Глава первая. 7) согласно нашему утверждению, это мышление мощи, но не долженствования изображается, подобно мышлению силы

7) Согласно нашему утверждению, это мышление мощи, но не долженствования изображается, подобно мышлению силы, во внешнем созерцании: последнее — как неизменная природа, первое — как свободный продукт свободных существ, находящихся вне созерцающего. Когда внутри нас возникает это мышление о недолженствовании, и именно потому, что оно внутренне возникает, наружно появляется такой продукт свободы: и даже не требуется, чтобы это ограничение свободы законом дошло до ясного сознания, и в первоначальной конструкции оно и не доходит до сознания, так же как в первоначальной конструкции природы сила не была сознаваема; оно есть только невидимое основание, определяющее соответственное ограничение творческого воображения, благодаря которому для нас появляется свободный продукт свободного существа вне нас.

Но я утверждаю еще большее. Неизменную природу мы действительно вывели из некоторого внутреннего и высшего принципа; пребывающая сила жизни есть основание ее бытия и ее определения. Но так ли мы вывели систему многих я и их организованных тел? Мы ее выставили как факт; к этому мы присоединили общий вывод, что в этом изображении жизнь восстанавливает свое разбитое на индивидуальности единство. Затем мы напомнили, что сумма многих я бесконечна в возможности, но в действительности пред-

ставляется законченной и определенной. Здесь-то и открывается пробел; а именно, мы до сих пор не указали основания, определяющего это объективное созерцание системы многих я вне нас, и принципа, ограничивающего бесконечность этого образа. Этот недостающий принцип и найден в указанном нами мышлении о недолженствовании. Когда мы испытываем внутри нас или испытывали бы его, если бы наше сознание было яснее, приказание не пользоваться немедленно нашей силой, а ожидать обнаружения свободы вне нас, тогда мы предполагаем свободное существо. Где вместе с запрещением появляется перед нами и само обнаружение, там мы полагаем его продукт.

8) Мы нашли: а) Пользование свободой (действительное развитие уже существующей силы жизни) подчинено высшему закону, относящемуся к самой внутренней свободе, по которому эта последняя должна ограничивать саму себя. Является ли этот закон таким единым и общим, каким мы его здесь представили, или это его формальное единство есть только созданное нами понятие, — этого мы пока не будем касаться; пока мы говорим только об отдельных фактических проявлениях его, об отдельных определенных запрещениях; b) В этом отношении мы выяснили следующее: Единая жизнь, качественно одинаковая, разделена на многие количественно различные повторения (многие л), из которых каждое обладает полной единой силой жизни. Предположим, что одно из повторений приводит в исполнение часть той общей способности; тогда непосредственно, абсолютно и как безусловно новое творение возникает во всех других численных повторениях запрещение противодействовать этому развитию: запрещение, которое может путем размышления подняться до ясного сознания, — это не обязательно — но которое находится внутри жизни и изображает себя, по крайней мере, как принцип, во внешнем созерцании (само собой разумеется, только для того, кто напрягает внимание, переносится из индивидуального состояния

в область единства и умеет сосредоточивать внимание). Запрещение, говорю я, а не невозможность: он мог бы, но он не должен; он может физически, но не должен морально; с) Следовательно, мы утверждаем, что хотя и не непосредственно, не физическим образом, но нравственным образом, посредством возникающего запрещения, свобода одного индивида непосредственно определяет и строит всеобщую свободу; d) Таким образом, мы нашли заданный нам связующий член, который уничтожает численное разделение, и теперь чувственная пропасть, существующая между многими я, нравственно заполнена.

9) Однако чтобы придать вышеизложенному полную ясность, необходимо прежде всего определить различие между физической связью и моральной.

Физическая связь существует тогда, когда причина непосредственно через свое действие на саму себя действует в то же время на других; когда, следовательно, самоопределение есть в то же время определение других; когда поэтому действие на самого себя или самоопределение и действие на другого или определение другого по своей природе одно и то же. Например, материальное тело, двигающееся в некотором пространстве, двигает, конечно, прежде всего себя, и мы имеем только самоопределение; но непосредственно тем самым оно изгоняет из этого пространства все, что сопротивляется ему с меньшей силой, чем та, с которой оно в это пространство проникает. Его собственное движение и движение другого безусловно едины и между ними нет посредствующего члена. (Так же рассматривается и наше свободное действие на телесный мир. Наша рука, например, отталкивает по некоторому закону непосредственно, потому что она сама движется по некоторому закону).

Напротив, моральная связь есть такая, в которой между самоопределением причины и определением ей другого существует посредствующий член; это посредствующее, которое не может быть бытием, ибо тогда уничтожилась бы всякая связь, должно быть сознанием; непосредственное сознание этого самоопределения причины в другом. Это сознание самоопределения, а не самоопределение непосредственно, как это имеет место в физической связи, должно определять и ограничивать другого. Как это возможно? Сознание есть свобода, а определенное сознание есть свобода оттого, что мы сознаем. Поэтому когда другой сознает самоопределение причины, он возвышается над ней, сам оставаясь свободным и равнодушным. Поэтому его ограничение ею надо понимать так он должен вследствие этого сознания ограничить свою бесспорно существующую свободу собственной же свободой.

На такую моральную связь мы и указывали. Один действует — это есть самоопределение, которое как таковое совсем и вполне остается в нем. Но непосредственно вместе с этим самоопределением возникает для всех совершенно общее сознание, которое также непосредственно влечет за собой ограничивающее «должен»; таким образом, мы, как мы этого хотели и должны были, установили между всеми моральную связь. Хотя физическое разделение сохраняется и даже теперь только как следует подтверждается, но морально все составляют Единое, будучи охвачены одним и тем же законом, запрещающим всем одно и то же пользование свободой.

(Это и есть для всех очевидная связь между свободными и разумными существами, проявляющаяся в общем сознании. Они не должны вступать между собой в физическую связь и взаимодействовать как материя посредством напора, толчка и удара. Они не должны образовывать непосредственной непрерывности, но они должны ставить между собой сознание и понятия и посредством их вступать во взаимодействие. В чувственном созерцании изображение этого взаимодействия, этой среды, разделяющей непосредственную непрерывность, суть свет и воздух, служащие для взаимной зримости и сообщения понятий посредством слов, — они кажутся полудуховными элементами по сравнению с плотной материей, которой мы обладаем в нашем теле совсем не ради других, а только ради плотной материи вне нас).

10) Я утверждал: они составляют Единое благодаря моральной связи, хотя и остаются разделенными в чувственном мире. Но остается без ответа еще важный вопрос, который мы никоим образом не желаем скрывать. Мы говорили, что когда свободно действует одно из численных повторений Единой жизни, тогда абсолютно возникает сознание во всех других, воспрещающее им употребление свободы, противодействующее этому акту; если допустить эту связь, то само собой на основании вышеизложенных основных положений будет вытекать все остальное, что мы утверждали. Но как обстоит дело со связующим членом; как может свободное самоопределение одного вызвать и обосновать сознание в других? В этом настоящая суть вопроса? Итак, настоящая точка зрения нашего исследования следующая: мы перевели жизнь из чувственного мира в мир нравственный, мы ясно указали на характерное различие между ними, но мы не имеем еще связующего звена для них.

Date: 2015-09-05; view: 312; Нарушение авторских прав