Патографии 1 page

Торквато Тассо (1544-1595)

Хотя сведения о душевной болезни Т. Тассо чрезвычайно противоречивы, в том, что его психоз носил периодический характер, нет сомнение как и в том, что он закончил свою творческую деятельность к 30 годам. Его отец, Бернардо Тассо (1493-1569) был талантливым писателем и поэтом, и страдал колебаниями настроения. Семья Тассо была и знатной, и высокоодаренной. Тассо получил прекрасное образование, поражал своими способностями преподавателей, и уже в шестнадцать лет прославился по всей Италии поэмой «Ринальдо» (Dale P.M., 1952).

У Торквато Тассо были периодические приступы тоски, тяжелейшей депрессии, с идеями греховности и манией преследования. С 1579 по 1586 он находился в больнице для душевнобольных, а по выходе из нее оказался уже совершенно неработоспособным, хотя его всюду встречали с величайшим почетом. Вероятность гипоманиакально-депрессивного психоза очень велика, хотя обычно считалось, что он страдал шизофренией.

Джонатан Свифт (1667-1745)

При оценке психики Свифта мы должны игнорировать его раблезиан­ски частые упоминания экскрементов и прочих нечистот. В его эпоху город­ские улицы представляли собой гряды вонючих гниющих свалок, уборные были редки и, мягко говоря, неблагоустроенны. Мы можем считать данью условиям века и злобность его сатир, и презрение его к человечеству. Это было результатом того чудовищного ограбления и угнетения, которым под­вергалась родина Свифта, Ирландия. Это было результатом того состояния, в котором находились его земляки – угнетенные поборами и оскотиненные. Мы должны помнить об этом, но как бы вынести за скобки.

Рассматривая Свифта как личность, описанную его современниками, мы должны исходить из того, что он не только автор «Путешествий Гулливе­ра», которыми зачитывается до сегодняшнего дня стар и млад во всем мире. Он является автором многочисленных взрывных политических памфлетов и сатир.

Его длительные приступы меланхолии происходили и тогда, когда жизнь внешне складывалась благоприятно, когда он был обеспечен и знаме­нит. Даже в такие времена периодически Свифт впадал в длительные состоя­ния полного уныния, тяжелейшей депрессии и бездеятельности. Но во время своих гипоманиакальных периодов, сменявшихся затем очередными депрес­сиями, он проявлял заносчивость, был экзальтирован, экспансивен.

Надо помнить, что периодически Свифт писал необычайно быстро и продуктивно, но именно и только порывами. С 1704 по 1709 гг. он написал несколько памфлетов, забракованных «самоцензурой» и оставшихся нигде не опубликованными. Дни напролет он проводил в приемных министров-вигов, а вечерами сплетничал в обществе друзей. Так продолжалось почти пять лет, после чего последующие два года он провел в полном уединении. С 1714 по 1726 год, в течение двенадцати лет, Свифт не публиковал ничего и жаловался на тяжелую депрессию. Потом появился «Гулливер» (1727), и вслед за ним опять в течение десяти лет Свифт ничего не писал для публикации. Он стал к этому времени человеком, нового слова которого ждала вся Европа, челове­ком, к услугам которого были бесчисленные издательства, он мог публико­ваться хоть анонимно – но хранил неизменное молчание.

По его собственному признанию, «Путешествиями Гулливера» он хо­тел в «аллегорической форме выразить ненависть и презрение, с которыми он лично смотрел на все нации, все занятия, все общество и особенно на чело­века в самом его существе».

Личная жизнь Свифта, его окружение, положение его народа давали для этого достаточные основания. И если вся Англия называла его сума­сшедшим, если за ним тянулся бесконечный хвост обвинений и сплетен, в которых не скоро еще разберутся историки, то ничего иного сам автор свифтовских сатир ждать и не мог. Хотя легче ему от этого не становилось.

Угрюмая меланхолия Свифта засвидетельствована неопровержимо, причем его психоз почти наверняка был наследственным, потому что его дя­дя Годвин умер в состоянии психической болезни. Что касается соматических жалоб Свифта, то они обычны для депрессивной стадии циклоидности. При­знание его сумасшедшим королевской комиссией в 1742 году не имеет отно­шения к делу, так как к этому возрасту уже вступал в права атеросклероз мозга. Существенно, что он не разговаривал последние два года перед смер­тью, а 22 ноября 1742 года хотел вырвать себе глаза, и пять человек силой едва удержали его.

И при всем том Свифт оказался способным на такие творческие взле­ты, которые обессмертили его имя: «Сказка о бочке», «Письма суконщика», «Скромное предложение», «Путешествие Гулливера».

Дейл (Dale P.M., 1952) сообщает по поводу Свифта: «По его собствен­ным наблюдениям, у него были приступы подагры, камней и простуды, но главные жалобы – головокружения и глухота».

Уильям Коупер (1731-1800)

Коупер, юрист по образованию, оставил после себя четырнадцать то­мов произведений. Его сочинения были изданы в 1835–37 гг., переизданы в восьми томах в 1853–1855, поэмы публиковались в 1905, затем выходили по­вторно.

Коупер вел жизнь отшельника, полтора года провел в психиатриче­ской больнице (1764–1765), затем дважды пережил тяжелейшие рецидивы меланхолии. В 1785 году поэмы принесли ему славу, но в 1791 припадки бе­зумия возобновились. В 1796 году он окончательно погрузился в мрачную меланхолию и через несколько лет умер (Dale P.M., 1952). Берне, Вордсворт, Колридж считаются последователями Коупера.

Гебхард Лебрехт Блюхер (1742-1819)

Казалось бы, совершенно невозможно сочетать маниакально-депрессивный психоз с требующей каждодневного острейшего ума деятель­ностью полководца. Но фельдмаршал фон Блюхер сочетал периоды депрес­сий (1808, 1814–1816, в частности, поражение при Лаоне в марте 1814 г. было связано с его депрессией) с приступами гипоманиакальной энергии, в ходе которых проявлял необыкновенную живость и способность увлекать за собой массы (Кацбах, Вартенбург, Ла Ротьер, Ватерлоо). Историк Дельбрюк удосто­веряет временные приступы безумия полководца. Состояние глубокой де­прессии у человека, чья инициатива, решительность, энергия спасли Европу от нового цикла наполеоновских войн – само по себе явление поразитель­ное, тем более, что и в пожилом возрасте он переживал периоды подъема, во время которых он вел себя совершенно по-юношески. Однако в 1819 году в состоянии депрессии он отказался от пищи и умер.

Циклотимия Блюхера имела явно семейный характер. В его семье бы­ло много случаев заболевания маниакально-депрессивным психозом. Психи­ческим заболеванием страдал его сын.

Клод Анри де Лувруа Сен-Симон (1760–1825)

Сен-Симон страдал несомненной циклоидностью, пожалуй даже гипоманиакально-депрессивным синдромом. Вот цитата из его биографии, на­писанной Волынским (1935): «В 1822 году объезжает главные индустриальные центры Франции, чтобы познакомиться с положением в промышленности. Он полон надежд и пишет дочери письма, проникнутые самыми бурными и жизнерадостными настроениями. Но вдруг, на протяжении каких-нибудь трех-четырех месяцев это состояние сменяется глубокой тоской и философ решает покончить с собой».

Тщательно подготовив самоубийство, Сен-Симон стреляется, но пуля, скользнув, вместо мозга попадает в глаз. С вывалившимся глазом, истекая кровью, Сен-Симон идет к соседу-доктору. К обстоятельствам, толкнувшим его на заранее обдуманное самоубийство, добавилась тяжелая рана, потеря глаза, уродство. Но очень скоро «от уныния и подавленности не осталось и следа. Сен-Симон опять полон творческой энергии, как будто стараясь уси­ленной работой искупить минутную слабость» (Dumas G., 1905).

1824 год – год окончательного завершения сен-симоновских теорий и вместе с тем самый счастливый год творческого периода его жизни.

Случай с попыткой самоубийства – это характерный пример резкой смены гипоманиакальной фазы острой депрессией. Такова природа творче­ской активности одного из трех предшественников научного социализма.

Вообще же, не вызванное подлинно безвыходным положением само­убийство или серьезная попытка самоубийства должны в дальнейшем рас­сматриваться нами как веское указание на наличие циклоидности или гипо­маниакальной депрессии.

Роберт Стюарт Кестльри (1769-1822)

Маркиз Лондондерри, владелец обширных поместий в Ирландии, за 60 тысяч фунтов стерлингов добился избрания своего старшего сына, Роберта Стюарта, в парламент. Поддерживая политику Англии, этот сын в 1798 г. стал фактически премьером ирландского правительства, которое чрезвычайно жестоко подавило в этом же году восстание ирландцев. Кестльри считается среди ирландцев вторым (после Кромвеля) главным поработителем их стра­ны. Позднее Кестльри стал лидером тори в английском парламенте и, став в 1812 г. министром иностранных дел, очень деятельно организовывал различ­ные антинаполеоновские коалиции, немало выхватив для Англии на Венском конгрессе. Английский народ его ненавидел, так как он распространил поли­тику репрессий и на Англию. Кестльри отличался невероятной работоспо­собностью, упорством и упрямством, хотя оратором был посредственным.

В последние недели своей жизни он стал проявлять четкие признаки депрессии, мании преследования и чувства неполноценности. Подозревая, что он. может покончить с собой, жена и врач припрятали его пистолеты и бритвы, не оставляли его в одиночестве. Но он отослал служанку за врачом, а когда врач и служанка через пару минут вошли, они увидели, что поднадзор­ный уже вонзил себе в горло припрятанный им карманный нож.

Генри (Henry W.D., 1970) считает, что у Кестльри была инволюционная депрессия. Однако дней за десять до самоубийства он произнес в парламенте большую и интересную речь. Подозрительность и страхи последних недель могли быть следствием циклоидного спада, но пока, до специального историко-психологического анализа, это остается только рабочей гипотезой.

К моменту самоубийства Кестльри был в зените славы, могущества, влияния. Из-за недавней смерти отца он унаследовал новые богатства и титу­лы, политика его казалась в высшей степени успешной и в значительной сте­пени соответствовала духу «Священного союза». Психоз имел несомненно эндогенный характер. Упоминание о его «внутренней подагре» пока ничем не подтверждено.

Сэмюэл Тейлор Колридж (1772-1834)

Известный английский поэт Колридж, глава «озерной школы», стра­дал маниакально–депрессивным психозом и творил преимущественно в со­стоянии гипоманиакальности (Dupouy R.,1910). He лишено занимательности, что поэт с этим механизмом стимуляции умственной деятельности героем своей главной поэмы «Кубла хан» избрал великого подагрика, жившего почти у «антиподов», полутысячелетием ранее.

Франц Грильпарцер (1791-1872)

Франц Грильпарцер почти неизвестен в Советском Союзе, но счита­ется одним из самых крупных драматургов Австрии. Байрон, прочитав траге­дию Грильпарцера «Сафо», записал в своем дневнике: «Я его не знаю, но его будут знать века. Это великий интеллект».

Грильпарцер умер сто лет назад, и будущее подтвердило оценку Бай­рона. Произведения Грильпарцера переведены более чем на два десятка язы­ков, от финского до турецкого, от румынского до японского. Существует да­же процветающее отделение «Грильпарцеровского общества» в Токио. В Анг­лии и США его драмы и новеллы изучаются в школах и университетах.

Сотни тысяч жителей Вены провожали его в могилу – честь, которой до него удостоился только Бетховен. В самой Германии его известности ме­шала антипрусская позиция. В 1904 г. вышел шеститомник, посвященный драматургу: «Беседы Грильпарцера и его личность по характеристикам совре­менников». Двадцатитомное собрание сочинений вышло в 1892 г., но и в 1960 г. его издавали в многотомных собраниях.

У Грильпарцера господствовало депрессивно-ипохондрическое со­стояние, сочетавшееся, однако, с твердой волей. Так, ему удалось справиться со своим заиканием. Его творчество часто прерывалось состояниями край­него истощения. Он перенес тяжелый депрессивный кризис в 1823–1830 гг. Однако депрессии не доходили до крайних состояний. В периоды нормы или подъема он работал чрезвычайно много, судя по рангу и количеству его про­изведений, которые лишь редко и частично переводились на русский язык.

Спады настроения самого поэта можно было бы объяснить устало­стью, изнеможением после периодов умственной творческой работы, но по­добное толкование совершенно исключается наличием тягчайшего, семейного поражения маниакально-депрессивного типа.

Его мать страдала МДП и покончила с собой, один из его братьев – Карл, внезапно появился в Вене и ложно донес на себя, как на убийцу. Вра­чи ему поставили диагноз «меланхолическое сумасшествие» и перевели на половинную пенсию. В дальнейшем у Карла периоды депрессии неоднократ­но повторялись. Сын Карла покончил с собой. Другой брат поэта – Адольф, страдал депрессиями с тяжелейшими самообвинениями и в семнадцатилет­нем возрасте покончил с собой, утопившись в Дунае. Третий брат – Камилл, в 1818 г. сообщил Францу о своей постоянной бессоннице и возвел на себя тягчайшие обвинения (Auemheimer R.,1973).

На основании весьма различных данных Ф.Декуртье (Decurtius F., 1934) приходит к выводу о том, что Грильпарцер бьш депрессивно-сенситивным психопатом, приводя такие доказательства, как места из автобиографии писа­теля, его высказывания о себе, о своей «двойственности» (в нем сочетаются две души: «одна возмущена тем, что другая столь нечувствительна»). В нем действительно сочетался поэт с бьющей через край, неудержимой фантазией, и исключительно холодный и упорнейший, разумный человек. Но все эти доказательства не обладают особой убедительностью, хотя в дневнике Гриль­парцера мы находим следующие слова: «В последние месяцы мое состояние было действительно ужасным. Такое абсолютное, ничем не смягченное убеж­дение, что всякое духовное творчество пришло к концу, что наступило такое иссыхание всех внутренних источников, на меня еще никогда не находило». Это написано в возрасте 35 лет. И еще через семь лет: «Мое состояние ужас­но. Всякая мысль о поэзии исчезла, даже чтение опротивело». В возрасте 31 года он писал, что тяжело болен и скоро должен будет умереть. После этого он прожил еще полвека.

Грильпарцер действительно жил постоянно в страхе, что его поэтиче­ский талант вот-вот иссякнет, что строго соответствует состоянию ипохонд­рии.

Сохранилось описание самим Грильпарцером того, как в 26 лет он написал пьесу «Праматерь». Сначала он записал, не думая о пьесе, 8–10 вступительных строф. Потом провел бессонную ночь, но совсем не возвра­щался в мыслях к пьесе. Утром заметил на столе забытые стихи, «сел и стал писать все дальше и дальше, мысли и стихи приходили сами. Вряд ли я мог бы быстрее списывать, чем писал. На другой день – то же самое явление. За три или четыре дня был готов первый акт, без единого зачеркнутого слова». После 2–3 дней перерыва Грильпарцер закончил драму «с той же быстротой, с какой она была начата», написав все произведение за пятнадцать-шестнадцать дней. Это описание – почти патогномонично для гипоманиакально-депрессивного состояния. Заметим, что пьеса «Праматерь» издана на русском языке сто лет спустя.

Стихи для «Медеи» Грильпарцер писал в приемной президента поли­ции, в ожидании бурной и неприятной аудиенции, хотя в другие периоды его работу легко можно было нарушить малейшей мелочью.

Подагра у Грильпарцера нами не установлена, хотя известно, что он каждые два-три года приезжал на месяц на известный курорт, «прибежище подагриков», Гастейн.

Огюст Конт (1798-1837)

Нельзя сомневаться в наследственной природе маниакально-депрессивного психоза у основателя позитивизма О.Конта. Зафиксированы его очень ранние взрывы феноменальной творческой продуктивности, сопро­вождавшиеся бессонницей (причем, несмотря на недели и месяцы бессонни­цы, он непрерывно работал). Эти вспышки активности сменяли периоды глу­бочайших депрессий. Мать и сестра Конта были душевно больными на кли­ническом уровне (Picketing G.,1974).

Жерар де Нерваль (1808-1855)

Жерар де Нерваль писал свои лучшие стихи в состоянии гипоманиакального возбуждения. За этими периодами следовали периоды депрессий (Marie A., 1911).

Здесь необходимо обратить внимание на то, что в психиатрии частым эквивалентом депрессии оказывается алкоголизм или наркомания. Психоло­гически это понятно – возникает стремление любой ценой, любым способом выйти из доводящей до самоубийства тяжелой депрессии. Широко распро­странено мнение, что алкоголизм и наркомания таких выдающихся творцов, как Эдгар По, Жерар де Нерваль, Бодлер, Верлен, вызваны потребностью возбудить себя водкой, вином, которые помогают придти в творческое со­стояние. Нам представляется, что в ряде случаев имеет место обратное. Вы­ход из гипоманиакального состояния творческого подъема сменяется непере­носимой депрессией, из которой искали любого выхода. Но эта проблема не может быть здесь затронута, так как для ее решения требуются специальные исследования.

Николай Васильевич Гоголь (1809-1852)

Несмотря на бесчисленные толкования причин сожжения второй час­ти «Мертвых душ», странностей характера писателя и особенностей течения последней болезни Гоголя, из его переписки видно, что он сам называл свою болезнь «периодической».

Н.Н.Баженов (1902) приводит выписки из его писем: «… а потом ов­ладела мною моя обыкновенная периодическая болезнь, во время которой я остаюсь почти в неподвижном состоянии в своей комнате, иногда в продол­жении двух-трех недель»; «Молитесь, друг мой, да не оставляет меня Бог в минутах невыносимой скорби и уныния, которые я уже чувствую и которых, может быть, целый ряд предстоит мне впереди в степени сильнейшей».

Известно, что незадолго до своей смерти он отправился на другой ко­нец города к Преображенской больнице, единственной в Москве больнице для душевнобольных, и долго ходил около нее, стоял, а потом уехал обратно.

Его письма полны жалобами на различные телесные болезни, и Баже­нов прямо ставит ему (соответственно терминологии начала века) диагноз «периодический психоз в форме так называемой периодической меланхолии, … которая в науке именуется психозом циркуляционным и характеризуется более или менее правильными сменами маниакального и экзальтационного фазиса болезни, в котором настроение духа повышено, … повышены также самочувствие и наклонность к деятельности, и фазиса меланхолического, де­прессивного…»

Баженов цитирует письмо Гоголя с описанием его приступа меланхо­лии в 1840 г. в Риме. В начале 1848 г. Гоголь также пишет, что переносит «такие тяжкие и болезненные состояния, что повеситься или утопиться ка­жется ему как бы похожим на какое-то лекарство».

Чрезвычайно существенно и патогномонично именно для маниакаль­но-депрессивного психоза то, что Гоголь даже на высоте приступа сохранял ясное сознание и мог ясно разговаривать.

Обратимся к периодам подъема и обратим внимание на то, что в 1829–1830 гг., когда молодой Гоголь «нашел себя», им написаны или напеча­таны рассказы из серии «Вечера на хуторе близ Диканьки», дышащие весель­ем и юмором. В 1835 г. выходят «Арабески» и «Миргород». В начале этого же периода он попадает в общество Жуковского, Пушкина, Россет-Смирновой. Немногим позже сходится с Погодиным, Щепкиным, Аксаковым. Следуют «Шинель», «Портрет», первый набросок «Ревизора», который вышел в свет в 1836 г. Это о «Ревизоре» император Николай I сказал: «Досталось всем, и всех больше мне самому»… В том же 1936 году Гоголь уезжает за границу, работает в Риме над «Мертвыми душами», которые заканчивает в 1841 г.

Таким образом, не считая «Избранных мест из переписки с друзьями», все крупнейшие произведения, созданные Гоголем, написаны за 12 лет. Но и в этом периоде у него были длительные приступы депрессии, первый из ко­торых, по догадке Баженова, перенесен им в 24 года. Действительно, отмеча­ется, что 1833 год был «мертвым» для Гоголя. Далее в 1837 г. у двадцативосьмилетнего Гоголя «был период бездействия, в конце лета 1838 г. снова начи­нается подавленное состояние».

В 1839 г. и в начале 1840 г. он чувствовал себя «прекрасно», но уже с весны 1840 г. (ему всего лишь 31 год) начинается новая депрессия, и только к декабрю он «здоров, благодаря чудной силе Бога, воскресившего меня от бо­лезни». Гоголь пишет Погодину: «Мне теперь все трын-трава. Если только мое свежее состояние продлится до весны или лета, то может быть, мне уда­стся приготовить что-нибудь к печати, кроме первого тома «Мертвых душ». В 1841 г. он здоров, а в самом начале 1842 г у него начинается депрессия, про­ходящая к марту 1842 г. В письмах к Жуковскому в 1843 г. Гоголь жалуется на полную неспособность работать

Таким образом, если из двенадцати творческих лет вычесть эти еже­годные многомесячные депрессии с утратой работоспособности, то просто арифметически ясно, что в периоды подъема Гоголь должен был работать с гипоманиакальной сверхинтенсивностью.

Депрессия летом 1848 г., во второй половине 1849 г., весь 1850 и 1851 гг. Депрессивные обострения не очень резкие, но нет уже и подъемов.

Все данные о галлюцинациях Гоголя исходят из вторых-третьих рук, но они очень сомнительны. Нет и бреда. Осенью и зимой 1851 г состояние Гоголя было так хорошо, «как давно не было», но смерть его очень близкого друга, Е.М.Хомяковой, потрясла писателя. Затем последовала тяжкая для Гоголя беседа с отцом Матвеем, и к 7 февраля 1852 г. Гоголь выглядел совсем больным 12 февраля выяснилось, что он двое суток молился, стоя на коленях, без пищи и питья, а в ночь с 11 на 12 февраля сжег все свои рукописи.

Замечательно, что самые знающие врачи этого времени (Шенлейн, Крукенберг, Карус), несмотря на все жалобы Гоголя на различнейшие недо­могания, не могли найти у него никакого хронического заболевания, кроме «нервов».

Циклотимичность Гоголя становится несомненно доказанной, а все иные версии его болезни мы можем решительно отбросить. Мы совершенно уверенно можем ставить диагноз гипоманиакальной депрессии на основании собственных высказываний Гоголя о периодичности его тяжелых состояний, на основании наблюдений врачей, не находивших у него никаких оснований для тех жалоб, которые, как мы теперь знаем, характерны именно для циклотимиков, на основании достаточно четко зарегистрированных периодов неработоспособности, и наконец, на основании того, что в светлые периоды он действительно работал со сверхчеловеческой продуктивностью в периоды хо­рошего самочувствия.

Разумеется, надо считаться и с тем, что он был религиозен, и в силу этого его депрессии принимали религиозный оттенок. Сожжение же бесцен­ных произведений – проявление той же депрессии, которая так быстро при­вела его к смерти.

В 1911 г. А. Мари (Маriе А.) пишет «Один из самых крупных предста­вителей русской литературы Гоголь тоже был циклотимиком. Он описывает свои депрессивные и гипоманиакальные состояния чрезвычайно точно и вер­но. В его письмах обнаруживается весь циклотимический синдром так, как он изображен в современных научных монографиях В 1840 г. он начинает путешествие за границу в гипоманиакальном состоянии: «Я не знаю, откуда ко мне приходит этот прилив бодрости, энергии и смелости, который я еще никогда не ощущал. Я чувствую идеи, проносящиеся в моей голове, как пче­лы в улье; мое воображение стало крайне острым». Но это не длится долго, все быстро меняется. Нервное возбуждение внезапно сменяется нервной раз­дражительностью: «Эта раздражительность безмерно возросла. К ней присое­динилась тревожность, которую я не могу вам описать. Ни Рим, ни это небо Италии, которые всегда чаровали меня, не производят никакого впечатления. Я их не вижу, я их не чувствую. Ох, как мне мучительно раскрывать тебе мое состояние. Не нужно, чтобы ты знал!.. Разорви мое письмо» (письмо Пого­дину, 1840 г.).

Отец писателя, Василий Афанасьевич, был, по словам Данилевского, человек в высшей степени интересный, бесподобный рассказчик, обладал несомненным эстетическим чутьем и литературным талантом, писал стихи, и ему принадлежит авторство двух комедий, которые Н.В.Гоголь высоко ценил и о которых критика того времени отзывалась следующим образом: «… он из родного быта интересно и умно почерпнул элементы своих комедий».

Баженов пишет о матери писателя: «Мать, М.И.Гоголь, была все-таки женщиной несомненно психопатического темперамента. Близко знавшие ее и всю семью Гоголей прямо-таки считали ее ненормальной («…бывали дни, недели, месяцы, когда впечатлительность М.И.Гоголь доходила до крайних пределов, достигала почти болезненного состояния»). К такому заключению она давала повод своею странной подозрительностью, подчас принимавшей, по рассказам ее родных, характер бредовых, навязчивых идей, своим удиви­тельным легкомыслием в практических делах».

Гоголь пишет своей сестре 12 апреля 1839 г. «Слава Богу, наша ма­менька физически совершенно здорова. Я разумел душевную, умственную болезнь, о ней была речь». Сыну она «приписывала весь новейший техниче­ский прогресс – изобретение телеграфа, железных дорог и т.п., и не было ни­какой возможности разубедить ее; рассказывая об этом, она немало сердила сына».

Можно крайне упрощенно резюмировать: от отца приходит несо­мненный литературный талант, от матери – маниакально-депрессивный пси­хоз, который в гипоманиакальной фазе позволяет Н.В.Гоголю достигать аб­солютно уникальных, непревзойденных высот творчества. Хрестоматийный пример – он обещает Пушкину – дайте сюжет, через два месяца (между де­лом) комедия, и пресмешная, будет готова. И менее чем через два месяца действительно появляется «Ревизор».

Роберт Шуман (1810-1856)

Отец Роберта Шумана, сын пастора, вынужден был заниматься тор­говлей, но всегда стремился к литературной деятельности. Он совместил не­обходимость с призванием, став книготорговцем и издателем, выпустив при этом 17 собственных произведений, в том числе 4-томный «Компендиум для коммерсантов». Затем он принялся за 18-томный «Словарь Саксонии», напе­чатал карманное издание классиков всех наций, переводил на немецкий язык стихи Байрона, отличаясь даже в самых тяжелых условиях неутомимым, беспредельным трудолюбием. Он женился на дочери врача-хирурга. Иоганна-Кристина, мать Роберта Шумана, проявляла некоторые характерологические странности. Из пятерых детей, родившихся в этом браке, дочь Эмилия умерла в 19 лет от психической болезни. Один из двоюродных дядей Роберта Шу­мана по отцу в 1817 г. покончил с собой. Сын Шумана Людвиг в 28 лет по­пал в психиатрическую больницу, в которой и дожил в состоянии психоза до самой смерти спустя 25 лет (Wasiliewski W.J., 1906; Bienenfeld E., 1932).

Роберт Шуман страдал тяжелой депрессией, периодически прерывае­мой ремиссиями. Ему приписывали различные диагнозы, в частности, и ши­зофрению, но в действительности с 23-х до 42-х лет у него были периодиче­ские маниакально-депрессивные кризы. Считается, что всего он перенес шесть приступов меланхолического угнетения, в промежутках между которы­ми были периоды повышенного настроения с большой продуктивностью, ко­торые можно назвать состояниями гипоманиакального возбуждения. «У Шу­мана возможно на основании этого предположить, как это и сделал Груле, маниакально-депрессивный психоз» (О.Фейс, 1911).

В творческие периоды Шуман работал с поразительной интенсивно­стью, напряженностью и продуктивностью. Так, за один только год подъема (1840–1841) он написал более сотни песен, три симфонии и ряд других про­изведений.

27 февраля 1854 г. Шуман бросился с моста в Рейн, но был вытащен и сразу перевезен в психиатрическую больницу. Сохраняя полное критическое понимание окружающего, он периодами занимался композицией, но почти все время находился в состоянии тяжелой депрессии. Сообщения об атрофии мозга, о параличах и т.п. чрезвычайно сомнительны, как сомнительно и по­разительно произвольное описание состояние его мозга при вскрытии, при­ложенное к книге Василевского (Wasiliewski W.J., 1906). С несомненностью можно утверждать, что в семье Шумана наследовалось доминантное, неполнопенетрантное тяжелое психическое предрасположение, вероятно, не про­явившееся у отца (нам не встретилось упоминаний о наличии у него каких-либо депрессивных состояний, хотя общая энергия его почти доходила до уровня гипоманиакальности). Предрасположение это можно было бы счесть претенциозной натяжкой, если бы не было известно о «беспричинном» само­убийстве его двоюродного дяди. В целом же наследственный характер психи­ческого заболевания неопровержимо доказывается психической болезнью са­мого композитора, его сестры и сына. То, что здесь имел место именно ма­ниакально-депрессивный психоз, почти неопровержимо доказывается сменой тяжелейших, доходящих до попыток самоубийства депрессий периодами пре­красного настроения, общительности, дружелюбия и, главное, совершенно фантастической продуктивности.

Роберт Шуман считается композитором не только гениальным, но и исключительно продуктивным. Однако почти все его произведения были соз­даны в общей сложности, менее чем за 8–10 лет гипоманиакальных периодов напряженнейшей работы.

Впрочем, по-видимому, не так уж единичны гипоманиакально-депрессивные великие композиторы. Всю оперу «Севильский цирюльник» Россини написал за 13 дней (точнее, за 13 суток) почти непрерывной работы. Но у Россини были затем и десятилетия творческого бесплодия.

Роберт Майер (1814-1878)

Дед Майера по отцу был пастором, а отец, аптекарь, завел у себя ла­бораторию, собрал богатую минералогическую коллекцию и гербарий. Мать Майера отличалась чрезвычайной аффективностью, как и он сам, и его бра­тья.

Роберт Майер еще в детстве не только познакомился с библиотекой и лабораторией отца, поощрявшего его увлеченность, но и сам начал экспери­ментировать. Подростком он попытался изобрести вечный двигатель – об­стоятельство, небезынтересное для биографии будущего автора закона сохра­нения энергии.