвуковой ракеты «Молния»? – осторожно предложил начальник Генерального штаба. – Да ещё запустить её с БЖРК?

Наступила полная тишина. Все смотрели на Президента. Тот улыбнулся.

– Дельное предложение! Этим достигается сразу двойной эффект: мы демонстрируем возможности суперсовременной ракеты и суперсовременного, мобильного железнодорожного комплекса! Думаю, подготовка не займёт много времени и не повлечёт особых затрат. Ведь плановые пуски необходимы в любом случае!

– Да, это совсем другое дело! – сказал премьер.

– Это произведёт необходимое впечатление на Запад! – подтвердил министр иностранных дел.

Кабинет наполнился одобрительным гулом. Все наперебой поддерживали предложение начальника Генштаба. Министр обороны покрылся красными пятнами. Ему любой ценой надо было реабилитироваться.

– Товарищ Президент, – встал он, и шум сразу стих – у многих мелькнула фантастическая мысль, что он подаёт в отставку. Но всё осталось в рамках повседневной реальности. – Товарищ Президент, для усиления эффекта я предлагаю запустить ракету с ядерной боеголовкой!

Тишина стала мёртвой, как будто ядерная боеголовка уже взорвалась.

Даже Президент несколько растерялся.

– С ядерной?

– Так точно. Именно с ядерной! – твёрдо повторил министр. Отступать ему было некуда.

– Но как же… Ведь есть Договор о запрете открытых ядерных взрывов!

– Я все продумал, товарищ Президент! – отчаянно отчеканил министр. – Под полигоном на Новой Земле есть огромная подземная полость от подземных взрывов атомных бомб. И кратер как в вулкане. Мы направим ракету в кратер, и взрыв произойдёт под землёй. Конвенция будет соблюдена.

Это был полный бред, годящийся только для сценария фантастического фильма. Но в устах чиновника такого уровня любой бред выглядит продуманным государственным решением.

Президент встал и прошёлся вдоль стены с государственным флагом Российской Федерации.

– Это интересно… Каков диаметр кратера?

Кратер никто и никогда не мерил. Но признаваться в этом было нельзя.

– От трёхсот до четырёхсот метров, товарищ Президент! – доложил министр.

– Попадёте? – доброжелательно прищурился Президент.

– Так точно! – лихо отчеканил министр. На лицах других военных обозначилось явно выраженное сомнение.

– Что ж, действуйте! – ещё раз улыбнулся Президент. – Надеюсь на вас. Желаю успеха!

Совещание закрылось, участники довольные расходились. Министр обороны смотрел на коллег свысока. Мало того, что он полностью реабилитировался, – он стал героем сегодняшнего дня, заткнув за пояс этого выскочку начальника Генштаба! Правда, оставалось ещё с нескольких тысяч километров попасть ракетой в четырехсотметровый кратер, но это уже не его рук дело. Он сделал главное, а безымянные исполнители обязаны довести боевую работу до конца. Или ответить за неудачу.

***

Атлетически сложённый мужчина неспешно шёл по Тиходонску. С удовольствием рассматривал симпатичных девушек, переходил улицы только на зелёный свет, иногда заглядывал в витрины многочисленных магазинов. Он был одет в светлые спортивные брюки с широким ремнём, чёрную рубашку с расстёгнутым воротом и кроссовки. Прогулочным шагом он прошёлся по Магистральному проспекту, свернул на Богатяновский спуск, миновал доживающие свой век кварталы старинных трущоб и оказался на набережной, возле пивного ресторана «Богатяновский».

В отличие от коренных жителей он не знал, что именно из‑за этого ресторана спорили между собой Тиходонск и Одесса. Тиходонцы пели известную блатную песню со словами: «На Богатяновке открылася пивная», а одесситы считали, что пивная открылась всё‑таки на Дерибасовской. Впрочем, это было давно, а сейчас такие мелочи никого не интересуют.

Не зная тонкостей, Столяров тем не менее прекрасно знал местонахождение «Богатяновского» и нашёл его, ни разу не спросив дорогу. Это была несомненная заслуга натаскивавшего его эксперта, который сорок лет прожил в Тиходонске, а потом эмигрировал в США и поселился на Брайтон‑Бич. Его использовали «втёмную»: он думал, что помогает писателю, готовящему с выездом на место книгу о казачьих краях.

Столяров сел у окна. По реке неторопливо плыли баржи и пассажирские теплоходы. Но он любовался стройными ножками официантки в форменном тёмно‑синем костюме. В жизни его всегда интересовали только две вещи: красивые женщины и оружие. Причём он не мог наверняка сказать – что интересовало его больше. Наверное, всё зависело от конкретного момента.

– Нефильтрованный «Пауланер» – большую кружку, картошечку, рыбчик и… пожалуй, хороший кусок свинины, – он обворожительно улыбнулся, рассматривая миловидное лицо девушки с тёмно‑каштановыми, стриженными под каре волосами. Та улыбнулась в ответ.

– Сейчас всё будет. Водочки не желаете?

– Да, пожалуй. Сто граммов. «Кристалловскую», пожалуйста.

Мачо был доволен собой. Он не только правильно говорил, но и умело применял местные термины. Рыба называется «рыбец», однако коренные тиходонцы используют ласковое «рыбчик». И обозначение сорта водки повышает достоверность поведения. Он не выделялся из толпы, а следовательно, оставался невидимым для контрразведки.

Когда он заканчивал обед, в ресторан зашёл узкоплечий приземистый мужчина лет сорока. В руке у него был чёрный «дипломат». Мачо привычно «срисовал» облик связника. Ему с равной долей вероятности можно было дать как тридцать, так и сорок лет. На самом деле Мусе Хархоеву было двадцать восемь. Крючковатый нос, поджатые губы, смуглый цвет лица и жгуче‑чёрные волосы. Лицо хотя и выбрито, но уже снова покрыто прорастающей щетиной. «Когда кавказец добривает правую щеку, левая успевает зарасти, поэтому они ходят небритыми», – вспомнил он фразу другого эксперта, специалиста по Кавказу, и принялся поглаживать себя по голове, поправляя причёску. Это был условный сигнал, «маяк». Связник молча повернулся и вышел. Мачо не торопясь допил кофе и расплатился. Потом, так же неторопливо, вышел на набережную.

Черноволосый мужчина сидел метрах в ста на чугунном кнехте, держа «дипломат» на коленях. Это было неправильно.

Ему следовало пройтись взад‑вперёд, проверяя, нет ли «хвоста».

– Привет от Салима, – негромко сказал Мачо, подойдя вплотную.

Не проявляя никаких эмоций, тот кивнул и, оглянувшись, открыл «дипломат». Там лежали два пистолета – «ПМ» и «ТТ», граната и две пачки денег. Универсальный набор. Самое необходимое, по мнению кавказских друзей Салима.

– Спасибо, – кивнул Мачо. – Мне ничего этого не надо. По крайней мере, пока.

Так же безразлично черноволосый закрыл чемоданчик. По его поведению можно было понять, что это не рядовой курьер, но и не большой начальник. Скорей командир среднего звена. На Мачо ему наплевать, он даже не знает, кто это такой. Но команда оказывать содействие пришла с высшего уровня, и он вынужден ей подчиняться.

– Мне нужна машина с подлинными документами. Не привлекающая внимания, но хорошая, – сказал Мачо.

Связник кивнул. Он всё время смотрел в сторону, как будто не хотел встречаться с ним глазами.

– Мобильный телефон, приобретённый без привязки к конкретным людям и оплаченный на месяц вперёд.

Снова кивок.

«Ты что, немой?» – хотел спросить Мачо, но вовремя сдержался.

Он вспомнил слова второго эксперта: «С ними надо быть очень сдержанными. Если ему покажется, что вы его обидели, он забудет про общие дела и при первом удобном случае всадит вам нож в спину. Конечно, если вы не взяли его на крючок личной заинтересованности. Или личного страха».

– И ещё мне нужно знать, кто обладает реальными возможностями в Кротове. Бизнес, криминал, власть – мне всё равно. Мне нужно познакомиться с этим человеком. Это самое главное.

Некоторое время черноволосый сидел неподвижно. Наконец кивнул в четвёртый раз.

***

Совещание в Кремле аукнулось в Кротове правительственной шифротелеграммой. Булатов ознакомился с ней, почесал затылок и вызвал своего заместителя по БЖРК майора Маслова, начальника второго экипажа БЖРК полковника Бодрова и начальника отдела контрразведки подполковника Кравинского. Первый экипаж находился в рейсе, и от него присутствовать на совещании никто не мог.

– Ознакомьтесь! – он положил перед офицерами телеграмму и дождался, пока каждый из них её прочтёт.

– Да, дела… – сказал Маслов. – У нас допустимое отклонение: плюс‑минус восемьсот метров. Как её загнать в этот кратер?

– Кому поручим? – не тратя время на ненужные эмоции, перешёл к сути Кравинский.

– Первый экипаж более подготовлен, – сказал Бодров, пряча глаза. – Лучше несколько минут позора, чем провал учебно‑боевого пуска.

– С этим я согласен, – Маслов всё ещё держал телеграмму в руках. – Конечно, если в край попадёт, то соскользнёт вниз, а если нет…

– Ваше мнение, Николай Тимофеевич? – полковник Булатов перевёл требовательный взгляд на начальника отдела КР.

– Первый экипаж предпочтительней, – кивнул тот. Булатов повернулся к командиру второго экипажа:

– Спасибо, вы свободны!

– Есть! – Бодров радостно вскочил и выбежал из кабинета, как будто опасался, что командир части передумает.

– Значит, первый экипаж, – задумчиво проговорил Булатов и достал толстую папку. – Командир пуска полковник Белов…

– У меня есть сомнения, – проговорил Маслов.

– Белов не потянет, – одновременно с ним сказал Кравинский.

Булатов перебирал листки в папке.

– Результативность Белова в виртуальных пусках в полтора раза ниже результативности Кудасова. Но Кудасов всего лишь стажёр.

Маслов и Кравинский молчали. Не им принимать решение, не им за него отвечать. Это компетенция Булатова. Вот пусть и думает, пусть решает.

– Что скажете, майор Маслов? – командир части посмотрел на майора тяжёлым, давящим взглядом. – Кудасов отобран вами. Что скажете?

– Совершенно правильно, товарищ полковник. Кудасов рекомендован руководством Красноярского полка МБР, он прошёл все виды тестирования, его личное дело безупречно.

– Не перекладывайте решение на чужие плечи! Ваше собственное мнение?

Майор помолчал. Но бесконечно молчать в такой ситуации было нельзя.

– Если бы решение принимал я, то поставил бы на старт Кудасова. Сравнение его показателей с показателями Белова говорит само за себя.

– А вы, Николай Тимофеевич, что скажете?

Тот задумчиво постукивал карандашом по столу.

– У отдела КР претензий к Кудасову нет. А к Белову есть. Объективно Кудасов сильнее Белова. Хотя и стажёр. Если пуск пройдёт удачно, можно ускорить решение вопроса о его назначении начальником смены.

Теперь задумался Булатов. Наталья Игоревна очень хорошо характеризовала Кудасова. И вообще, выбирать приходилось из одного. Но всё же ставить к кнопке стажёра нельзя! В случае промаха с командира шкуру спустят! Впрочем, в случае промаха шкуру спустят и так и так…

Пауза затягивалась. Маслов и Кравинский терпеливо ждали. Наконец, Булатов принял соломоново решение.

– Я представлю парня на должность старшего оператора. За высокие показатели в учебно‑боевой работе. А старшего оператора ставить к кнопке вполне допустимо!

– Согласен! – вполне искренне сказал Маслов.

– Нет возражений! – в унисон с ним произнёс Кравинский.

Они действительно так думали. И, выйдя из кабинета Булатова, обменялись мнениями:

– А шеф – голова!

– Да, умница. И дипломат, каких мало!

***

Иса Хархоев жил в Тиходонске вполне легально: он имел прописку, квартиру и бизнес. Торговля нефтепродуктами – престижный бизнес: вполне легальный и приносящий хороший доход. Бензин и солярку брали на родине почти даром, там этим занимался старший брат – Али Хархоев, перевезти стоило недорого – цистерны выделял двоюродный брат отца Хархоевых, он же цеплял их к товарным составам федеральных войск. С федералами приходилось делиться, но те довольствовались крохами со стола Хархоевых. Немного денег уходило на взятки и в Тиходонске – в основном за контроль качества да в налоговую инспекцию. За вычетом всех расходов доход составлял 200 процентов. Примерно треть, как и положено, отстёгивалось братьям по крови на войну, – это святая обязанность всех, кто делает бизнес за пределами республики. Остальное делилось между своими пропорционально вкладу каждого и степени уважения.

Правда, иногда какая‑нибудь заправка затевалась отказываться от хархоевского топлива: не устраивало качество, да и цена казалась завышенной. Для борьбы с такой болезнью была отработана эффективная схема: младший брат Муса брал с собой Магомеда Тепкоева, того самого, чей дядя когда‑то «держал» всю Москву, Магомед брал Абу Хамзатова с двумя друзьями. Дружной компанией на двух‑трёх машинах они приезжали к отступнику, это сразу производило впечатление и настраивало на нужный лад. Ребята начинали ходить по территории, заглядывать во все помещения, бить кассовые аппараты, разливать бензин. Для завязки разговора Абу железной трубой перебивал хозяину или тому, кто подвернётся, ногу или руку. Магомед показывал гранату и спрашивал, хочет ли негодяй, чтобы его заправку подняли на воздух, вместе с ним и его родственниками. Ни одного случая, чтобы кто‑то этого захотел, не было. Тогда на отступника налагался приличный штраф и сотрудничество продолжалось.

Но в последнее время отработанная схема стала давать сбои. Однажды, когда Муса с друзьями приехал на очередную заправку, их встретили тиходонские бандиты, битой сломали руку Абу, пробили голову Чермену – хорошему парнишке, студенту, отобрали оружие, машину и пригрозили утопить всех в Дону. В другой раз выскочил спецназ в масках, Мусе выбили зубы, Магомеду автоматом сломали ребра, остальных отпинали ногами до потери сознания и в наручниках отвезли в тюрьму. Выкупать их пришлось долго и трудно, обошлось это очень дорого. Пришлось привлекать правозащитников, организовывать статьи про геноцид чеченского народа, что потребовало дополнительных расходов. Наконец, дело удалось замять. Но охота работать по старой схеме у ребят пропала, а Чермен вообще уехал в свой Ножай‑Юрт, даже институт бросил. Его отец позвонил Исе и пожаловался: я тебе сына под надзор послал, а ты его не уберёг, кровь мальчика пролилась, институт пропал, а там большие деньги были заплачены… Неприятно, конечно. Отец Чермена из уважаемого рода, по матерям они дальние родственники, лицо краснеет такие упрёки слушать…

А тут ещё к самому Исе Хархоеву прямо в офис завалились пятеро коротко стриженных, здоровенных парней, показали ему гранаты, спросили то, что он сам привык спрашивать: мол, хочет ли Иса с роднёй отправиться к Аллаху? Иса ответил то, что обычно отвечали те, кого он спрашивал: нет, не хочу, а в чём дело?

А дело в том, сказали ему, что на рынок нефтепродуктов пришли московские деньги, поэтому все остальные должны с этого рынка «линять» и под ногами не путаться. И спросили: хорошо ли он понял, что ему сказали, или для лучшего понимания ему надо прострелить почку? Иса ответил, что он всё понял хорошо и дополнительно убеждать его ни в чём не надо, про рынок нефтепродуктов он уже забыл, тем более что давно собирался изменить направленность бизнеса.

Парни ушли, а Иса позвонил в Грозный и сказал Али, что подготовленные цистерны отправлять не надо, так как сбывать их негде. Старший брат этим озаботился и спросил, не надо ли выслать на подмогу десяток‑другой родственников и друзей. Он в России никогда не жил и здешней специфики до конца не представлял. Но думал, раз русские не могут открывать в Чечне свой бизнес, а чеченцы могут зарабатывать в России большие деньги да использовать эти деньги для войны с Россией, то, значит, чеченцы сильнее и могут делать там что хотят. О том, что Чечня и есть часть России, Али Хархоев даже и не подозревал.

Иса успокоил старшего брата и сказал, что пока никого высылать не надо, есть более важные дела. И они действительно были. Высунувшись в коридор, где теперь всегда сидели три охранника, правда, почти без оружия, только с пистолетами, Иса позвал младшего брата.

Муса появился через три минуты. Черноволосый, с крючковатым носом и поджатыми губами, он всегда держался гордо и независимо.

– Ты с ним встретился? – спросил Иса. – Почему не рассказываешь?

– А‑а‑а… – протянул младший. – Чего тут особенно рассказывать? Не понравился он мне. Денег не захотел, оружия не захотел. Машина ему нужна, уже купили, да мобильник – тоже купили. Да ещё хочет познакомиться с кем‑то, кто шишку держит в этом, как его… Кротове. Зачем нормальному человеку эта дыра?

Иса даже подскочил.

– Ты что, совсем ничего не соображаешь?! Ты знаешь, от кого он приехал?! Я же тебе сказал: он оттуда, с самого верха! – разгорячённый Иса поднял руку, как будто хотел выстрелить в потолок, как делают на свадьбах, только вверх нацелился не ствол пистолета, а его указательный палец, и направлен он был не просто в потолок, а гораздо выше: в небо, а может, и ещё выше – на трон самого Аллаха.

– Зачем шумишь, да? – обиделся Муса. – Я же сказал: всё купили, сегодня отдам. И с Магомедом переговорил, чтобы он ему нашёл крупняка из Кротова! Зачем недоволен?

– Зачем, зачем… Понимать надо, с кем говоришь. Не понравился он тебе! Да если ты ему не понравишься, а тот, кто его прислал, об этом узнает, нам всем головы отрежут! И мне первому!

У Мусы от изумления даже челюсть отпала.

– Да ты что?! Кто ж его послал? Неужели сам Шамиль?!

– Шамиль! – Иса махнул рукой. – Да Шамиль перед тем, кто его послал, сам будет в струнку стоять!

– Вах! Откуда я знал?!

– Слушать надо внимательно и всё запоминать! А насчёт того, кто в Кротове шишку держит, Магомед ничего не узнает. Не его уровень. Сейчас я позвоню людям посолиднее…

Известный в Тиходонске торговец нефтепродуктами Иса Хархоев был знаком со многими местными предпринимателями. А в силу особенностей российского бизнеса почти все они стояли одной ногой в деловой сфере, а второй – в криминальной. Благодаря этому их знания и кругозор были вдвое шире, чем у бизнесменов Германии, Франции или Испании. Он извлёк из стола записную книжку, придвинул телефон и набрал номер Виктора Пармезана, своего банкира, у которого по‑честному, без кидняка, брал кредиты, а когда тому понадобилась помощь – быстро прислал бригаду Мусы, которая вмиг уладила один очень неприятный для Пармезана конфликт.

– В Кротово? – переспросил банкир и на миг задумался. Иса предусмотрительно листал свою книжку.

– Так Сурен Бабиян купил там консервный завод, ресторан, несколько домов! – вспомнил Пармезан. – Знаешь Сурена?

– Это Змей, что ли?

– Точно!

Иса поморщился.

Змей был человеком ушлым, тёртым и опасным. К тому же он не терпел ни дагестанцев, ни чеченцев, ни ингушей.

– Послушай, Витя, ты меня сколько лет знаешь? – спросил он с наигранной кавказской доверительностью.

– Да уже… – Пармезан замялся. Особой длительностью знакомства они похвастать не могли. – Года три знаю…

– Мне прислали человека, он сам из Москвы…

В провинции уважают и побаиваются москвичей, а с тех пор, как в Тиходонск хлынул столичный капитал, их появление в городе никого не удивляет.

– У него очень солидные рекомендации. Его надо познакомить со Змеем. Я тебя прошу это сделать. Я ведь к Змею подходить не могу, он нас не любит…

– А что ему надо? – осторожно спросил банкир.

– Хочет делать там бизнес. У него какие‑то подвязки в Кротове. Ни тебя, ни меня это не интересует. Наше дело – их познакомить. Никаких гарантий, никаких обязательств. Свели, а дальше их дело, как договорятся.

– Ну, если так, – с облегчением проговорил банкир. – Пусть сегодня приходит в «Золотой круг» после восьми.

– Только ты имей в виду: за него перед тобой я в ответе. Я, Иса Хархоев, солидный человек? Ты мне доверяешь?

– Ну, – начал Пармезан, однако тут же вспомнил кавказские правила. – Конечно, доверяю, дорогой, какие могут быть разговоры!

– Змей должен знать, как себя вести с этим человеком. Поэтому я прошу тебя: представь его как полагается. Не так: это Петя, это Ваня. Надо обставить всё солидно, уважительно. Так и скажи: за ним уважаемые люди. Богатые люди. Влиятельные люди. Горячие люди!

Банкир на другом конце провода вздохнул.

– Сомневаешься, брат? – уловил чуткий Иса. – Что тебе не нравится? Чего боишься?

Банкир вздохнул ещё раз.

– А вдруг между ними что получится? Ну представь, непонятка какая‑то вышла… Начнутся разборы: кто их свёл? Пармезан! Как бы я крайним не оказался! Ты не обижайся, я с тобой откровенно говорю. Или Сурен меня спросит: какие такие люди за ним? Кто за него слово скажет?

– Не волнуйся, брат! Тогда так прямо и скажешь, что тебя я просил, Иса Хархоев! Змей прекрасно знает, кто я такой! Любит, не любит – другое дело, а знать – знает!

– Ну, хорошо, – сдался банкир. – Пусть подъезжает. Только туда с оружием нельзя…

Около двадцати одного часа Мачо на семилетнем чёрном «БМВ» пятой модели подъехал к элитному клубному ресторану «Золотой круг». Теперь он был в строгом сером костюме, бледно‑голубой сорочке с синим галстуком, на ногах элегантные чёрные туфли. Он был хорошим психологом и, увидев, какие автомобили стоят у входа в ресторан, отогнал своего подержанного «бумера» подальше.

Охраннику у входа он назвал фамилию Пармезана и через рамку металлоискателя был пропущен внутрь, где имелись игорный зал, ресторан и кабинеты для деловых переговоров. В один из кабинетов его и провели, а через несколько минут туда вошли два человека: плотный коренастый брюнет неопределённого возраста в чёрном костюме и «бабочке» и пожилой мужчина, то ли загорелый, то ли смуглый от природы, с большой лысиной и седыми волосами. Он был в лёгком светлом костюме, который, несомненно, сбрасывал ему пару‑тройку лет.

Коренастый улыбнулся ему, как хорошему знакомому и первым протянул руку. Мачо ограничился щадящим рукопожатием. Вообще‑то он вполне мог раздавить чужую кисть, словно тисками.

– Знакомьтесь: Василий Фёдорович, а это Степан Григорьевич, – теперь он улыбнулся обоим.

– Василия мне рекомендовали очень серьёзные люди, – добросовестно воспроизводил Пармезан заданный текст. – Влиятельные, богатые, солидные, очень ответственные. Он деловой человек и хочет вести свои дела в тех местах, где сильны ваши интересы. Ему можно полностью доверять. Ну а Степан Григорьевич – известнейший в Тиходонске бизнесмен, его представлять не нужно…

Теперь Мачо и Змей обменялись рукопожатиями.

– Я вас оставляю и возвращаюсь к рулетке, – облегчённо выдохнул Пармезан. – Надеюсь, я не понадоблюсь…

Оставшись наедине, Василий Фёдорович и Степан Григорьевич обменялись прощупывающими взглядами. У Змея были холодные и безжалостные глаза, вполне оправдывающие прозвище. Мачо пригасил свою внутреннюю силу, которая обязательно читается в зрачках, и постарался изобразить из себя невинного простачка. Но сам почувствовал, что это плохо удалось.

– Я бы предложил поужинать в каком‑нибудь ресторанчике попроще, – сказал Мачо.

– А здесь вам не нравится? – усмехнулся Змей.

– Нет. Очень душно, – Мачо выразительно обвёл рукой стены и потолок. В местах, где собираются богатые и влиятельные люди, обязательно должны быть микрофоны. Кто их установил – уже другой вопрос, который в данном случае значения не имел.

– Что ж, согласен, – многозначительно кивнул Змей.

На своём опыте он неоднократно убеждался, что первое впечатление о новом знакомом оказывается самым верным. «Василий Фёдорович» показался ему человеком серьёзным. Сильным, напористым, с неукротимой волей и умением добиваться поставленной цели. Скрываемая, но проскальзываемая в деталях поведения властность показывала, что за ним действительно стоят очень серьёзные структуры и он располагает немалыми возможностями. Красноречивым было и опасение микрофонов. Многие из посетителей «Золотого круга» подозревали, что их могут подслушивать, но никого это особенно не пугало. Потому что дела и занятия каждого были и так хорошо известны собирающимся здесь людям. Чтобы отказаться от ужина из‑за такой ерунды – это и в голову никому не приходило! Новому знакомому явно было что скрывать. Интуиция подсказывала, что, возможно, и имя у него вымышленное…

«Ну и проходимец этот Пармезан! – подумал Сурен Гаригинович. – Тёмного парня он мне подсунул, очень тёмного…»

Когда Змей увидел подержанный «БМВ», его подозрения усилились. Машина специально подобрана, чтобы не привлекать внимания. И вместе с тем чтобы можно было догнать кого‑нибудь или самому уйти от погони.

На двух машинах они приехали в «Белого медведя» и сели на веранде, хотя апрельский вечер был достаточно прохладным и не располагал к ужину на свежем воздухе. Это тоже была мера предосторожности, и исходила она от нового знакомого.

Василий Фёдорович умело сделал заказ, причём очень тщательно подбирал вина к блюдам: вызвал сомелье и обсуждал с ним преимущества чилийского «Каберне Санрайз» 1997 года перед французским «Малезан Бордо» 2000‑го. Сурен никогда так не делал: он знал, что престижно брать французское, причём положено красное – к мясу, белое – к рыбе. Об иных тонкостях он и не подозревал, так же, как никогда не пил виски до еды. Понятное дело – за обедом накатить стаканчик‑другой, а чтобы смаковать «для аппетита» несколько капель, плещущиеся на дне стакана вперемешку со льдом, – такого в его круге общения заведено не было.

«Столичные выделки», – подумал он, но делал вид, что ничего необычного в происходящем не видит.

– Мы с вами только познакомились, вы меня не знаете, но я не сомневаюсь, что мы сойдёмся поближе, станем друзьями и будем друг другу полезны, – начал разговор Василий Фёдорович.

Этой учтивой и любезной формуле он научился у итальянцев, когда работал с руководителями сицилийской мафии. При всей своей приятности на слух, она ровно ничего не значит. Такие слова, чтобы отвести формальные подозрения, часто принародно говорят тому, кого в ближайшее время собираются убить. И вместе с тем это вежливость, выражение уважения к собеседнику.

– У меня широкие связи в деловых кругах многих государств, если вам вдруг понадобится помощь в делах, буду счастлив её оказать…

– Ловлю на слове! – Сурен улыбнулся и поднял палец. – У меня проблема в Штатах. Банк заморозил крупный перевод, подозревают отмывание денег… Я уже полгода не могу пользоваться счётом…

Мачо радостно улыбнулся. Вот это везение! Фирма действительно может решать вопросы в разных странах, ну а на родине‑то это вообще проще простого!

Он достал телефон.

– Какой банк? Где он расположен?

Сурен перестал улыбаться и чуть замешкался с ответом. Он думал, что это чистой воды понты.

– В Нью‑Йорке. Второй американский коммерческий банк.

– На Манхэттене? – вырвалось у Мачо. Он был готов откусить себе язык за такой непрофессионализм.

– Не знаю, – удивился Сурен. – Я лично там никогда не был. Пока.

– Я тоже не был, – как можно небрежней ответил Василий Фёдорович. – Но мои управляющие бывали там много раз. Говорят – скопище небоскрёбов, посмотришь вверх, аж голова кружится! Как они там живут!

Он широко улыбнулся, развёл руками и набрал номер связи с Фоуком. Это был номер обычного телефона в обычной государственной корпорации. Но все сказанное записывалось на плёнку и передавалось начальнику русского отдела немедленно.

– У них там два часа, рабочий день в разгаре, – сообщил Василий Фёдорович Сурену, пока устанавливалось соединение. Трубку сняли после второго гудка. – Здравствуйте, это Василий Столяров из России, – громко сказал он. – Речь идёт о моём деловом партнёре… У него заморозили перевод во втором коммерческом в Манхэттене… Да, подозревают грязные деньги. Но я за него ручаюсь и прошу освободить счёт. Да, сейчас он сам скажет, включайте запись… – Василий Фёдорович протянул сотрапезнику трубку: – Назовите все реквизиты счета и данные того, на кого он оформлен.

Чувствуя себя полным идиотом, Сурен Гаригинович начал диктовать. Всё это походило на беззастенчивую лоховскую постановку, обычный развод на деньги, которыми так богата современная российская действительность. Единственное, что успокаивало, что он не дал этому тёмному типу ни копейки и не намерен давать их в дальнейшем. Больше того, даже за этот ужин пусть сам платит!

Закончив диктовать, Сурен вернул аппарат.

– Я ничего не слышал, – выразительно сказал он. – Ни одного слова. Ни по‑русски, ни по‑английски, ни даже по‑армянски!

Василий Фёдорович не заметил сарказма. Или сделал вид, что не заметил.

– Конечно, там шла запись. У вас есть доверенные лица в Нью‑Йорке?

Сурен хмуро кивнул. Всё понятно. Запись, автоответчик, отключённые телефоны. Знакомое дело: тот, кто хочет взыскать долг – легко тебя находит, кто собирается отдать – никак не дозванивается и не застаёт дома. Нашёл лоха!

– Два адвоката занимаются этим делом. Сумма немаленькая, Василий. Полтора миллиона!

– Они вам сообщат об успехе уже в ближайшее время.

– Если дозвонятся…

Сурен был настроен скептически. Но Василий Фёдорович ободряюще улыбнулся.

– Обязательно дозвонятся!

Подтянутый официант принёс жаренную с луком куриную печень, фаршированную раковыми шейками. Они выпили за знакомство и приступили к еде. Вкусная пища и хорошее вино сделали своё дело: Сурен несколько смягчился.

– Так какой у вас ко мне вопрос?

– Очень простой! – Василий Фёдорович указал рукой на бутылку, и тут же появившийся официант вновь наполнил бокалы. – В Кротове находится воинская часть. Мне надо познакомиться с кем‑нибудь из командиров. На худой конец – с любым офицером. Давайте выпьем, вино мне нравится. А вам?

Сурен сидел с отвисшей челюстью.

После неожиданной встречи с Оксаной и её мужем, встречи, из которой, надо признаться, он извлёк большое удовольствие, он вдруг задумался: а что, собственно, выпускник ракетного училища Кудасов может делать в такой дыре, как Кротово? Ведь железнодорожная часть никакого отношения к его специальности не имеет! Сурен Гаригинович задал этот вопрос своему помощнику Андрюшке Короткову, а тот и выложил, что есть специальные поезда, которые возят замаскированную атомную ракету! И сразу стало ясно, про какой ночной поезд болтают в посёлке и что лейтенант‑ракетчик делает в Кротове…

Он тогда очень удивился. Вот тебе на! Никогда бы не подумал, что под боком творятся такие серьёзные дела! А теперь его знакомят с мутным‑премутным типом, и тот с места в карьер начинает искать подходы к этой, якобы железнодорожной части! Ну и ну!

Его прошиб холодный пот.

Сурен Гаригинович родился в прошлом веке. В одна тысяча девятьсот тридцать восьмом году. Он ещё помнил, как обходились со шпионами и их пособниками. Да и родственниками тех и других до седьмого колена! Ну и сука этот Пармезан!

– Так как вино? – весело переспросил Василий Фёдорович. – Вам нравится?

– Хорошее, – хрипло ответил Сурен Гаригинович и отхлебнул из бокала.

Сейчас, конечно, не те времена, сейчас всё можно. Раньше, если бы он в американский банк хоть три рубля перевёл, заживо бы шкуру сняли! Другие времена. Вон, по телевизору показывают – и шпионов оправдывают! Только за атомные секреты и сейчас сошлют на Колыму, а имущество конфискуют, всё прахом пойдёт!

– А зачем вам эти военные? – так же хрипло спросил он. – Часть эта уж больно серьёзная…

Сотрапезник небрежно махнул рукой.

– Мне их серьёзность не нужна. Мне канал поставки товара нужен.

Василий Фёдорович понизил голос и доверительно наклонился вперёд.

– Особый товар. Очень хороший навар приносит. Но перевозить его трудно стало. Сейчас везде террористов ищут: машины проверяют, поезда перетряхивают… Откупаться – никаких денег не хватает! Поэтому мне нужен поезд, который никто проверять и досматривать не будет!

«Наркотики», – облегчённо вздохнул Сурен. Разговор переходил в обыденную и привычную сферу. У каждого свой бизнес!

Официант принёс запечённую в тандыре[15]утку с яблоками, здесь же, у столика, умело её разделал и красиво выложил куски на блюдо, обложил распаренными, сморщенными яблоками.

Василий Фёдорович забраковал несколько соусов, наконец остановился на кисло‑сладком, китайском. Они допили бутылку чилийского «Каберне», и он заказал вторую, точно такую же. Единственное, чем он был озабочен, – качеством обеда. Остальное его мало интересовало. Во всяком случае, повторно он вопросов не задавал.

– С этим поездом у вас ничего не выйдет, – наконец продолжил разговор Сурен. – Там всё очень строго. Он нигде не останавливается, подойти к нему нельзя, погрузка и разгрузка постороннего товара исключены.

– А вы прекрасно осведомлены, Степан Григорьевич! Могу поспорить, что у вас есть источник информации! – остро глянул Мачо, но тут же притупил взгляд. – Какое рассыпчатое мясо! Я вам скажу – ничуть не хуже утки по‑пекински! Конечно, очень важно правильно подобрать соус… И вкус яблок очень важен, он придаёт законченность…

Сурен не мог понять – о чём он говорит. Есть голод, есть еда, чтобы этот голод утолить, есть хорошая дорогая еда, которую может себе позволить обеспеченный человек. Но накручивать столько сложностей вокруг простых вещей – это просто дурь какая‑то! Видно, все москвичи с придурью…

В кармане у Степана Григорьевича переливистой трелью зашёлся мобильник. Он достал аппарат, нажал кнопку приёма.

– Да! Да, я! Здравствуй, дорогой!

Он непроизвольно бросил быстрый взгляд на Василия Фёдоровича, который был полностью поглощён уткой и яблоками.

– Сами позвонили? Да ты что… Все вопросы решены? Странно, пару дней назад говорили о полной конфискации… Я понимаю, дорогой, конечно, это твоя заслуга… Вернёшься домой, я тебя отблагодарю по полной программе… Будь здоров, дорогой!

Он спрятал телефон и теперь смотрел на своего собеседника с совершенно новым выражением.

– Полтора миллиона… По одному звонку… За два часа… Кто же вы, Василий Фёдорович?

Тот сосредоточенно поливал коричневым соусом золотистую корочку.

– Ваш друг! – Мачо вскинул голову и впился в глаза Сурену своим обычным, неистовым и подавляющим чужую волю взглядом. – Этого вполне достаточно. Только что вы убедились в моих возможностях, а больше вас ничто не должно интересовать!

Его облик резко изменился. Как в фильме ужасов, когда герой снимает маску и вместо обычного человеческого лица обнажает жуткую харю вампира или инопланетного пришельца.

Второй раз за вечер Сурена пробил холодный пот. По всем законам бизнеса, по уголовному обычаю и по бандитским понятиям, он был обязан новому знакомому на полтора миллиона долларов. И он вдруг ясно понял, что если сидящий напротив человек захочет его убить, то не поможет ни дежурящий у входа Алик, ни милиция, ни прокуратура – никто не поможет! И ещё он понял, что с ним лучше не ссориться. И ещё понял, что всю жизнь жрал как свинья, ничего не понимая в еде, а теперь и учиться поздно… Этим последним открытием всемогущий Сурен Гаригинович Бабиян по прозвищу Змей, по существу, признал превосходство чужака.

– Да, у меня есть источник информации, – медленно произнёс он. – Хотя и довольно слабенький. Жена офицера с этого поезда. Могу познакомить. Она очень миленькая.

Василий Фёдорович вернул маску на место и вновь превратился в гастрономического гурмана, обходительного знакомого и общительного собеседника.

– Спасибо, Степан Григорьевич! Это прекрасный вариант! Буду очень признателен! А что мы возьмём на десерт?

***

Первый экипаж прибыл из очередного рейса. На этот раз Оксана встретила Александра прямо у поезда, как было принято среди добропорядочных жён специального гарнизона.

– Как прошло дежурство? Ты сильно устал? – она обняла его за шею и прижалась всем телом.

Только ощутив сквозь одежду желанное тепло жены, старший лейтенант понял, что боевое дежурство закончилось. Владевшее им напряжение сразу стало ослабевать. Зато навалилась усталость, которую до поры до времени сдерживали напряжённые нервы.

– Да нет, ничего… Нормально…

Вокруг встречали офицеров другие женщины. Некоторые пришли с детьми. Объятия, поцелуи, радостные возгласы… Одни пары не стеснялись проявления чувств, другие сдерживались. К их числу относились супруги Булатовы. Наталья Игоревна протянула мужу руку, тот пожал её, забрал маленький чемодан, и они медленно пошли рядом, не касаясь друг друга, как случайные знакомые.

– Мы поедем в Тиходонск? – задала Оксана второй вопрос. – Ты мне обещал!

– Конечно, поедем! – кивнул Александр.

Он глубоко вдыхал чистый холодный воздух. Хотя апрель заканчивался, но обычного для этой местности тепла в атмосфере не чувствовалось.

– Я подписал рапорт на выезд у Белова, Кравинский и Булатов тоже возражать не будут…

Начальник смены шёл впереди в одиночестве, казалось, что его чемодан набит кирпичами. Ирина Александровна никогда не встречала супруга и, судя по всему, не собиралась изменять свои привычки.

«А Оксана поняла, как надо вести себя преданной офицерской жене, – машинально подумал Кудасов. – Наверное, начинает привыкать…»

– Как здорово! – обрадовалась Оксана. – Я так соскучилась по родителям, по городу! Давай завтра с утра пораньше и выедем!

– Дорогая, дай мне хоть один раз выспаться по‑человечески! – возразил Александр. – Я еле держусь на ногах и хочу часов пятнадцать поспать в нормальной мягкой постели, без тряски и лязга колёс!

– Хорошо, Сашенька, давай поедем завтра вечером! А сегодня ты думаешь заниматься чем‑нибудь кроме сна? – Оксана многозначительно улыбнулась.

– Не знаю. Я тебе сказал: еле ноги волочу…

В последнее время Оксана раздражала его всё чаще и чаще. Сейчас это произошло в очередной раз, и хорошее настроение вмиг испортилось.

– К тому же вечером выезжать за четыреста километров просто глупо! – грубо произнёс он. – Если всё будет нормально, поедем послезавтра утром!

Оксана обиженно замолчала. Александр ощутил угрызения совести. Быстрая смена настроения – это ненормально. Психологический срыв есть проявление синдрома усталости. Значит, он вымещает нервные перегрузки на жене! Это неправильно…

«Ладно, придём домой – попытаюсь загладить свою грубость», – подумал он. Но сил для заглаживания не хватило, и, добравшись до постели, он сразу заснул, ещё успев подумать, что слухи про импотенцию ракетчиков начинают оправдываться.

Александр проспал двенадцать часов и спал бы ещё, но его разбудила Оксана.

– Только что звонил Маслов, тебя срочно вызывают в штаб! – недовольно сказала она. – Ты же только приехал, у тебя законный отдых! Как мне всё это надоело…

– Ну и сказала бы это все Маслову! – буркнул Александр. – Ко мне‑то у тебя какие претензии? Я бы с удовольствием проспал до вечера!

Придя в штаб, старший лейтенант сразу понял, что случилось нечто необычное. В приёмной ожидали начальник первого экипажа БЖРК подполковник Ефимов, его помощник майор Волобуев, особист майор Сомов, почти сразу вслед за ним пришёл полковник Белов. Командиры с недоумением поглядывали на старшего лейтенанта, которому явно нечего было делать в такой компании. Но, с другой стороны, случайные люди сюда не попадали. Через несколько минут собравшихся пригласили в кабинет к командиру части.

Кроме самого Булатова, там собралось все начальство: специально прибывший из Тиходонска подполковник Кандалин, майор Маслов, подполковник Кравинский… Они сидели во главе стола для совещаний со строгими и значительными лицами, словно члены военного трибунала, готовые огласить суровый приговор.

Членов первого экипажа посадили на противоположный конец стола.

– Вначале хочу объявить приказ по личному составу, – поздоровавшись, начал Булатов. – За высокие показатели в службе и достигнутые успехи в служебно‑боевой подготовке стажёр Кудасов назначен старшим оператором смены запуска…

Командиры удивлённо переглянулись. Не такое уж это событие, чтобы собирать руководящий состав БЖРК!

– Я на него представления не подписывал! – резко сказал Белов. – К тому же назначение старшим оператором, минуя должность оператора, это нарушение…

– Я знаю, кто подписал представление! – перебил его командир части. – Майор Маслов сделал это! И на какую должность кого назначать, знаю тоже я! Так же, как кого и когда освобождать от должности!

Намёк был достаточно прозрачным. Белов замолчал. Булатов продолжал смотреть на него в упор, до тех пор, пока полковник не опустил голову.

– Но я…

Булатов взглянул на Кандалина и поправился:

– Но мы собрали вас не для объявления этого приказа. Точнее, не только для объявления этого приказа…

Собравшиеся насторожились. Дело шло к главному.

– Решением высшего командования нашему комплексу приказано произвести учебно‑боевой пуск с использованием ракеты, оснащённой ядерной боеголовкой!

– Настоящей?! – изумлённо выдохнул Ефимов.

– Повторяю: учебно‑боевой пуск ядерной ракеты, – холодно отчеканил командир особого дивизиона. – Это имеет исключительное военно‑политическое значение, а следовательно, перед нами поставлена задача чрезвычайной важности и от её успеха очень многое зависит. Для каждого из нас. В том числе, не буду скрывать, и для меня… Выполнение важного задания есть высокая честь и огромная ответственность…

Среди собравшихся прошёл лёгкий шумок, но тут же смолк. Руководство первого экипажа уже поняло, кому доверена высокая честь. И кто понесёт огромную ответственность. Каждый переваривал новость. Но было видно, что никого она не обрадовала. А полковник Белов стал белым, как полотно.

– Выполнение задачи поручено первому экипажу БЖРК, то есть вам, – методично продолжал Булатов. – Исключительная сложность задачи, о которой я скажу позднее, заставила нас принять решение о назначении командиром пуска…

Кудасов всё понял. Кровь прилила к лицу. Поймав короткий взгляд бледного как смерть Белова, он догадался, что и тот понял тоже. И даже испытал облегчение, что чудовищную ответственность сняли с его плеч.

– Старшего оператора смены запуска, старшего лейтенанта Кудасова!

Среди командиров БЖРК снова прокатилась волна оживления.

– У него более высокие показатели в виртуальных пусках, лучше результаты контрольных тестирований, что позволило принять данное решение…

– Я отстранён? – хрипло спросил Белов. Судя по выражению лица, он испытывал смешанные чувства: радости и обиды.

Булатов развёл руками.

– Разве кто‑нибудь говорил о вашем отстранении? Просто в этом рейсе командовать запуском будет старший лейтенант Кудасов. Ещё вопросы есть?

У Белова вопросов не было. Зато у всех других были.

– Когда запланирован запуск? – спросил Ефимов.

– В настоящее время комплекс готовится к новому рейсу. Уже произведена замена секционной боеголовки на цельную, гораздо меньшей мощности. Сегодня ночью вы отправитесь в рейс. Запуск состоится по команде в период боевого дежурства.

«Уже сегодня!» – тревожно подумал Кудасов.

– Сбор на инструктаж через два часа! Подполковнику Ефимову и старшему лейтенанту Кудасову получить ключи запуска!

Расписавшись в журнале, Александр впервые взял спусковой крючок ядерной ракеты – небольшой блестящий ключ на потёртом шнурке. Инструкции не предусматривали, как его носить, но все, кому такие штуки доверялись, носили их на шее. Кудасов тоже надел шнурок на шею, заправил кусочек металла под рубашку, чувствуя, как исходящая от него мощь наполняет силой всё его существо.

– Все свободны! – прозвучала последняя команда, и собравшиеся стали расходиться.

Кудасов радостно направился к выходу. Он был окрылён и горд. Вообще, в нём что‑то изменилось. Оказанное доверие распирало молодого человека, он ощущал, что выходит из кабинета Булатова уже не тем зелёным новичком, которым туда входил. Он получил признание как классный ракетчик! И от этого его переполняла гордость. В отличие от Белова и остальных, он не боялся предстоящего испытания и был уверен, что выстрелит успешно.

И отношение окружающих к нему изменилось. Ефимов, который обычно холодно кивал ему в переходах поезда, а то и молча проходил мимо, сейчас дружески положил руку на плечо:

– Значит, сработаем вместе, старший лейтенант? Ты уж постарайся, от этого многое зависит!

– Не сомневайтесь, товарищ подполковник! Я попаду точно в цель!

– Дай бог нашему теляти волка поймати! – буркнул проходящий мимо Белов. Лицо у него было кислым.

– Поймает, поймает! – ободрил Волобуев. – Если попадёт в цель, то и очередную звёздочку поймает. А может, и орден!

– Не за ордена служим! – молодцевато сказал Кудасов. Домой он влетел, как на крыльях. Оксана хлопотала на кухне. По телевизору показывали какой‑то старый концерт.

«Мечты сбываются и не сбываются!» – неслось с экрана. Динамики были включены на полную мощность. Оксана вообще любила громкую музыку.

– Это ты, дорогой? – молодая супруга вышла навстречу. На ней был очень миленький клетчатый фартук. Саша любил, когда она занимается хозяйством.

– Оксанка, мне доверили боевой запуск! – выпалил он и осёкся, сообразив, что выбалтывает военную тайну. – Быстро сложи мне вещи!

– Что?!

Лицо жены вытянулось. Ладно, ей можно доверять, к тому же она и так знает о его работе…

– Сегодня мы уходим в рейс для боевого запуска! Вне очереди, потому что наш экипаж лучше подготовлен! И запуск буду проводить я! Он очень сложный, но я справлюсь, у меня всё получится. И тогда… Что с тобой?!

Зелёные глаза наполнились слезами, тонкие пальцы прижались к вискам.

– Как в рейс?! Ты же только прибыл из рейса?! Мы же едем завтра в Тиходонск!

«Любовь приходит к нам, порой не та‑а‑а!…» Кудасова захлестнула волна раздражения. Он резко убавил звук.

– Ты что, не поняла меня? Ты слышала, что я сказал? Получено правительственное задание, мы уходим вне графика! В Тиходонск поедем, когда я вернусь!

– Я больше не могу так жить, ты понимаешь, не мо‑гу! Ты только вернулся, наобещал всего, а сам опять уезжаешь! У меня просто нет сил! Я не могу сидеть здесь одна! Эта Ирина преследует меня, она всё время звонит, поджидает на улице, однажды начала целовать мне руки! Ты хочешь, чтобы я тоже превратилась в лесбиянку?!

Сорвав фартук, она тяжело опустилась на стул. Ничем не сдерживаемые слезы покатись по щекам девушки тонкими струйками, и несколько капелек упали на красную в жёлтый цветочек клеёнку. Вскоре от потёкшей туши струйки из бесцветных превратились в грязно‑серые. Оксана, может быть, впервые в жизни не задумываясь о своём внешнем виде, размазывала их руками по всему лицу. Хрупкие девичьи плечи слегка подрагивали, а голова склонялась всё ниже и ниже над столом.

Волна раздражения схлынула. Александру стало искренне жаль её. Он наклонился и нежно поцеловал Оксану в макушку. Провёл пальцами по тонкой лебединой шее, затем по плечам, по рукам. Девушка продолжала плакать. Александр присел рядом с ней на корточки и попытался заглянуть в глаза. Она отвернулась.

– Оксаночка, – слова давались Кудасову с огромным трудом. – Ты преувеличиваешь. Ты никогда не станешь такой, как Ирина. Я этого не допущу. Мы изменим жизнь, обещаю – я буду посвящать тебе каждую свободную минуту. Мы будем ходить куда‑нибудь вместе…

– Куда? – всхлипнула супруга. – Куда здесь ходить, Саша? Или в клуб на танцы? Или выезжать в Кротово в чайную, где тебя чуть не убили?

– Мы могли бы ходить на природу, – неуверенно сказал Александр.

– Собирать грибы среди коровьих лепёшек?

– Ну, не обязательно грибы, милая, – Александр улыбнулся. – Забраться в лесок, в безлюдье…

Он представил себе окрестные «лески». Горы мусора, хлам, дрянь и те самые коровьи лепёшки… Но он отогнал эту мысль и выстроил другую.

«Но все хорошее не забывается», – невпопад пел телевизор.

– Костерок разведём, картошечку испечём, шашлык пожарим… Свежий воздух опять‑таки. Но главное, мы будем вместе. Ты и я.

«А все хорошее и есть мечта‑а‑а‑а…»

Оксана наконец оторвала ладони от лица и пристально посмотрела в глаза натужно улыбающемуся супругу. Шмыгнула носом и грустно покачала головой.

– А мне это надо, Саша? – холодно спросила она, и Кудасов вздрогнул, как от неожиданной пощёчины. – Это и есть вершина того, что ты мне можешь предложить? Почти месяц я сижу одна в четырёх стенах, а потом пеку картошку на костре в засранном лесу?

– Других предложений у меня нет, – так же холодно ответил оскорблённый в своих лучших чувствах Александр. – Я офицер и прохожу службу. У меня нет возможности переделать окружающий мир под твои капризы.

– Прекрасно! – Оксана вытерла слёзы и вскинула голову. – А у меня нет сил гнить в этой дыре. Поэтому решаем так: ты отправляешься в свой чертовый рейс, а я домой. К родителям. В Тиходонск.

Это был первый в их семейной жизни ультиматум. Причём нешуточный. По выражению лица супруги Саша понимал, что она не шутит. Но он никак не мог пойти ей навстречу. Особенно сейчас.

– Потерпи ещё немного, милая! – он с беспокойством взглянул на часы. – Пройдёт время, и всё наладится, а потом мы уедем отсюда.

– Я уже не могу терпеть, – сурово произнесла девушка. – Тебе придётся сделать выбор. Или я, или этот твой дурацкий сверхсекретный поезд!

– Оксаночка, я прошу тебя. Давай вернёмся к этому разговору через пару недель. У меня сейчас очень ответственный рейс!

Кудасов буквально разрывался между любовью и служебным долгом. Он опять посмотрел на часы. Скоро на инструктаж, а вещи не собраны. Да и не готовы: их ведь надо выстирать, погладить…

– Я должен ехать, я не могу ничего сделать…

– Вот то‑то и оно, – горько усмехнулась Оксана. – Ты торопишься в рейс. А до меня тебе нет никакого дела. Я – второстепенный вопрос…

Александр не слушал. На фоне того, что ему предстояло, причитания жены ничего не значили. Они только напрягали его нервную систему и подрывали боевой дух. Он нервно подбежал к шифоньеру, нашёл несколько пар чистых носков, неглаженое бельё, бросил в чемодан мятую форменную рубашку.

– Извини, до свиданья, я правда опаздываю!

Старший лейтенант Кудасов выбежал из квартиры, хлопнув дверью немного сильней, чем следовало. Но это вышло непроизвольно.

Оксана тоже стала собираться: проворно побросала в чемодан все свои пожитки, затянула боковые ремни, взглянула напоследок в зеркало. Оттуда смотрела несколько взвинченная, но вполне симпатичная и привлекательная молодая женщина, которая сможет выйти замуж ровно столько раз, сколько захочет. На Кудасове свет клином не сошёлся. На свете есть и другие мужчины! Например, Сурен!

С момента их последней встречи в Кротове, она ему не звонила. Впрочем, ту встречу нельзя было назвать мимолётной. Когда Александр «отрубился», Степан Григорьевич добился‑таки своего. Под предлогом поисков врача привёз её в свой новый комфортабельный дом, где никакого врача не было, и они нашли то, чего и следовало ожидать. Оксана считала, что виноват в этом Кудасов. Надо следить за женой и не напиваться как свинья! Тем более она тоже была выпившей и проявила слабость… Это была её первая супружеская измена. Не считая случая с Ириной. Но тогда она спала и ничего не осознавала… Да и потом, можно ли случай с Ириной считать супружеской изменой?

Она подошла к телефону и набрала номер мобильного телефона Сурена.

– Здравствуйте, Степан Григорьевич! – официальным тоном начала она, зная, что уж чей‑чей, а её звонок телефонистки узла связи прослушают с особым вниманием. – Я собралась в Тиходонск к родителям, вы мне не поможете с транспортом?

– Какие вопросы, Оксана Федоровна! – так же официально ответил Сурен. – Я в Москве, но сейчас позвоню в Кротово, и через полчаса вас будет ждать машина. Прямо у проходной.

– Большое вам спасибо!

– Не за что. Завтра я возвращаюсь в Тиходонск, если понадобится транспорт на обратную дорогу – звоните.

«Какой молодец Суренчик! Умница, сразу всё понял, всё устроил и организовал…»

Оксана подхватила с пола тяжёлый чемодан и быстро направилась к выходу. В отличие от супруга она намеренно хлопнула дверью опостылевшей ей квартиры.

Date: 2015-09-05; view: 321; Нарушение авторских прав