ГЛАВА 14. Офицеры полиции Вуазен и Коммерсон осматривали тело и готовились положить его в пластиковый мешок

Офицеры полиции Вуазен и Коммерсон осматривали тело и готовились положить его в пластиковый мешок. Узнав о несчастном случае, они покинули находящийся всего в сотне метров кабинет Аниты Эльбер, который методично обследовали в поисках улик. Но к их приходу в зверинец все уже было кончено.

Они расспросили Анни Брайтман, которая нервно курила сигарету. Она трясла головой, все еще не веря в случившееся.

– Такое ни в коем случае не должно было произойти. Мы скрупулезно соблюдаем меры безопасности. Никто никогда не входит в клетку хищника один. Я не понимаю, почему Алан оказался там.

– Может, он просто не знал о правилах безопасности? – рискнул предположить лейтенант Коммерсон, который, как обычно, все записывал в свой блокнот.

– Нет, – уверенно ответила ветеринар. – Алан работает здесь всего несколько месяцев, но он знает правила. Правда, он не относился к числу тех, кто проявляет особое усердие, и вообще должен был уйти по меньшей мере полчаса назад.

Лейтенант Вуазен взглянул на часы: было 17 часов 30 минут.

– У него рабочий день кончался в семнадцать часов? – спросил он.

– Да. Но если можно было уйти раньше, он не заставлял себя просить.

– Похоже, Алан не был добросовестным служащим.

– У нас с ним были трудности. Он не очень старался.

– Он не устраивал вас?

– Это скорее вопрос его поведения. У него было много неприятностей, в частности в личной жизни, которые он топил в алкоголе. Или в другом.

– Он принимал наркотики? – спросил Коммерсон.

– В последнее время да, и много. Это делало его особенно агрессивным. Я много раз просила его остановиться, но это ни к чему не привело. Это должно было плохо кончиться…

– Что вы хотите сказать? – озадаченно спросил Вуазен.

Анни раздавила на земле свой окурок.

– Кто старается делать невесть что, рискует нарваться на несчастье, вот и все.

– Скажем так: поведение Алана не было нормальным?

– Он был одурманен наркотиками, это очевидно. Особенно сегодня днем. Но это не объясняет, почему он оказался в клетке…

– Может, галлюцинации?

– Может быть… Извините меня, я уже на грани нервного срыва, и, если вы во мне больше не нуждаетесь, я предпочла бы отдохнуть.

– Понимаю, – сказал Вуазен. – Кстати, вы знаете некоего Годовски?

– Эрика Годовски? Конечно, он орнитолог. Он работает в другой части «Мюзеума». А почему вы спрашиваете о нем?

Лейтенант Вуазен поскреб свой заросший подбородок. Потом пожал плечами, но его непринужденность была наигранной.

– Нам хотелось бы немного побеседовать с ним.

Леопольдина со вниманием следила за этим разговором.

Она не решалась сказать полицейским, что была свидетельницей перепалки между двумя ныне покойными, которая произошла меньше суток назад. Может быть, это просто какое‑то зловещее совпадение? Во всяком случае, теперь, когда Алан мертв, чему бы это послужило? Что касается Эрика Годовски, то какое отношение имел он к смерти Аниты Эльбер? Этого сорокалетнего типа, всегда одетого в черное, с неухоженной бородой и мрачным взглядом, Леопольдина заметила в столовой. С огромными перстнями на пальцах и вечно в кожаной куртке, он, по правде сказать, вызвал у нее какой‑то страх.

Алекс прервал ее мысли.

– Вот, это сейчас выпало у тебя из кармана джинсов.

Он протянул ей томик Ньютона.

– Спасибо, Алекс. Какое счастье, что ты оказался рядом!

Он переминался с ноги на ногу. Она почувствовала, что он хочет что‑то сказать ей.

– Что, Алекс? Ты что‑нибудь заметил? – всполошилась она.

– Ты можешь отойти в сторонку? Я кое‑что тебе покажу, – сказал он, кивнув.

Они отошли. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, Алекс вытащил из кармана конверт.

– Алан мне дал его сегодня утром.

В конверте находилось несколько засохших листиков.

– Что это?

– Не знаю. Он сказал: «Коли я люблю курить разный табак, я должен попробовать и это». Он курил его накануне вечером и, по его словам, никогда не чувствовал себя так хорошо.

– Откуда у него эти листики?

– Понятия не имею.

– Ты их не курил, надеюсь?

– Не успел.

– И ты думаешь, из‑за этой гадости он отключился?

Алекс бессильно вздохнул. Он хотел бы, чтобы Леопольдина поняла сама, но, видимо, она знала Алана не так хорошо, как он.

– Слушай… Алан не любил животных. А хищников он просто боялся. И, можно сказать, никогда не приближался к ним.

– Ты подозреваешь, что его втолкнули в клетку?

– Я этого не знаю, но не думаю, что курево помешало ему видеть, куда он идет. Он никогда не вошел бы в клетку леопарда один. В этом я убежден.

Леопольдина вытаращила глаза:

– Но ты понимаешь, что говоришь, Алекс? Выходит, это преступление! Почему ты не сказал это полиции?

Казалось, Алекс оскорбился, что ему приходится оправдываться.

– С тем, что у меня было в кармане? Я не ненормальный! У меня уже были проблемы подобного толка… Я не хочу быть обвиненным в сообщничестве.

Леопольдина удрученно потерла виски. Уже несколько часов она чувствовала себя втянутой в какой‑то хаотичный вихрь, в своего рода черную дыру. Она приняла решение.

– Ты отдашь мне этот конверт.

– Зачем? Лучше я его уничтожу. Так он не принесет мне вреда.

– Не может быть и речи. Я хочу знать, что за растение в нем находится.

Алекс бессильно развел руками: если Леопольдина приняла решение, спорить бесполезно.

– И в наказание сегодня вечером ты меня провожаешь, – добавила она.

– Но сегодня вечером я иду…

– Есть более важное дело. Мы приглашены к одному человеку, который, возможно, нам кое‑что разъяснит.

Карета «скорой помощи», увозящая тело Алана, проехала мимо них.

Леопольдина решительным шагом направилась к выходу из зверинца. Служители свистками объявляли о закрытии. Около загона каменного барана она заметила бородатого мужчину, его черные волосы спадали на плечи. Казалось, суета вокруг его абсолютно не трогала. Он старательно что‑то вырезал из куска дерева с помощью очень тонкого длинного ножа. Наверняка художник в поисках модели. Когда она поравнялась с ним, он поднял голову и улыбнулся ей. А Леопольдина сразу почувствовала какую‑то слабость: глубоко посаженные глаза мужчины смотрели на нее с леденящей настойчивостью. Он вернулся к своей работе, скульптуре, изображающей козла с мускулистыми ногами и раздвоенными копытами.

Перед глазами Леопольдины было просто воплощение Зла.

Date: 2015-09-02; view: 236; Нарушение авторских прав