За сбычу мечт! 2 page

– Факт безобразный! – согласился кавалер. – Но знаете, Оксаночка, это говорит о том, что вы неотразимы не только для мужчин, но и для женщин! Как же муж рискует вас так надолго оставлять?

– Спросите лучше у него, – обиженно бросила девушка. – Он помешан на своём поезде. Он живёт им, дышит им, готов всем пожертвовать ради него. Сегодня я поставила его перед выбором: я или этот поезд! И что, вы думаете, он выбрал?

– Конечно, вас! – неискренне сказал Мачо, но Оксана не заметила ошибки в интонации.

– А вот и нет! Он выбрал свой поезд! И уехал. Сейчас трясётся неизвестно куда…

– Так он проводник?

– Какой там проводник! Он офицер, ракетчик!

– Просто поразительно! А что ж это за поезд?

– Это…

Оксана вовремя сдержалась. То, что рассказал ей Александр, – военная тайна. Хоть она и пьяна, но не настолько, чтобы выбалтывать военные тайны малознакомому человеку.

– Этого я не знаю. Муж и раньше говорливым не был, а сейчас вообще ничего не рассказывает.

Мачо понимающе наклонил голову.

Александр принёс устрицы и шампанское, наполнил специальные фужеры, плоские, как вазочки для мороженого. Оксана с опаской смотрела на половинки шипастых раковин, в которых скользко отсвечивали тела моллюсков. Сурен говорил, что это гадость. Что они живые и пищат, когда их поедают.

– Они правда живые?

– Конечно! – уверенно кивнул Мачо. – Иначе есть их было бы нельзя. Устрицы едят только живыми.

– И они правда пищат?

– Нет. Пищать им просто нечем. Вот, поддевайте этой вилочкой, вот так, полейте лимонным соком, вот этим уксусом и – раз! И сразу запейте шампанским…

Оксана сделала так, как ей советовали.

– Ой, как вкусно!

– Можно будет повторить! – пожал плечами Василий. – Причём легко. А пока…

Повинуясь его знаку, бдительный Александр мгновенно освежил бокалы.

– Давайте выпьем за вас, Оксаночка!

– Ой, почему за меня?

– Потому что мужчины обязаны пить за женщин. А вы здесь самая красивая. Глупо пить за стеклянную безделушку, когда есть прекрасный бриллиант.

Комплимент пришёлся девушке по вкусу, и они выпили. Шампанское закончилось очень быстро, Александр принёс очень вкусную отварную рыбу с начинёнными креветками авокадо, заменил шампанницы на высокие узкие бокалы и налил ароматного белого вина. Оксана хмелела всё сильнее. Но это было замечательно: по всему телу разлилось тепло и приятная истома. Хлопая длинными ресницами, она неотрывно смотрела на своего кавалера.

– Вы актёр, Василий?

– Почему? – удивился тот.

– Вы так говорили про театр, про спектакли…

– Ах, это… Играл когда‑то в студенческом театре. И много читал. Но… За искусство ведь много не платят. И я, как все, ушёл в бизнес.

– А… А вы женаты?

Сердце Оксаны ёкнуло. Сегодняшний вечер был сказочным, необыкновенно прекрасным. Но в жизни нет ничего идеального. На каждую бочку мёда находится даже не ложка, а приличное ведро дёгтя. Место на белом коне рядом с принцем обычно бывает занятым.

– Нет. До сегодняшнего вечера я слишком ценил свободу. Но вы, к сожалению, замужем.

– Можно считать, что нет. Я ушла от мужа и собираюсь с ним развестись. Причём в самое ближайшее время.

– Что ж, возможно, это судьба, – неопределённо сказал Василий. – Я предлагаю выпить на брудершафт…

Оксана, как и подобает скромной девушке, потупилась и выдержала паузу. Но не слишком долгую.

– Нет возражений! – просияла она.

Они переплели руки, выпили, потом слились в долгом поцелуе.

Деликатный Александр, зорко следивший за потребностями гостей, в это время куда‑то исчез. Но когда поцелуй закончился, тут же появился и разлил по бокалам остатки «Шабли».

– А знаешь, Оксана, у меня есть предложение, – Мачо накрыл горячей рукой ладошку девушки и устремил на неё прямой взгляд. – Не надо тебе так поздно возвращаться домой. Поедем ко мне в гостиницу. У меня снят номер, тебя я поселю в соседнем…

Их глаза встретились.

– Я не возражаю… Но… Вдруг не будет свободных комнат?

– Об этом не беспокойся. Меня там все знают и любят. Горничные стирают мне рубашки, гладят брюки. И с администраторами прекрасные отношения. А в крайнем случае – я живу в люксе, у меня две комнаты, диван. Разместимся!

Оксана медленно наклонила голову. Она оценила безукоризненность манер нового принца.

– За что выпьем? – Василий с явным нетерпением поднял бокал.

– За сбычу мечт! – счастливо засмеялась Оксана.

– За что? Я не понял…

– За мечты, – ласково пояснила Оксана. – Чтобы они сбывались.

– Но ведь так не говорят, – Василий непонимающе выпятил нижнюю губу. – Фраза неправильная. Ошибка в этих, падежах…

– Ты что, американец? – укорила Оксана, и Мачо вздрогнул. – Не будь таким нудным! У нас же все так говорят…

Когда принц и принцесса приехали в «Сапфир», об отдельном номере уже никто не вспоминал. Они начали целоваться ещё в холле люкса.

– Я хочу музыку, – прошептала Оксана. – Помнишь песню: «Мечты сбываются и не сбываются…»

Она сказала это просто так, чтобы что‑нибудь сказать. И была готова к стандартному ответу: «Зайка, где я тебе в полночь возьму музыку? Пойдём быстро в постель!» Во всяком случае, Саша и даже всемогущий Сурен отреагировали бы именно так. Но принц есть принц.

– Иди, купайся и ложись, – сказал он. – Я сейчас…

Оксана отправилась в ванную.

А Мачо спустился в гостиничный ресторан, где музыканты зачехляли инструменты.

– Есть работа на пять минут, – объявил он. – Каждому сотню долларов!

– Что за работа? – заинтересовался скрипач с творчески растрёпанной шевелюрой.

– Сыграть у меня в номере и спеть песню: «Мечты сбываются и не сбываются»…

– Это можно, – оживился флейтист. – Людмила ещё не ушла, надо её позвать…

Оксана, голая и накупанная, лежала в постели, укрытая только простыней. Приятно кружилась голова, все проблемы и заботы были забыты, никакого посёлка Кротово не существовало в природе, военный городок и его обитатели напрочь стёрлись из памяти, она находилась в сказочном хрустальном замке, куда её привёз принц на белом коне.

– Мечты сбываются и не сбываются, – в блаженной прострации мурлыкала она.

И как бывает в сказках, в соседней комнате проникновенно откликнулась этой мелодией флейта, её поддержала скрипка, и низкий чувственный голос запел:

– Мечты сбываются и не сбываются…

В спальню, сбрасывая на ходу одежду, не вошёл, а ворвался Василий, он сорвал простыню, обнажая хрупкое стройное тело Оксаны, и набросился на неё, как лев на трепещущую лань.

Следом зашла певица в расшитом золотыми блёстками длинном платье, лохматый скрипач и неприметный флейтист. Спальню наполнили трогающая за душу музыка и живая песня:

– Любовь приходит к нам порой не та…

В сказках и в снах самые невероятные вещи воспринимаются как совершенно повседневные и обычные. Оксана никогда не занималась любовью на глазах у играющего оркестра, но сейчас она не обращала на посторонних людей никакого внимания. Были только она с прекрасным принцем, острое чувственное наслаждение, музыка и обволакивающий, напоённый эротикой низкий голос:

– Мечты сбываются и не сбываются…

Её мечты начинали сбываться, она закрыла глаза и поплыла по волнам сказочной и прекрасной эйфории.

***

В этом рейсе обстановка была особенно напряжённой. Все ждали пуска и точно знали, что он состоится. Все знали и то, что успех или неудача учений зависят от зелёного старлея, вчерашнего стажёра. В то время как весь личный состав был нацелен на предстоящую учебно‑боевую задачу, сам Кудасов погряз в тягучих и томительных размышлениях о личной жизни.

Сейчас ему было совершенно ясно, что с этим то ли Степаном Григорьевичем, то ли Суреном дело нечисто. Почему Оксана, забываясь, называет его на «ты»? Как племянница? Но какой он, к чёрту, дядя? Похоже, что родители Оксаны на свадьбе увидели его в первый раз. Но почему он тогда оплатил свадьбу? Да и эти разговоры про Карнеги, эта безапелляционная фраза «не мой вопрос»… Сто процентов, что Оксана заимствовала их именно из лексикона Сурена! Значит, они давно и хорошо знакомы! Неужели? Да нет, не может быть! И всё‑таки… Этот старик никак не похож на родственника, а кто он такой и почему так швырялся деньгами на свадьбе, Оксана так и не объяснила. «Откуда я знаю? Спроси у него, если хочешь!» – вот и весь ответ. Что ж, можно и спросить!

На мониторе появилась красная отметка: над ними завис очередной спутник. «Плутон» или «MX‑100» или чёрт его знает какой… Кудасов автоматически сделал запись в журнале дежурств. Мысли его были далеки от происков американской разведки. Он думал совсем о другом.

Этот Сурен, конечно, спас его от избиения, но куда они с Оксаной пропали потом? Он ведь умышленно заставлял его пить, и тон у него был надменный и высокомерный. Он показывал себя хозяином Кротова. И… как бы хозяином Оксаны… Саше стало плохо около двадцати трёх часов, а Оксана появилась в пять тридцать. Где она провела всю ночь? Сидела на стуле и беседовала с официанткой? Не похоже, ох не похоже…

Старший лейтенант являлся дежурным оператором и нёс ночную вахту. Четвёртый вагон был погружён в синий полумрак, только мониторы мерцали как обычно да на светящейся карте мира время от времени отслеживались плановые запуски и прохождение искусственных спутников, космических зондов, испытательные пуски ракет‑носителей и другие глобальные проявления человеческой деятельности, которая в целях безопасности подвергалась постоянному контролю. Каждая вахта на боевом дежурстве – дело очень ответственное и важное. Оператор должен быть спокоен, внимателен, собран и не отвлекаться ни на что постороннее.

Оператор Кудасов прокручивал в голове последнюю семейную сцену. Он не мог ничего сделать. Ни задержаться, ни отказаться от рейса, ни бросить службу. Неужели она этого не понимает? Похоже, так… Скорее даже – не хочет понимать! Когда жена не понимает мужа‑офицера, тем более стратегического ракетчика, то семья не может существовать.

Оксана уехала. Он в этом не сомневался. Сейчас, в эту минуту, она наверняка уже находится в Тиходонске… С кем? С родителями? С подругами? Или с кем‑то ещё? Как ни странно, ему было почти всё равно. В отношениях, которые связывали его с красавицей Моначковой, что‑то лопнуло. Как лопается канат под нагрузкой, если по нему полоснуть бритвой. «Барби»! «Сурен»! – вот она, эта бритва…

Ноги затекли, давили стальные стены, спёртый воздух не мог насытить кислородом кровь. Надо было размяться. Сегодня такая возможность у него была.

Дежурный оператор атомного поезда переключил сигнальную систему на боевой вагон, неторопливо встал, вышел в тамбур, особым ключом отпер дверь перехода, набрал сегодняшний код второй двери и прошёл в пятый вагон. Автоматически включилось дрожащее неоновое освещение, какая‑то из ламп противно дребезжала. Округлый колпак пускового контейнера возвышался над вошедшим, будто разглядывал свысока его – крохотного и слабого. Что значат семьдесят килограммов молодых мышц и крепких костей по сравнению с сотнями тысяч мегатонн спрессованной энергии, способной вмиг снести с лица земли полтора десятка крупных городов!

Александр потрогал холодную броню, слегка похлопал ладонью, как будто успокаивал приручённого, но опасного зверя.

– Спокойней, дружище, спокойней! Это я завтра отправлю тебя к цели! И не зазнавайся, сейчас у тебя не шестнадцать зарядов, а только один!

Исходящее от ракеты высокомерие поубавилось. Похоже, она распознала в неожиданном визитёре хозяина.

Александр положил обе руки на округлый лоб приручённого монстра.

– Завтра иди точно в цель, постарайся не отклониться, не поддавайся ветру и центробежной силе не поддавайся! Я рассчитаю твой путь до последнего метра, и ты должна точно пройти по нему! Сделаешь?

Тишина боевого вагона нарушалась только дребезжанием лампы дневного света. Кудасов поднял голову и по неровному мерцанию определил, что это вторая справа.

– Сделаешь?! – он требовательно хлопнул по бронированному лбу – так строгий дрессировщик призывает к порядку закапризничавшего тигра или медведя.

И совершенно отчётливо услышал металлическое:

– Да!

У него даже мороз прошёл по коже. Что же это? Ведь ракеты не могут разговаривать! Может, так отозвался металл на хлопок ладони?

Он снова поднёс руку, но внезапно остановился: какое‑то шестое чувство подсказывало, что больше с ракетой фамильярничать не стоит.

Наступила полная тишина, даже лампа перестала дребезжать. Александр молча смотрел на ракету, а ракета, в свою очередь, смотрела на него. Они понимали друг друга. Ракета признавала в нём повелителя и готова была подчиняться приказам. А он чувствовал её частью своего тела, может быть, пальцем, который, если надо, протянется через тысячи километров и ткнёт в нужную точку. И снова, как когда‑то в Красноярском полку, появилось ощущение могущества и ничем не ограниченной силы.

Сзади скрипнула дверь, и он почувствовал биоволны другого человека. Резко развернувшись, он бросил руку к кобуре, сорвал тугую петельку застёжки и оцепенел.

Перед ним стояла майор Булатова. В форме, с напряжённо застывшим лицом. Дефектное освещение сделало ей свой макияж: огромные, лихорадочно блестящие глаза, острые скулы, запавшие щёки, плотно сжатые губы.

– Наталья Игоревна?! – изумление было неподдельным.

– Да… Я… Видите ли, я принесла вам таблетки… А вас на месте не оказалось… Вот я и пришла сюда…

Женщина была явно не в своей тарелке. Её взгляд перебегал с лица старшего лейтенанта на непробиваемый лоб атомного монстра, причём чувствовалось, что на сферическую сталь ей смотреть гораздо проще.

– Какие таблетки? – тихо спросил дежурный оператор.

– Фенамин. Для завтрашнего запуска, – так же тихо ответила военврач.

Всё это было сущей ерундой. Таблетки вполне можно отдать завтра, вызвав младшего по званию офицера к себе в медчасть, а не носить самой по спящему поезду. Очевидно, Наталья Игоревна это понимала, потому что даже в мертвенно‑белом «дневном» свете было заметно, что она покраснела и в очередной раз отвела взгляд.

– Ой, я ещё никогда здесь не была…

В боевом вагоне очень мало места, они стояли почти вплотную друг к другу.

– Тогда проходите, – сказал Кудасов. Что говорить дальше и куда тут можно пройти, он не знал. Но ощущение силы и всемогущества не исчезло, поэтому он обнял женщину за плечи, привлёк к себе и крепко поцеловал в губы, которые немедленно раскрылись навстречу.

Боевой вагон атомного поезда – не место для долгих свиданий. Александр захлопнул тяжёлую дверь, резко развернул лёгкую фигурку к себе спиной и поднял форменную юбку почти до талии. Трусики у Натальи Игоревны были не такими блядскими, как у Оксаны, а самыми обычными, не рассчитанными на то, чтобы производить впечатление на мужчин. Но спустились они так же беспрепятственно: съехали до колен и теперь ничему не мешали. Белые ягодицы и перечёркнутые лёгким шёлком женские ноги подействовали на молодого ракетчика так же, как действует команда «На старт!» на тактические ракеты мобильного базирования: они поднимаются под углом пятьдесят градусов к горизонту…

Такого в боевом вагоне БЖРК ещё не происходило. Майор Булатова слегка наклонилась, упираясь растопыренными ладонями в сферический лоб баллистической ядерной ракеты «Молния», а старший лейтенант Кудасов пристроился сзади и, продев руки ей под мышки, вцепился в майорские погоны, прикрывающие хрупкие плечи. Нижней частью тела он наносил сильные короткие удары, каждый из которых достигал цели. Наташа «заводилась» все больше, она начала стонать и тоже задвигалась в противофазе напору старлея.

Это была чудесная схватка, особую остроту которой придавало то обстоятельство, что телевизионная камера под потолком добросовестно транслировала происходящее в боевом вагоне на монитор дежурного оператора смены. Саша знал это и торопился изо всех сил. Оставалось надеяться, что ни Белов, ни Петров, ни Шульгин не вышли в операторскую и не подошли к надоевшему экрану, не сели на свободное место, чтобы полюбоваться редким зрелищем. В конце концов, сейчас ночь, и необычная картинка не привлечёт постороннего внимания.

В своих надеждах Саша был прав. Но он не учитывал, что майор Сомов отнюдь не посторонний, а напротив – человек, призванный вникать во все дела поезда, особенно необычные и скрытые от постороннего глаза. С этой целью все телекамеры БЖРК дублируют передаваемое изображение на монитор в его каюте.

Особист, как всегда, засиделся допоздна, потом спрятал в сейф документы и для порядка пощёлкал тумблером, осматривая боевые посты. Рутинная и надоевшая проверка, которую можно и не делать, потому что до сих пор никакой интересной информации она не приносила. Но на этот раз картинка происходящего в боевом вагоне заставила его подскочить и несколько раз протереть глаза.

– Да что это! Кто такие?! Гомики?!

Он увеличил изображение и присвистнул, хотя на борту спецпоезда это категорически запрещалось.

– Ничего себе… Докторша! Етить переетить! Вот тебе и скромница! А с ней‑то кто? Стажёр! Ну и ну! Своей бабы мало! Вот жеребец! Тут после рейса ни у кого не стоит, а он прямо на маршруте вдувает! Да ещё прямо на бомбе!

Ну и ну!

Сомов вертелся, как карась на сковородке. Его сжигала необычность происходящего и двойственность своего положения. Что делать? Он с удовольствием записал бы сцены в боевом вагоне, но это не было предусмотрено техническими возможностями системы. Бежать в боевой вагон самому? А что дальше? Государственной измены нет, шпионажа нет, диверсии нет… Супружеская измена в наличии, да ещё с участием жены командира части. Можно, конечно, раскрутить большой скандал, но не выигрышный для него лично и для отдела КР в целом. Недоброжелатели скажут, что особисты совсем закопались в грязном бельё, вместо того чтобы обеспечивать безопасность стратегического объекта. А Булатов – мужик крутой, запросто может надавать по морде. А то и пристрелит сдуру: когда глубинные чувства задеваешь, люди на крайность готовы…

В конце концов он придумал, что ему можно сделать. Не отрывая жадного взгляда от экрана, он оделся по всей форме, нацепил даже галстук и надел фуражку, приоткрыл дверь каюты и стал ждать.

Схватка в боевом вагоне подошла к концу, майор и старлей разъединились и, не глядя друг на друга, привели одежду в порядок.

– Ой, я сама не знаю, как это получилось, – сказала Наталья Игоревна, глядя в сторону.

– Извините, это я виноват, – одновременно произнёс Кудасов.

Наступила неловкая пауза. Сверху на них смотрела одна из мощнейших ядерных ракет в мире. Такого ей никогда раньше видеть не приходилось. И майору Сомову, впрочем, тоже.

– Я пойду. Да… Вот ваши таблетки. Желаю успеха…

Майор Булатова с трудом приотворила тяжёлую дверь боевого вагона и выскользнула в грохочущее межвагонное пространство. Дверь в тамбур четвёртого вагона открылась легче. В операторской никого не было. На мониторе дежурного оператора высвечивалось изображение боевого вагона: выпуклый лоб ракеты и обессиленно прислонившийся к ней Кудасов. Её пальцы ещё помнили холодную выпуклость брони, а в сокровенной части тела теплела часть Кудасова. Она представила, что было видно на этом экране несколько минут назад, и пришла в ужас. Пройдя ещё один тамбур и межвагонный переход, она оказалась в полутёмном штабном вагоне. За пультом, в круге света, сидел оперативный дежурный, который никак не отреагировал на её шаги. А в конце вагона на её пути вдруг вырос майор Сомов. Несмотря на ночное время, он был одет по полной форме: с галстуком и в фуражке.

– Здравствуйте, Наталья Игоревна! – особист взял под козырёк. – Не спится?

У него был внимательный многозначительный взгляд, который пронизывал её насквозь. Женщина ощутила себя голой. Она почувствовала, что майор обратил внимание на её растрёпанную причёску, чуть сдвинутую в сторону юбку и даже рассмотрел мокрые трусы. Кровь прилила к лицу.

– Нет, я ещё работаю, – ровным голосом ответила военврач и прошла мимо. Но успела заметить лёгкую, понимающую улыбку на лице особиста.

Кудасов выждал несколько минут, чтобы их с Натальей не увидели вместе. Он опять погладил тугоплавкий металл, впитывая в себя энергетику ракеты. Снаружи отчётливо доносился шум проливного дождя. Бойкие капельки отстукивали по корпусу вагона свой хаотичный ритм, и эта природная музыка, прорвавшись в злой техногенный мир ракетного комплекса, вернула его к прежним мыслям. А любила ли его Оксана когда‑нибудь?

Или вышла замуж просто потому, что так положено, чтобы не отстать от подруг?

Сейчас, впрочем, всё это его не очень занимало. Хандра прошла. Он чувствовал необычайную лёгкость, ощущение свободы, безграничности пространства, единства со всей вселенной, наконец. Эх, выскочить бы сейчас под дождь, побегать голым под упругими струями, глотая чистый, насыщенный озоном воздух! Прежде у него таких желаний не возникало… И все это вызвано впечатлениями от того, что произошло несколько минут назад. Это было так неожиданно! И… приятно… Недоступная военврач оказалась замечательной женщиной! Это благодаря ей исчезла горечь, разъедающая душу после разговора с Оксаной. И пришла уверенность, что завтра он успешно запустит ракету и попадёт точно в цель.

– Ты ведь не подведёшь, малышка? – он снова похлопал по холодной стали. И снова отчётливо услышал:

– Нет.

Как эхо хлопка по металлу.

Кудасов запер боевой вагон и вернулся на своё место. В мире ничего экстраординарного, требующего внимания дежурного оператора БЖРК не произошло. Он достал вахтенный журнал и, как положено, записал: «В 01 час 30 минут посетил боевой вагон с целью непосредственного контроля боевых систем и механизмов. Все системы работают нормально. В 02 часа 10 минут вернулся на место дежурного».

Сзади послышались шаги. Он поднял голову. Вагон смены запуска посетил особист майор Сомов.

– Как служба, сынок? – с отеческими интонациями спросил он, хотя на отца явно не тянул, даже по возрасту.

– Нормально, товарищ майор. Работаю.

Особист понимающе кивнул.

– Дай‑ка мне журнал. Раз уж зашёл, то сделаю отметочку для порядка…

Похвалив себя за скрупулёзность и предусмотрительность, Кудасов протянул журнал.

– Даже в боевой вагон выходил? – удивился Сомов. – Ну, ты молодец. Добросовестно службу несёшь, на совесть!

– Как учили, товарищ майор.

Уже когда особист ушёл, появилось впечатление, что он не столько хвалил его, сколько издевался. Но Кудасову и на это было сейчас наплевать.

***

– Что там творится в Кротове, прямо у вас под носом, товарищ майор?

Официальный тон и обращение на «вы» показывали, что подполковник Кандалин не в духе. За год тесного сотрудничества с Уполномоченным Министерства обороны Маслов научился улавливать любые нюансы его настроения. Сейчас Олег Станиславович, сцепив пальцы в замок, положил тяжёлые кисти на несколько листков с грифом «секретно», которые, очевидно, и послужили поводом к настоящему разговору.

– Вот копия рапорта Кравинского. Он не соизволил информировать меня и послал его сразу в Центр. А там – целый букет… Нездоровая обстановка в отдельном дивизионе и на борту БЖРК: пьянки, интриги, лесбиянство!

При последнем слове Маслов заинтересованно вскинул голову.

– Да, да, лесбиянство! Жена полковника Белова соблазняет телефонисток и даже жену офицера! Вам было известно обо всём этом?

Майор пожал плечами.

– На уровне слухов. Ни одного факта, зафиксированного в приказе…

– Приказов ждёте? Там уже расчётные цифры фальсифицируются! Мы отвечаем за боеготовность стратегического комплекса! И можем потерять голову без всяких приказов! – Кандалин стукнул кулаком по столу. – А вы все чего‑то ждёте!

– До потери головы не дойдёт, – буркнул Маслов. – Времена не те. И потом, прямую ответственность за все происходящее в части несёт Булатов, а не мы.

Кандалин стукнул кулаком ещё раз.

– Если они завтра промахнутся, достанется всем нам!

– Не промахнутся. У Кудасова отличные показатели. А Белова нужно убирать, Олег Станиславович. Когда мы его заменим, большинство проблем рассосётся само собой. И с лесбиянством в том числе.

Подполковник почесал в затылке.

– И наступит тишь, гладь и божья благодать? Да? Но ведь у Кудасова тоже проблемы? От него ушла жена и вернулась сюда, в Тиходонск, под родительское крылышко. Дело попахивает разводом. Почему я узнаю об этом не от тебя?

– Развод не обязателен. Сегодня поссорились, завтра помирились, – деликатно заметил Константин. – И потом, разве можно сравнивать Кудасова с Беловым? Сдал полковник. Откровенно сдал. Весь на нервах. Лишнего стал закладывать за воротник. По лицу видно, Олег Станиславович. А что касается Александра Кудасова… – Маслов пожал плечами. – Парень он выдержанный, неконфликтный. И это не только я так считаю…

– И тем не менее, – Кандалин резко оборвал подчинённого на полуслове. – Я хочу, чтобы при следующей встрече с Кудасовым ты поговорил с ним, Костя.

– О чём?

– О моральном облике будущего начальника смены.

Маслов снова пожал плечами. Таким разговорам грош цена. Но переубеждать Кандалина было бесполезно. Это человек старой закалки, и он свято верит во всевозможные беседы и проработки.

– Есть, товарищ подполковник, – произнёс он после небольшой паузы.

Но разговор ещё не был закончен.

– И ещё, – продолжил подполковник. – Нам тоже надо подстраховаться. Целенаправленный интерес к БЖРК со стороны ЦРУ требует адекватных защитных действий. Чтобы никто не смог упрекнуть нас в халатности.

– Какие ещё действия мы можем предпринять? – недоуменно спросил Маслов.

– Усилить охрану объекта и активизировать контрразведывательные мероприятия. Я запросил Центр, и они прикомандировали к нам пару оперативников из Москвы. Помнишь двух здоровых парней, похожих, как близнецы?

Маслов кивнул.

– Они прибудут в Кротово сегодня к вечеру. Работать будут под твоим началом, не замыкаясь на Кравинского. Задействуй их на полную мощность. Это опытные контрразведчики и могут принести нам немалую пользу.

Маслов кивнул ещё раз:

– Я вас понял, товарищ подполковник.

***

БЖРК приближался к точке пуска. Она была выбрана с таким расчётом, чтобы на сотни километров вокруг не было людей, даже случайных свидетелей. И время рассчитывалось специально: чтобы в небе не было американских спутников‑шпионов. Место и время «Ч» сойдутся вместе через два часа и сто двадцать километров.

Мощные турбины крутили колеса локомотива, он стремительно тащил вперёд состав стратегического ракетного комплекса. В четвёртом вагоне царило особое напряжение. Нервничали операторы смены запуска, даже начальник поезда, который заходил сюда каждые полчаса, был явно не в своей тарелке.

Старший лейтенант Кудасов сидел за боевым пультом, вглядываясь в монитор перед собой. Десятки служб и сотни человек готовили успех запуска. Техническая разведка отслеживала спутники противника, агентурная разведка выясняла, какие опасности могут угрожать БЖРК, метеорологическая служба контролировала погоду на трассе, космическая разведка готова была предупредить о зарождающемся смерче или урагане, повышении солнечной активности или других внезапных факторах, способных повлиять на конечный результат. На Новой Земле интенсивно готовят полигон к приёму «карандаша»: выставлено оцепление, принимаются меры по обеспечению радиационной безопасности, личный состав укрыт в подземных убежищах. Неспокойно и в Москве. В усиленном режиме работает руководство РВСН, дежурный в Генеральном штабе ждёт исхода учений, чтобы немедленно доложить министру, а министр готовит доклад самому Президенту.

Но на вершине всей этой гигантской пирамиды находится он – вчерашний курсант Кудасов. Именно ему предстоит рассчитать траекторию, нажать кнопку и направить ракету в цель. Дело осложняется тем, что если стационарные МБР стартуют из известной точки по стандартному маршруту, то для «Молнии» практически весь курс придётся прокладывать заново, в соответствии с координатами комплекса в момент старта. Это очень серьёзная задача для расчётчика. Сегодня это старший лейтенант Кудасов. Поэтому он так напряжённо вглядывается в экран монитора, на который выводятся все исходные данные.

На своих местах находятся и все операторы. Не только дежурные – Кудасов, Половников и Козин, свободные от дежурства Шульгин и Петров тоже пришли в отсек запуска. Поскольку сидячих мест на всех не хватает, Шульгин с Петровым стоят в коридоре, прислонившись к стальной стене. Что ж, боевой запуск настолько редкое событие, что пропустить его невозможно.

Начальник смены запуска сегодня не командир пуска. Заложив руки за спину и совершенно не обращая внимания на окружающих, Белов энергично мерил шагами свободное пространство. Но его было немного, он то и дело натыкался на не успевшего отскочить подчинённого.

– Что‑то случилось, товарищ полковник? – не выдержал наконец Виктор Половников. – Изменения по запуску?

Евгений Романович резко остановился, будто наткнулся лицом на твёрдую невидимую преграду.

– С чего вы взяли эту чушь? – грубо спросил он.

Виктор пожал плечами и с надеждой посмотрел по сторонам, как будто надеясь, что коллеги подтвердят обоснованность его предположения. Однако все прятали глаза.