Гнев доброго человека 4 page

– Я же сказал, занимайся чем хочешь.

– Спасибо, милый. Спасибо, что позволил устроиться на работу, которая мне нравится.

Патти вышла из комнаты и остановилась у стола Лалиты.

– Привет, – сказала она. – Я только что нашла работу. Буду приветствовать посетителей в спортивном центре.

– Очень хорошо, – ответила Лалита. – Вам там понравится.

– Да, но Уолтер думает, что это неподходящее занятие. А ты что скажешь?

– Что всякий честный труд достоин уважения.

– Патти, – сказал Уолтер. – Я же сказал, что не против.

– Видишь, Лалита, теперь он передумал. Раньше он говорил, что это неприемлемо.

– Да, я слышала.

– Не сомневаюсь. Но лучше притвориться глухой, правда?

– Не оставляйте дверь открытой, если не хотите, чтобы вас было слышно, – холодно ответила Лалита.

– Всем нам приходится притворяться…

Работа в спортивном центре дала Патти все то, на что надеялся Уолтер, – и, к сожалению, даже больше того. Уныние жены немедленно развеялось, но Уолтер знал, насколько неопределенно слово «депрессия». Он не сомневался, что под новообретенной бодростью по‑прежнему скрываются грусть, гнев и отчаяние. По утрам Патти сидела в своей комнате, по вечерам работала в спортзале и возвращалась домой лишь после десяти. Она начала читать журналы о красоте и здоровье и заметно красить глаза. Тренировочные штаны и мешковатые джинсы, которые Патти носила в Вашингтоне, – одежда, не стесняющая движений, показанная пациентам психиатрических клиник, – сменились облегающими джинсами, которые стоили немалых денег.

– Ты потрясающе выглядишь, – сказал Уолтер однажды вечером, решив сделать жене приятное.

– Ну, теперь у меня есть средства, – отозвалась та. – И мне нужно на что‑то их тратить.

– Ты могла бы сделать пожертвование в пользу нашего треста.

– Ха‑ха.

– Но нам очень нужны деньги.

– Я развлекаюсь, Уолтер. Совсем чуть‑чуть.

Но Патти отнюдь не казалась человеком, который приятно проводит время. Она как будто пыталась уязвить мужа, причинить ему боль или что‑то доказать. Занимаясь в тренажерном зале – Патти приносила ему бесплатные талоны, – Уолтер был неприятно поражен интенсивностью дружелюбия, которое она направляла на членов клуба, пока сканировала их карточки. Патти носила футболки с провокационными слоганами «Республики здоровья» (ВЫШЕ! ГЛУБЖЕ! БЫСТРЕЕ!), и короткие рукава красиво подчеркивали ее загорелые предплечья. Глаза у Патти горели, как у больной, а смех, который всегда радовал Уолтера, звучал фальшиво и зловеще, когда слышался в вестибюле клуба. Теперь Патти расточала свой смех без разбору и без смысла, адресуя его всем, кто входил с улицы. А однажды Уолтер заметил дома, у нее на столе, медицинскую брошюру об увеличении груди.

– Господи, – сказал он, листая страницы. – Какая мерзость.

– Это же медицина.

– Это психиатрический диагноз, Патти. Руководство «Как поскорее сойти с ума».

– Прости, но я подумала, что было бы неплохо в качестве воспоминания о моей недолгой юности обзавестись настоящей грудью. Чтобы, знаешь ли, попробовать, как это бывает.

– У тебя же красивая грудь. Я ее обожаю.

– Да, конечно, все здорово, милый, но вообще‑то решать не тебе, потому что это не твое тело, а мое. По‑моему, именно так ты всегда и твердишь. Ты же борец за женские права.

– Зачем ты это делаешь? Я не понимаю, что ты с собой творишь.

– Ну если тебе не нравится, просто уйди. Проблема мгновенно разрешится.

– Этого никогда не будет, так что…

– Я знаю, что этого никогда не будет!!!

– О боже!..

– Поэтому я могу за свои деньги обзавестись красивой грудью, чтобы скоротать время. По крайней мере мне будет на что копить, вот и все, что я хочу сказать. Речь вовсе не идет о чем‑то чудовищно огромном. Возможно, тебе даже понравится. Ты об этом не думал?

Уолтера пугало количество яда, которое скапливалось во время этих ссор. Он чувствовал, что весь их брак отравлен, точь‑в‑точь угольные пруды в аппалачских долинах. Там, где были огромные залежи угля, как, например, в Вайоминге, компании строили рядом с шахтами перерабатывающие заводы и использовали для промывки угля воду из ближайших источников. Грязная вода скапливалась в огромных прудах, и Уолтер так беспокоился о том, что прямо в центре заповедника окажется ядовитое водохранилище, что дал Лалите задание сделать так, чтобы он перестал об этом беспокоиться. Задача была непростая, поскольку никак нельзя было обойти тот факт, что при добыче угля приходится иметь дело с ядовитыми химикатами – например, мышьяком и кадмием, которые миллионы лет лежали под землей. Можно сбрасывать яд обратно в заброшенные шахты, но он просочится в грунтовые воды и в конце концов окажется в водопроводе. Точно таким же образом всякая глубоко лежащая мерзость поднимается на поверхность всякий раз, когда муж и жена ссорятся, – наговорив резкостей, невозможно их забыть. Лалита провела исследования и уверила Уолтера, что, если ядовитый пруд хорошенько изолировать и содержать в должном виде, в конце концов он высохнет, его можно будет засыпать и сделать вид, что ничего тут не было. Именно так Уолтер и намеревался сказать в Западной Вирджинии. Он верил в это, как и в экологические ниши и мелиорацию земель, потому что вынужден был верить. В том числе из‑за Патти. Но теперь, лежа на жестком гостиничном матрасе под колючим одеялом и тщетно пытаясь заснуть, Уолтер задумался, правда ли хоть что‑нибудь из этого…

Должно быть, в какой‑то момент он отключился, потому что, когда в 3:40 зазвонил будильник, Уолтер почувствовал себя насильственно возвращенным к реальности. Ровно в четыре в дверь постучала Лалита, свежая и бодрая, в джинсах и туристических ботинках.

– Я ужасно себя чувствую, – призналась она. – А вы?

– Тоже. Но вы по крайней мере хорошо выглядите, в отличие от меня.

Ночью дождь прекратился, сменившись густым, душным, влажным туманом. За завтраком, в шоферской забегаловке через дорогу от отеля, Уолтер рассказал Лалите о письме от Дэна Кейпервилла из «Таймс».

– Хотите вернуться домой? – спросила девушка. – И провести конференцию завтра утром?

– Я сказал Кейпервиллу, что конференция в понедельник.

– Вы можете сказать, что передумали. Просто разделайтесь с ней побыстрее, чтобы освободить выходные.

Но Уолтер был настолько измучен, что не мог даже помыслить о конференции на следующее утро. Он сидел и молча страдал, пока Лалита делала то, на что у него вчера не хватило смелости, – читала статью в «Таймс» на своем блэкберри.

– Всего двенадцать абзацев, – сказала она. – Не так уж страшно.

– Возможно, именно поэтому все ее прозевали, и меня просветила собственная жена.

– Значит, вчера вы с ней говорили?

Лалита, несомненно, вложила в эти слова некий скрытый смысл, но Уолтер слишком устал для догадок.

– Я пытаюсь понять, кто именно проболтался, – сказал он. – И много ли наговорил.

– Может быть, это была ваша жена?

– Ну да. – Он засмеялся, а потом увидел пристальный взгляд Лалиты. – Она бы такого не сделала. Ей наплевать.

– Хм… – Лалита откусила кусочек оладьи и с тем же напряженным выражением обвела глазами закусочную. Разумеется, у нее были причины сердиться на Патти – и на Уолтера. Она чувствовала себя отвергнутой и одинокой. Он впервые ощутил нечто вроде холодности, исходящей от Лалиты, и испугался. То, чего он никогда не мог понять в мужчинах, оказавшихся в сходном положении, сколько бы книг Уолтер ни читал и сколько бы фильмов ни смотрел, вдруг стало яснее ясного: невозможно ожидать искренней любви, не отплатив тем же. Просто быть хорошим недостаточно.

– Я хочу собрать вас всех в выходные, – сказал он. – Если посвятить два дня работе над проблемой перенаселения, то в понедельник я сумею пережить что угодно.

Лалита доела оладьи, не говоря ни слова. Уолтер заставил себя проглотить завтрак, и они вышли в утренний сумрак. Устроившись во взятой напрокат машине, девушка поправила сиденье и зеркала. Когда она потянулась за ремнем безопасности, Уолтер неловко коснулся рукой ее шеи и притянул Лалиту к себе, так что они взглянули друг другу в глаза в свете придорожного фонаря.

– Я не продержусь без вас и пяти минут, – сказал Уолтер. – Даже меньше. Понимаете?

После секундного размышления она кивнула, а потом, оставив ремень безопасности, положила руки ему на плечи, торжественно поцеловала его и отстранилась, чтобы полюбоваться эффектом. Уолтер решил, что сделал максимум возможного и ни за что не пойдет дальше. Он просто ждал, а Лалита, по‑детски нахмурившись, сняла очки, положила их на приборную доску, взяла Уолтера руками за голову и прижалась к его носу своим маленьким носиком. Он на мгновение испугался того, как похожи они с Патти – если рассматривать вблизи, – но тут же закрыл глаза и поцеловал девушку. Теперь Лалиту уже невозможно было ни с кем спутать. Пухлые губы, сладкие, точно персик, горячая голова под шелковистыми волосами. Уолтер мучительно размышлял, не преступно ли целоваться с такой молоденькой девушкой. Ее юность казалась такой хрупкой в его руках, что он испытал облегчение, когда Лалита отодвинулась и вновь взглянула на него сияющими глазами. Он чувствовал, что настало время для слов благодарности, но все не мог оторвать от нее взгляда, и Лалита, очевидно, сочла это приглашением перебраться через рычаг переключения передач и неуклюже оседлать Уолтера, чтобы он мог обнять ее всю. Внезапная агрессия и алчность, с которой она поцеловала его в третий раз, вселили в него такую радость, что земля ушла у него из‑под ног. Уолтер переживал свободное падение – то, во что он верил, исчезало во мраке, и он начал плакать.

– В чем дело? – спросила Лалита.

– Пожалуйста, не торопись.

– Не буду торопиться, хорошо, – сказала она, целуя его заплаканные щеки и вытирая слезы нежными пальцами. – Уолтер, тебе грустно?

– Нет, детка, наоборот.

– Просто разреши мне любить тебя.

– Ладно.

– Правда?

– Да, – не переставая плакать, сказал он. – Но давай все‑таки поедем.

– Еще минуту.

Она коснулась языком его губ, и Уолтер открыл рот, впуская ее внутрь. Губы Лалиты желали Уолтера сильнее, чем все тело Патти. Плечи под тонкой тканью, когда Уолтер сжал их, показались такими худыми – никаких мышц – и очень гибкими. Лалита выпрямилась и буквально набросилась на него, толкнувшись бедрами ему в грудь. Уолтер был к этому не готов. Теперь он стоял ближе к пропасти, но все еще не мог полностью уступить. Причинами вчерашнего упорства были не просто принципы или некое табу, и плакал он не только от радости.

Ощутив это, Лалита отстранилась и взглянула Уолтеру в лицо, а потом, отвечая на увиденное, вновь перебралась на водительское сиденье и посмотрела на Уолтера издалека. Теперь, отпугнув ее, он немедленно пожелал Лалиту вновь, но у него возникло смутное воспоминание из того, что он слышал и читал о людях в сходном положении, – что это и есть самое ужасное, это и называется обманывать девушку. Некоторое время Уолтер сидел в неподвижном лиловом свете фонаря, прислушиваясь к шуму грузовиков на шоссе.

– Прости, – наконец сказал он. – Я пытаюсь понять, как жить дальше.

– Ничего страшного, у тебя есть некоторое время.

Он кивнул, не преминув обратить внимание на слово «некоторое».

– Можно задать вопрос? – спросила Лалита.

– Хоть миллион.

– Всего один. Как тебе кажется, ты мог бы полюбить меня?

Он улыбнулся.

– Да, мне это определенно кажется.

– Вот и все, что я хотела услышать. – Лалита включила зажигание.

Небо за пеленой тумана начало синеть. Лалита выбралась из Бекли какими‑то закоулками, на безумной скорости, а Уолтер смотрел в окно и старался не думать о том, что с ним происходит. Он старался привыкнуть к состоянию свободного падения. Сидя в машине, трудно было догадаться, что аппалачские лиственные леса входят в число мест, отличающихся максимальным биоразнообразием, и что в них столько различных деревьев, цветов и водных существ, сколько не снилось ни равнинам, ни побережьям. Земля перехитрила сама себя – холмистый ландшафт и богатство природных ресурсов положили конец эгалитаризму фермеров эпохи Джефферсона. На смену им пришли богатые чужаки, а местные жители и наемные рабочие оказались оттеснены на самый край – пусть валят лес, работают в шахтах, отчаянно пытаются сводить концы с концами в доиндустриальных (и постиндустриальных) условиях на клочках оставшейся земли. Пусть, побуждаемые тем же взаимным притяжением, которое охватило Уолтера и Лалиту, заселяют эти клочки сверх всякой меры, так что три поколения в одной семье буквально сидят друг у друга на голове. Западная Вирджиния была чем‑то вроде банановой республики в пределах Америки – местные Конго, Гайана, Гондурас. Летом эти края были весьма живописны, но теперь, когда деревья стояли голыми, проезжий видел лишь скудные, забросанные камнями пастбища, тощий молодой подлесок, изрытые склоны холмов, запруженные реки, убогие сараи, облупленные дома, трейлеры в окружении мусорных куч и разбитые проселочные дороги, ведущие в никуда.

По мере углубления в сельскую местность картина становилась менее угнетающей. Удаленность от цивилизации означает отсутствие людей. Отсутствие людей дает волю природе. Лалита лихо крутанула руль, чтобы не раздавить сидевшую прямо на дороге куропатку – крылатого посланца здешних мест, который как будто приветствовал гостей в краю густых лесов, нетронутых холмов и чистых рек округа Вайоминг. Даже погода улучшилась.

– Я хочу тебя, – сказал Уолтер.

Лалита покачала головой:

– Ничего не говори больше, ладно? У нас есть дела. Давай с ними разберемся, а потом посмотрим.

Уолтера так и тянуло остановиться на какой‑нибудь маленькой живописной полянке вблизи ручья Блэк‑Джуэл (ручей Девятой мили был его основным притоком), но он решил, что было бы безответственно вновь предъявлять на Лалиту права, пока он не уверен, что готов. Ожидание можно вынести, если в финале обещана награда. Красота здешних земель и приятная влажность весеннего воздуха уверяли его в успехе.

Был уже седьмой час, когда они достигли поворота к Форстеровой низине. Уолтер ожидал, что дорога будет запружена тяжелыми грузовиками и землекопной техникой, но не заметил ни единой машины. Вместо этого они с Лалитой обнаружили глубокие следы покрышек и гусениц. Там, где лес подступал вплотную к дороге, сломанные ветки лежали на земле или, раскачиваясь, свисали с деревьев.

– Похоже, кто‑то приехал раньше, – сказал Уолтер.

Лалита нажимала на газ порывистыми толчками, и машину заносило в грязи – то и дело она опасно прижималась к обочине, объезжая очередной завал.

– Не собрались ли они с вечера? – продолжал Уолтер. – Возможно, меня неправильно поняли и пригнали технику еще вчера, чтобы сегодня начать пораньше.

– И у них были на то официальные права начиная с полуночи.

– Но нам‑то сказали – в шесть утра сегодняшнего дня.

– Да, но это же угольные компании, Уолтер.

Они достигли того места, где дорога сужалась, и обнаружили, что она вся перепахана и разрыта, а спиленные деревья сброшены с обрыва. Лалита нажала на газ и принялась петлять, преодолевая подъем, мимо выбоин, валунов и пней.

– Хорошо, что мы взяли машину напрокат, – сказала она, вырвавшись на открытое место и радостно набирая скорость.

Еще через две мили, на границе земель, ныне принадлежавших тресту, дорогу загородили несколько автомобилей, припаркованных у проволочных ворот. Вокруг стояли рабочие в оранжевых жилетах. Уолтер заметил Джослин Зорн и нескольких женщин‑активисток, которые что‑то обсуждали с менеджером в шлеме и с блокнотом в руках. Возможно, в иной реальности Уолтер мог бы даже подружиться с Джослин Зорн. Она напоминала Еву на знаменитой алтарной росписи ван Эйка – мертвенно‑бледная, с тусклыми глазами и такой высокой линией волос, что голова казалась непомерно большой. Вдобавок Джослин обладала тонким, хладнокровным, несгибаемым чувством юмора с привкусом горечи, как раз как любил Уолтер. Она двинулась им навстречу, как только Уолтер и Лалита выбрались из машины.

– Доброе утро, – сказала Джослин. – Можете объяснить, что здесь происходит?

– Похоже, чинят дорогу, – неискренне солгал Уолтер.

– В ручей стекает грязь. На полпути к Блэк‑Джуэл он уже весь мутный. Сомневаюсь, что кто‑то здесь думает об уменьшении эрозии. Скорее наоборот.

– Поговорим об этом позже.

– Я пригласила сюда людей из Департамента по защите окружающей среды. Подозреваю, к июню они доберутся. Вы их тоже подкупили?

Сквозь брызги грязи на бампере дальней машины Уолтер разглядел слова «Сделано Нардоном».

– Остыньте немного, Джослин, – предложил он. – Не угодно ли взглянуть на всю картину целиком?

– Нет, – ответила она. – Мне это неинтересно. Меня волнует грязь в ручье. А также то, что творится за вашим забором.

– Мы сохраняем для потомства шестьдесят пять тысяч акров девственного леса, вот что тут творится. Мы защищаем единую среду обитания двух тысяч видов певчих птиц.

Зорн устремила взгляд своих тусклых глаз в землю.

– Так. Значит, вот чем вы занимаетесь. Очень мило.

– Может быть, отойдем, присядем и поговорим о картине в целом? – жизнерадостно предложила Лалита. – Мы ведь на вашей стороне.

– Нет, – ответила Зорн. – Я пока побуду здесь. Я попросила приехать одного моего друга из «Газетт».

– Вы общались с редакцией «Нью‑Йорк таймс»? – вдруг спросил Уолтер.

– Да. Кажется, они заинтересовались. Если хочешь привлечь внимание, скажи «открытые разработки». Именно этим вы ведь тут и занимаетесь, если не ошибаюсь?

– В понедельник у нас пресс‑конференция, – заметил он. – Там я изложу наши планы. Когда вы услышите детали, то, полагаю, придете в восторг. Если захотите присутствовать, мы достанем вам билет на самолет. Я бы был очень рад вас видеть. Мы бы даже могли побеседовать на публике, если вы решите озвучить свои сомнения.

– В Вашингтоне?

– Да.

– Цифры?

– На этом мы и основываемся.

– Все на этом основывается.

– Джослин, здесь пятьдесят тысяч акров, которые никто никогда не тронет. Остальное возобновится уже через пару лет. По‑моему, мы приняли очень хорошее решение.

– Здесь я с вами не соглашусь.

– Подумайте, не побеседовать ли нам на конференции в Вашингтоне. И пусть ваш друг из «Газетт» позвонит мне сегодня. – Уолтер протянул Зорн визитку. – Передайте ему, что мы и его охотно отправим в Вашингтон, если он захочет.

Издалека донесся рокот, похожий на гул взрыва. Возможно, из Форстеровой низины. Зорн сунула визитку в карман дождевика.

– Кстати, – сказала она, – я побеседовала с Койлом Мэтисом. Я уже в курсе, что вы затеяли.

– Койлу Мэтису официально запрещено это обсуждать, – заметил Уолтер. – Впрочем, я охотно посижу с вами и расскажу обо всем сам.

– Тот факт, что он живет в новеньком доме с пятью спальнями в Уитменвилле, достаточно красноречив.

– Отличный дом, правда? – спросила Лалита. – Намного лучше, чем его прежнее жилье.

– Нанесите Койлу визит и проверьте, согласится ли он с вами.

– В любом случае, – вмешался Уолтер, – уберите машины с дороги, нам надо проехать.

– Хм, – вяло отозвалась Зорн. – Будь здесь мобильная связь, вы бы кого‑нибудь вызвали, чтобы их отбуксировали. Но мобильной связи нет.

– Хватит, Джослин. – Гнев Уолтера вновь начал прорываться сквозь заслон. – Давайте вести себя как взрослые люди. Признайте, что по сути мы на одной стороне, даже если и расходимся в методах.

– О нет, простите, – ответила Зорн. – Мой метод – перекрыть вам дорогу.

Не решаясь более спорить, Уолтер зашагал вверх по холму, а Лалита заторопилась следом. Все утро представляло собой сплошные неприятности. Менеджер в каске, с виду не старше Джессики, с безупречной вежливостью объяснял другим активисткам, что придется убрать машины.

– У вас есть рация? – коротко спросил Уолтер.

– Простите, а кто вы такой?

– Директор треста «Лазурные горы». В шесть часов мы должны были быть там, в Низине.

– Да, сэр. Боюсь, вам придется задержаться, пока дамы не согласятся убрать машины.

– Тогда свяжитесь с кем‑нибудь, и пусть за нами приедут.

– Рация, к сожалению, не работает. Эти чертовы низины – мертвая зона.

– Ну ладно… – Уолтер сделал глубокий вдох и увидел припаркованный у ворот пикап. – Не могли бы вы отвезти нас в своей машине?

– Я не имею права отлучаться от ворот.

– Тогда одолжите нам пикап.

– Не могу, сэр. У вас нет страховки на территории стройки. Но если дамы немного отодвинутся, можете проехать на своей машине.

Уолтер взглянул на женщин – все они были не младше шестидесяти – и слабо улыбнулся.

– Пожалуйста, – попросил он. – Мы не из угольной компании. Мы – специалисты по охране окружающей среды.

– Пошли вы, специалисты, – отозвалась самая старшая.

– Нет, мы серьезно, – успокаивающе сказала Лалита. – Если вы нас пропустите, так будет лучше для всех. Мы приехали, чтобы понаблюдать за работами и убедиться, что они идут по правилам. Честное слово, мы на вашей стороне, мы разделяем вашу заботу об окружающей среде. Если кто‑нибудь из вас захочет поехать с нами…

– Боюсь, это запрещено, – сказал менеджер.

– Плевать на запреты, – огрызнулся Уолтер. – Нам нужно проехать. Черт возьми, эта земля принадлежит мне. Вы понимаете? Я владею всем, что тут есть.

– Ну что, понравилось? – поддела его старшая из женщин. – Неприятно, да? Вон оно как, оказаться по другую сторону забора.

– Вы можете пройти пешком, сэр, – сказал менеджер, – хотя это довольно далеко. По такой грязи – потребуется не меньше двух часов.

– Одолжите мне вашу машину. Я гарантирую, что никто с вас не взыщет. Ну или скажите, что я украл ваш пикап. Скажите что угодно, но, ради бога, дайте машину.

Уолтер почувствовал, что Лалита положила руку ему на плечо.

– Уолтер, давай ненадолго сядем… – Она обернулась к женщинам: – Повторяю, мы на вашей стороне. Мы очень тронуты тем, что вы пришли сюда, чтобы выразить свое мнение. Мы, так же как и вы, намерены сохранить этот чудесный лес.

– Интересные же у вас методы, – сказала старшая.

Когда Лалита вела Уолтера обратно к машине, они услышали грохот тяжелой техники. Грохот превратился в рев, и они увидели два гигантских, во всю ширину дороги, экскаватора, залепленных грязью. Оставив мотор включенным, водитель первого из них спрыгнул, чтобы поговорить с Уолтером.

– Сэр, уберите машину, иначе мы не проедем.

– По‑вашему, я могу это сделать? – яростно спросил Уолтер. – Вам, черт возьми, правда так кажется?

– Не знаю, сэр, но мы не можем сдать назад. Чтобы развернуться, нам придется проехать целую милю.

Прежде чем Уолтер успел раскалиться, Лалита взяла его за обе руки и пристально взглянула в лицо:

– Позволь мне это уладить. Ты слишком взволнован.

– Не без причины!

– Уолтер, сядь в машину. Немедленно.

Он подчинился и просидел в салоне больше часа, крутя в руках неработающий блэкберри и прислушиваясь к шуму мотора. Какая трата горючего. Когда водитель наконец согласился отъехать назад, вдали снова послышался шум – на сей раз приближались несколько тяжелых грузовиков и бульдозеров. Наконец кто‑то решил вызвать полицию, чтобы разобраться с Зорн и ее соратницами. Таким образом в глуши округа Вайоминг Уолтер попал в пробку. Невероятно. Лалита бегала по дороге, спорила с представителями обеих сторон и изо всех сил старалась их умилостивить. Чтобы убить время, Уолтер мысленно составлял список проблем, которые случились в мире с той самой минуты, когда он проснулся в отеле. Прирост населения – шестьдесят тысяч человек. Расширение беспорядочной застройки – тысяча акров. Птицы, убитые домашними и дикими кошками на территории США, – пятьсот тысяч. Истраченная во всем мире нефть – двенадцать миллионов баррелей. Углекислый газ, выброшенный в атмосферу, – одиннадцать миллионов метрических тонн. Акулы, которых убивают ради плавников и чьи трупы выбрасывают в воду, – сто пятьдесят тысяч… Подсчеты, которые производил Уолтер, принесли ему странное злобное удовлетворение. Бывают такие скверные дни, что поднять настроение помогают лишь мысли о плохом и худшем.

Было уже почти девять, когда Лалита вернулась к нему. Она сказала, что один из водителей нашел в двухстах метрах ниже по холму место, где автомобиль сможет развернуться, пропуская тяжелую технику. Водитель дальнего грузовика тем временем вернется задним ходом на шоссе и вызовет по телефону полицию.

– Не хочешь ли добраться до Форстеровой низины пешком? – спросил Уолтер.

– Нет. Надо уезжать немедленно. У Джослин камера. Не нужно, чтобы нас запечатлели там, где будет наводить порядок полиция.

Она целых полчаса переключала скорости и жала на тормоза, а затем еще сорок пять минут они вынуждены были вдыхать вонючие выхлопные газы, дюйм за дюймом ползя по дороге. Оказавшись на шоссе – на свободе, – Лалита стремительно покатила обратно в Бекли, не сбавляя скорости на поворотах и рискованно прижимаясь к обочинам.

Они уже достигли убогих городских предместий, когда у Уолтера запел мобильник – они вернулись в цивилизованный мир. Звонили откуда‑то из Близнецов, и номер был смутно знаком.

– Папа?

Уолтер удивленно нахмурился:

– Джоуи? Ну надо же. Привет.

– Ага. Привет.

– У тебя все в порядке? Я даже не узнал твой номер, ты так давно не звонил.

Наступила мертвая тишина, как будто Джоуи положил трубку. Может быть, Уолтер сказал что‑то не то? Но наконец сын заговорил – чужим голосом. Как испуганный ребенок.

– Ну да, папа… э… у тебя есть минутка?

– Слушаю.

– Ну… это… дело в том, что… у меня неприятности.

– Что?

– Я сказал, что у меня неприятности.

Каждый родитель в страхе ждет именно такого звонка, но Уолтер на минуту словно перестал быть отцом. Он сказал:

– У меня тоже. Такова жизнь.