Глава 13. Под низеньким серым весенним небом во весь опор неслась обезумевшая лошадь

Под низеньким серым весенним небом во весь опор неслась обезумевшая лошадь. Тихая, неторопливая прогулка внезапно обернулась яростной борьбой за жизнь. Энн потеряла всяческий контроль над своей кобылой. Обычно послушная, сейчас та скакала как одержимая, ее швыряло из стороны в сторону, она закатывала глаза, испуганные и бешеные одновременно, жутковато косилась на хозяйку.

«Прыгай! Прыгай!» – твердила себе Энн. И никак не могла отпустить поводья – они были туго обмотаны вокруг руки, связывая судьбу Энн с судьбой взбесившегося животного. Внизу, под копытами, стремительно проносилась каменистая земля.

Лошадь мчала Энн стрелой, неумолимо приближаясь к черному деревянному мосту. Это уж совсем некстати; раньше его там не было. Мрачные тучи, такие же черные, как и мост, зловеще нависли над всадницей. Она не должна приближаться к мосту, не должна его пересекать. Почему – Энн не знала, знала только, что не должна.

Вновь и вновь всадница истошно выкрикивала имя лошади, натягивала поводья, всаживала каблуки в бока животного. Безрезультатно. С каждым мгновением она была все ближе и ближе к мосту.

Внезапно Энн увидела впереди несколько деревьев и мужчин, лежащих под ними. Казалось, и эти деревья, и эти мужчины соткались прямо из воздуха. Женщина криком попросила о помощи. Ее не услышали. Она опять закричала. Никакого ответа. Лишь приблизившись, она поняла почему. Мужчины были мертвы; их тела – от колен до подбородка – кто‑то прикрыл шинелями.

И тут лошадь замедлила свой бег. Уже спокойным, ровным шагом она пошла к деревьям – ее словно бы тянуло туда магнитом – и стала как вкопанная. Тяжелое хриплое дыхание измученной кобылы делало все каким‑то ирреальным.

Меж мертвецов, строго выпрямившись, стоял мальчик. На голове – каштановые вихры. В руке – серебряный потир.

– Хозяину нужна вода, – внезапно заговорил он с характерным британским акцентом и глянул на Энн. – Хозяин хочет пить.

Мальчик склонился над бездыханным телом, лежащим навзничь у его ног. Свободной рукой дотронулся до шинели. На ней красными нитками были вышиты инициалы «Дж. М.». Джейкоб Морган! Энн сама вышивала эти буквы!

Она хотела отвести взгляд – и не могла. Меж тем мальчик сдернул с тела шинель. Это был Джейкоб! Мальчик поднес потир к синим губам мертвеца. Но губы так и не разомкнулись, и вода потекла по серым, впалым щекам покойника.

Энн закричала. И от этого крика кобыла взбросилась на дыбы и вновь понесла. Громыхнул гром. Да нет же, не гром – пушечный выстрел. В ту самую минуту, когда лошадь оказалась перед черным мостом, Энн заметила на противоположной стороне реки английские орудия. Гулкий стук лошадиных копыт заглушил более громкий и страшный звук – в мост врезалось ядро. В секунду разлетелись перила. Еще одно ядро проделало огромную дыру в мосту. Лошадь начала пятиться, мост накренился. Вновь просвистело ядро. Во все стороны полетели щепки. Настил начал проваливаться. Кобыла споткнулась – копыта застряли в щели. Энн попробовала выпутаться из поводьев. Но они крепко держали ее. Она падала. Падала вместе с лошадью в реку. Из воды торчали острые камни. Она кричала, кричала, кричала.

– Энн! Энн! Это я, Мерси! Энн!

Темные волосы Мерси упали ей на лицо. Широко раскрытые глаза заволокло слезной дымкой. Она нервно сглатывала.

– Энн! Вы меня пугаете!

Мерси схватила свекровь за плечи и встряхнула ее раз, другой, третий – голова Энн безвольно перекатывалась по подушке.

– Со мной все в порядке, – выговорила наконец Энн. Но ее выдал осипший голос.

Нижняя губка Мерси запрыгала. Пытаясь совладать с этой дрожью, молодая женщина закусила губу.

Энн прочистила горло.

– Дорогая, со мной все в порядке. – На этот раз голос звучал тверже.

Мерси закрыла глаза и откинула голову назад – волосы тяжелой волной хлынули ей за спину. На ее фарфоровом личике читалось облегчение.

– Опять тот сон?

Энн кивнула. Этот сон преследовал ее целый месяц. Она пересказала его Мерси в деталях, умолчала только о Джейкобе. Просто упомянула о мертвом солдате.

– Хотите, я заварю вам чаю? – Полностью овладев собой, Мерси поднялась на ноги.

Молодая женщина стояла, уперев руки в боки. Ее поза напомнила Энн о том, что невестка снова постройнела. Во время беременности Мерси и после потери ребенка Энн не раз ночью готовила для нее чай. А потом они вдвоем сидели в гостиной, и Энн читала вслух Священное Писание. При мысли о том, что у Мерси вошло в обыкновение успокаивать себя и других чаем, Энн не могла сдержать теплой улыбки.

– С удовольствием.

Женщины завернулись в одеяла и расположились в креслах подле маленького столика. Они пили чай, а на столике между ними, под лампой, лежала открытая Библия. В мягком свете настольной лампы комната казалась чрезвычайно уютной.

– Я хочу прочесть вам что‑нибудь из Библии, – сказала Мерси, – вы же делали это для меня. Но я не знаю что.

– Попробуй 2‑е Коринфянам, глава первая, – предложила Энн.

Мерси недоуменно глянула на свекровь поверх чашки.

– Это Новый Завет.

Со смущенной улыбкой Мерси отставила чашку в сторону, взяла в руки Библию и принялась ее листать с конца. Энн помогать не стала – пусть ищет сама. Пока Мерси возилась с книгой, Энн внимательно вглядывалась в свою невестку. Прошедший год оставил на лице Мерси неизгладимый отпечаток. Она выглядела более зрелой, жесткой, возле губ залегли морщинки. Но вот глаза Мерси вспыхнули – она нашла то, что искала.

– Начни с третьего стиха, – попросила Энн.

Мерси взглянула на нее, затем приподняла книгу так, чтобы ей было лучше видно, и принялась читать вслух: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше».

Мерси оторвалась от страницы и удивленно глянула на Энн.

– Вы выбрали эти стихи для меня? – И, найдя поразившую ее строчку, прочла: – «…чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением». – В глазах молодой женщины светилось понимание. – Когда‑то меня утешали вы, теперь пришел мой черед утешать вас!

– А источник утешения один – Господь, – добавила Энн.

– Что удивляет меня в вас больше всего, – задумчиво протянула Мерси, – так это то, что вы всегда находите в Библии стихи, подходящие случаю. Жаль, мне этого не дано.

– Ну, в этом‑то нет ничего необычного, – улыбнулась Энн. – Чем больше времени проводишь с книгой, тем лучше ее знаешь.

– И все же я считаю вас необыкновенной женщиной, – не согласилась Мерси. – Теперь, когда Джейкоба нет рядом, когда война превратила нашу жизнь в кошмар, а мой ребенок так и не родился… – Она коснулась своего живота. – Вы всегда готовы меня утешить. Я люблю вас за это, Энн. На самом деле люблю.

На следующий день пришло письмо от Джейкоба. Рыдая в голос, Мерси взбежала вверх по лестнице. Джейкоб обвинял ее в измене. К счастью, писал молодой человек, малышу не суждено было появиться на свет – ведь в противном случае он, Джейкоб, продолжал бы сомневаться, его это ребенок или брата.

Мерси всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, а Энн сидела на краешке кровати. Одной рукой она нежно гладила невестку по спине, другой сжимала письмо.

– О нет, Джейкоб, нет, – твердила она, читая про себя послание сына; по ее лицу текли слезы.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Кто‑то изо всех сил колотил в дверь.

Рука с письмом безвольно опустилась. В глазах застыло отчаяние.

– Ради всех святых, что еще?! – воскликнула Энн.

Бум! Бум! Бум! Бум! – нетерпеливо повторился стук.

С началом войны в доме остался только один слуга. «Наверное, он вышел», – решила Энн. Она ободряюще похлопала Мерси по спине.

– Я скоро вернусь, дорогая.

На полпути Энн столкнулась с возбужденной Присциллой, несущейся вверх по лестнице. Входная дверь была распахнута.

– К какому полку приписан Джейкоб? – задыхаясь, выпалила Присцилла.

От неожиданности Энн позабыла все на свете.

– Не к шестому массачусетскому?

– Вроде бы.

– Его командир Уэстон?

– Да, полковник Уэстон. Точно.

Присцилла взяла Энн под руку.

– Тогда у нас неприятности.

Хлюпающая носом Мерси села в кровати. Присцилла устроилась справа от нее, а Энн слева. Отдышавшись, гостья заговорила.

Один знакомый кучер привез ей сегодня письмо из‑под Нью‑Йорка, от Питера – там стояла его часть. Гиббсы знали этого кучера уже много лет. Это был бесчестный и продажный человек.

В обычных обстоятельствах Питер никогда бы ему не доверился. По‑видимому, предположила Присцилла, никого другого просто не оказалось под рукой.

Итак, в таверну «Добрая женщина» вломился мертвецки пьяный кучер с письмом Питера в руке. Потребовав в обмен на письмо выпивку, он внезапно рухнул на пол. Присцилла и ее помощник усадили пьяного гонца на стул и принялись вливать в него кофе. Во время этой операции кучер не переставая бормотал про какую‑то английскую ловушку.

– Вот уж парни из Масса… Масса… Масса… тьфу ты… из Бостона удивятся, когда перейдут реку.

Чтоб не затягивать рассказ, Присцилла вкратце передала остальное. Кучер несколько раз упомянул полковника Уэстона, парней из Бостона, Окскирк, Милфорд и небольшую долину близ Милфорда.

Мерси побледнела как полотно.

– Милфорд… – повторила она будто во сне. В следующее мгновение она встрепенулась, схватила письмо и впилась в него глазами.

– Да‑да, Милфорд, – подтвердила Энн догадку Мерси.

– Что?! – вскричала Присцилла. – Джейкоб в Милфорде?

Мерси прочла вслух:

– «…направляясь в Нью‑Йорк…» – пропустила несколько строчек. – Вот… Греческий мост на юге Милфорда! – Ее рука бессильно упала. – О, Господи, помоги нам! – воскликнула она.

Энн смотрела на невестку непонимающим взглядом. Откуда‑то из недр подсознания всплывали смутные образы. Обезумевшая лошадь. Деревья. Тела под серыми шинелями. Пытаясь отогнать от себя эти видения, Энн зажмурила глаза. Но одно слово мешало вытеснить их окончательно. Как колокольный набат, грохотало оно у нее в голове. Мост… мост… мост.

– Если нас остановит английский патруль, я не стану лгать, – заявила Энн.

– Даже если мы за это поплатимся жизнью? И ваш сын тоже? – Мерси не верила своим ушам.

– Я не стану лгать, – упрямо стояла на своем Энн. – Мы доверимся Господу, и Он нам поможет.

Женщины скакали по дороге, ведущей в Милфорд. С каждой милей, удаляющей их от Бостона, путешествие становилось опаснее. Впрочем, сама идея этой поездки была сумасшедшей. И, как ни странно, эта безумная мысль зародилась в голове Энн.

Присцилла, Мерси и Энн сошлись на том, что Джейкоб и его однополчане должны быть предупреждены о ловушке, в которую их хочет загнать неприятель. Но при этом Присцилла и Мерси предлагали послать в Милфорд доверенного человека, а Энн хотела ехать сама. Переубедить ее не удалось. Тогда Присцилла – она не привыкла прятаться от опасности – вызвалась сопровождать подругу. Но тут вмешалась Мерси. Не стоит, сказала она, оставлять «Добрую женщину» без присмотра. Если всплывут какие‑то новые сведения, об этом, скорее всего, заговорят в таверне. В этом случае Присцилла сможет послать им – а к Джареду отправятся Энн и она, Мерси, – вдогонку гонца. Итак, последнее слово оставалось за Энн. И она согласилась с невесткой. Присцилла должна остаться. Миссис Гиббс сочла доводы Энн и Мерси вескими. Но окончательно ее убедил твердый тон подруги (хотя на самом деле та вовсе не была так уж уверена в правильности своего поступка).

Топ‑топ‑топ… Резво бежали по дороге лошади.

– Вон там, – наклонилась Мерси к Энн, – под деревом. Два конных офицера. Форма вроде бы британская.

Энн напрягла зрение. Из‑за деревьев плохо видно… Да, похоже, это англичане.

– Я не стану им лгать, – снова повторила она.

– Вам и не придется! – прошипела Мерси. – Говорить буду я!

Меж тем англичане подъехали к женщинам и преградили им дорогу. Старший всадник был невысок, коренаст, с тяжелым квадратным подбородком, младшему едва ли перевалило за двадцать. Долговязый, неуклюжий, лопоухий, он привлекал внимание чрезмерно большим ртом, уголки которого весело загибались вверх.

– Дальше ехать нельзя, леди, – остановил их старший, а потом спросил: – Куда вы направляетесь?

– Мы не скажем, сэр, – глядя ему в глаза, отчеканила Энн.

Офицер нахмурился.

– Видите ли, сэр, – тотчас вмешалась Мерси, – мы не уверены, что наши дела могут заинтересовать таких занятых джентльменов, как вы.

– Хьюз, – обратился коренастый к своему товарищу, – проверь‑ка их вещи.

Юноша спешился. Затем шагнул к Мерси. Она одарила его ослепительной улыбкой, он ее – застенчивой ухмылкой.

– У нас ничего нет, сэр, уверяю вас, – обратилась Мерси к старшему офицеру.

– Если вас это не обеспокоит, мы все‑таки проверим.

Мерси еще раз улыбнулась и пожала плечами.

– Как скажете, генерал.

– Лейтенант.

– Ах, простите, я ничего не смыслю в званиях. Просто вы так похожи на генерала.

Лейтенант одобрительно кивнул (судя по его лицу, он был польщен); пока молодая женщина любезничала с «генералом», Хьюз разбирался с Энн. Спустя минуту‑другую он объявил, что не нашел ничего подозрительного. Более того – у всадниц нет с собой еды, а это указывает на то, что они местные жительницы.

– Надеюсь, вы добропорядочные подданные короля Георга, – благодушно сказал лейтенант.

– Я никому не подчиняюсь, сэр, – решительно заявила Энн. – Вся моя преданность отдана целиком Господу нашему Иисусу Христу.

Хьюз перекрестился. Лейтенант сначала опешил, а потом рассвирепел.

– Я не спрашивал о ваших религиозных убеждениях, – рявкнул он. – Моя задача – задерживать путников, которые не могут подтвердить свою верность королю Георгу. Еще раз спрашиваю, вы верны нашему королю?

– В Бостоне! – внезапно воскликнула Мерси. – Вот, где я впервые увидела генерала. – Молодая женщина, махнув рукой в сторону лейтенанта, выразительно глянула на свекровь. – Это тот самый галантный офицер, про которого я вам рассказывала, Энн. Это он был на балу у губернатора несколько лет тому назад.

Лейтенант затряс головой.

– Я не бывал на балах у губернатора.

– Не помню, чтобы ты мне об этом рассказывала, Мерси, – возразила Энн.

– Мерси? – переспросил лейтенант. – Мерси Рид? То‑то мне знакомо ваше лицо! – Улыбка на его физиономии выглядела неуместно, создавалось впечатление, что ему больно улыбаться. Но он все равно продолжал растягивать губы. – В год вашего светского дебюта мой полк как раз стоял в Филадельфии! Когда вы вошли в зал, я подумал, что вы самая прекрасная девушка на земле, – пылко проговорил лейтенант. – Я весь вечер мечтал потанцевать с вами. И после полуночи мне удалось вас пригласить… Но вы, наверное, не помните меня…

Мерси картинно прижала руки к груди.

– Ну что вы! Я прекрасно помню тот бал. Это был самый прекрасный вечер в моей жизни.

– Простите, лейтенант, – вмешалась Энн, – но нам надо ехать. Вы позволите?

Вперившись в Мерси, лейтенант нервно хихикнул.

– Вы ведь не собираетесь предупреждать своего мужа о передвижениях наших войск, мисс?

– Господь тому свидетель, – торжественно возвестила Мерси, – мы не собираемся говорить с моим мужем ни о чем таком.

– Ну что ж, – протянул лейтенант, по‑прежнему пожирая Мерси глазами. – Вы можете ехать.

– Сэр, – вмешался юноша, – нам приказано заворачивать всех назад.

– Замолчите, Хьюз, – оборвал его лейтенант, а затем добавил: – Ну какой от них вред? Они же женщины!

Пока англичане не скрылись из виду, Энн и Мерси молчали. Потом Энн прикрыла глаза и с облегчением выдохнула:

– Слава Богу! И да простит Он тебе обман.

– О чем вы?

– Ты солгала. Ты ведь не помнишь этого мужчину?

– А я этого и не говорила. Он сказал: «Вы, наверное, не помните меня», а я с ним согласилась. Я и в самом деле его не помню!

Энн рассмеялась и покачала головой.

– Да, на сей раз, не права я.

Тем временем небо накрыли тучи; сизое и унылое, висело оно над всадницами. Ни с того ни с сего решила проявить норов кобыла. Энн намотала поводья на руку. Начинается. Небо. Лошадь. Поводья. Все как во сне, только на этот раз она бодрствует.

– С вами все в порядке? – Лицо Мерси выразило беспокойство.

Энн кивнула.

– Далеко еще?

– По‑моему вон там, за тем пригорком. – Мерси указала на небольшой холм, до него оставалось несколько ярдов.

Внезапно за холмом прогрохотал гром. Нет – не гром. Пушки. Лошадь Энн, дернувшись всем телом, взвилась на дыбы.

Они остановились на вершине холма. Прямо под ними, на берегу реки стоял полк Джареда. Через реку вел единственный мост, черный. За рекой раскинулась большая долина. На траве лежали тела солдат. Человек двадцать…

Мерси взглянула на Энн. По скорбному изгибу ее губ и внезапно побелевшим щекам она поняла: что‑то не так.

– В чем дело? – Молодая женщина проследила за взглядом Энн и справа от моста увидела деревья. Там, под деревьями, лежали убитые. И тут Мерси вспомнила. – Сон! – вскричала она. – Вот почему вы настаивали на этой поездке. – Она снова взглянула на деревья и внезапно поняла, что именно утаила от нее Энн. – Джейкоб! – Голос молодой женщины задрожал. – Тот мертвец. Это был Джейкоб?

Вместо ответа Энн вонзила каблуки в бока лошади. Кобыла вихрем понеслась вниз по склону. Ветер развевал волосы и платье всадницы, мост стремительно летел навстречу. Энн пыталась изо всех сил удержаться в седле, деревья по мере приближения к ним становились все выше и выше.

Женщина проскакала бешеным галопом мимо солдат, высыпавших из палаток (они смотрели на нее, как на сумасшедшую), и понеслась по дороге. Она гнала кобылу до тех пор, пока не добралась до леска. Здесь она натянула поводья. Лошадь замедлила бег. В эту самую минуту и появился мальчик с каштановыми волосами. Он шел от реки и нес оловянную кружку с водой.

Энн уронила поводья и соскочила с лошади. Она двигалась словно в бреду; ей казалось, будто ноги сами несут ее к убитым. Тела были прикрыты шинелями. Из‑под шинелей торчали ноги, обутые в грубые башмаки. И тут Энн увидела вышитые красными нитками инициалы «Дж. М». Она вышила их сама. С губ женщины сорвалась жалобная молитва, на ватных ногах она подошла ближе, низко склонилась над мертвецом. Дрожащими руками приподняла край шинели…

– О, нет!

Под шинелью, вытянувшись, лежал светловолосый незнакомец.

– Мама? Что ты здесь делаешь?

Энн резко обернулась. В нескольких футах от нее с оловянной кружкой в руках стоял сын. Рядом с ним – мальчуган с каштановыми вихрами.

– Джейкоб! Джейкоб!

Молодой человек стремительно повернулся и, едва устояв на ногах, успел‑таки поймать Мерси, спрыгнувшую с лошади. Она закрыла ему рот поцелуем. Вокруг них тотчас сгрудились солдаты. У Бо был озадаченный и вместе с тем забавный вид. Наконец Джейкобу удалось вырваться из объятий жены.

– Что здесь происходит? – остолбенело произнес он.

Энн встала рядом с невесткой и сыном, обняла их.

– Нам нужно поговорить. Срочно.

Энн и Мерси сообщили Джейкобу и полковнику Уэстону о ловушке, которую устроили англичане. Во время этого разговора женщины узнали, что прямо перед их приездом американцы оттеснили небольшой вражеский отряд в горы. Колонисты как раз намеревались пуститься по следу англичан – для этого им пришлось бы перейти мост.

– А что если давешний бой тоже входил в план англичан? – спросил Джейкоб.

Уэстон задумчиво потер поросший многодневной щетиной подбородок:

– Допустим, мне надо устроить засаду в долине… В этом случае я высылаю вперед небольшой отряд, так сказать, бросаю наживку, а основные силы прячу в горах. Если враг клюнет на наживку, ему придется перейти мост (что, кстати, мы и собирались сделать). Ну а после того как неприятель ступит на противоположный берег, я взорву мост – и путь к отступлению отрезан.

– Точно! – вскричала Энн, – Они собираются обстрелять мост из пушек!

Полковник Уэстон пристально глянул на женщину.

– Вы и об этом знаете? Они хотят дать по мосту залп из пушек?

– Нет, этого я не знаю, – ответила Энн.

Повисла пауза.

– Ну? – не выдержал Уэстон. – Откуда вам известно про мост?

– Я видела это во сне.

Тонкие брови полковника недоуменно изогнулись. Судя по всему, это заявление заставило Уэстона усомниться в том, что говорила Энн о планах англичан. Но тут подал голос Джейкоб:

– Сэр, – сказал он, – моя мать не какая‑то там пустоголовая бабенка, верящая в привидения и оживших мертвецов. Она женщина здравомыслящая и богобоязненная.

Энн погладила молодого человека по руке.

– Спасибо, сынок.

Полковник с минуту таращился на Джейкоба и его близких, затем прочистил горло и сказал:

– Как я уже говорил… разрушив мост, я бы отрезал врагу путь к отступлению, потом взял бы противника в кольцо… – он замолк, глянул на женщин и продолжил: – и приказал бы его уничтожить. – Уэстон еще раз прокрутил в голове всю операцию. – Да, именно так. Это ловушка.

– И что нам делать, сэр?

– Пошлите двух человек в разведку. Пусть проверят, нет ли за холмами англичан. Я хочу получить данные через два часа. Ясно, Морган?

– Да, сэр. – Джейкоб повернулся на каблуках и вышел из палатки.

Некоторое время полковник переминался с ноги на ногу и попеременно поглядывал то на Энн, то на Мерси. Потом нахлобучил шляпу и взялся за край палатки. Женщин он даже не поблагодарил. Просто кивнул и вышел вон. Впрочем, скоро появился Джейкоб.

Энн повернулась к сыну.

– Благодарение Богу, с тобой все в порядке.

И она принялась пересказывать Джейкобу свой сон; когда она живописала сцену с убитым солдатом, ее глаза расширились от ужаса.

– Зик Тейлор… – покачав головой, сказал Джейкоб. – Так звали того парня. Бедняк из Коннектикута. У него ничего не было, даже клочка земли. Сегодня утром он получил пулю в грудь. Зик единственный лежал неприкрытый.

Они скорбно помолчали.

– Мне кажется, вам с Мерси надо побыть вдвоем, – наконец прервала молчание Энн. – Ну а я пойду пройдусь…

– Мама, постой.

Молодой человек жестом подозвал Бо – тот с самым скромным видом переминался в сторонке.

– Бо, – сказал Джейкоб, глядя на мальчугана и стараясь как можно четче произносить слова, – это моя мама. Она приехала издалека. Будь так добр, сходи с ней на кухню и дай ей попить.

Затем он вкратце рассказал матери историю Бо.

Энн улыбнулась.

– А я уже с ним встречалась. – Взглянув на ошарашенное лицо сына, она рассмеялась. – Во сне. Пусть это и смешно. Во сне он изъяснялся на очень правильном английском!

Бо усмехнулся. Слова Энн явно пришлись ему по душе. Мальчик взял женщину за руку и повел к полевой кухне – там горели костры и кипела в котлах вода.

Итак, Энн и Бо продолжили свое знакомство, а Джейкоб и Мерси уединились.

Часа через два вернулись лазутчики. Из их сообщения явствовало, что за холмами пряталась не только английская пехота, но и артиллерия. Спешно созвали военный совет; надо было обсудить дальнейший ход операции и проложить новый маршрут на Нью‑Йорк.

Джейкоб узнал об этом последним – все то время, что шло совещание, он провел с Мерси. Хотя молодые люди задернули холщовую створку палатки, о том, что происходит внутри, знала добрая половина лагеря. Даже если бы в эти минуты шло сражение и залп грохотал бы за залпом, Энн без труда обнаружила бы палатку сына по летевшим из нее надсадным крикам. Помогли бы в поиске и солдаты, вылезшие наружу из своих палаток и усевшиеся возле них с кружками в руках. Сидя на складных стульях, бревнах, а то и прямо на земле, они с живейшим интересом следили за разыгравшейся драмой. Молодой человек обвинил жену в измене. «Да, у меня была такая возможность, – огрызнулась Мерси, – но я ею ни разу не воспользовалась и теперь об этом жалею». После этих слов Джейкоб пригрозил жене, что объявит о ее измене в церкви. И получил в ответ запальчивое: «Если бы я знала, что ты на такое способен, никогда бы сюда не помчалась! Пусть бы тебя убили». Слушатели подталкивали друг друга локтями, перемигивались, выражая свою поддержку то одной, то другой стороне.

Энн знаком попросила Бо ее подождать (к счастью, криков мальчик не слышал) и поспешила к палатке. Деликатничать она не стала: подняла полог и вошла. Тотчас наступила тишина. Молодые люди были несказанно удивлены появлением Энн. Лицо Мерси было мокрым от слез, веки опухли, Джейкоб покраснел как рак, на скулах играли желваки, кулаки крепко сжаты.

– Мне кажется, солдат вы уже развлекли, – спокойно сказала Энн, а потом обратилась к невестке: – Мерси, нам пора. Я подожду тебя снаружи, попрощайся с мужем.

Когда Энн вышла из палатки, по рядам слушателей прокатился вздох разочарования. Не обращая на их неудовольствие никакого внимания, женщина подошла к Бо, опустилась перед ним на колени и, положив руки мальчугану на плечи, сказала:

– Я счастлива, что у Джейкоба появился такой замечательный друг.

Бо благодарно улыбнулся.

Первую половину пути женщины ехали молча.

– Вы с Джейкобом наговорили друг другу немало гадостей, – наконец разомкнула уста Энн.

Мерси опустила голову и поднесла платок к носу.

– Ты и впрямь думаешь то, что сказала? – поинтересовалась Энн.

Они помолчали еще немного. Энн ждала.

– Нет, конечно. Просто он причинил мне боль, и я захотела ответить ему тем же.

Энн промолчала.

– Я не сделала ничего дурного, – жалобно протянула Мерси. – А он мне не верит! Порой он заставляет меня сожалеть о том, что я была такой паинькой, такой благовоспитанной особой.

– Неужели?

Мерси вскинула голову. Глаза молодой женщины сузились.

– Ушам своим не верю: как вы могли обо мне такое подумать!

Повисла пауза.

– Исав все еще любит тебя.

Молчание.

– Это не секрет, – опять заговорила Энн. – Раз уж это вижу я, видит и Джейкоб.

– Я не отвечаю за чужие чувства, – огрызнулась Мерси.

– Хочешь сказать, именно это ты говорила Исаву в саду?

– Кто вам сказал? Я никогда…

– Я вас видела.

В эту минуту Мерси напоминала мышонка, пытающегося выбраться из мышеловки.

Энн придержала лошадь, Мерси ничего не оставалось, как последовать ее примеру.

– Да пойми же ты, для меня главное – благополучие сыновей. Как мне убедить тебя в этом? Я знаю Исава: пока он надеется на то, что у вас с ним может что‑то получиться, он тебя не отпустит. И я знаю Джейкоба: пока Исав будет его соперником, он не успокоится. Только ты можешь разрубить этот узел, и пока ты этого не сделаешь, у твоего брака нет шансов.

– Но Исав такой милый. Я не хочу его обижать.

– Заклинаю тебя: прогони его.

– Как вы можете?! Вы же его мать! – воскликнула Мерси.

Энн почувствовала, что вот‑вот разрыдается.

– Если ты не прогонишь Исава, не скажешь, что не любишь и никогда не полюбишь его, он не охладеет к тебе. И не увлечется другой женщиной. Разве не ясно? Удерживая его подле себя, ты не даешь ему шанса открыть сердце для новой любви. – С каждой минутой голос Энн становился тверже. – Сколько это продолжается, Мерси? Больше десяти лет! Разве за эти годы любовь Исава выдохлась? Десять лет его жизни растрачено впустую, десять лет он оплакивает несбывшиеся мечты! Ты должна его отпустить! Сам он тебя не бросит: слишком упрям и азартен. Если ты хоть немного ему сочувствуешь – соберись с силами и брось его!

Красные, опухшие глаза Мерси вновь налились слезами.

– Я и не подозревала, что порчу Исаву жизнь. Просто мне нравилось держать его при себе. Он был противовесом Джейкобу. Я всегда могла рассчитывать на доброе слово, на улыбку. – Последние слова потонули в рыданиях. – До чего же я гадкая! Из эгоизма я изуродовала жизнь хорошему человеку.

Мерси была раздавлена. Уязвленная, измученная, она разрыдалась так безудержно, что Энн испугалась, как бы невестка не свалилась с лошади. Она помогла Мерси спешиться и довела ее до дуба, растущего у пруда. Невдалеке белели домики фермеров. До Бостона было два часа езды.

Усадив Мерси на травку, Энн повела лошадей к пруду, потом вернулась и тоже уселась под дубом.

– Как вы это делаете?

– Что именно, дорогая?

– Вы такая мягкая, добрая, вас все любят. Как вы это делаете?

– Никак.

Мерси промокнула глаза платком.

– Понимаю, у вас это получается само собой.

Энн рассмеялась. И тут же подалась вперед и взяла Мерси за руку.

– Я смеюсь не над тобой, дорогая, – сердечным тоном произнесла она, – а над тем, что ты думаешь, будто мне ничего не стоит поддерживать хорошие отношения с людьми.

– Но что вы в таком случае имели в виду?

– Возможно, я кажусь тебе нудной моралисткой, но я и впрямь ничего не делаю. За меня это делает Господь.

Мерси промолчала. Тогда Энн продолжила:

– Из Библии, к Филиппийцам 2:3, 4. – Она закрыла глаза и процитировала наизусть: – «Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя. Не о себе только каждый заботься, но каждый и о других». – Она открыла глаза. – В этом и кроется секрет хороших отношений с людьми. Чем больше ты хочешь понравиться людям, тем меньше у тебя друзей, но чем чаще твои тревоги и желания совпадают с чужими тревогами и желаниями, тем больше у тебя друзей.

Мерси задумалась.

– Теперь я понимаю… Я давно заметила: чем ты недоступнее для мужчины, тем больше он тебя хочет.

– Хорошо, но, став недоступной, в чьих интересах ты действуешь? Своих или чужих?

– Своих, – ответила Мерси, пряча платочек в карман. – Но вы говорите, что этого не делаете. Так что же вы имели в виду?

– Да как раз это. Я эгоистичная самодовольная женщина.

Мерси от души рассмеялась.

– Ну, уж нет! Вы самая неэгоистичная женщина в мире.

Энн с ней не согласилась.

– Да нет, я говорю правду. Если бы не Господь, той Энн Морган, которую ты знаешь, не было бы на свете. Он изменил меня. Он наполнил меня любовью и научил меня любить без эгоизма.

Мерси фыркнула и расправила на коленях платье.

– Я бы не смогла стать такой, как вы.

– Да и незачем! Миру не нужна еще одна Энн Морган. Но твоему мужу нужна жена, которая любит его всем сердцем, а Исаву нужна мужественная женщина, которая скажет ему: я люблю тебя сестринской любовью – и никакой иной. А Мерси Рид Морган нужно, чтобы, проснувшись утром, она знала, что ее любят, что ее судьба в руках Божьих.

– А это возможно? – спросила Мерси.

Энн подвинулась к ней и обняла.

– Ну конечно, милая! Все возможно с Божьей помощью!

И женщины вознесли молитву Господу.

Когда измученные путешественницы въехали в город, они увидели у старого капитолия[38]большое скопление публики. Да и улица была так запружена народом, что проехать по ней верхом было невозможно. Мерси предложила свернуть на другую улочку, но Энн не согласилась: любопытство пересилило усталость. Она спешилась и, подойдя к пожилой паре, поинтересовалось, что здесь происходит.

– Прибыла делегация из Филадельфии, – объяснил мужчина. – Только что… погодите… – Он указал на балкон. Там показалось несколько человек. – Слушайте.

В толпе зашикали. Один из делегатов вынул какие‑то бумаги и начал читать. Его звучный, сильный голос напоминал зов трубы:

«Когда ход событий принуждает какой‑либо народ порвать политическую связь, соединяющую его с другим народом, и занять наравне с остальными державами независимое положение, на которое он имеет право согласно законам природы и ее Творца, – то должное уважение к мнению человечества обязывает его изложить причины, побуждающие его к отделению.

Мы считаем очевидными следующие истины: все люди сотворены равными и все они одарены своим Творцом неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат: жизнь, свобода и стремление к счастью. Для обеспечения этих прав среди людей учреждены правительства, заимствующие свою справедливую власть из согласия управляемых. Если же данная форма правительства становится губительной для этой цели, то народ имеет право изменить или уничтожить ее и учредить новое правительство, основанное на таких принципах и с такой организацией власти, какие, по мнению этого народа, более всего могут способствовать его безопасности и счастью»[39].

Энн Морган стояла в толпе и проникалась значимостью события. История творилась на ее глазах. С этой минуты мир стал другим, не таким, как вчера, – но и он не был Царствием Божьим. Энн пробрала нервная дрожь. Какой день! Сегодня в Царствие Божье вошел еще один человек – Мерси, и сегодня же в мире стало на одно государство больше – родились Соединенные Штаты Америки.