Интеллигенция Германии XVIII–XIX веков

Замечательной аналогией к той даровитой части английской аристо­кратии и «джентри», которую не удовлетворяло обеспеченное существование уважаемых в окрестностях сквайров, которая шла на тяжелейшую, опасней­шую и труднейшую морскую, военную или политическую службу, является в Германии прослойка той пасторской и университетской интеллигенции, ко­торая обеспечила расцвет германской мысли, сделала Германию страной фи­лософов, мыслителей, поэтов – прежде всего на основе социальной преемст­венности.

Тюбингенский профессор медицины Карл Бартили и его жена, дочь профессора-юриста Бургхарда, являются предками Уланда, Гельдерлина, Шеллинга. В родстве с этой семьей состоят Шиллер, Гауфф, Кернер, Мерике, Гегель, причем среди 110 мужчин – предков Гегеля не менее 48 имели высшее образование.

От виттенбергского реформиста Бренца происходят Уланд, Гауфф, Герок, выдающийся юрист Якоб Мозер, философ Целлер, поэт Людвиг Финк.

Местечковый староста XV века Иоган Фаут оказался у корней того ге­неалогического древа, в котором мы встречаем Шиллера, Уланда, Мерике, Гельдерлина, Фишера, Герока, Гегеля, Шеллинга, Макса Планка.

Почти ничего неизвестно о предках-женщинах, но можно не сомне­ваться, что общим правилом был очень строгий брачный подбор если не по образовательному цензу жены, то уж бесспорно по образовательному цензу и духовному уровню ее семьи.

Семьи пасторов, учителей, преподавателей, ученых, как правило, не были ни состоятельными, ни богатыми, но высшее образование было почти обязательным для сыновей, а хорошее домашнее образование – для дочерей. Вместе с тем, протестантство в любых его вариантах сурово осуждало малей­шую бездеятельность, неполную отдачу, требовало неустанной работы, трудо­вого, делового образа жизни. Протестантство идентифицировалось с протес­том против роскоши, праздного времяпрепровождения, обеспечивало высо­кую престижность трудолюбия, образованности и образования, умственной деятельности.

Если теология оставалась паразитическим наростом, то все же соци­альный спрос на философию, поэзию, литературу, серьезную музыку, естественные и гуманитарные науки поддерживался на очень высоком уровне среди всей интеллигенции Германии XVIII–XIX веков. Переключение этой интел­лигенции и ее потомства на технические и научные интересы, произошедшее после первой четверти XIX века, – особая глава истории науки, техники и культуры. Диффузия промышленной революции из Англии, очевидная необ­ходимость технического перевооружения промышленности и армии, осозна­ние ничтожности «36 монархов», правящих в Европе, экономические сдвиги – все это застало в Германии уже сложившуюся очень сильную интеллекту­ально ориентированную массовую прослойку. Дворянство шло в армию, а Бисмарк и Мольтке распознали в этой еще не названной интеллигенции мо­гучую силу. Во всяком случае, Мольтке заявил, что при Садовой (Кениггреце) «победил прусский учитель». Несмотря ни на какие формы брачного подбора, в этой интеллигентной среде решающую роль играла со­циальная преемственность.

Нечто подобное написали о США в книге «Колыбели знаменитости» В. и М. Герцли (Goertzel V., Goertzel M.G., 1962). Они показали, что знамени­тый человек имеет в 500 раз больше шансов оказаться родичем другой знаме­нитости, чем «рядовой» гражданин США. Это исследование, как и исследо­вания школы Термана, Торманса и многих других ни в коем случае нельзя оставлять без внимания. Наоборот – они подлежат внимательному изучению и перечтению с позиций данных об огромном значении социальной преемст­венности.

Слишком сложна и неизбежна рекомбинация генов. Слишком сложны факторы социального подъема. Слишком трудны барьеры, преграждавшие развитие и реализацию наследственной одаренности, чтобы разительное чис­ло «500» можно было приписать генетическим факторам, к тому же зачастую полигенным и рецессивным. Слишком далек фенотип от генотипа в случае интеллектуальных особенностей. Но тем важнее детальное изучение средовых факторов, которые определяют огромный коэффициент, тем значительнее роль экзогенной стимуляции, полнота которой является подлинным термо­метром социальной справедливости в стране.

Людвиг ван Бетховен (1770-1827)

Биография и творчество Бетховена известны и неисчерпаемы. Мы не можем на них останавливаться. Но поскольку он в своей фантастической це­леустремленности, в презрении ко всему, что не относится к его призванию, угрюмости, раздражительности, невероятно высокому уровню продуктивности очень близко подходит к гениям подагрического склада, мы решили поискать данные об этом, продвигаясь через тома, посвященные его глухоте, циррозу печени, предполагаемому алкоголизму и сифилису, и в конце концов действительно нашли упоминание о его подагре (Ludwig E., 1943). Конечно, настоятельно необходимо изучение его записей. Упомянем здесь, что результаты патологоанатомического вскрытия показали наличие конкреций в почечных лоханках, что было приписано циррозу печени. Но при наличии подагры поражение почек могло иметь иную природу.

Иоганн Яков Берцелиус (1779-1849)

Основные работы Берцелиуса посвящены изучению отношений, в которых химические элементы соединяются друг с другом, и развитию теории химических атомов. Берцелиус открыл селен, церий, торий; получил в чистом виде барий, стронции, кальций, тантал, кремний, цирконий; составил табли­цы атомных весов; создал (или развил) электрохимическую теорию; ввел в обращение химическую номенклатуру и применение формул; раскрыл явле­ния полимерии и метамерии; написал шеститомный учебник химии, переве­денный на многие языки. В течение 27 лет он составлял «Ежегодные отчеты об успехах химии». Берцелиус считался и считается одним из самых крупных ученых первой половины XIX века. Его учениками были Вёлер, Митчерлих, Гмелин и многие другие выдающиеся химики.

Он заболел подагрой еще в детстве. Ей посвящена специальная работа Эбштейна (Ebstein W.,1904).

Все свои труды Берцелиус завершил к 39-летнему возрасту. Надо по­лагать, что раннее творческое угасание ставит его в один ряд с другими вели­кими подагриками, которых болезнь подвигла на неимоверные подвиги, но затем она же их и сломила. Берцелиус прожил еще 30 лет, страдая от подаг­ры, чрезвычайной подавленности и неспособности работать. Основные труды о его личности, к сожалению, остались нам недоступны.

Генрих фон Штейн (1757-1831)

Поступив на службу к Фридриху II, Фрейхерр Генрих фон Штейн су­мел блестяще реорганизовать горное и податное дело, проявил замечательные дипломатические способности, подал необычайно смелую записку о необхо­димости проведения коренных реформ в Пруссии, предсказывая императору, что в противном случае Пруссия будет неминуемо разбита Наполеоном. Ко­нечно, его тут же уволили, но после разгрома прусской армии под Йеной и Ауэрштедтом, после быстрой сдачи всех крепостей, Штейна вновь призвали и он стал быстро проводить одну реформу за другой: отмену крепостного права, введение самоуправления городов, всеобщую воинскую повинность, отмену телесных наказаний и широкое выдвижение всех деятельных, знающих, та­лантливых. Раскусив, что это ведет к быстрому возрождению мощи Пруссии, Наполеон потребовал уволить Штейна и конфисковал его имения. Временно «обезвреженный» подагрик Штейн был, однако, приглашен Александром I в Петербург и оставался ближайшим советником императора во время войны 1812-1813 гг. (Ludwig E.,1932).

Значение деятельности Штейна в реформах и освободительной войне было так велико, что германское офицерство отправило к одному профессо­ру-юристу запрос, нельзя ли по имперским законам провозгласить Генриха фон Штейна германским императором. Но конечно в объединении Германии совсем не были заинтересованы ни Александр I, ни Англия, ни «36 герман­ских монархов». А после победы над Наполеоном началась реакция и Штей­на снова «обезвредили». Недолго пробыв у кормила власти, все же Штейн числится вместе с Шарнгорстом и Гнейзенау одним из трех главных восста­новителей Пруссии.

Луи Александр Бертье (1753–1815)

Только случайно из донесения Наполеону о том, что маршал Бертье из-за подагры не может подписывать бумаги и должен поручить подписывание помощнику, генералу Монтиону, нам удалось узнать, что замечательный полководец, начальник штаба Наполеона, страдал этой болезнью.

Бертье не поверил в возможность успеха Наполеона после его возвра­щения с Эльбы. Он уехал в Германию, но увидев в окно, как через Бамберг идут на Францию казацкие полки, упал мертвым. Неизвестно, как сложились бы события, если бы он присоединился к Наполеону, но можно ручаться за следующее: он не допустил бы измены одного из генералов, перешедшего к противнику, располагая самыми подробными сведениями о частях новой ар­мии, созданной Наполеоном. Он не допустил бы блужданий маршала Груши в поисках Блюхера, а притянул бы его вовремя к Ватерлоо. Будучи блестя­щим картографом, он не оставил бы неразведанной дорогу к англичанам, и уж наверняка обозначил на картах тот ров, в котором погибла тяжелая кон­ница Наполеона. При таком начальнике штаба, каким был Бертье, ошибки последнего похода Наполеона были бы совершенно немыслимы.

Чрезвычайно высоко расценивает ум, энергию, работоспособность Александра Бертье историк Тарле. Он пишет, что Бертье работал по 18 часов в сутки и в Египте, и в Европе.

Жан Батист Бернадот (1764-1844)

Среди маршалов Наполеона совершенно особое место занимает Жан Бернадот, сын адвоката, родившийся в По, гасконец, пошедший в семнадца­тилетнем возрасте добровольцем в армию. Он воюет в Индии с англичанами, раненым попадает в плен, после обмена военнопленными служит сержантом на Корсике. После революции быстро выдвигается в армии Кюстина, спасая два батальона. После сражения при Флерюсе, выигранном в значительной мере благодаря его личной храбрости и решительности, Клебер назначает Бернадота бригадным генералом, а за взятие Маастрихта он становится уже дивизионным генералом, т.е. оказывается в числе самых признанных и талантливых генералов революционной Франции.

Бернадот участвует в наполеоновских походах, и в 1804 г. становится маршалом. В победоносных сражениях на Рейне и Майне, при Ульме и Аустерлице Бернадот выделился не только как выдающийся полководец, но и как талантливый, притом мягкий, рыцарственный и доброжелательный администратор. После разгрома прусских войск при Йене и Ауэрштедте он необычайно энергично преследует остатки прусской кавалерии, которой командовал Блюхер, а затем, во время штурма Любека, происходит небольшое событие, оказавшее большое влияние на последующую его судьбу.

Под Любеком им был захвачен отряд шведов, в том числе королевская гвардия и много знати. Обычное для Бернадота чрезвычайно гуманное обращение с пленными доставило ему столь прекрасную репутацию в Швеции, что именно ему предложили стать преемником шведского короля, на что он согласился, став с 1810 года правителем Швеции, а с 1818 г. – ее королем.

Швеция была в то время разоренной и дезорганизованной страной. Бернадот, став кронпринцем, выбрал своим девизом следующие слова: «Моей наградой будет любовь моего народа». Несомненно, что своей неутомимой работой на общественное благо он стремился завоевать любовь шведов и норвежцев (девяносто лет Норвегия оставалась соединенной со Швецией личной унией). Из бедной, погрязшей в долгах, культурно отсталой страны Бернадот сумел сделать цветущее и здоровое государство. По количеству школ, больниц, библиотек, по числу каналов, дорог, по развитию судоходства Швеция достигла уровня передовых европейских государств. По существу, маршал Бернадот, превосходный полководец, стал первым коронованным пацифистом.

Де Анн (D'Ain G.G., 1959) пишет о том, что Бернадот не только оставил после себя спокойный народ, не только реорганизовал администрацию Шве­ции и Норвегии, не только восстановил дисциплину в армии, реконструиро­вал флот, но и оплатил внешние долги обеих стран. «Человек высокого духа, редкого и острого интеллекта, гуманный и рыцарственный, добрый до слабо­сти, горячий в диспутах, но мудрый и сдержанный в своих действиях», – та­кова его характеристика, далеко не соответствующая классическому типу по­дагрического гения. Прежде всего, у него отсутствует одержимость, отсутст­вует жестокость. Он очень бережно относился к жизням своих солдат, был чрезвычайно гуманен в отношении к гражданскому населению завоеванных городов и стран, проявлял не только ум, но и трезвость.

Гроссе (GrosseК., 1844) пишет о предсмертной болезни Бернадота: «30 января жар спал, больной почувствовал некоторую потребность в пище, но появилась сильная боль в правой ноге… 2 февраля заболевание ноги усили­лось, и боль и опухоль распространились на большую часть ноги… 5 февраля опухоль на ноге почти исчезла, и вместо нее образовалось очень большое вздутие большого пальца…»

Прямыми указаниями на его подагричность мы не располагаем, но упоминаем о Бернадоте в связи с тем, что поражение большого пальца ноги – очень веский симптом подагричности.

Алексей Петрович Ермолов (1777–1861)

А.П.Ермолов живет в «Смерти Вазир-Мухтара» и в строке Пушкина. Он прославился в Бородинской битве тем, что отбил у французов батарею Раевского. Он спас Грибоедова от привлечения к суду по делу декабристов. Этот «проконсул Кавказский», основатель города Грозного, сети оборони­тельных линий, строитель дорог, крупнейший стратег и полководец, завоева­тель Кавказа, был рано отозван и обречен на бездеятельность. Отсылая за подробностями к его биографиям, мы лишь ограничимся справкой о подагре Ермолова, о которой упоминает Денис Давыдов (1893), как и о подагре фельдмаршалов Каменского и Прозоровского, называя Сенат «вечной глав­ной квартирой подагры».

Джордж Каннинг (1770-1827)

Отец будущего премьер-министра Англии, имевший неосторожность жениться на бесприданнице (родившей 11 детей), был лишен за это наслед­ства. Каннинга воспитывал его дядя, Стратфорд Каннинг, видный политиче­ский деятель. Он доставил Джорджу в 1792 году место в парламенте, что ста­ло не просто «видом деятельности», а плацдармом, с которого талантливей­ший двадцатидвухлетний Каннинг мог начать реализацию своих дарований. Его активная позиция проявилась, в частности, в том, что он в качестве чле­на правительства, несмотря на нейтралитет страны, санкционировал превен­тивное нападение на Копенгаген, захват и уничтожение датского флота, который мог бы попасть в руки Наполеона. Позиция Каннинга привела к конфликту с лордом Кестлерби, в результате чего между ними состоялась в 1809 г. дуэль. Став в 1822 г. секретарем по иностранным делам, Каннинг ре­шительно освободился от влияния «Священного союза» и играл очень актив­ную роль в освобождении Греции от турецкого владычества. Он помог стра­нам Латинской Америки освободиться от испанцев. Внутри страны Каннинг добился уравнения в правах католиков с протестантами. Его министерство было самым популярным среди английского среднего класса. До сих пор в Англии существует кличка для сторонников его идей – «каннингит».

Каннинг был самым неутомимым человеком, часто работавшим с зав­трака до поздней ночи, без всякой пищи. Этот замечательный оратор и чело­век долга числился, в соответствии с принятой в Англии манерой юмористи­чески смягчать действительность, «не джентльменом» – он был очень раз­дражителен и саркастичен. Мы остановимся здесь не столько на его извест­ной крупномасштабной политической деятельности, сколько на его подагре. Хинде (Hinde W., 1973) пишет о том, что в 1812 г. Каннинг, «подобно боль­шинству своих коллег, начал страдать от подагры… но он после очередного приступа успел вовремя вернуться в палату общин на второй день сессии, защитить свои взгляды, после чего у него опять начался жестокий приступ подагры». Известно, что он должен был даже во время приступа подагры ос­таваться в здании министерства иностранных дел в постели, когда необходи­мо было срочно завершить отправку циркуляра, информировавшего союзни­ков об освобождении Южной Америки от Испании. Часто он выступал в парламенте, опираясь на костыль, находясь «в когтях приступа подагры»: «В то время, когда я говорил, подагра была мучительной, нога свирепствовала и опухала, напряжение лишь ускорило наступление приступа, который назре­вал давно».

В 1825 г. «его старый враг», подагра, набросилась на него с неукроти­мым постоянством. Она помешала ему принять активное участие в дебатах по биллю о равноправии католиков, которые он открыл своим первым выступ­лением 28 февраля. В середине мая у него еще держалось несколько подагри­ческих изменений на ступне и одно – на руке. Но он возобновил свою не­утомимую деятельность, хотя друзья говорили, что он может избавиться от подагры только соблюдая регулярный образ жизни.

После смерти о Каннинге писали: «С Каннингом умер гигант. Его ос­новной всепоглощающей мыслью бьыо стать «политическим Атлантом» Анг­лии и поднять ее на своих плечах».

Один из четырех сыновей Джорджа Каннинга стал генерал-губернатором Индии и сыграл большую роль в подавлении восстания сипаев, что является свидетельством отнюдь не прогрессивности взглядов, а лишь большой энергии, ума и трудолюбия. Теми же качествами обладал и Страт­форд Каннинг, который, будучи послом в Турции, выторговал вместе сДизраэли у блистательной Порты остров Кипр.

Генри Джон Темпл, лорд Пальмерстон (1784-1865)

Как уже упоминалось ранее, система «гнилых местечек» при всех сво­их омерзительных качествах давала возможность подлинно талантливым, тру­долюбивым, честолюбивым аристократам необычайно быстро выйти на ис­пытание способностей в государственной деятельности.

Ирландский род Темплей, от которых происходит Пальмерстон, вы­двинулся в качестве сторонников протестантства и короля Вильгельма III Оранского. В 1723 г. Генри Темпл стал виконтом Пальмерстоном. Отец бу­дущего лорда имел 11000 фунтов стерлингов годового дохода (слуга получал в те времена 25 фунтов в год), а главное – он вращался в обществе Гаррика, С.Джонсона, Рейнолдса, Гиббона, Шеридана, был другом Гершеля. Отец сде­лал прививку оспы своим детям еще в те времена, когда это считалось сомнительным новшеством. Совершенно очевидно, что семейное окружение более способствующее всестороннему развитию подростка и юноши, трудно было бы придумать.

В 1807 г. в двадцатитрехлетнем возрасте Генри Пальмерстон был из­бран в парламент, а в 1809 г. уже стал секретарем по военным делам. С 1830 г. он – министр иностранных дел. В 1852 г. Пальмерстон – министр внут­ренних дел. Он считался одним из самых могущественных государственных деятелей века, и заслужил свое признание и положение неутомимой упорной работой. Пальмерстон читал и думал об иностранньк делах гораздо больше всех своих коллег и соперников, а дела министерства иностранных дел он знал как свои пять пальцев, несмотря на мучившую его подагру (или, может быть, из-за нее).

Будучи постоянным противником России, он сумел во многом проти­востоять «Священному союзу». В 1830 г. он существенно помог Бельгии со­хранить независимость, во многом способствовал объединению Италии. Яв­ляясь сначала сторонником освобождения Греции, затем стал поддерживать Турцию, стремясь противостоять влиянию России на Балканах.

Пальмерстон добился запрещения перевозки рабов через Атлантиче­ский океан – мероприятие огромного значения для будущего и Африки и Америки. Он проявил изумительную витальность в качестве премьер-министра, которым он был в 1855–1865 гг., неизменно проявляя исключи­тельное трудолюбие, административный и ораторский талант. Некоторое ос­лабление его деятельности было замечено только в 1863 г., когда ему было уже 79 лет. Но он работал и в самый день смерти, обсуждая очередной доку­мент. Его последними словами были: «Перейдем к следующему параграфу» (Ridley J., 1970).

Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804–1881)

После романа Анри Моруа «Карьера Дизраэли» вероятно достаточно самого краткого очерка его деятельности.

Пережив первоначальные серьезные деловые неудачи, которые по­стигли его еще до совершеннолетия, Дизраэли опубликовал в 1826–1827 гг. пятитомный роман «Вивиан Грей», затем трехтомный роман «Молодой гер­цог» (1831 г.), а в 1830 г. проделал путешествие по Средиземноморью и Вос­току. В 1832 г. среди прочих произведений был опубликован его четырехтом­ный роман «Контарини Флеминг». После нескольких (кстати сказать, весьма затянувшихся) неудачных попыток, в 1837 г. Дизраэли был избран в парла­мент, а в 1839 г. женился на состоятельной вдове. Продолжая выпускать ро­ман за романом, поэму за поэмой, политический памфлет за политическим памфлетом, он занял своеобразную позицию «народного торизма», и с этой позиции разоблачал олигархию вигов. Программа «Молодой Англии» была сформулирована им в романе «Кеннингсби» (1844 г.).

В 1845 г. голод в Ирландии вызвал правительственный кризис и от­крыл дорогу новой фракции консервативной партии. Трижды, начиная с 1852 года, Дизраэли становится министром финансов. В 1867 г. он сумел провести в парламенте либеральный билль, почти удвоивший число избирателей. В 1868 г. Дизраэли стал ненадолго премьер-министром (и наследственно пэ­ром), а в 1872 г. выступил с требованием социальных реформ, твердой внеш­ней политики по отношению к России и защиты интересов Англии.

В 1874–1880 гг. Дизраэли вновь становится премьер-министром, на этот раз опираясь на прочное консервативное большинство, в 1875 г. он показал реальность торийской демократии, проведя законы о сносе трущоб и о здравоохранении.

Блестящее закрепление за Англией Суэцкого канала (с помощью Ротшильда), билль о возведении королевы Виктории в сан императрицы Индии и поразительная дипломатическая победа над Россией, лишившая последнюю почти всех плодов тяжелой войны с Турцией, а Англии доставившая Кипр, закрепили за ним звание великого политика. Несмотря на последую­щие трудности, Биконсфилд успел за год до смерти издать свой очередной трехтомный роман «Эндимион».

Именно Биконсфилд провидел первым форму империи как великой конфедерации государств, наделенных самоуправлением. Тяжелая подагра Дизраэли не подвергается сомнениям (Ellis H., 1927), но любопытно, что несколько раз он возглавлял то или иное дело из-за того, что премьер-министр лорд Дерби заболевал… подагрой.

Отто Бисмарк (1815-1898)

Если восстановителями могущества Пруссии после поражений в наполеоновских войнах называют Штейна, Гнейзенау и Шарнгорста, то создателями Германской империи величают Бисмарка, Мольтке и Роона (военного министра). Причем Бисмарка неизменно называют первым.

Здесь нет ни возможности, ни смысла излагать ни содержание деяний «Железного канцлера» (ни прогрессивных, ни реакционных), ни успехи его дипломатической деятельности, ни его внутреннюю политику, ни его личные привязанности, включая дружбу с социал-демократом Лассалем. Нет нужды доказывать его важную роль в быстром перевооружении прусской армии чрезвычайно скорострельными по тем временам игольчатыми ружьями, заряжающимися с затвора, ни его роль в войне с Данией за Шлезвиг-Гольштейн, ни его роль в подготовке к прусско-австрийской войне, утвердившей Пруссию в качестве гегемона в Германии, ни дальновидность, с которой он после разгрома Австрии при Кениггреце воздержался от предъявления к ней терри­ториальных претензий, предвидя в Австрии на ближайшие несколько лет по­тенциального нейтрала, и на полвека вперед потенциального союзника. Можно вспомнить изречение: «Бисмарк делает Германию великой, а немцев маленькими».

Можно напомнить его решимость по поводу «Эмской депеши», по существу фальшивки, которая спровоцировала французское правительство на самоубийственную войну 1870–1871 гг. Можно вспомнить его дальнейшую внутреннюю и внешнюю политику, когда у Франции были отняты Эльзас и Лотарингия, а в Версале провозглашено создание Германской империи с королем Пруссии Вильгельмом I в качестве императора. Можно напомнить о его роли в качестве «честного маклера» на Берлинском конгрессе, лишившем Россию плодов победы над Турцией и создавшем ей могучий противовес на Балканах путем передачи Боснии и Герцеговины Австрии, что заложило ос­новы последующего Тройственного союза.

Деятельность Бисмарка общеизвестна, как и его многообразные даро­вания, исключительная работоспособность, энергия, решимость, напори­стость.

Он выдвинулся в 1848 г. как лидер абсолютизма и реакции, едкий противник всякого либерализма, в дальнейшем проявил себя сторонником прочного союза Пруссии с Австрией, правда достаточно скоро эту идею он тоже оставил. По-настоящему звезда Бисмарка взошла в 1862 г., когда он стал прусским премьер-министром, со знаменитым девизом: «Великие проблемы наших дней решаются не голосованием и большинством, а кровью и желе­зом». Этот девиз был подтвержден тремя войнами и созданием объединенной Германии (18 января 1871 года).

Бисмарк был бесспорно самой крупной политической фигурой второй половины XIX века во всем мире, во многом определившей события XX века.

О необычайной трудоспособности, поразительном уме, настойчиво­сти, целеустремленности этого деятеля написано так много, что нам, при­держиваясь правила – о самых знаменитых писать поменьше, – остается по­сле этих кратчайших, самых поверхностных и, может быть, даже излишних напоминаний только одно: документировать его подагру, которой он страдал с 1870 г. и о которой среди прочих авторов сообщает Андикс (Andics H., 1974), упоминая о частых поездках Бисмарка на курорт в Гастейн, где он лечился от терзавшей его подагры. Более того, политические деятели специально ездили на встречи с ним именно на этот курорт, где он, чувствуя облегчение от бо­лей, был лучше настроен и более сговорчив.

Император Вильгельм I (1797-1888)

В произведениях Маркса и Энгельса имеется достаточно критических замечаний в адрес этого деятеля. Однако надо отдать ему справедливость в том, что с точки зрения своих консервативных воззрений, а также в качестве военного специалиста Вильгельм I оказался последовательным как в качестве «картечного принца» во время кровавых событий 18 мая 1848 года в Берлине, так и при подавлении революционного движения в Бадене в 1849 г. Он твер­до верил в свое божественное право и в необходимость объединения Герма­нии по руководством Пруссии, обладал достаточным здравым смыслом и верно помогал своим высокоталантливым министрам – Бисмарку, Роону и Мольтке – во всем, чего они добивались. Со своей стороны, он также прояв­лял исключительную деловитость и трудолюбие. Он полагался на них, а они могли положиться на него, как это очень ярко проявилось при умышленном искажении Бисмарком «Эмской депеши», развязавшей франко-прусскую войну.

Каменная болезнь Вильгельма I хорошо документирована Вьеро (Vierordt H.) в 1910 г.

Немного подагрической казуистики.

Достаточно экзотичен подагрический вождь одного из племен северо­американских индейцев, Сидящий Бык (1831–1890), который отчаянно бо­ролся с войсками США в 1864–1868 гг. Он заключил мир с белыми людьми, но в 1876 г., когда его племя решили отправить в резервацию, поднял свой народ на борьбу с правительством. Вначале ему удалось уничтожить весь от­ряд генерала Дж.А.Кастера вместе с командиром. Но затем пришлось отвести свое племя в Канаду. Голод принудил его вернуться на территорию США, и ему пришлось бороться против распродажи отчуждаемых у индейцев земель. Его «превентивно» арестовали и убили в схватке, когда отряд индейцев сиу попытался его освободить.

Эдуар Эррио (1872-1957), почти бессменный мэр города Лиона (с 1905 по 1957 гг.), один из крупнейших политических деятелей Франции в период между обеими мировыми войнами, блестящий оратор, писатель и искусство­вед, также был подагриком. Лидер радикальной партии, министр в 1916–1917 гг., в 1920–30-е годы чрезвычайно активно работал в направлении междуна­родного сотрудничества. Он дальновидно предусмотрел опасность возрожде­ния германской армии, стремился к созданию союза между СССР и Франци­ей. Кратковременный премьер-министр Франции, затем вице-премьер, один из крупнейших политических деятелей этой страны в период 1913–1939 гг., он был арестован в 1942 г. фашистскими оккупантами и заключен в нацист­ский концлагерь.

Среди великих актеров двое – Дейвид Гаррик (1717–1779) и Чарли Чаплин (1889–1977), были подагриками. Причем, Чаплин, выходец из лон­донских трущоб, безгранично энергичный, деятельный, изумительно много­гранный художник, актер, режиссер, композитор, сценарист, писатель, кри­тик, – отличался невероятной работоспособностью и повышенной сексуаль­ностью.

О подагре русского художника Михаила Васильевича Нестерова (1862– 1942) известно из его собственных писем.

О подагре Александра Александровича Блока (1880–1921) известно из последних строк его дневника («Кремлевская врачиха…»).

О двукратном президенте США Гровере Кливленде в работе П.Дейла (Dale P.M., 1952) сказано: «…вследствие повторных приступов подагры он мог только изредка выступать публично; несмотря на неспособность лично вести избирательную кампанию, он был вновь выбран президентом, приняв долж­ность в 1893 г.».

Бернард Барух (1870–1965) по поручению президента Вудро Вильсона возглавил американскую промышленность во время Первой мировой войны и не только взял ее под контроль, но и перевел по окончании войны на мир­ные рельсы без, казалось бы, неизбежных массовых банкротств и массовой безработицы. Б. Барух в совершенстве знал факты, что сделало его доверенным советником пяти президентов США – Вильсона, Гардинга, Кулиджа, Гувера и Рузвельта. Вудро Вильсон прозвал его «доктор Факт». В качестве эксперта по мобилизации экономики он играл большую роль во Второй мировой войне, а затем в области международного контроля над использовани­ем атомной энергии.

Трое Ситуэллов (Эдит, 1887-1964; Осберт, 1892-1969; Сечверелл, 1897–1988) в течение многих десятилетий пользовались чрезвычайным вниманием англо-американских читателей. Второе издание библиографического писания произведений этих трех авторов занимает 432 страницы. Все трое выделялись исключительной энергией, эксцентричностью, упорством, агрессивностью, как и их властный отец – сэр Джордж Ситуэлл. Они гордились своей семейной энергией и наследственной подагрой, роднящих их якобы с Медичи (Sitwells Osbert, Edith and Sacheverell, 1938). Каждый из троих с промежутком в год–полтора выпускал по книге. Эдит Ситуэлл, автор более 20 книг, была «эпицентром штормовой энергии, готовой преодолеть любые пре­пятствия», она была, по свидетельствам знавших ее людей абсолютно неуто­мимой. Фрэнсис-Осберт Ситуэлл, романист, эссеист, поэт и биограф, выпус­тил за 1919–1942 гг. 15 романов и ряд семейных мемуаров. Сечверелл Ситу­элл был известен своими очерками, критическими произведениями, много­численными трудами по истории искусства (южно-европейское барокко, не­мецкое барокко) и биографиями (Моцарт, Лист).

Для упрощения дальнейших исследований и восполнения неизбежных в нашем перечне пробелов, мы считаем, что достаточно небесполезно в кон­це главы о гиперурикемическом механизме стимуляции умственной активно­сти привести как можно более полный список всех известных нам деятелей истории и культуры, обладавших этим механизмом.