Английская аристократия XVIII–XIX веков

Английская аристократия и состоятельное дворянство XVIII–XIX ве­ков по существу узурпировала или монополизировала возможности опти­мального развития и реализации талантов. Что из этого вышло, можно ви­деть, вспомнив исследования В.Гана (см. Keynes J.M., 1956), который изучил родственные связи между выдающимися англичанами.

«Одна из наиболее поразительных связей, описанных м-ром Ганом, – пишет Кейнес, – это кузенство Драйдена, Свифта и Горация Уолпола. Все трое происходят от Джона Драйдена…

Проведенный Ганом анализ потомства Джона Рейда, павшего в битве при Флоддене в 1515 году, показывает, что к этому потомству относится в XVIII веке Босуэлл, историк Робертсон, архитектор Роберт Адам и Бругам, а к его более поздним потомкам относятся Бертран Рассел, Гарольд Никольсон, Брюс Локкарт и генерал Бут Теккер.

Профессора Тревелианы и Роза Маколей являются близкими родст­венниками Т.Б.Маколея…» и т.д.

«Остается упомянуть самую замечательную семью из всех – великий род Виллиерсов, от которых происходят все честолюбивые пленительницы, чарующие манерами и голосом, притом со столь крепким орешком где-то внутри, что они были фаворитками и любовницами наших монархов уже в семнадцатом веке, а с тех пор остаются любимицами парламентской демо­кратии.

В течение двухсот лет не было кабинета министров, в котором не бы­ло бы потомков сэра Джорджа Виллиерса и сэра Джона Сент-Джона, двух сельских джентльменов времени правления Якова I, сын первого из которых женился на дочери второго. Знаменитое потомство этих двух семей слишком обширно, чтобы его можно было здесь рассмотреть, но внушителен и про­стой список: первый герцог Бэкингемский, фаворит Якова I; Барбара, графи­ня Кестльмен и герцогиня Кливленд, любовница Карла II; Арабелла Чер­чилль, любовница Якова II; Елизавета, графиня Оркнейская, любовница Уильяма III, названная Свифтом «самой умной женщиной, с которой ему когда-либо пришлось познакомиться». Далее следуют второй герцог Бэкин­гемский, лорд Рочестер, лорд Сэндвич, герцог Бервикский, герцог Мальборо, третий герцог Графтон (премьер-министр при Георге), оба Питта, Чарлз Джеймс Фоке, Чарлз Таунсенд, лорд Кестльри, Непиры, Гарвей, Кавендиши, герцоги Девонширские, леди Эстер Стенхоп, леди Мэри Уортли, Монтегью, Филдинг, Уинстон Черчилль… Это действительно «голубая кровь» Англии…

Какой вывод надо сделать? Значит ли, – спрашивает Кейнес, – что если бы мы могли проследить наши родословные за четыре столетия, то все англичане оказались бы кузенами? Или же верно, что некоторые небольшие кланы произвели знаменитых личностей вне всяких пропорций относительно численности этих кланов? Ган не дает нам научного вывода, но только очень скептичный и осторожный читатель к этому выводу не придет».

Государственное устройство Англии, особенно со времен Тюдоров, за­крепляя титул и наследство по праву майората за старшим сыном, оставляло следующим сыновьям возможность проявить себя (Кавендиш был четырна­дцатым ребенком в семье графов Корк). Если не получивший наследство по­томок знатного рода проявлял на службе в колониях, в министерствах, в пар­ламенте действительно большую деловитость и талант, то его быстро повы­шали и он, что чрезвычайно важно, мог достигнуть высокого положения уже в молодые годы, быстро обгоняя своих менее знатных сверстников. Система имела то преимущество, что развивала у этой потомственной знати необы­чайно мощный рефлекс цели: они знали, что их усилия и способности не ос­танутся незамеченными и быстро возведут их на самый верх социальной ле­стницы. Но требовалось делать дело!

Считавшийся довольно пустоголовым Артур Уэлсли отправляется служить на континент, затем, разочаровавшись, возвращается в Англию и становится парламентарием. Вскоре, однако, он уезжает с полком в Индию. Там Уэлсли начинает необычайно трудолюбиво изучать военное дело, мест­ные условия, организацию походов в специфических условиях – все это не без покровительства и большой помощи брата, генерал-губернатора Индии. Уэлсли одерживает первые победы, быстро повышается по служебной лест­нице и прибывает в Англию заслуженным полководцем, которого можно по­слать в Испанию против маршалов Наполеона. Так Уэлсли стал великим Веллингтоном.

Родись знатным – образование ты получишь. А если захочешь пойти на беспрерывные труды и проявишь талант, то за повышением дело не ста­нет: империя велика, ты еще молодым, не растратив сил, доберешься до вы­сот, где эти силы полностью понадобятся.

Такова была система монополизации знатью всех возможностей карь­еры. Эта система рано отдавала власть в руки знатных, молодых, энергичных, талантливых людей. Эта система немало способствовала двухсотлетнему про­цветанию Англии.

Конечно, осознание того, что твои способности, знания, труды, эру­диция, ораторский и организационный талант, ум (если все это имеется и мобилизовано тобой) будут замечены и щедро вознаграждены, было очень важным стимулом для английской аристократии. Например, Питту Младше­му, второму сыну великого министра, доставалась по наследству только не­большая рента, нечто вроде прожиточного минимума, да «плацдарм» – место в парламенте «от гнилого местечка», либо офицерский патент. Дальше нужно было доказать, на что ты пригоден, и пользоваться протекцией. Именно та­ков был путь и Питта, и Веллингтона, и Пальмерстона, и Уинстона Черчил­ля. Добавим здесь, что мы не знаем одного: сколько людей с аналогичными исходными возможностями не развились и не реализовались.

Мы можем согласиться с выводом о том, что некоторые роды Англии действительно поставляли великих и необычайно даровитых людей сверх всякой пропорции численности членов этих родословных. Но именно пото­му, что почти только члены этих родов имели максимальные возможности для развития и реализации своих дарований. При всех чудовищных недостат­ках аристократическая система позволяла талантам, рождавшимся в среде знати, проявляться и реализовываться очень рано, без затраты индивидом огромной доли сил на подъем вверх по социальной лестнице.

Когда же в других странах контингента, из которых могли выбираться таланты, необычайно расширились, эта же старая система в значительной мере привела к падению Англии. Ее «верхний слой» оказался неконкуренто­способным, поскольку она черпала своих лидеров из очень ограниченного круга лиц. Дизраэли, Робертс, Ллойд Джордж, Макдональд были редкими исключениями. Монополизация возможностей подъема маленькой прослой­кой населения – самоубийственна. Можно высказать предположение, что Англия выстояла и выросла в мировую державу потому, что в других странах старой Европы «подбор кадров» шел еще хуже. Но с демократизацией выс­шего образования, с наступлением истинно Нового времени крах давно из­жившей себя системы привилегий стал неизбежен.

Герман Бургав (1668-1738)

Отец Германа Бургава, священник Якоб Бургав, был высокообразо­ванным человеком, хорошо знавшим латинский, греческий и еврейский язы­ки. Что еще важней – он уделял Герману много внимания, читал с ним и классиков, и «Беседы» Эразма, и комедии Теренция. В одиннадцать лет Гер­ман уже переводил не только с латинского на голландский, но и с голланд­ского на латинский. Г. Бургав рано потерял мать, но мачеха, дочь лейденского священника, относилась к своим пасынкам так же хорошо, как и к своим детям. Бургав вспоминал об отце, матери и мачехе, обо всех троих, самым ласковым образом. Об отце он писал, что тот формировал его характер «с детства на примере Сократа».

Отправившись в Лейден, Герман много занимался, работал, очень бы­стро промчался через все классы школы и уже тогда был аттестован в качест­ве «юноши, от которого можно ждать многого». Тяжелая хроническая язва ноги заставила его серьезно подумать о медицине, и он получил от универси­тета стипендию. В университетские годы Бургав часто выступал с докладами на студенческих диспутах, и при выпуске из университета получил золотую медаль.

Став профессором Лейденского университета, Бургав читал курс ме­дицины. В его аудитории постоянно находилось сто и более слушателей. Но Бургав не ограничивался лекциями – именно ему принадлежит приоритет в создании нового метода обучения: у постели больного.

В первой половине XVIII века стать доктором медицины в школе Бургава – это значило получить доступ к любым медицинским должностям. Его ученики работали по всему свету. Герард ван Свитен стал основателем Венской медицинской «Альтершуле». Альбрехт фон Галлер основал медицин­ский факультет Геттингенского университета. Джон Монро – медицинскую школу в Эдинбурге, все девять первых профессоров которой были также уче­никами Бургава. Все первые профессора медицинской школы Пенсильван­ского университета в Филадельфии обучались в Эдинбурге у учеников Бурга­ва. Племянник и ученик Г.Бургава, тоже Герман, стал придворным врачом и тайным советником в России и умер в Москве в 1753 году, а его дочь стала женой доктора К.Ф.Крузе, также окончившего Лейденский университет и ставшего придворным врачом в России.

В 1715 году Петр I специально заехал в Лейден, чтобы побеседовать с великим врачом и осмотреть его сад лекарственных растений (придворным врачом Петра был ученик Бургава Л.Блументрост). Побывал у Бургава и принц Евгений Савойский. Слава Бургава была столь велика, что в 1730 году он получил от канцлера Остермана предложение занять пост придворного врача при императрице на любых условиях, которые он сам назначит.

Бургав достоверно страдал подагрой, и когда он выздоровел после очередного приступа тяжелой болезни в 1722 году, Лейден отметил это собы­тие общегородским праздником и фейерверком.

Джон Рей (1627-1705)

Среди английских ученых XVII века выдающееся место занимает сын сельского кузнеца Джон Рей, который в шестнадцатилетнем возрасте сумел поступить в Тринити-колледж. Он был натуралистом, филологом и матема­тиком. Как ботаник, он стал предшественником и соперником Линнея и, по-видимому сильно уступая последнему по числу описанных растительных ви­дов, создал более совершенную систематику. Рей составил словарь англий­ского языка, трехтомную «Естественную историю растений», принципиально новую «Естественную историю насекомых». Его «Nomenclator classicus» вы­держал четыре издания. Через 450 лет после рождения Рея нельзя дать точ­ного диагноза его заболевания – странным язвам на ступнях.

Но вот выдержки из написанного самим Дж.Реем: «Молодым я каж­дую зиму сильно страдал от вызывающих режущую боль опухолей… Я не знаю, сообщил ли вам о язвах, которые поразили меня прошлой зимой и с тех пор все время держатся на моей ноге. Они очень упорны, злокачественны и до сих пор не поддавались никакому лечению… После большого переохла­ждения одна из моих маленьких язв начала болеть с неправдоподобной си­лой, и так продолжалось, днем и ночью, пять лет, пока она ослабила меня настолько, что я уже не мог вставать с кресла…»

Язвы на ногах превратили последние годы его жизни в ад, тогда как странные методы лечения, рекомендованные ему медицинскими советника­ми, только вызывали их воспаление. Муки продолжались. Он был почти полностью осужден на пребывание дома, так как его ноги были перевязаны или находились в «жестких чулках».

Уильям Куллен (1710-1790)

Как пишет Райcc (Risse G.B., 1974), «история не была особенно мило­стива к Уильяму Куллену, самому крупному клиницисту Великобритании второй половины столетия». С 1760 года он был самым выдающимся членом Эдинбургской медицинской школы – ведущего в то время учебного меди­цинского института. Этот страдающий подагрой врач вставал в четверть седьмого и диктовал ответы на запросы врачей и больньк, присылаемые из всех стран Западной Европы и даже Америки. Сохранилось около 3000 таких запросов и ответов, которые в первое время переписывал секретарь, а затем они стали копироваться при помощи изобретенной тогда копировальной ма­шины.

Райе продолжает: «Коллеги обращались к нему, как к самому знаме­нитому врачу Европы». Четыре тома руководства Куплена были изданы в 1778-1784 гг. и переизданы в 1827 г. Двухтомный учебник Куллена вышел в Эдинбурге в 1789 г.

Джон Хантер (1728-1793)

Как указывает Эткинс (Atkins H., 1971), до Джона Хантера хирурги почти не знали анатомии и не предполагали, что она им нужна. После Хан­тера они поняли ее необходимость. Посмертно изданный труд Хантера «Воспаления и огнестрельные ранения» возводит его в предшественники Листера и Пастера. Как естествоиспытатель, он обнаружил и наглядно пока­зал связь строения органа с его функцией, способы анатомической и функ­циональной адаптации, приспособления организма к среде. В неопублико­ванных заметках по изучению развития гусей через 130 лет после смерти Хантера обнаружилось замечание: «Эмбриология показывает ступени, по­средством которых высшие формы в группе животных развились из низших». Таким образом, Хантер намного опередил в своих научных заключениях и Дарвина, и Геккеля.

Именно Хантер обнаружил, что у больного, страдающего от какого-либо воспалительного процесса, эритроциты в сыворотке крови оседают много скорее, нежели у здорового человека. Сегодня едва ли существует хотя бы одна клиническая лаборатория, в которой не проводили бы ежедневно множество анализов реакций на скорость оседания эритроцитов, но очень немногим врачам-лаборантам известно, что основоположное наблюдение сделал страдавший подагрой великий врач, анатом и естествоиспытатель Джон Хантер.

Тяжелейшей подагрой страдал не только Хантер, но и знаменитый врач Сиденгам, один из основоположников педиатрии Кадоган, и патолог У.Г.Велш, ставший создателем первого отделения патологии в университете им. Джона Гопкинса в США (1893 г.) и открывший вместе с Нутталем возбу­дителя газовой гангрены. Велш считался одной из крупнейших фигур в ме­дицинском мире США.

Эдуард Гиббон (1737-1794)

Исследование Э.Гиббона «История упадка и разрушения римской им­перии» переиздано в Англии в 1903–1906 гг. и постоянно упоминается исто­риками. Этот труд был одной из настольных книг в Англии в XVIII–XIX ве­ках. Но и в XX веке исследователи продолжают изучать как сами книги Гиб­бона, так и достоинства его литературного стиля.

Как подагрик, Эдуард Гиббон отмечен в списке Г.Эллиса (EllisН., 1927).

Сидней Смит (1771-1845)

Писатель Сидней Смит упомянут в списке выдающихся подагриков Г. Эллисом (Ellis Н., 1927). Он отличался исключительной работоспособностью и литературной плодовитостью. Смит опубликовал исключительно остроумную и действенную серию писем в защиту веротерпимости и равноправия католи­ков в Англии. Он защищал билль о реформе парламента: уничтожение пред­ставительства «гнилых местечек», представительство, пропорциональное чис­ленности населения и т.д.

Вальтер Севедж Ландор (1775-1864)

О подагре В.Ландора упоминает Г.Эллис. Для нас существенно, что он считался человеком совершенно бескомпромиссного характера и редкостным эрудитом. Ландор был другом Шелли, Саути, Диккенса. Он является автором множества романов и знаменитой книги «Воображаемые беседы». В послед­ней книге насчитывается 150 диалогов, которые ведут самые разные лица – Данте и Эзоп, Вашингтон и Саути, Перикл и Аспазия. Тематика диалогов чрезвычайно разнообразна. О размахе и значении его творчества свидетельст­вует двухтомная биография Ландора и изданное через 60 лет после смерти писателя 16-томное собрание его сочинений.

Джеймс Рассел Лоуэлл (1819-1891)

Тяжелейшей подагрой болел Д.Р.Лоуэлл (Ellis Н., 1927), выдающийся американский поэт, критик, дипломат, издатель, педагог, аболиционист, ока­завший большую поддержку Аврааму Линкольну, а затем боровшийся против коррупции правительства Гранта. Лоуэлл опубликовал множество очерков – о Данте, Чосере, Спенсере, Шекспире, Сервантесе, Кальдероне, Мильтоне, Драйдене, Филдинге, Лессинге, Грее, Уордсворте, Карлейле, Эмерсоне и других. Он был послом США в Испании (1877-1880) и Англии (1880-1885). 16-томное собрание его сочинений, оказавших большое влияние на культуру Америки, вышло в 1904 году.

Томас Беддес (1760-1808)

О том, что Томас Беддес болел подагрой, упоминается во многих ис­точниках. Т.Беддес организовал что-то вроде первого института эксперимен­тальной медицины, о котором можно было бы позабыть, если бы Беддес не привлек в этот институт юношу Гемфри Дэви, который, изучая действие га­зов на человека (кстати сказать, не без большого риска для себя) открыл ане­стезирующее действие закиси азота.

Сам Беддес, друг Колриджа, Веджвудов, Уатта, Стефенсона, Вордсворта, был автором трехтомного труда «Higeya», богатого самыми смелыми идеями. По приведенному перечню друзей Беддеса нетрудно видеть, как при­тягивались друг к другу разнообразнейшие творческие умы, как благодаря этому создавались ценностные критерии, как много стимулов мог получить Гемфри Дэви, работая под руководством такого человека как Беддес.

Томас Беддес чрезвычайно много читал, знал многие языки, едва ли не первым из медиков повел борьбу за профилактическую медицину, твердо верил в торжество разума, был другом Эразма Дарвина и родоначальником линии поэтов – отцом поэта Т.Л.Беддеса и прадедом Джеральда Гопкинса.

Ричард Гоу (1726-1799)

Выдвинувшись в качестве капитана корабля во время англо­французской войны как в Ла-Манше, так и у берегов Северной Америки, Ричард Гоу безуспешно пытался уладить конфликт между Англией и ее севе­роамериканскими колониями. Гоу отличился в борьбе против французского флота во время войны Североамериканских Штатов за независимость. Этот подагрик, вопреки превосходству франко-испанского флота, провел блестя­щую операцию, проведя конвой в осажденный Гибралтар и освободив эту крепость в критический момент. Став первым лордом адмиралтейства, Гоу одержал блестящую победу над французским флотом 1 июня 1794 г., захватив шесть французских кораблей. Ричарда Гоу считают непосредственным пред­шественником адмирала Нельсона в разработке наступательно-прорывной тактики ведения морского боя.

О подагре Гоу упоминает также Г.Эллис (1927).

Бенджамин Франклин (1706-1790)

Мы, разумеется, не имеем возможности освещать здесь биографию и многостороннюю деятельность Б.Франклина. Мы упомянем только, что бу­дущий великий дипломат, писатель, издатель, ученый и изобретатель уже в двенадцатилетнем возрасте изобрел (чтобы обгонять в плавании своих това­рищей) – ласты. Все нужные сведения о Франклине можно найти в энцик­лопедиях и в романе Фейхтвангера («Лисы в винограднике»), а о том, что он долго и тяжело страдал от подагры, хорошо известно. Поэтому мы удовлетво­римся формальной ссылкой на работу Рассела (Russell Ph.,1926), в которой о подагре Франклина упоминается.

Александр Гамильтон (1755-1804)

О подагре Александра Гамильтона известно из работы Тальботта (Talbott J.H.,1964). Внебрачный сын интеллигентных, но бедных родителей, он с одиннадцатилетнего возраста зарабатывает на жизнь в качестве счетово­да. Мальчик быстро проявил свои способности и трудолюбие, стал очень скоро бухгалтером, а затем менеджером фирмы. В 1774–1775 гг., будучи сту­дентом, он напечатал три антибританских памфлета. Затем, служа в армии, Гамильтон стал артиллеристом, получил чин капитана, проявил храбрость и военный талант во втором сражении при Трентоне, после чего Вашингтон сделал его своим адъютантом и присвоил чин подполковника. Работая в штабе Вашингтона в качестве офицера связи между американским и француз­ским командованием, он упорно занимался самообразованием.

После войны Гамильтон становится членом Конгресса. Он составил собственный проект конституции, и в 1787–1789 гг. опубликовал более полу­сотни статей, сильно повлиявших на общественное мнение США. В 1789–1795 гг. Александр Гамильтон – первый секретарь казначейства. Он органи­зовал Банк США и ввел покровительственные пошлины, способствующие развитию промышленности страны. В 1803 г. приложил значительные уси­лия, чтобы купить Луизиану у Франции. В 1804 году Гамильтон был убит на дуэли.

О работоспособности Гамильтона до сих пор ходят легенды. Он счи­тался одним из самых реалистичных административных гениев молодой Аме­риканской республики.

Date: 2015-09-02; view: 3302; Нарушение авторских прав