Модернизационный процесс за пределами Европы

Новая цивилизационная тенденция, начавшая развиваться в Западной Европе в XIX в., распространилась по миру, создавая

новую международную политическую, экономическую и культурную систему. Силы этой системы, распространяясь из новых центров, сначала в Европе и Америке, затем в России и Японии, постоянно воздействуют на мировые цивилизации и общества, порождая в них самые разные реакции.

Хотя многие проблемы, с которыми сталкивались эти общества, были сходны с теми, что возникали в ходе европейского развития, общие условия сильно отличались от тех, в которых формировался новый социополитический характер Западной Европы. Здесь нам следует подчеркнуть несколько основных, тесно связанных обстоятельств. В общем и целом модернизация имела эндогенный характер в Западной Европе, в то время как ее распространение в Центральной и Восточной Европе, а затем в Азии, Африке, а в некоторой степени и в Латинской Америке было скорее результатом воздействия внешних сил на традиционные общества и цивилизации.

Это воздействие приняло несколько форм. Во-первых, оно подрывало традиционные основы хозяйственной, политической и социальной организации. Во-вторых, силы западной модернизации создавали новый международный порядок, в котором основным фактором, определяющим место в международном порядке, стала сила — в экономическом или политическом плане. В-третьих, силы современности создавали в традиционных обществах потребность в растущем участии граждан в делах центра.

[В сложившихся условиях именно политическая сфера становится главным фокусом развития и рычагом воздействия на другие сферы. Важное отличие в политической ситуации от европейской модели развития автор видит в характере политических структур и их отношении к социальному структурированию общества. Во многих незападных обществах не существовало сильных самостоятельных образований, ассоциируемых с «государством» и «обществом» в европейском понимании. Далеко не везде присутствовал определенный структурный политический центр, а если он и был, то скорее навязывался извне, чем возникал под влиянием внутренних сил. В редких случаях наблюдались и сколько-нибудь гомогенные этнические и национальные общности.

Даже в обществах имперского или патримониального типа, в которых несомненным было наличие специфичного центра и госаппарата, огромное отличие от Западной Европы заключалось в слабости плюралистических элементов.

В культурном плане вызов современности воспринимался в тех кодах, которые преобладали в этих обществах и в рамках образцов, сложившихся в историческом достоянии этих цивилизаций.

Конечно, реакция на воздействие нового никогда не была еди-

нообразной. Чтобы понять вариации в типах реакции как в рамках каждой цивилизации, так и в межцивилизационном сопоставлении, следует обратиться к веберовскому анализу места религиозных ориентацией и движений. Религиозная гетеродоксия и реформаторские движения в незападных странах имели еще большее значение в динамике перемен, чем в Европе— и прежде всего потому, что сама встреча с Европой порождала интенсивные движения протеста. Особое значение политической сферы приводило к тому, что основные ориентации движений протеста и тенденции к формированию институтов были сосредоточены в этой сфере. Поэтому особое внимание должно уделяться анализу не столько хозяйственной, сколько политической этики и ее воздействию на политику и на формирование институтов.] (Tradition, Change and Modernity. P. 258-260, 265.)