Сазенковы

Они — уроженцы города Короча, из мещан, обрусевшие украинцы. В их семье все говорили на русском языке. Мать всегда гордилась своим городским происхождением. А стоило ли? Короча - это всего лишь купеческо-мещанский уездный (районный) городишко, в 40 км на восток от Белгорода.

Мой прадед был санитарным врачом. Один на весь город и уезд. Ни канцелярии, ни своего кабинета он не имел и никаких бумаг не писал. Он ежедневно обходил все магазины и объезжал на лошадке всю свою подконтрольную территорию. Проверял качество продовольственных товаров и, если обнаруживал несвежие мясо и рыбу, находил жучков или червячков в муке и крупах, обливал их керосином, бутылку которого всегда носил с собой. Без выписки квитанций штрафовал купцов и домовладельцев, у которых обнаруживал мусор перед домом или во дворе. Он мог оштрафовать и главного врача больницы, которая тоже была ему подконтрольна.

Хозяева магазинов и домовладельцы часто предлагали ему взятки, но он их никогда не брал, потому что дорожил своим местом и жалованием, которого ему хватало для содержания своей большой семьи. Все штрафы он сдавал в городскую казну по записям в приходной книге. Сомневающиеся могли там справиться о поступлении штрафов в казну.

Мой второй дед, Иван Александрович, родился в 1864 г. Женился, родил четверых детей, Евдокию, Нину, Марию и Александра, овдовел, повторно женился в Зимовеньке и переехал в это село на постоянное жительство. Вторая жена родила ему ещё четверых детей: Зинаиду, Константина, Алексея и Георгия. Мещанское происхождение по царским законам не позволяло деду купить в селе клочок земли для постройки дома, нельзя было купить и готовый дом. За это дед не любил царскую власть. Разрешалось только арендовать чужой дом. За деньги, которые выплатил хозяину, говорил дед, я мог бы построить несколько таких домов. Этот дом дед выкупил только при советской власти. Позже в этом доме жила его дочь, Евдокия, а ещё позже – внучка Рая, моя двоюродная сестра.

Занимался дед кустарной выделкой кож и торговлей, имел лошадку и ездил по всей Украине и России в поисках дешевого товара, заодно продавал кожтовар и покупал кожсырьё. Он объехал Волгу от Казани до Астрахани, был на Кубани, на Азовском и Чёрном морях, в Крыму. Летом он покупал солёную, а зимой мороженую рыбу, из Крыма привозил дешёвую соль, покупал и перепродавал галантерейные, парфюмерные, бакалейные и кондитерские товары.

Первая жена деда, баба Груня, была белошвейкой-модисткой, обшивала всех богатых корочанских модниц. В Зимовенском лесу была дача графа Бобринского, крупного землевладельца и сахарозаводчика. Каждое лето его семья приезжала на дачу, они привозили гору дорогих тканей, кружева и ленты. Баба Груня жила у них на даче, шила и отделывала роскошные и дорогие платья для графини и двух её дочерей. В этих платьях они ездили в Италию лечиться от чахотки. Лечение не помогло, и вскоре они умерли одна за другой. Заразилась от них и баба Груня. Она умерла в 1906 году. Вторая жена деда, Екатерина Андреевна, торговала в магазине. Старшие сыновья тачали сапоги, дочери шили простую деревенскую одежду по заказам, часть обуви и одежды продавали в магазине. В Зимовеньке было 8 конкурирующих магазинов. Дед говорил, что нужно было каждый день знать, кто чем торгует и по каким ценам. Продавал товар чуть дешевле и этим привлекал покупателей.

Прирабатывал дед и на аренде сельской площади, на которой проводились базары и ярмарки. Дед покупал на корню лес, нанимал лесорубов, перевозил и распиливал брёвна на доски. Пилили вручную на высоких козлах. Один пильщик на козлах, другой — под козлами. Дед строил прилавки, ларьки, коновязи, убирал площадь и за это собирал торговую пошлину, платил налог в сельскую казну, что-то оставалось и ему.

Дед часто рассказывал, какие были ярмарки в Зимовеньке. Пересказывать это нет необходимости. Прочитайте «Сорочинскую ярмарку» Гоголя. То же самое в точности было и в Зимовеньке.

Дед окончил всего лишь 4 класса церковно-приходской школы. Но на фоне почти полной безграмотности сельского народа и это считалось высоким образованием. Меня удивляла богатая лексика его речи. Он часто употреблял слова из старославянского языка, целые фразы и притчи из Библии. Он знал много татарских слов – результат общения с татарскими купцами. Он пересыпал свою речь пословицами и поговорками, часто рифмовал свои фразы и произносил их нараспев. Его речь звучала как песня-былина. Очень приятно было его слушать. Теперь так не говорят. И писал он довольно грамотно. А по поводу некоторых ошибок говорил, что раньше писали именно так.

Он выражал недовольство тем, что в современной школе учеников не учат практической арифметике. Он учил меня, семиклассника, как вычислить без высшей математики площадь земли, очерченную кривой линией. Как подсчитать объём и вес копны или стога сена, зерна в конусной куче. Как вычислить живой вес животного и чистого мяса в нём. Задавал мне головоломные задачи из купеческой арифметики, как выгодно купить и продать товар и какая будет прибыль. Дед был общительным и.добрым человеком, поэтому у него было много друзей.

После революции дочь деда, Нина, вышла замуж за комиссара-большевика. По совету этого зятя дед сразу же послушно ликвидировал выделку кож и торговлю, поступил на государственную службу в советскую кооперацию, заведовал торговлей в Зимовенской волости.

1927 году вышел в отставку без пенсии, оставался уважаемым человеком среди сельчан. В Зимовеньке у него была кличка Красавчик, а в Чураево его все называли Папа и многие приходили к нему за житейскими советами.

В годы своего купечества дед жил скромно, скорее даже прижимисто, никогда не позволял себе разгульную жизнь, обычную для многих купцов. В своих частых разъездах он возил в телеге или в санях сундук с товаром, сундучок с продуктами для себя и мешок овса для лошади. Летом ночевал на природе, варил себе супец, а стреноженная лошадь обходилась подножным кормом. В холодные дни ночевал на постоялых дворах, заказывал себе миску щей и кружку кипятка. Хлеб, сало, сахар и заварку для чая доставал из своего сундучка, а для лошади покупал только сено. Продукты для себя и овёс для лошади покупал на базаре, там они дешевле в 2 раза, чем на постоялом дворе.

Капитала дед не заработал, но жил безбедно, в гимназиях выучил почти всех своих детей. Старшая из его дочерей, Евдокия, моя любимая тётя Дуня, учиться не захотела, ушла из второго класса. Она говорила на украинском языке, была настоящей хохлушкой, работала в колхозе. Только семь классов успел закончить самый младший сын деда, Георгий. Он в детстве получил увечье. Скакал на лошади, она споткнулась и упала. Поднимаясь, наступила на пятку его ноги. Кости срослись неправильно, нога перестала расти. Он носил специальный ортопедический ботинок и сильно хромал. Получить среднее образование ему не позволили война и революция. Но этот мой дядя, по-моему, был самым грамотным из всех Сазоненковых. Он прочитал много книг, часто цитировал классиков литературы и философов. Знал он и музыку, всегда пел и насвистывал арии из опер и оперетт. Он очень стеснялся своего увечья и женился только после второй мировой войны на многодетной вдове, когда появилось много мужчин, искалеченных войною. Работал в колхозе сторожем, не выдержал нищеты, запил и вскоре умер.

Первый муж тёти Дуни, Сидоренко Пётр Александрович, был в Зимовеньке почтмейстером, держал постоялый двор, имел двух государственных и двух своих лошадей, возил почту и пассажиров. Он имел единственный в Зимовеньке двухэтажный дом. Первый этаж полузаглублённый, кирпичный, второй — деревянный. На первом этаже были две комнаты для гостей, зал — столовая и кухня. На втором этаже в одной комнате с отдельным входом была почта, остальное — квартира хозяина. Он умер до коллективизации в 1925 г. от астмы, оставил дочь Тоню пяти лет и сына Сашку, родившегося незадолго до его смерти. Во время коллективизации эту тётку с малолетними детьми зимой выгнали из своего дома на улицу, конфисковали дом и всё хозяйство. В их доме поселился сельский Совет. Тётю Дуню с детьми приютил, а потом и женился на ней двоюродный брат её первого мужа, Козубенко Михаил Иванович. В 1933 году у них родилась дочь Раечка. Второй муж тёти Дуни и её сын Александр погибли на войне. Раиса и сейчас живёт в Зимовеньке.

У тёти Нины муж-комиссар дослужился до должности начальника милиции города Курска, в 1937 г. был объявлен «врагом народа» и расстрелян. Она пережила и второго мужа-алкоголика, доживала свою жизнь в Белгороде. У неё было шестеро детей, но их я не знаю. Третья дочь деда, Зинаида, вышла замуж за сына белгородского домовладельца, Николая Ивановича Коллегаева. Его отца коммунисты расстреляли ещё во время революции. Он имел всего-то два деревянных двухэтажных 4-квартирных дома. Муж тёти Зины имел высшее экономическое образование. Это был человек высокой культуры, настоящий интеллигент. Он скрывал своё социальное происхождение, боялся ареста, поэтому до войны часто менял место жизни и работы. Работал в далёких таёжных лесхозах и леспромхозах, до войны поработал даже в Черемховском районе Иркутской области. После войны дед жил в их семье, умер в возрасте 86 лет и похоронен на высоком берегу реки Чусовой на Урале, где они жили в то время. Тётя Зина пережила всех своих братьев и сестёр.

Дядья, Александр, Алексей и Константин, перед войной женились, оставили по одному ребёнку (у всех родились девочки), и ушли на войну. Первые два сразу же погибли. Третий в брянских лесах попал в немецкое окружение, пробрался к Коллегаевым, которые в то время жили там на ж.д. станции Брасово. Константин был в звании старшего лейтенанта, вместе с Николаем Ивановичем был в партизанском отряде, командовал подрывниками. Во время диверсии на железной дороге был тяжело ранен в спину. За какие-то большие заслуги его вывезли на самолёте через линию фронта. Долечивался он в Иркутске, где после работал начальником треста столовых и ресторанов.

Моя мать, Мария Ивановна, родилась в 19ОО году. С золотой медалью закончила Корочанскую гимназию, немного поработала секретарём суда в Короче, в конце 1925 г. вышла замуж за Богоявленского Георгия Ивановича и стала работать учительницей в селе Белянка. От этого брака 27 февраля 1927 года первым родился Я.