Интервью с Владимиром Павловичем Эфроимсоном 4 page

Успехи генетики и феногенетики некоторых психических болезней. – Журн. Всес.Хим. Об-ва им. Менделеева, т.9, №4, с.462-466 (совместно с М.Е.Вартаняном).

Введение в медицинскую генетику. М., Медгиз, 490 с. Иммуногенетика. – БЭМ. 2-е изд. т.36, с.289-300. Наследственные болезни. – БЭМ. 2-е изд. т.36 доп., с.781-806.

Критерий – практика. – «Комсомольская Правда», 17/11 (совместно с Р. Медведевым).

Успехи медицинской генетики. – В: Проблемы медицинской генетики (ред. Д.А.Бирюков). Л., Медицина, с.137-175.

Становление типов конституции в связи с наследственной изменчиво­стью обмена и гормональных функций. – В: Проблемы медицинской генетики (ред. Д.А.Бирюков). Л., Медицина, с.208-230.

Новейшие успехи медицинской генетики (дополнительные главы к книге К.Штерна «Основы генетики человека»). – М., Медицина, с.627-677.

О книге И.Н-Жукова-Вережникова и А-П.Пехова «Генетика бактерий» (М., Медгиз, 1963) – Генетика, №1, с. 192-197.

(Рецензия) Генетика человека. Краткое руководство в 5-ти томах. (Stuttgart, Thieme, 1964): т. III/1. «Обмен веществ» – Новые книги за ру­бежом. Серия В, №9, с.35-39; т. IV. «Аномалии и болезни глаз, ушей, носа и горла» – Там же, №10, с.43-46.

(Рецензия) Ц.Кларк. Генетика для клиницистов. (C.A.Clarke. Genetics for clinician, 2nd ed., Oxf.: Blacckwell, 1964, 377 pp.) –Там же, №11, с.46-49.

Генетика и медицина – Генетика, №10, с.92-101 (совместно с Е.ФДавиденковой, Е.Е.Погосянц, А.А.Прокофьевой-Бельговской).

Наследство для 3 000 000 000. – «Нива», №6, с.20-23.

Научная компетентность – непременное условие философского иссле­дования. – Вопросы философии, №2, с. 157-165 (совместно с А.Ф.Зотовым и Н.М.Юдищевой).

Письмо в редакцию. – «Вопросы философии», №8, с.175-181.

Медицинская генетика. – В: Актуальные проблемы современной генети­ки. М., Высшая школа, с.302-357.

Роль наследственности в патологии человека. – В: Руководство по пато­логической физиологии. – М., Медицина, с.233-285.

Клеточные механизмы образования активного центра антитела. – В: Ре­активность организма при специфической профилактике инфекционных заболеваний. М., Медицина, с.82–95.

Роль некоторых наследственных факторов в иммунитете у человека. – Там же, с.255-262 (совместно с Т.М.Федосеевой).

(Рецензия) В.Мак-Кьюсик. Генетика человека. (V.A-McKusik. Human Genetics. Englewood Cliffs, Prentice-Hall, 119165, 148pp.) – Новые книги за рубежом. Серия В, №7, с.3–4.

(Рецензия) А.Г.Кнудсон/Генетика и болезни. – Там же, №8, с.34-36.

Успехи медицинской генетики и некоторые задачи медико-генетической службы. – Цитология и генетика, т.1, №6, с.51-64 (совместно с A-А.Прокофьевой-Бельговской, О.В.Рохлиньм, В.М.Гиндилисом, К.Н.Гринбергом и Н.С.Стоновой).

К истории изучения генетики человека в СССР. – Генетика, №10, с. 114-127.

Популяционная генетика человека и некоторые проблемы медицинской генетики. – Генетика, №11, с.71-80.

Медицинская генетика в СССР. – В: 50 лет советского здравоохранения. М., Медицина, с.232-246 (совместно с Е.Ф.Давиденковой).

Отвергнутые угрозы – «Литературная газета», №27. 5/07, с. 14.

(Рецензия) Генетика человека. Краткое руководство в 5-ти томах. Т.5. 4.1. Болезни нервной системы. – Новые книги за рубежом. Серия В,

№3, с.31-34.

(Рецензия) Р.Пратт. (R.T.Pratt) Генетика нервных болезней. – Там же,

№8, с.24-27.

(Рецензия) А.Г. Кнудсон. Генетика и болезни. – Там же, №8, с.28-31.

(Рецензия) МакКонелл (R.B.McConnell). Генетика желудочно-кишечных заболеваний. – Там же, №12, с. 17–22.

Генетика человека и медицина. – В: Генетика: наука и практика. –М., Знание, с.38–54.

Введение в медицинскую генетику. Изд. 2-е, дополн. и расширенное. М., Медицина, 400 с.

Эволюционно-генетическое происхождение альтруистических эмоций. – «Научная мысль», №11, с.27-42; нем. изд. – с.30-46; англ. изд – с 31-47.

(Рецензия) Генетика человека. Краткое руководство в 5-ти томах. t.v, ч.2. «Психические болезни». – Журн. невропатологии и психиатрии им.С.С.Корсакова, т.68, №6, с.918-928 (совместно с Л.Г.Калмыковой)

(Рецензия) Д.Б.Стенбери с соавт. Метаболическая основа наследствен­ных болезней. – Новые книги за рубежом, Серия В, №1, с.41-48.

(Рецензия) Генетика человека. – Краткое руководство в 5-ти томах. t.v, ч.2. «Психические болезни». – Там же, №8, с.31-33 (совместно с Л.Г.Калмыковой).

(Рецензия) Врожденные нарушения сфинголипидного обмена. – Там же, №9, с.46-48.

(Рецензия) Дж.А. Роберте. Введение в медицинскую генетику. –Там же, № 12, с.23-24.

Узловые проблемы невропсихиатрической генетики. – В: Материалы Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров, т.3, М., Медицина, с.59-65.

Успехи невропсихиатрической генетики. – Бюлл. МОИП. Отд. биол., т.74, №2, с.129-143 (совместно с Л.Г.Калмыковой).

Генетика злокачественных образований и механизм канцерогенеза у че­ловека. – Вестн. АМН СССР, №6, с.85-91.

Новые перспективы генетики человека. – «Природа», №7, с.34-40 (совместно с Л.Г.Калмыковой и Г.С.Маринчевой).

Отбор как причина сбалансированного наследственного полиморфизма человека. – Докл. МОИП, Общая биология, кн.1, с.8–10.

Das ethishe Erbteil des Menschen. – Bild der Wissenschaft, Bd.6, S.325-331.

Рецензия на книгу Н.В.Тимофеева-Ресовского, В.И.Иванова, В.И.Карагодина «Применение принципа попадания в радиобиологии». – Генетика, т.5, №9, с. 183-184.

Новейшие успехи медицинской генетики. – В: Проблемы медицинской генетики. М., Медицина (ред. В.П.Эфроимсон и др.), с.548-559.

Успехи популяционной и психиатрической генетики. – Там же, с. 154– 171.

Генетические проблемы гистонесовместимости при трансплантациях ор­ганов и тканей у человека. – Там же, с. 203–214 (совместно с А.Н.Мацем и О.В.Рохлиным).

Вопросы генетики врожденных аномалий. – В: С.Я.Долецкий и др. Дет­ская хирургия. М., Медицина, с.30–43 (совместно с Л.Г.Калмыковой и Н.С.Стоновой).

Наследование врожденной глухонемоты и пути её генетического анализа.

– В: Генетика психических болезней (ред. В.П.Эфроимсон). М., Меди­цина, с. 103–124 (совместно с Л.Г.Калмыковой, И.В.Цукерман).

Генетика некоторых врожденных аномалий развития. – В: Актуальные вопросы акушерства. – Киев: Наукова думка, с.29–35.

Закономерности мутирования, распространения мутаций и возникнове­ния наследственного балансированного полиморфизма. – Журн. Всес. хим. Об-ва им.Менделеева, т. 15, №6, с.626–633.

Успехи генетики психологических особенностей. – Бюлл.МОИП. Отд.биол. т.75, №4, с. 127–142 (совместно с Н.Г.Артоболевской и Р.Ф.Майрамян).

Успехи неврологической и психиатрической генетики. – В: Генетика психических болезней (ред. В.П.Эфроимсон). – М., Минздрав РСФСР, Труды МНИИП, т.60, с.186-291.

(Рецензия) Генетика человека. Краткое руководство в 5-ти томах, т.1, ч.2.

– Новые книги за рубежом. Серия В, № 2, с.32-35.

(Рецензия) Э. Джилберт. Менделирующие факторы крови человека. – Тамже,№11,с.30-33.

Problemy genetyki medycznej. Ed. Efroimson V.P. et al. – Panstwowy Zaklad Wydawnictw Lekarskich, Warszawa.

Problemy genetyki populacyjnej czlowieka. – Ibid. 1. S. 142–162.

Aspekty genetyczne transplantacji. – Ibid, 1.197–217 (with A-Skowron-Cendrzak, A.N.Mac, O.W.Rochlin).

Иммуногенетика. – М., Медицина, 338 с. Родословная альтруизма. – «Новый мир», №10, с. 193-213.

(Рецензия) У.Гильдеманн. Иммуногенетика. – Новые книги за рубежом, Серия В, №1 с.40-44

(Рецензия) Г.Гаррис. Основы биохимической генетики человека. – Там же, №3, с.27-31.

(Рецензия) А.К.Стивенсон, B-С.Дейвисон. Медико-генетическое кон­сультирование. – Там же, №4, с.31-32.

1972.

Основные направления и перспективы изучения олигофрении. – Журн. невропатологии и психиатрии им. С.С.Корсакова, т.72, №9, с.1413–1418.

Генетика адаптации народов, ведущих примитивный образ жизни. – В:

Адаптация человека. – М., Медицина, Институт МБП. 1973

Общеобразовательный минимум по медицинской генетике. – «Природа», №5, 113-115.

Основы популяционной генетики человека. – В: Лекции по медицин­ской генетике (ред. В.П.Эфроимсон и А.А. Прокофьева-Бельговская). М., Медицина, с.89-103.

Генетика психических заболеваний. – Там же, с.223-260. Генетика и медицина. – Клиническая медицина, т.52, №6, с.11–18.

Научная деятельность Н.К-Беляева. (К истории советских генетических исследований на шелковичном черве). – В: Из истории биологии, вып.5. М., Наука, с. 103-136 (совместно с Б-Л.Астауровым и др.).

(Рецензия) У.Митвах. Генетика дифференциации пола. – Новые книги за рубежом. Серия В, №8, с.10-12. 1976

К биохимической генетике интеллекта. – «Природа», №9, с.62-73. 1977

Генетика олигофрении, психозов и эпилепсии. – М., Медицина. – 244 с. (совместно с М.Г.Блюминой).

Биосоциальные факторы повышенной умственной активности. Кн.1, 2. – Деп. в ВИНИТИ, №1161, 440 с.

Загадки гениальности. – «Наука и религия», №8, с.40-45; №9, с.10-12;

№10, с.24-27.

Некоторые биологические факторы умственной активности. – «Вопросы истории естествознания и техники», №4, с.74–84.

Загадки гениальности. – «Наука и религия», №2, с.39-42.

На что мы надеемся – «Знамя», № 9, с.191-207 (совместно с Е.А.Изюмовой).

О Лысенко и лысенковщине. – «Вопросы истории естествознания и тех­ники», №№1-3; №1, с.79-93.

Загадка гениальности. – М., Знание, 64 с.

Генетика этики и эстетики. – С-Пб., Талисман, 288 с.

Набросок биографии

«ВЕТВЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ»

Набросок биографии

Жизнь Владимира Павловича Эфроимсона вся целиком, без остатка отдана тому чтобы просвещением и образованием содействовать уважению прав и свободы человека О нем нужно писать книги Этот текст – не биография. Лишь набросок.

Он родился в Москве «В достопримечательном месте и в не очень замечательной семье» Родился 21 ноября 1908 года на Лубянке В доме номер два «Кто же знал что именно мои родной дом станет потом самым страш­ным местом в Москве?»

Ходил по Москве анекдот в 1937 году следователь в своем кабинете на Лубянке, спрашивает «врага народа» «Ну как вы себя здесь у нас чувствуете?». «Как дома. Комната в которой мы с вами разговариваем – это моя детская комната. Получается что это как бы вы пришли ко мне в гос­ти». Это не анекдот. Почти такая история действительно имела место, но не в 1937, а в 1933 году. И «врагом народа» был Владимир Павлович Эфроимсон.

«Незамечательная семья». Отец, мать, брат.

«Моя семья чистокровная еврейская была совершенно обрусевшей. Мои отец Павел Рувимович Эфроимсон был человеком поразительной энергии огромной пробивной силы большого комбинаторного ума. Он был фондовиком – крупным банковским специалистом. Цепкий человек напористый, привыкший молниеносно решать дела бешено находчивый. Но это его специальность к нему приходили люди – просили денег у банка в кредит. И он должен был, покуда человек от двери идет к столу решить стоит этот человек того или нет порядочный человек или непорядочный

Моя мать Елизавета Марковна Кроль была полной противоположностью ему – бесконечно скромная, бесконечно благородная добрая. Она была просто святая. Причем не только по отношению ко мне и моему брату, но и по отношению ко всем окружающим и даже неокружающим».

Это про свою маму Владимир Павлович рассказывал когда пускался в «рассуждансы» (его словечко) по поводу того что такое «русский интелли­гент».

«Это пятилетний детеныш который подходит к своей маме и спраши­вает «Мама, вот у меня и шубы и калоши, и гувернантка а Сережа весь в дырьях и мерзнет Разве это справедливо?»

А мама отвечает «Знаешь, я уже давно жду когда ты меня об этом спросишь и уже боялась почему это ты все не спрашиваешь. Видишь ли если все что есть на тебе и на таких как ты снять и раздать то кому достанутся перчатки кому носочки или даже один носок. Пользы им не будет а ты будешь не учиться, а болеть Но когда ты вырастешь, станешь доктором, инженером, адвокатом, ты должен будешь помнить, что все бедные вокруг тебя вовсе не потому бедные, что злые или глупые, а потому что у их родите­лей не было денег их одеть и дать им образование. Ты должен будешь им по­могать все время, сколько сможешь… Запомни это на всю жизнь…» И он запомнил …

Владимир Павлович прожил восемьдесят лет. Из них двадцать – от­нято лагерями, ссылками, войной. На его долю выпали тяжкие испытания Впрочем – не только на его долю. Жизнь сотен тысяч, миллионов людей его поколения, жизнь большинства тех, кого он называл своими однокашника­ми, товарищами, друзьями, была, по сути, чередой сменяющих друг друга испытаний.

Поколение людей, родившихся в начале века… Особое поколение. Не найти аналогии Не найти в истории примера, когда на судьбу одного поко­ления пришлось бы так много крутых поворотов, стольких и такого размаха исторических бурь, таких перетрясок, взрывающих весь уклад жизни, столь­ких беспощадных войн, такого кровопролития, таких социальных катаклиз­мов, таких масштабов человеческих трагедий

Его биография.. Детство' революция и Гражданская война. Юность реформа школы и перестройка (революционная) вузовского образования Первые шаги в науке: вредительские процессы, коллективизация, борьба с уклонистами, с буржуазными идеологическими и философскими школами Борьба с разномыслием, вернее – с мыслью. Начало самостоятельной рабо­ты' борьба с оппортунистами, троцкистами, зиновьевцами, показательные процессы, разгром старых научных школ, создание «истинно советской нау­ки» Гонения на интеллигенцию, начало крестового похода против генетики. Это – до войны.

А после войны – борьба с «раболепством перед Западом», сессия ВАСХНИЛ и окончательный разгром генетики, борьба с космополитами, сталинско-бериевские лагеря, попытки заниматься наукой в условиях тотали­тарно управляемой Академии Краткая хрущевская оттепель и долгие глухие годы жизни в невозможности сказать правду, в безвоздушном пространстве лжи, бесправия, унижения человеческого достоинства…

Я помню, как примчался ко мне из «Ленинки» Владимир Павлович в тот день, когда то ли на очередном Пленуме ЦК, то ли на каком-то торжест­венном заседании, посвященном 70-летию Октябрьской революции, должен был выступать М С.Горбачев. От этой речи многие многого ждали. Настрое­ние у Эфроимсона было приподнятое, глаза сверкали… Резкими движениями – рюкзак в угол, портфель на пол.. Плащ, выворачивая рукава, скидывал, уже подходя к телевизору… Придвинулся ближе, замер.. Двадцать лет перед тем он не подходил к телевизору. Зарок дал, о чем рассказ ниже…

После первых двадцати минут речи Генсека он отодвинулся от экрана, повернулся ко мне – глаза потухли, лицо напряженное и скорбное… «Опять вранье… Опять неправда… Хуже. Полуправда…» Вышел из комнаты…

Эфроимсон был на редкость одаренным человеком. У него была не просто «приличная зрительная память», как он говорил, – она была феноменальной. Он читал на всех европейских языках, говорил на немецком как на русском, на английском, на польском. Читал – по диагонали, запоминая все и надолго. Ориентировался в каталогах «Ленинки» безупречно. Реферировал молниеносно. Схватывал мысль на лету, и тут же начинал «генерировать идеи». Понимал и оценивал мысль – сверхостро. Тут же находил связи и вы­ходы на иные направления, тут же ставил десятки вопросов, которые рожда­лись в его огромной голове в связи со сказанным… В этом человеке рожда­лось столько умных и значимых идей, что хватило бы на работу нескольких институтов. И делился он ими безоглядно.В школе, перепрыгивая через классы, как сам говорил, почти и не учился… Но переэкзаменовка была лишь однажды – по рисованию… Закон­чил знаменитую московскую немецкую школу – «Питер-Пауль-шуле», что на Покровке… Год «просидел» в Ленинской библиотеке, читая книги по ис­тории.. «Мои интересы распространялись в самых разных направлениях. Но я знал, что языки я в любом случае знать буду, историю знать буду (к тому времени я знал на память, наизусть пару сотен страниц из «Истории» Шил­лера, сотню страниц из Моммзена и Бог знает сколько страниц из других первоисточников) А вот биологию я без университета знать не буду, что и определило мое поступление на биологическое отделение физмата, где я себе два года не находил места, покуда не втюрился безоглядно в генетику».

Владимир Павлович Эфроимсон – генетик. Науке, в которую он «втюрился», суждено было стать эпицентром «борьбы за пролетарскую нау­ку». На первое поколение советских генетиков, на генетиков-первопризывников, выращенных блестящими учителями в стенах Москов­ского и Ленинградского университетов, на всю их жизнь, на их научный путь, на их судьбу легли две тени – вперекрест: Лысенко и Сталин. В разное время и на разных этапах были и другие тени. Но скрещенье этих двух – судьбоносное и роковое. Для всего поколения. Для всех генетиков. И для Эфроимсона.

О том, как он учился, лучше всего прочесть в его собственном изло­жении. Слава Богу, успел рассказать, когда я вымолила у него два дня – только для рассказа о его жизни… Потом из этих рассказов что-то вошло в «огоньковское» интервью… В этой книге, которую вы держите в руках, все, что он сумел тогда рассказать, опубликовано даже без редакторской правки. Может быть, пострадала «стройность изложения», но зато осталась нестрой­ная правда.

Закончить университет ему не удалось – выгнали. Формально – «за невзнос платежа» (по крайней мере, на эту причину ссылается Николай Кон­стантинович Кольцов в отзыве о научной работе бывшего студента Эфроим­сона) – фактически за поступок, даже в 1929 году уже казавшийся многим безумным.

История такова. Из Московского университета выгоняли профессора Сергея Сергеевича Четверикова – якобы за «сочувствие троцкистам» и «малую эффективность научных работ». Четвериков – один из основополож­ников биологии XX века, создатель популяционной генетики. Двадцатилетний Эфроимсон выступил на университетском собрании в защиту профессо­ра.

Отец Владимира Павловича был к этому времени осужден по одному из первых «вредительских процессов», получив «через расстрел десять лет»…

О «вредительских процессах» Владимир Павлович впоследствии на­пишет: «Нельзя недооценивать многостороннее значение «вредительских процессов» и гораздо более многочисленных арестов по обвинению во вреди­тельстве, не получивших огласки.

Первое, и пожалуй – главное, это то, что подавляющее большинство советских граждан поверило, что именно вредительство натворило множество бед, и если бы не эти «враги народа», то положение дел было бы гораздо лучшим, не было бы голода, срывов в промышленности, строительстве и т.п.

Второе: процессы «вредителей» поставили на колени всю старую, вольнолюбивую, демократическую интеллигенцию.

Третье: эти процессы согнали с руководящих, хорошо оплачиваемых должностей всю ту интеллигенцию, которая получила высшее образование в царское время или по происхождению принадлежала к классам «бывших» (потомственное дворянство, купцы, духовенство, чиновничество, «кула­чество», разночинная интеллигенция). Боясь будущих обвинений, боясь все­го, что может быть перетолковано как вредительство (а так перетолковать можно было все), специалисты охотно поступали под начало руководителей новой формации – малограмотных, но с «незапятнанной анкетой».

Это написано в семидесятые годы. Но тогда, в конце двадцатых, когда отцу заменили расстрел ссылкой, студенту Эфроимсону естественно было бы убояться преследований и за «непролетарское происхождение», и за то, что «сын врага народа». Однако – не убоялся.

Вот, что писал ему спустя более чем тридцать лет С.С.Четвериков (Горький, 11 апреля 1957 г)

«Дорогой Владимир Павлович' Вашу работу я получил вместе с Ва­шим теплым письмом, глубоко меня тронувшим и взволновавшим. Спасибо Вам за них!!

Это правда, что Вы и во времена студенчества, и позднее всегда стоя­ли для меня как-то несколько в стороне от ядра моих друзей и учеников. Вы даже нигде официально не были «зарегистрированы» среди них, хотя я всегда считал Вас одним из самых мне близких и дорогих учеников. А Ваше всегда открытое и честное отстаивание своих взглядов глубоко меня всегда трогало и радовало. И вот я, семидесятилетний слепой старик, крепко Вас обнимаю и от всего сердца говорю Вам – спасибо…!»

Изгнанный из университета, Владимир Павлович продолжал зани­маться генетикой. Своим Учителем он считал Николая Константиновича Кольцова. Эфроимсон боготворил Кольцова и считал его величайшим уче­ным, величайшим педагогом и бесконечно высоким человеком. Он говорил, что Кольцов одним своим присутствием «поднимал планку», на которую нужно было равняться, до максимальной высоты… «Но то, что исследова­тельская наука – самое высокое в жизни, что ничего важнее науки для уче­ного нет – это разумелось само собой».

Владимир Павлович рассказывал мне о том, как умел Кольцов «держать аристократическую дистанцию» со студентами. Но ни разу не рассказал о том, что боготворимый им Николай Константинович пытался всеми силами своими вернуть Эфроимсона в университет. Уже после смерти Эфроимсона в архиве по счастью обнаружилось собственноручно написанное Кольцовым 2 июня 1930 года письмо руководству университета. Вот его текст

«Б/ывший/ студент физмата 1 МГУ В Эфроимсон работал во время пребывания в университете в лаборатории экспериментальной зоологии и показал себя очень дельным и способным научным работником. В 1929-м году он был исключен за невзнос платежа из 1 МГУ, но продолжал научную работу по генетике в Рентгеновском институте, и мне пришлось следить за этой работой. Результаты ее вылились в несколько подготовленных к печати исследований, три из которых были представлены мне на просмотр.

Основные работы – вызывание (или ускорение) процесса возникно­вения мутаций под влиянием рентгеновских лучей. Благодаря прекрасной обстановке, в которой велись эти работы в Рентгеновском институте Наркомздрава, Эфроимсону удалось поставить экспериментальную проблему на прочную основу количественного учета числа получаемых у дрозофилы дета­лей в зависимости от абсолютной величины дозы (ионизирующей способно­сти) Х-лучей. Были применены наиболее подходящие, сложно составленные линии дрозофилы и получены вполне точные результаты Определенный вы­вод автора – интенсивность радиации в природе недостаточна для объясне­ния естественного трансмутационного процесса у дрозофилы – имеет весьма важное теоретическое значение В работе этот вывод подкрепляется очень свежей сводкой новейших (за последние месяцы) литературных данных Ра­бота должна быть напечатана в самом скором времени в виду ее выдающего­ся интереса для русских генетиков

Вторая работа – отчет об экспериментальной проверке исследования Гольдшмита, опубликованного летом 1929 года, по вопросу о влиянии высо­кой температуры на мутационный процесс. Это был первый опыт такой про­верки в Москве, предпринятый совершенно самостоятельно

Проверка дала отрицательные результаты, но это не умаляет ее значе­ния.

Третья работа – детальное изучение одной новой мутации, получен­ной в опыте вызывания мутаций у дрозофилы действием радия. Автор разви­вает предположение, что найденный им новый ген помещается в У-хромосоме – явление, заслуживающее особого внимания у дрозофилы.

В.Эфроимсоном написаны еще две работы «Трансмутирующее дейст­вие Х-лучей на половые клетки Dr. melanogaster и «Мозаические мутации и их общее значение»; но этих работ я не видел. Не подлежит сомнению, что В. Эфроимсон не потерял даром того времени, которое провел вне стен уни­верситета За год он сформировался как активный научный работник Было бы очень желательно предоставить ему возможность закончить университет и приобрести все связанные с окончанием права. За 1929/30 год на физмате был, кажется, только один студент, закан­чивавший четвертый курс по генетической специальности. Между тем спрос на таких специалистов в настоящее время в связи с реконструкцией живот­новодства очень велик и было бы нерационально с точки зрения советского строительства растрачивать хорошо подготовленные кадры» Эфроимсона не вернули. Зато он начал работать в Ме­дико-биологическом институте у Соломона Григорьевича Левита. В 1932 году Эфроимсон пришел к мысли о существовании равновесия между мутацион­ным процессом и отбором, а главное к тому, что на основании этого равно­весия можно сделать совершенно неожиданный вывод – определить частоту мутирования у человека. То есть речь шла как о чем-то совершенно очевид­ном – о существовании естественного отбора у человека. По тем временам это считалось криминальным Это было в самом начале тридцатых, когда в генетике, и особенно в генетике человека, отождествлявшейся тогда с евге­никой, стали сгущаться тучи идеологического погрома, когда праздновали свои первые победы «последовательные материалисты», борцы за пролетар­скую науку. Когда на евгенику уже наклеили ярлыки: «служанка фашизма», «расистская идеология»…

Опубликовать открытие и формулу для вычисления скорости мутаци­онного процесса Владимир Павлович не успел – в декабре 1932 года его аре­стовали – якобы за участие в антисоветской организации (кружок по изуче­нию философии, осколок Вольного философского общества).

«Я был обвинен в антисоветской деятельности, в распространении ан­тисоветских убеждений, хотя у меня в то время не было не только антисовет­ских убеждений, у меня вообще никаких политических убеждений не было.. Следствие проходило без избиений, но на сплошном обмане и шантаже. Помню, мне пытались очень настойчиво доказать, что на меня повлиял либо отец, либо Н.К.Кольцов. И поскольку я никаких показаний ни на отца, ни на Кольцова не давал, была разыграна целая сцена, из которой я должен был сделать вывод, что отец арестован вторично. Впрочем, это одна тысячная до­ля того, что мне пришлось наблюдать, сидя во внутренней тюрьме своего родного дома на Лубянке, 2».

Есть сохранившаяся записка Владимира Павловича Памятка «на всякий случай»

«Отец одного юноши, юрист, получил через расстрел десять лет тюрь­мы по дутому обвинению, которое ему «эксперты» не дали опровергнуть даже на гласном, «открытом» суде. Через пять лет он был освобожден по состоя­нию здоровья. А еще через год был арестован его сын и по тотальной не­опытности проморгал, как следователи органов пришили ему дело. Выйдя, в свою очередь, на свободу, он спросил отца, почему же тот не предупредил его обо всех фокусах следствия… Отец ответил: «Я не хотел, чтобы ты рос антисоветчиком».

Владимир Павлович впоследствии говорил: «Честно говоря, более убе­дительной школы антисоветизма, чем та, что я прошел за время пребывания на Лубянке, мне никогда больше проходить не приходилось».

От него требуют показаний на Николая Константиновича Кольцова, что Кольцов сочувствует фашизму, занимается антисоветской агитацией и пропагандой…

О нескольких эпизодах этого следствия Владимир Павлович рассказы­вал, в «качестве курьезов»…

«Мне зачитали стихотворение Александра Сергеевича Боброва, моего знакомого по университету, в связи с арестом которого и на меня набрали материал. Бобров был талантливым поэтом.

За творчество, за мужество, За весь кольцовский стан, За крепкое содружество Генетиков всех стран?

И задают письменно, в протоколе, такой вопрос: «Против кого нужно мужество «кольцовскому стану» в стране победившего пролетариата?»

Или еще одна история: «Меня допрашивали следователи исключи­тельно «двухромбовые». С 1933 года все они были с двумя ромбами. А когда вдруг неожиданно появился следователь с одним ромбом, то он даже как бы извинялся, что такой «недоромбленный» Он, кстати, во время обысков под­тибривал книжки… Гумилева любил.

Следователь с двумя ромбами все время уговаривал меня «идти в Каноссу»… Что такое Каносса… Это замок маркграфини Матильды… Кстати, Микеланджело заявлял, что своим творчеством обязан происхождению от графов Каносских… Император Священной Римской империи Генрих IV очень успешно воевал с папой римским Григорием VII, но в конце концов все-таки был вынужден смириться и в 1077 году пришел в Каноссу, где в то время находился папа.. Три ночи стоял на коленях с веревкой на шее – ка­ялся, униженно вымаливал прощение.

«Владимир Павлович, идите в Каноссу», – говорит мне следователь. И спрашивает, негодяй, – «А вы знаете, что такое Каносса?»

Я беру лист бумаги и начинаю писать мелким почерком стих Гейне, по-немецки:

Сова изучала пандекты,

Каноническое право и глоссы.

И когда она приехала в Испанию,

Спросила, что такое Каносса…

Для вашего сведения, пандекты – это сочинения древнеримских юристов…

Он взял лист и говорит: «Здесь мелко написано»…

– Это по-немецки.

– Переведите…

Я перевел. Он обозлился и обозвал меня сволочью. Кстати, тогда это было совсем не принято… Потом-то уже крыли и матом, а тогда даже не об­зывали…»

Приговор – три года лагеря. «За отказ от дачи ложных показаний», – шутил Владимир Павлович…

Герман Джозеф Меллер, будущий Нобелевский лауреат, работавший в те годы в СССР в институте Левита, написал 16 мая 1934 года:

«Всем, кого это может касаться. Настоящим заявляю, что по моему твердому убеждению биологические работы Владимира Павловича Эфроим­сона представляют высокую научную ценность. Несмотря на его молодость, результаты его исследований, которые он к настоящему времени опублико­вал, представляются мне исключительными и свидетельствуют об уме боль­шой проницательности и творческой силы. Кроме как с научной стороны я совсем не знаю Эфроимсона, но еже­ли бы другие соображения позволили, я хотел бы надеяться, что ему будет дана возможность продолжать вносить свой вклад в науку».