Переворот

Всё, что здесь написано, не претендует на абсолютную истинность. Скорее, это лишь субъективная реконструкция одной из самых загадочных и интересных эпох истории Таранта — эпохи переворота.

Рубеж 1820-х — 1830-х годов. Тарант ещё напоминает старые города образца феодальной эпохи. Ещё вполне просто встретить на его улицах тысячелетнего эльфа или искусного, умудрённого опытом мага. По утрам ещё стоит полная тишина, воздух чист и прозрачен. Время течёт размеренно — так же размеренно, как и вечерние прогулки аристократов по Кенсингтонскому Саду. По главной улице отправляются в поход закованные в доспехи рыцари. Каждый воскресный выпуск «Тарантианца» начинается со статьи, подписанной монаршим именем: сиятельный король не устаёт читать назидательные проповеди горожанам. Он исповедует панарийскую религию и желает, чтобы и обитатели Таранта придерживались той же благочестивой веры. Впрочем, большинство и так её придерживается.

Я, кажется, упомянул «Тарантианца»? Тут стоит остановиться. Ведь это знаковый момент: газета, выпускающаяся массовыми тиражами, — новшество последних десятилетий, связанное с усовершенствованием печатного станка. Смотрим дальше — и всё больше нововведений открывается внимательному глазу.

На востоке города уже появляются длинные трубы, портящие бессонным романтическим личностям лицезрение рассвета: теперь первые лучи солнца нередко теряются в клубах дыма.

Конечно, Гилберт Бэйтс ещё не изобрёл паровой двигатель, и перед нами лишь примитивные мануфактуры, но с каждым годом их становится всё больше и больше. Да и за строем горделивых рыцарей уже вышагивает городское ополчение, вооружённое не только холодным оружием, но и первыми образцами ружей.

Огнестрельное оружие, правда, пока не в почёте: у аристократии оно вызывает омерзение, равно как и чадящие мануфактуры. Поэтому в Королевском Совете регулярно выдвигаются разнообразные законопроекты против этих новинок. Совет в основном состоит из людей, полуэльфов и эльфов, держащихся за старые порядки, а карлики и немногие люди, отстаивающие промышленность и технологическое развитие, пребывают в постоянном меньшинстве — но, тем не менее, законопроекты не проходят, что вызывает негодование дворян.

Причины провала законов неясны, хотя частенько вето накладывает и сам король. Видимо, он не желает откровенно ущемлять интересы немаловажной части тарантского общества: с каждым годом налоговые поступления от промышленников увеличиваются, чего не скажешь о традиционной основе старой экономики — сельском хозяйстве.

В город прибывает всё больше инородцев. В основном это крестьяне, выходцы из земель вокруг Таранта, но появляются и пришельцы из дальних городов и стран. Им нужна работа, а мануфактурщикам нужно много рабочих, и чем дальше — тем больше. Коренные тарантианцы негодуют: в былые времена крестьян и всякие иноземный сброд в город и не пускали, чтобы не оскверняли они своим видом взор знатных господ. Промышленники в Королевском Совете оправдывают это тем, что без притока рабочих производство встанет — стало быть, и денег в казну больше не поступит. Король явно колеблется.

Несколько раз устраиваются демонстративные депортации рабочих. Но следом в город приходит новая волна иммигрантов. Впрочем, по сравнению с сегодняшними масштабами миграции, размеры этих волн показались бы нам смехотворными, но тогда это вызывало шок. Напряжение нарастает. В Королевском Совете оформляется проэльфийская партия, которая примешивает к классовому конфликту ещё и расовый: лидер группировки, Т’ал Энор, заявляет, что высшая раса эльфов может сотрудничать только с высшими из людей, дворянами, а низших эльфы не потерпят, потому что мигранты — почти что животные, не более развитые, чем орки. Это заявление вызывает, в свою очередь, возмущение в восточной части города, которая уже окончательно превратилась в район для рабочих, бедняков и иммигрантов.

Эльфийская партия надавливает на короля, и появляется закон, запрещающий жителям восточного района появляться в западном, аристократическом — кроме как, по специальному разрешению. Это приводит к росту агрессии среди рабочих, учащаются нападения на констеблей. Впрочем, и в дворянской среде становятся популярными милитаристские умонастроения.

Пятьдесят или пятьдесят пять лет назад группа карликов из разных частей Арканум стала собирать большие суммы денег, чтобы вложить их в новые технологии. Их богатство и влияние росло, и тогда всплыли на поверхность старые предрассудки. Карликов стали считать ворами. Другие расы не хотели, чтобы они пришли к власти.

Начались кражи, избиения и угрозы — загадочные письма в ночи, в которых «малюток карликов» предупреждали, чтобы они знали свое место. Карлики нанимали людей для охраны, но безо всякой пользы: они оказывались ленивыми и недостойными доверия.

Однако в какой-то момент ситуация начинает кардинально меняться — многие связывают это с появлением полуогров в качестве телохранителей карликов.

«Технологическое» меньшинство Королевского совета образует свою партию, назвав её «Промышленным советом». В этом названии аристократы увидели притязания карликов на власть — и подняли скандал. Под нажимом дворян король исключил карликов и людей-технологов из Королевского совета. Тем не менее, Промышленный совет продолжает функционировать, являясь чем-то вроде закрытого клуба для мануфактурщиков. Впрочем, деятельность его в те времена находится под завесой тайны. Примечательно, что он всё-таки не порвал контактов с королём, и тот в своих воскресных статьях иногда одобрительно отзывался о карликах. Более того, Промышленный совет даже пытался заниматься миротворческой деятельностью, пытаясь привести представителей рабочих и аристократов за стол переговоров. Дворяне обвиняли Промышленный совет в лоббировании интересов рабочих, хотя в действительности обитатели восточного района карликов недолюбливали и им не доверяли. У рабочего движения были свои, радикально настроенные, лидеры.

Кризис достиг апогея в начале 1831 года. В январе в город прибыла партия орков — они должны были выполнять самую тяжёлую работу на литейной мануфактуре.

Это стало последней каплей в чаше терпения аристократов. На очередном заседании Королевского Совета Т’ал Энор во всеуслышание оскорбил короля, назвав его тряпкой, и призвал его отречься от престола в пользу несовершеннолетнего наследника.

Это был слишком агрессивный шаг, и многие аристократы попросту ужаснулись и не поддержали антимонархическое движение.

Тем временем, по невыясненным причинам, в рабочих кварталах начались погромы. Сперва этому не придавалось большого значения, но затем группы мародёров стали проникать и в западную часть города. Судя по всему, одна из таких групп напала на Т’ал Энора и убила его и тех, кто его сопровождал. Об этом говорят немногочисленные очевидцы. Сами убийцы, однако, найдены не были. Шокированный король, не отрекаясь от трона, всё же передал чрезвычайные полномочия Королевскому совету, и тот сразу же ввёл в город войска — намереваясь попросту перебить всех рабочих. Но те оказали ожесточённое сопротивление (к тому же, невесть откуда, некоторые отряды повстанцев получали оружие; немало было снято и с трупов солдат и констеблей). На несколько дней Тарант погрузился в настоящий хаос. Король при этом безмолвствовал, хотя многие ждали от него какого-либо решения. Промышленный совет выпустил листовки с призывом остановить насилие и вновь передать всю полноту власти королю. Впрочем, листовка эта никакого эффекта не возымела.

Побоище на улицах Таранта длилось несколько дней и закончилось совершенно внезапно: по городу распространился слух, что король найден мёртвым в своих покоях, а его семья бесследно исчезла. Чуть позже слух подтвердился. Долгое время ходили толки, что убийцей короля стала его законная супруга, которая, правда, так и не была найдена.

Ошеломлённые противники на время прекратили противостояние. Однако возник вакуум власти, и это грозило новым хаосом. Положение усугублялось и тем, что многие лидеры, как аристократического, так и рабочего лагеря, притязавшие на власть, были либо перебиты, либо дискредитировали себя развязыванием бойни. И в этот самый момент на сцене появляется, доселе неприметный, Промышленный совет — возможно, единственная партия, которая особо не запятнала себя в эти дни. О чём члены Промышленного совета, конечно же, не преминули напомнить. Впрочем, куда большую службу им сослужили их деньги: на них было сколочено ополчение, принявшееся наводить в городе порядок. Может быть, карлики также «задобрили» и кого-либо из претендентов на трон. Тут, однако, никаких доказательств нет.

Промышленный совет объявил, что будет поддерживать порядок в городе до того, как не объявится член королевской семьи. Время шло, но никто так и не появился, хотя будоражащих слухов ходило немало. Так, мало-помалу, Промышленный совет стал единственным легитимным правительством Таранта.

Кстати, королевский дворец мы можем лицезреть и поныне, хотя ничто теперь не указывает на его предыдущего владельца. Это особняк г-на Бейтса. Промышленный совет продал дворец Бейтсу в 1848 году.