ПОДЗЕМНЫЕ ГОРОДА ГНОМОВ 2 page

Впрочем, все вышеописанные казусы достаточно обычны, и уже через пару дней начинают восприниматься и вспоминаться как веселые, разнообразящие дорогу. Хотя впечатлений она и без того дарит немало. На пути к Уралу мы успели полюбоваться волжскими кручами и Жигулевскими горами, проехать по плотине Куйбышевской ГЭС, подивиться на то и дело мелькавшие по обеим сторонам нефтяные «качалки» (нефтяной регион) и вполне современные ветряки на вершине небольшой горушки (оказывается, ветроэнергетика у нас все же развивается – странно, почему об этом полигоне нигде не пишут), ну а когда начались предгорья и дорога пошла серпантином, это вообще сказка. Впрочем, в ближайшие дни нам предстояло увидеть и «прочувствовать» куда более высокие горы.

Утром мы уже увидели одну из них – более чем полуторакилометровой высоты Иремель. К ней мы, между прочим, и добирались. От проживавшей в районе горы корреспондентки получила Татьяна Джеймс любопытное сообщение. Согласно ему, в расположенных вокруг Иремели пещерах до сих пор прячутся потомки белогвардейцев, укрывшихся там от возмездия большевиков. В письме говорилось, что они теперь ведут себя так же, как и легендарная чудь: очень осторожны, выходят, в основном, по ночам и… воруют продовольствие! Несмотря на всю неправдоподобность известия, его стоило проверить – вполне могло оказаться, что речь идет о той же чуди, а версия «потомков белогвардейцев» придумана сельчанами – как наиболее простое объяснение происхождения замечаемых иногда странных «детей подземелья».

Однако, как говорят, французы, «для рагу из зайца как минимум нужен заяц». Достоверна ли исходная информация в принципе?

…Утром выходим на ведущую к расположенным у подножия Иремели селам Тюлюк и Кордонное дорогу. Каминский уже был в походной, я бы сказал, несколько странно со стороны выглядящей шапке‑панамке, но первая же машина – лесовоз – остановилась и взяла авангардную пару. Мы с Татьяной Янчук добрались позже – в уазике‑хлебовозе, причем в кабине места не было, залезли в фургон, между стеллажей с хлебом, так что я спиной подпирал норовившие выпасть на крутых участках буханки…

Воссоединившись, пошли проводить опрос, попутно волей‑неволей присматриваясь к быту обитателей этих довольно крупных, живописно разбросанных в распадке сел.

– У меня прямо настроение поднялось, я уж думала, везде в России такое убожество, как в Ульяновской области! – вслух выразила Таня Джеймс общее мнение.

Действительно, дома в основном добротные, покосившиеся, требующие ремонта попадаются куда реже обычного. Чувствуется, что тайга рядом – леса не жалеют. Вдоль улиц – деревянные мостки‑тротуары, почти везде и во дворах устроен дощатый «пол», крыши также часто покрыты тесом, мало того – почти все дворы крытые или «полукрытые», под общий навес спрятаны поленницы, сараи, хлева, даже детские качели!

И люди, как нам показалось, здесь под стать – обстоятельные, разговаривать не боятся, хотя и не сказал бы, что сверх‑гостеприимные.

Правда, здесь впервые возникли трудности с пониманием речи собеседников – вроде бы они и русские, но говорят на особом диалекте, слегка «в нос», окая и чересчур быстро произнося слова. И это характерно для всего Среднего Урала, даже для больших городов вроде Перми. О такой особенности мне раньше слышать не приходилось. А вот про то, что и словарный состав обычных бытовых фраз на Урале и в Сибири меняется, упоминается во многих художественных произведениях, и факт этот я подтверждаю. К концу экспедиции даже мы незаметно стали говорить «ну» вместо «да» и «маленько» вместо «немного»…

Увы, наши «аномальные» вопросы местных жителей, похоже, изрядно позабавили: никаких неизвестных людей – чудского ли, белогвардейского ли происхождения здесь никогда не видели и об оных не слышали. Более того – нет в окрестностях и пещер. Ближайшие – за двадцать пять километров, давно исследованные уральскими туристами. Да и по другим темам информации ноль, разве что о действительно необычно больших змеях иногда вспоминали – но на уровне слухов… Облом! Впрочем, вполне рядовой. Хотя писать о них в СМИ аномальщики и (особенно) их редакторы обычно не любят. А между тем далеко не всегда за письмами и сообщениями информаторов стоит реальность, не так уж редко время и силы тратятся из‑за чьей‑то глупой шутки или неточно переданной информации.

Научную работу в этой точке маршрута можно было считать завершенной. Но, коль уж мы здесь оказались, на Большую Иремель, конечно, слазать надо было, тем более на высоте полутора километров на Урале никто из нас до того не бывал.

Сложностей восхождение на гору не представляет – к вершине ведет хорошо натоптанная и вдобавок маркированная тропа, однако впечатления были потрясающими. То есть вначале‑то шли обычным лесом, похожим на подмосковный, но, поднимаясь выше, стали чувствовать разницу: На открытых местах можно было любоваться великолепными панорамами гор, а вскоре рядом с тропой появились спускающиеся с горы курумники – «каменные реки», тянущиеся посередине леса полосы из крупных и мелких камней. Идешь по ним, и слышно, как под глыбами «бурчит» (именно это слово наиболее подходит) вода. Чувствуется, как с высотой меняется климат – листья только разворачиваются. Постепенно лес редел, а средний рост деревьев Понизился до двух метров – началась настоящая лесотундра. Шли по ней с километр, потом кончилась и она.

Последняя елка сплошь увешана ленточками – туристы, забравшиеся сюда, привязывают, своеобразная жертва «духу горы»… Дальше – ровная седловина, покрытая альпийскими лугами, здесь только успевай головой вертеть. Растения все непривычные и необычные – ели стланиковые, похожие формой на кусты шиповника, кругом белоснежные, состоящие из жильного кварца камни, покрытые лишайниками всевозможных цветов. Кстати, рассматривая слагающие гору породы, еще раз убедились, что о пещерах здесь речь идти не может: кварц – не карстуется, а уж искусственно долбить ходы… задача сверхтрудная и для современных алмазных фрез. Между глыбами – совершенно необычных видов, не встречающихся внизу, подснежники…

От небольшого плато, на котором мы находимся, вершину отделяют метров пятьсот уже действительно крутого, сплошь каменистого склона, частью… покрытого снежниками. Снег плотно слежавшийся, но все же не до состояния наста! И при этом нам совсем тепло – на уровне туловища температура воздуха градусов двадцать пять. Удивительны законы его циркуляции в горах! Поставив лагерь (обустроенных стоянок хватает), принимаемся на ногах кататься по снегу (жаль, что нет лыж), при этом ухитряясь загорать!

– Смотрите, красиво клочья тумана поднимаются из долин, – показал на эффектную картину Сергей, однако это был не простой туман, а самые настоящие… кучевые облака! Причем довольно быстро гонимые ветром. Забавно и непривычно смотреть на них сверху. Вскоре одно облако прошло прямо через нас (а потом и другие) – ощущение своеобразное: в течение считаных секунд тебя окутывает туман, видимость на несколько минут падает до нуля, становится сыро и зябко, потом также быстро светлеет – и снова над головой голубое небо!

Снежники потихоньку тают, из‑под края их вытекает несколько довольно мощных ручьев. Вода, естественно, ледяная, но постираться необходимо. Да и помыться. Я проделал эту процедуру «по‑кошачьи», основательный же Каминский, вдохнув поглубже, намылился как следует, и… вскоре послышалось его чертыханье, перемежающееся удивленным вопрошанием:

– Странная вода – замерз уже, а все никак мыло смыть не могу! Мягкая очень, что ли?

Покончив с гигиеной, Сергей, не утерпев, в этот же день сбегал на вершину. Остальные члены экспедиции, хоть и рядом она была, отложили окончание восхождения на утро, решив встретить наверху восход солнца. И не пожалели об этом. Воздух прозрачен, окружающие горы и тайга – как на ладони, особенно эффектно смотрятся торчащие чуть ниже остроконечные скалы… единственное неудобство – утренний холод…

Собственно вершина представляет собой сравнительно ровное плато, в верхней точке коего видны остатки триангуляционной пирамиды, как и ель внизу, сплошь в ленточках восходителей. Поддержали обычай и мы: я оторвал край дождевика, как‑то выкрутились и друзья: обкромсали подкладки и носовые платки… Под железками – жестянка с записками туристов‑неформалов вроде нас и бланками организованных групп спортивных туристов: да, подъем на Иремель хотя и доступен ребенку (по крайней мере летом), но тоже имеет определенную категорию сложности… Записки перемешаны с конфетами – тоже своеобразные дары духам и… коллегам. Заставила улыбнуться прикрепленная чуть поодаль к скале самая настоящая мемориальная доска, установленная башкортостанскими туристами, «покорившими» эту вершину своей республики в честь десятилетия ее независимости…

Спустившись через день в Тюлюк (при этом встретили юрузанских туристов, ехавших к горе покататься на лыжах) и порадовавшись возвращению в лето, быстро застопили «Ниву» с надписями «Почта России» на бортах. Водитель ее очень удивился, когда вначале в тесную машину сели только двое, и скомандовал залезать всем четверым! При том, что почтовым машинам пассажиров возить вообще запрещено! Что и говорить – в глубинке люди отзывчивее и приветливее горожан…

– Здесь машин мало, – говорил, не отрывая взгляд от серпантина дороги, шофер, – я всегда останавливаюсь. Туристов раньше больше было, в советские годы, сейчас поменьше. Но попадаются. А вы, значит, тайнами занимаетесь, новое ищете? О подземных жителях от вас впервые слышу. А вообще в природе интересного много. Здесь неподалеку на вершине здоровенный камень лежит на скальном выступе – качается от малейшего прикосновения, но не падает. И с места сдвинуть его невозможно – только качнуть. Я потом читал, где‑то за границей такой есть, типа – уникальная достопримечательность… А про наш нигде не читал, хотя сам его видел…

Прервав разговор и выгрузив у отделения связи проезжаемой деревни пару посылок, водитель продолжил беседу и без всяких наводящих вопросов с нашей стороны выдал сногсшибательную информацию криптозоологического характера:

– Огромная змея долго жила неподалеку от Завышихи – это гора такая, а рядом урочище есть, куда в послевоенное время местные жители ходить боялись именно из‑за змеи. Сам, конечно, я ее не видал, но очевидцев среди деревенских еше лет тридцать назад было много. Говорили, толщиной с бревно гадина была и длиной метров пять. Помню, разговор был, что откуда‑то из зоопарка удав сбежал и у нас прижился… Вроде даже на человека нападал или пытался напасть. А потом видеть его перестали, и уже мало кто помнит эту историю – во всяком случае, ходить в то урочище деревенские сейчас не опасаются. Больше о подобных змеях я у нас не слышал, так что точно говорю – одна она такая была, откуда‑то удрала…

Ох уж это «анаконда (игуана) из зоопарка (от любителя экзотики) удрала» – подобное объяснение появления чудо‑змей приходилось слышать во всех концах СНГ. Впрочем, на западных его рубежах версия имеет вариацию: «НКВД тропических гадов запустил, чтобы через границу не лазали…» Между тем возможность выживания на Урале пусть даже самого северного из известных видов питонов гораздо менее вероятна, чем предположение о просто не известном науке виде гигантской змеи, приспособившейся к суровому климату за миллионы лет эволюции. Между прочим, находясь на вершине пищевой пирамиды, подобные змеи и должны вести одиночный (исключая период спаривания) и территориальный образ жизни, так что ничего удивительного в том, что змею много лет встречали в одном урочище, нет. Эх, обнаружить бы облюбованное такой криптидой место, где видят ее и в наши дни…

В месте высадки я немного закопался, снимая жука‑ бронзовку, а подняв голову, обнаружил спутников, беседующих с притормозившими велотуристами. На своем тандеме ребята хотят доехать до Владивостока, выехали из Москвы в мае, рассчитывают добраться в сентябре. На прощание попросили погудеть, когда их обгоним (явно с подтекстом: «Придется вам долго голосовать»). Но нет – через двадцать минут остановилась колонна из двух автобусов «Волжанин»: в городском и междугороднем вариантах. Перегоняют их… как раз во Владивосток, на презентацию этого нового шедевра отечественного автопрома (а то там бэушных корейских и японских автобусов мало!).

Но нам так далеко было не нужно –. теперь наша экспедиция направлялась в бажовские места. И мы расстались вскоре после того, как пересекли границу Европа – Азия. Кстати, водители автобусов по своей инициативе сделали возле «пограничной» стелы остановку. Впрочем, здесь останавливаются большинство машин – экипажи фотографируются на границе континентов, а не занятые управлением пассажиры отмечают ее пересечение приемом спиртосодержащих напитков…

По пути на север пришлось проехать через Миасс – и в отличие от многих других город этот остался в памяти как имеющий свое лицо: обычные пятиэтажки‑хрущевки на фоне гор смотрятся, я бы сказал, даже красиво. Кстати, Миасс уникален и тем, что муниципальный общественный транспорт в нем бесплатен (по крайней мере был таким во время нашей экспедиции), и, ей‑богу, это кажется куда более разумным, чем содержать армию контролеров и кондукторов, коим (и их начальству) обычно идет львиная часть прибыли от продажи билетов… При такой «халяве» троллейбусы еще и радиофицированы, у каждого на крыше похожая на баранку грузовика антенна.

В Миассе же, пока закупали продукты, к нам подошла компания местных жителей в лице нескольких подвыпивших молодых людей. Первоначально, по‑моему, ребята имели смутные мечты нас побить от скуки, но, когда разговорились, подобрели к путешественникам, объяснили маршрут и предложили угостить пивом. Заодно рассказали распространенную (как потом оказалось) в Челябинской области страшилку про «ужасную радиацию»:

– От Кыштыма она идет, там известный завод «Маяк». Когда «гласность» объявили, индикатор повесили на площади. Вот смотришь, когда ветер от Кыштыма и дождь, побежали цифры: 15 микрорентген, 20… а потом раз – и погасло табло. Отключили. Якобы от неисправности… И вообще у нас все загрязнено – тут и тяжелая промышленность, и шахты медные, вокруг них вообще лунный пейзаж…

Было, понятно, сказано и то, что «Миасс – город бедный, цены высокие». Это вообще типичная и интересная особенность менталитета россиян – буквально все, с кем мы общались, даже люди интеллигентные, были убеждены, что именно их регион самый бедный, в других живут лучше, а Москва – и вовсе «зажравшийся город». Не знаю, хорошо или плохо, но наши наблюдения показали, что уровень жизни везде примерно одинаков – если где‑то высоки цены (Екатеринбург, например), там обычно выше и средняя зарплата. Хотя есть и исключение – собственно Москва в границах МКАДа, где реальные доходы действительно значительно выше среднероссийских.

Что же до «повышенной радиации», не могу судить об истинности слухов (хотя и сильно в оной сомневаюсь), а мимо упомянутых медных шахт под Карабашем мы вскоре проезжали. Действительно, выглядит все тоскливо – рукотворная пустыня. Однако подвозившие нас на УАЗе‑«буханочке» охотники насчет «подорванной экологии Урала» имели свое мнение:

– Так только горожане говорят. Отойди от этих шахт на пять километров – там нетронутая тайга, кое‑где и нога человека не ступала. Мы‑то знаем…

Как раз на этом месте у машины спустило колесо. Пока меняли, я полазал немного по отвалам рудника (помощь в ремонте не требовалась) и набрал горсть зеленоватых камешков, так называемую меловую бирюзу, – после несложной обработки она приобретает вид настоящей. Между тем карманы наши уже были полны кусочками яшмы, авантюринов и андезитов, найденных на обочинах, – знаменитый каменный пояс Урала… Здесь же издавна находили и золотые самородки. Однако сейчас у местных жителей популярно старательство иного рода: по шахтным терриконам неподалеку от меня лазали мужики с кирками и лопатами… Неужели самоцветы ищут? Нет, по объяснениям охотников, собирали среди брошенного в советские годы мусора цветмет – с работой здесь плоховато…

Еще Паллас в своих записках упоминал городище неподалеку от нынешнего Кыштыма, по преданиям, жила там та самая чудь – до того, как вытеснили ее завоеватели под землю. Хотелось, конечно, посмотреть на него своими глазами, поговорить про культуру этого городища с местными археологами.

Но в кыштымском краеведческом музее ждал очередной облом. Директор его встретил нас чрезвычайно приветливо и внимательно, провел даже небольшую экскурсию. Рассказал попутно, что загадок и «неизученностей», как и везде в России, в Кыштымском районе предостаточно: несколько лет назад писали кыштымские газеты о замеченных кем‑то следах йети вблизи города, здесь же произошла знаменитая и набившая оскомину история с «кыштымским гуманоидом» (жившим у какой‑то полувменяемой тети человекоподобном карликом, трупик коего был затем «органами» бездарно утерян), но вот про подземных жителей собеседник не знал. Да и не интересовался этой темой. Сказал только, что Чудское городище, судя по описанию Палласа, находится на территории закрытого города Озерный (тот самый «Маяк», от коего «страшная радиация»), чтобы попасть туда, необходимо оформлять пропуск, на что уходит несколько дней, да и вряд ли сохранилось оно – скорее всего, городище срыли, когда устраивали водохранилище и набережную.

Хотя преданий и слухов о «просто пещерах» в Кыштымском районе известно много. Неподалеку от города расположена известная Сугомакская пещера, названная по имени легендарного разбойника, якобы когда‑то со своей шайкой в ней базировавшегося. Нижний ярус полости затоплен, и для обследования требуется акваланг. Но, как обычно, предания уверяют, что тянутся ходы оттуда на десятки километров, конечно же, собака деревенского пастуха потерялась в пещере, а потом объявилась на другом берегу реки, конечно же, в ней есть заваленные залы с кладами разбойников, конечно же, она имеет своих духов, охраняющих ее, – подобные байки ходят о любом подземелье (хотя не обязательно хозяина пещеры зовут Сугомак)… и, самое смешное, многие из них вполне могут подтвердиться…

Достаточно серьезно относятся многие кыштымцы и к рассказам о городских подземных ходах, устроенных еще до революции, но это уже куда более сомнительно: их городу, конечно, далеко до Венеции или Петербурга, но каналов, прудов и проток в нем множество, устроить при такой геологии сеть подземных ходов – дело малореальное.

Разумеется, не побывать пусть и в описанной, но все же новой для нас Сугомакской пещере мы не могли. И, надо сказать, на спелеологов Центрального округа, специализирующихся на тесных и узких полостях Восточно‑Европейской равнины, ее объемы производят впечатление. Однако два доступных зала пещеры малоинтересны как в спортивном, так и в научном отношении. Другое дело – нижний ярус, куда ведет природный колодец, но спуск по нему требует снаряжения, хотя бы веревки, а поиск неизвестных ходов в заполненных водой сифонах весьма проблематичен.

Вообще же объявленное памятником природы урочище «Марьины Слезы», где и находится пещера, – весьма популярное место отдыха кыштымцев. С одним из них, из того самого «закрытого» Озерного, оказавшимся пожарным по профессии и краеведом и туристом по призванию, мы разговорились. Дима исходил чуть ли не всю Челябинскую область и видел и слышал немало, в том числе и по интересующим нас темам.

– Рассказывают старожилы, есть хозяйка на горе Ямантау, навроде бажовской Хозяйки Медной горы, – говорил он. – Но сам я там еще не был и знаю о ней понаслышке. Конкретного ничего о чуди слышать не приходилось, а в Озерске вообще вряд ли что от их памятников осталось – там ведь набережную построили да и сам город с атомным комбинатом…

А вот «домовой» на одном кордоне в тайге, точно, живет – я сам там ночевал и слышал, как «он» посудой звенит. А лесник тамошний его сам видел и мне рассказывал. Говорит: «Просыпаюсь ночью, а передо мной мужик, метра два ростом – под самый потолок. Я за нож – а он: «Не хватай, я тебя не трону».

Разговор их, – пояснил здесь Дима, – происходил мысленно, телепатически. «Курить‑то можно?» – спросил далее лесник. – «Кури, только свет не включай! Я здесь давно живу, вот и решил с тобой познакомиться», – объяснил причину своего появления «домовой»…

Полтергейстные явления вообще и в охотничьих избушках в частности – тема интересная, и все мы не отказались бы посетить «беспокойный кордон», однако до него пришлось бы добираться несколько дней, да и никакой аппаратуры для изучения явления у нас нет… В который уже раз приходится по здравому размышлению отказываться от проведения интереснейшего расследования…

Проскочив знаменитые Касли (увы, и Музей художественного литья, и храм с сохранившимися фресками Рублева были закрыты), уже под вечер мы задумались о дальнейшем пути. Судя по карте, асфальтовые дороги кончались, зато в Верхнем Уфалее имелась железнодорожная станция, и спутники дружно решили ехать на электричке: «Дабы не геморроиться».

Подмосковная наивность! Хоть и близок уже Екатеринбург, но ходили здесь пригородные поезда нечасто – следующий ожидался лишь завтра утром. Все же решили ждать, мало того – товарищи мои решили и палатку не ставить, а перекантоваться на вокзале. Я был против – железнодорожного сервиса давно не люблю, но против мнения большинства не пойдешь…

И опасения оправдались: несмотря на то что работники вокзала открыли для «ученых‑путешественников» зал для пассажиров с детьми (благо, таковых не имелось), ночь все равно была беспокойной. Сначала досаждали подвыпившие сограждане, а под утро еще и работники милиции устроили на вокзале облаву – ловили, как выяснилось, сбежавших с поезда призывников… Когда же наконец в пять утра погрузились в поезд, проводник пытался придраться к тому, что билеты (брали их вечером) помечены вчерашней датой, хотя кассир, выдавая их, о возможных проблемах не предупреждала…

Но все когда‑нибудь кончается, и, хотя и не выспавшиеся, но полные энтузиазма, мы вскоре высадились вблизи с детства знакомых по «Малахитовой шкатулке» сел и деревень. Первым на пути было Мраморское – и, хоть я и не склонен к сантиментам, входил в него с каким‑то волнением и особым подъемом: «Овеянная легендами земля самоцветов, Хозяйки Медной горы и Серебряного копытца!»

Отчасти ожидания оправдались, даже просто ходить по улицам села интересно, ибо название свое оно до сих пор оправдывает полностью: камнерезный промысел в нем процветает и мрамор попадается на глаза повсюду. Например, еще в старые годы здесь установили мраморные солнечные часы, позднее – оригинальный памятник Ильичу и стелу в честь павших односельчан. У многих мраморными плитками отделаны ворота и иные детали дворовых интерьеров. Мало того, если, например, в Подмосковье художник‑камнерез обрадуется плитке мрамора величиной с ладонь и немало будет размышлять, как использовать относительно редкий и сравнительно дорогой материал, то в Мраморском и большего размера кусками, иногда даже отполированными, засыпают промоины на тротуарах и съезды к гаражам, используя «отходы» благородного камня в качестве банальной щебенки! Честно говоря, меня это покоробило. Да, запасы мрамора еще значительны, но… когда‑то и малахит считался обычным облицовочным камнем, здесь же, в соседних Гумешках, ломали его тоннами, и зеленые камешки так же, говорят, валялись повсюду. Еще в пятидесятые годы XX века ножи и вилки с малахитовыми ручками продавались в любом хозмаге и стоили копейки… А ныне известные уральские месторождения этого камня выработаны, на месте знаменитых, воспетых Бажовым каменоломен Гумешек – гигантская свалка металлолома (мы специально завернули к ним), а тот малахит, что нынче в продаже, в основном, заирский и отнюдь не дешев…

Однако, если облик села и соответствовал сложившемуся стереотипу, то первые же беседы с жителями Мраморского, как и соседнего Косого Брода, опустили на землю. Не знаю, как у спутников, а у меня певец уральской земли Бажов стал вызывать даже раздражение.

Да, Павел Петрович был талантливым писателем; да, прославил народ своей родины; да, призывал изучать ее фольклор – и вместе с тем если не перекрыл, то сильно затруднил работу этнографам и нам, собирателям «аномальных» преданий. Сегодня на юге Свердловской области царит настоящий культ личности Бажова: даже не кончавшие академий бабушки‑дедушки вместо слышанных от предков подлинно народных легенд и бывальщин пересказывают приглаженные, идеологически и литературно обработанные истории из «Малахитовой шкатулки», а то и просто говорят: «Читайте Бажова!»

Спору нет, П. П. Бажов создал действительно выдающиеся произведения (раз уж они вернулись в народ), однако это именно художественные повествования, и разобраться, что именно в них является типичным местным фольклором, что нехарактерными рассказами ветеранов, а что дописано по конъюнктурным соображениям, – задача более чем не легкая. Еще хуже, что и большинство краеведов сосредоточились исключительно на исследовании жизни и творчества знаменитого земляка, положили много сил на реконструкцию бытовых деталей сказов, поиски прообразов его героев, а современные же, еще кое‑где гуляющие в народе устные рассказы и знать не хотят!

Впрочем, нет правил без исключений – и одно такое «исключение» меня потрясло настолько, что очень хочу остановиться на нем особо.

…Посетить археологический музей подросткового клуба, расположенный в Полевском, нам советовали многие местные жители – и, каюсь, советы эти чуть было не были оставлены без внимания: в большинстве случаев школьные «музеи» представляют собой собрания вырезанных из газет фотографий, а вся «краеведческая работа» сводится к оформлению альбомов.

Зайдя все же в указанное учреждение и узрев педагогов дополнительного образования – молодых женщин, я заранее придал лицу вежливо‑заинтересованное выражение, приготовившись выслушать длии‑и‑инный отчет о творческих успехах кружка «мягкая игрушка». Ничуть не бывало! Перед нами были настоящие энтузиасты. Так, Ольга Алексеевна вместе с воспитанниками провела вполне серьезный поиск корней бажовских сказов и записала весьма любопытные былички.

– Мы ни разу не слышали историй о Хозяйке Медной горы, – рассказывает она, – однако записали легенды о Горной Бабе (далеко не столь прекрасного облика, как Хозяйка), иногда помогающей рабочим, иногда насмехающейся над людьми. Возможно, корни бажовских сказов в них. Рассказывали также и о Белой Бабе – но это уже детский фольклор. Довольно много ходит быличек о встречах с Полозом – необычайна крупной змеей.

Достойна похвалы и уважения археологическая экспозиция детского музея: помимо того, что она подобрана и оформлена со вкусом, я, перекопавший немало литературы, узнал здесь ранее не известные факты, которые, возможно, войдут в мозаику сведений об искомых чудских рудознатцах. Появилась даже… нет, ни в коем случае не гипотеза, а просто мысль: не стоит ли попытаться связать ушедший под землю народ с археологической Иткульской культурой (вероятно, «хозяйка» музея, Оксана Викторовна, только прочитав эти строки, поймет мои расспросы об иткульцах)? Во всех легендах «гномы» предстают искусными кузнецами и литейщиками, а от шаманских бляшек этой культуры, искусные копии коих представлены в экспозиции, мы просто не могли оторваться: по‑моему, знаменитый «звериный стиль» именно в фигурках птицелюдей иткульцев достиг своей вершины. Очень сомневаюсь, чтобы современные художники были способны создать нечто подобное…

Кстати, выскажу еще одну безумную идею: уж очень напоминают изделия «звериного стиля» по манере исполнения… рисунки и орнаменты инков и майя (хотя последние и выглядят более грубыми и аляповатыми) – случайное ли это сходство или отражение каких‑то общих корней и контактов?!

Впрочем, не хочу уподобляться сумасшедшим искателям Атлантиды в Подмосковье – пока я лишь сопоставляю факты, и даже это сопоставление профессиональным археологам не всегда нравится.

…И все же нам очень хотелось услышать «аномальные» былички и предания этого региона из первых уст и в «неиспорченном» виде. Может быть, стоит посетить в их поиске не связанный ни с Бажовым, ни с героями его сказов населенный пункт? Рассмотрев карту, выбрали большое село Лавровка – оно казалось достаточно удаленным от городской цивилизации, но в то же время и «дорога с покрытием» к нему имелась. К тому же по пути туда можно было завернуть в еще один пункт, открыть что‑то новое в котором мы не надеялись, но увидеть его все равно очень хотелось.

… В теме «подземных жителей» легенды переплетаются с немногими действительно научными данными, иногда настолько подтверждая друг друга, что оторопь берет. Согласно Бажову, одним из мест, где ушли под землю «старые люди», была Азов‑гора, издавна почитавшаяся «нечистым», «заколдованным» местом. И это уже не домысел писателя – об окружающем гору ореоле тайн он рассказывает в документальном очерке «У старого рудника»[22]. А после войны поселковые подростки, отправившись искать легендарные пещеры «старых людей» и «девки Азовки», вместо них обнаружили под трухлявым пнем удивительный «клад», состоящий из тех самых литых фигурок и иных «шаманских предметов» древних металлургов!

Позже сделаны были там и другие археологические находки, относящиеся к той же культуре, в том числе и входе экспедиций кружковцев О. В. Дубовой.

Находится Азов‑гора все же в отдалении от населенных пунктов, и, глядя на карту, можно подумать, что посещают ее люди не часто. Отнюдь. Эта горушка пользуется у местных жителей в качестве места отдыха успехом и давно объявлена памятником природы. И есть отчего. Несмотря на совсем небольшую высоту (около 500 метров над уровнем моря), на меня, Азов‑гора произвела даже большее впечатление, чем, скажем, та же Большая Иремель. Серьезную гору одним взглядом не охватишь, там все масштабно, иногда даже и не определишь, что стоишь на вершине. Да и высота из‑за дымки не всегда ощущается. А Азов‑гора, по сути, представляет собой всего одну скалу, «разорванную» на несколько частей трещинами‑ущельями. Забраться на две ее главные вершины несложно, но крутизна при этом чувствуется, и видно с вершины горы далеко. Как обычно, скалы испорчены «дуристическими» автографами и графитти, однако здесь они имеют свою специфику. Помимо традиционных надписей типа «здесь были мы», немало сюжетов на темы «Малахитовой шкатулки». На одной из граней скалы в цвете изображена женская фигура – то ли девка Азовка, то ли Хозяйка Медной горы…