Итог: стремление к социально признанному достижению 6 page

Генрих II, ставший королем Англии в 1154 г., справился с существо­вавшей в ней анархией и превратил феодальную страну в государство с силь­ной королевской властью, постоянными налогами, народной милицией, су­дом присяжных.

Генрих – герцог Норманский, граф Анжу – благодаря браку на Эле­оноре, герцогине Аквитанской, оказался владельцем большей части Франции и стал королем Англии в 21 год, когда страна жаждала сильного правительст­ва после ужасов анархии. Генрих II разрушил множество неразрушимых ба­ронских замков, наказал некоторых феодалов и установил прочную власть судей и шерифов, отняв у шотландского короля Малькольма Четвертого Кумберленд, Уэстморленд и Нортумбеленд.

Он воевал не только с французскими и шотландскими королями, но и с собственными сыновьями, восставшими против него. Главным его против­ником был его сын Ричард Львиное Сердце, человек огромной физической силы и энергии.

Ставленник Генриха, архиепископ Кентерберийский Томас Беккет стал отстаивать церковные права, опираясь на папу римского. В конце кон­цов, после многих лет борьбы по приказу короля Беккет был убит (1170 г.). Генрих был поразительно умен, жесток, властолюбив, энергичен и це­леустремлен. Физическая и умственная энергия его были совершенно необы­чайны. Он стал самым могущественным государем Западной Европы и очень энергично «наводил порядок» в самой Англии.

Генрих II был «повсеместен», быстрота его передвижений поражала короля Франции: «То в Ирландии, то в Англии, то в Нормандии… Он дол­жен летать, а не ездить верхом или на корабле», – однажды воскликнул французский король при одном из внезапных появлений Генриха. А.Пул (Pool A.S.) писал в 1955 году: «Прежде всего человек действия, он никогда не бездействовал, его неутомимая энергия, пожалуй, была его самой выраженной особенностью. Он не терпел безделья, даже в церкви он коротал время, рисуя или шепотом разговаривая с придворными. Говорили, что он никогда не садился, кроме как на коня или для еды. Он мог проводить день с рассвета до заката, наслаждаясь охотой, которую необычайной любил… Но он никогда не пренебрегал государственными делами. Его природные способности, его невероятное трудолюбие, его деловой здравый смысл, доступность, сочетающаяся со способностью легко запоминать факты и лица – все это сделало из него первоклассного государственного деятеля и дипломата». Он владел французским, английским и латинским языками.

В 1171 году Генрихом была завоевана часть Ирландии, но в 1173 г. против него поднялась лига, объединявшая его жену Элеонору, короля Франции Людовика III, сыновей Генриха, графа Фландрского, короля Шотландского и многих феодалов. Однако Генриху II удалось отбить нападение рта Нормандию и Анжу, а в 1174 году взять в плен шотландского короля, который обязался признать верховенство Генриха II над Шотландией. Генрих II взял в плен советника своих сыновей Бертрана де Борна. И только будучи больным, незадолго до смерти он потерпел поражение, когда против него вновь восстал Ричард Львиное Сердце в союзе с французским королем. Генрих II и Элеонора имели 5 сыновей и 3 дочерей. Матильда была выдана замуж за Генриха Льва, герцога Саксонии и Баварии. Элеонора – за Альфонса VIII Кастильского. Иоанна – за Вильгельма II Сицилийского. Кроме того, Генрих II имел двух внебрачных сыновей – Джеффри, ставшего архиепископом Иоркским, и Линксворда, графа Солсбери.

Подлинная империя, которую создал Генрих II, простиралась от Шотландии до Пиренеев. Это была империя с почти абсолютной королев­ской властью, притом, в общем, весьма популярной, и не только потому, что она поддерживала мир, но вследствие того, что империя имела большие пре­имущества перед прежней феодальной юрисдикцией, замененной королев­ской администрацией и судом присяжных. С 1180 года стал действовать по­стоянный королевский суд, причем законодательство было кодифицировано.

Р.Барбер (Barber R.,1973) пишет о Генрихе II: «Генрих был величай­шим государственным деятелем своего времени, а его ошибки были обычны­ми для правителей… Под его властью Англия пользовалась большим числом мирных лет и меньшим количеством призывов к оружию, нежели ей при­шлось узнать за столетия после его смерти… Купцы могли спокойно проез­жать через страну от ярмарки к ярмарке со своими ценными грузами пряно­стей, шелков и других роскошных изделий из дальних стран».

Генрих II заложил настолько прочно основы королевской власти, что его династия не только удержалась на троне четверть тысячелетия, но и дала начало другим династиям – Йоркам и Ланкастерам, происходившим от его потомка Эдуарда Третьего. Ланкастеры и Йорки передали власть только Тюдорам, таким образом традиция дошла до времен протестантства и власти парламента. Можно без конца иронизировать над королевской властью с по­зиций современности, но со всеми ее притеснениями, она все же была в ис­торическом плане шагом вперед по сравнению с анархией, властью силы и войной всех против всех. Основоположником королевской власти в Англии, сильно продвинувшим вперед процесс слияния саксов и норманнов, и был Генрих II Плантагенет, человек, которому мы можем наверняка приписать диагноз «подагра» по очень четкому физическому признаку и очень харак­терным в отношении этой болезни складу характера и деятельности.

«…Король английский Генрих II скончался у себя в укрепленном зам­ке Шинон всего пятидесяти шести лет от роду. Альфонсо, как живого, видел перед собой отца своей доньи Леонор, невысокого, приземистого, тучного человека, видел его бычью шею, широкие плечи, по-кавалерийски кривые ноги. Пышущий силой, державший на оголенной руке сокола, который впился ему в мясо – таким запечатлелся он в памяти Альфонсо. Все, к чему он вожделел – и женщины, и государство – хватал этот Генрих своими го­лыми красными, могучими руками… Он бьы умнейший человек христиан­ского мира» (Л.Фейхтвангер. «Испанская баллада»)

В Большой Советской Энциклопедии о Генрихе II сказано, что имен­но при нем были заложены основы всей судебно-административной системы английского феодального государства, королевская курия разделилась на высший королевский суд и казначейство, начало складываться английское общегосударственное право.

Имя Генриха до наших дней живет в легендах о его любви к прекрас­ной Розамунде.

Любопытную справку по поводу Генриха II мы находим в книге Э.А.Вартаняна «Из жизни слов» (1963), где рассказывается, откуда пошло выражение «жить на широкую ногу»: «На большом пальце правой ноги англий­ского короля Генриха II появился уродливый нарост. Король никак не мог изменить форму обезображенной ноги. Поэтому он заказал себе башмаки с длинными, острыми загнутыми кверху носками… и про богатых людей заго­ворили: «ишь, живет на широкую ногу» или «на большую ногу».

Почему же все-таки приходится сомневаться в достоверности этой ис­тории? Да потому, что законодателем этой моды в некоторых источниках на­зывают отца Генриха II – Готфрида Плантагенета, графа Анжуйского.

Было ли это так или иначе, для нас несущественно. Понятно, конеч­но, что граф Анжуйский не был достаточно видной персоной, чтобы распро­странить моду. Другое дело – король Англии, властитель большей части Франции, основатель трех династий.

Нелегко будет установить – был ли большой палец Генриха II пора­жен именно подагрически, но в том, что у этого короля была подагрическая характерология, сомневаться не приходится.

Иоанн Безземельный Плантагенет (1167-1216)

Вальдман (Waldman M.,1940) в книге «Некоторые английские диктато­ры» называет четверых: Иоанна Безземельного, Генриха Восьмого, Елизавету Первую и Кромвеля. Генрих и Кромвель – бесспорные подагрики. Относи­тельно Иоанна Безземельного историческая документация давно рассеяла легенду о его ничтожестве. Еще в 1919 году Дж.Грин (Green J.R.) называет его самым даровитым и решительным из всех Плантагенетов «по быстроте и ши­роте своих политических комбинаций далеко превосходящим государствен­ных деятелей того времени». А. Пул пишет об Иоанне (Pool A.S.,1955), что он был жесток и беспощаден, вспыльчив и страстен, жаден и эгоистичен, та­лантлив и отталкивающ, что он был произволен и несправедлив, умен и ода­рен, оригинален и вдумчив. Дж.Холт (Holt J.С., 1963) указывает, что он при этом являлся чрезвычайно талантливым администратором, искусным прави­телем. Однако вердикты его современников о поразительном отсутствии дос­тоинства и вспышках сумасшедшего бешенства – снижали личность Иоанна Безземельного до уровня ограниченности и банальности, и именно эти вер­дикты стали широко распространены.

Для нас здесь существенно, что в общем положительно оценивающий его А.Ллойд (Lloyd A.,1972) мимоходом упоминает о том, что он страдал по­дагрой. Впрочем, гораздо важнее то, что подагричность Иоанна Безземель­ного частично подтверждает подагричность первого Плантагенета, Генриха II, на которую, правда, указывал только очень большой, неудалимый нарост на большом пальце ноги и, помимо титанической энергии, весьма подагриче­ская характерология.

Совершенно естественно, что Иоанн Безземельный с его многочис­ленными неудачами, стоит в тени своего богатого малополезными приключе­ниями, рыцарственного и легендарного брата Ричарда Львиное Сердце.

Современное воззрение на Иоанна Безземельного базируется, глав­ным образом, на работе Дж.Грина (1919), который видел в нем «парадокс злобности и дарования».

А.Ллойд в книге «Оклеветанный монарх» отмечает его поразительный административный и организаторский талант в борьбе с шотландскими и ирландскими неурядицами. Он замечает также, что в войнах Иоанн проявлял решимость, упорство и изобретательность.

В той же книге отмечено, что, страдая подагрой, Иоанн Безземельный работал до самой смерти: «Как энергичный хранитель власти короны, от природы предрасположенный к миру, Иоанн обладал талантом и упорством, необходимым для поддержания сильного и благотворного правления».

Что касается потомства Иоанна Безземельного, наши предваритель­ные поиски подагры у его не очень даровитых сына и внуков (Генрих III, Эдуард I, Эдуард II), положительных результатов не дали. И, насколько уда­лось выяснить, предки Генриха II и Иоанна Безземельного (имеется в виду, конечно, мужская линия) – Вильгельм Завоеватель и Вильгельм Рыжий – подагрой тоже не страдали.

Потомство Иоанна Безземельного не заслужило доброй славы. В част­ности, Эдуард II был со своей армией наголову разбит Брюсом при Беннокберне, и это послужило очень мощным основанием для последующего проти­востояния Шотландии и Англии.

Генрих VII (1269/74–1313), император Священной Римской империи

Генрих VII, граф Люксембургский, после избрания его на трон императора Священной Римской империи (1312 г.) признал независи­мость швейцарских кантонов, предпринял поход в Италию, где возвра­тил на родину изгнанников и напрасно пытался примирить гвельфов и гибеллинов; именно он пытался также установить независимость импе­раторов от римских пап.

В исторических трудах Генрих VII характеризуется как решительный, твердый и деятельный правитель.

Он страдал почечно-каменной болезнью и принимал ванны в Мачерефета, для того, чтобы избавиться от своего недомогания, но вскоре умер.

Хубилай-Хан (1215-1294)

Хубилай-Хан, внук Чингиз-Хана, сын Тулуя, император монголов с 1264 по 1294 гг., уже к 1271 году овладел большей частью Китая и перенес его столицу в Пекин. Затем он завоевал Бирму, Камбоджу, Корею, но не будучи удовлетворен этим, дважды отправлял неудачные экспедиции для завоевания Японии (1274 и 1281 гг. – оба раза помешали бури) и даже Явы (1293). Ху­билай-Хан ввел новый монгольский алфавит, реорганизовал управление страной, всячески способствовал распространению буддизма, в то же время ведя политику национального угнетения. Он стал основателем династии ки­тайских императоров.

О подагре Хубилай-Хана упоминает, в частности, Марко Поло.

Улугбек (1393-1449)

Улугбек, в течение многих лет мудрый соправитель своего отца, Шахруха, к которому от Тимура перешел Узбекистан с Самаркандом, страстно увлекался астрономией. Он составил знаменитые «улугбековы астрономиче­ские таблицы», каталог звезд и ряд других астрономических произведений. Увлеченный астрономией, он упустил из виду внутренние дела и в результате заговора был свергнут и убит своим собственным сыном.

Подагра Улугбека заставляет пожалеть о том, что нам не удалось по­лучить никаких сведений по патографии его родичей – Тимура и других тимуридов, а также по патографии их потомков – великих Моголов, в частно­сти, Бабура, Акбара и Аурангзеба.

Король Карл V Валуа Мудрый (1337-1380)

Оказывается, что среди потомства, родичей и свойственников Людо­вика IX Святого (1226–1270), а именно потомков его младшего сына Роберта, женившегося на Беатрисе Бурбон и тем положившего начало знатности этого рода, и потомков его второго внука Карла Валуа, подагра была очень часта. Так, страдали этой болезнью Оливье Подагрик (де ла Марш), его потомок Карл I Подагрик, герцог Бурбон (умер в 1456 г.), его сын Жан II Подагрик, и еще один герцог Бурбон (умер в 1487 г.). Но наследственная подагра перехо­дила к ним и от Валуа, например, от Карла V Валуа.

Существенно, что из двух подлинно крупных предшественников Лю­довика XI – Филиппа IV Красивого и Карла V Мудрого – один Карл Муд­рый был подагриком. Бриссо (Brissaud E.,1903) уделяет этой его болезни пол­тора десятка страниц, на которых упоминает, в частности, что подагра была наследственной («племянник подагрика, сын ревматика»), что у него были суставные боли, почечный диатез, отеки, подагрическая кахексия.

Как дофин, Карл Мудрый принял управление Францией в тяжелей­ших условиях. Ему было 19 лет, когда его отец, Иоанн I, потерпел страшное поражение при Пуатье и был взят в плен англичанами, занявшими значи­тельную часть запада Франции.

Поднялось восстание Этьена Марселя в Париже, Жакерия на севере, и началась борьба с Карлом Наваррским. Однако Карлу V удалось подавить Жакерию, справиться с Парижем, причем начатые казни он уже через неделю прекратил общей амнистией. Когда возобновилась война с Англией, Карл V вместе с Бернаром Дюгекленом почти полностью освободил Францию от англичан. Затем он привел в порядок совершенно расстроенные финансы.

Карл широко покровительствовал наукам. Лишь после его смерти вновь вспыхнула Жакерия и вдобавок началась борьба арманьяков и бургиньонов, а затем новая война с Англией, приведшая к поражению при Азенкуре. Таким образом, только правление Карла Мудрого оказалось единственной благоприятной для Франции передышкой в Столетней войне. С его смертью вновь начались смуты, восстания, междоусобицы, поражения в войне с англичанами, продолжавшиеся до появления Жанны д'Арк. Разумеется, всегда можно объяснить неудачи и неуспехи социальными факторами, однако в эти социальные факторы может в немалой мере входить и личность правителя.

Карл V не нами назван «Мудрым». Наша обязанность сводится лишь к тому, чтобы подытожить его большую роль в истории Франции и документировать подагричность этого, одного из первых, Валуа. Сын его, король Карл VI «Безумный», был психотиком. Карл VII нам известен как ничтожество, спасенное Жанной д'Арк. Однако браки между подагрическими семьями продолжались и наследственный характер подагры у Людовика XI очень вероятен.

Галеаццо Висконти (1347–1402)

Бенедек и Роднан (BenedekТ.О.,Rodnen G.P.,1963) сообщают следую­щее: «… этот великий витязь, Галеаццо Висконти, правитель Лигурии, страдал подагрой более десяти лет, причем у него болели не только ноги, но и руки, плечо – все тело болело так, что нижние конечности были малопод­вижны, скованы и изогнуты – не только ходьба, но даже стояние стало для него невозможным. И он переносил все это с неизменной твердостью и благородством… И все же он оставался молодым, сильным и умелым в долгих и утомительных путешествиях, был воителем, прекрасно владел оружием и вы­делялся в рыцарских турнирах. Врач-знахарь потребовал за излечение 3500 золотых дукатов, которые и были ему гарантированы, однако вылечить Галеаццо он не смог»…

От Галеаццо Висконти владычество над Миланом и значительной ча­стью Ломбардии перешло к его зятю, кондотьеру Франческо Сфорца.

Если мы вспомним о династии Медичи, то должны признать что доб­рая доля поразительной истории северной Италии, да и всего Возрождения, добрая доля ее культуры связана с подагриками Медичи и Висконти…

О династии Медичи, в частности, о Лоренцо Великолепном, мы рас­скажем в главе «Династическая гениальность».

Петрарка (1304-1374)

Благодаря исследованию Бенедика и Роднана, известно, что Петрарка дважды серьезно страдал от болезни ног. Второй приступ болезни он называл подагрой. О подагре Петрарки упоминает и Фишхарт в своей книге «Утешительница подагриков», где говорится о том, что этой болезнью страдал и поэт Лукиан, и крупный деятель эпохи гуманизма Виллибальд Пиркхеймер, друг Альбрехта Дюрера.

Людовик XI (1425-1483)

Переход от господства феодалов, от войны всех против всех, от раз­дробленности к организованному, централизованному национальному госу­дарству совершался в разньк странах разновременно, но под давлением не­удержимых социально-экономических сил. Однако осуществление этого пе­рехода с поразительной закономерностью выпадало достаточно часто на долю именно подагриков. При всем своеобразии условий, в ходе борьбы за эту централизацию, осложненную борьбой с Реформацией, впоследствии «сломался» подагрик Карл V. Гораздо раньше, дальновиднее, но преждевре­менно и неудачно централизацию пробовал осуществить подагрик Иоанн Безземельный. В России ее осуществлял Иоанн III, сын которого так рано умер от подагры, что наверняка унаследовал ее, быть может и от отца. В Анг­лии ее решали подагрики Тюдоры, во Франции осуществлял Людовик XI, подагричность которого твердо установлена (Cabanes A.,1957).

Людовик XI, в молодости взбунтовавшийся против отца, когда это требовалось, проявлял исключительную боевую храбрость. Этому чрезвычайно ловкому интригану случалось запутываться в своих собственных сетях и не без потерь из них выпутываться. Поразительно упорный, настойчивый, ко­варный, жестокий, он шел с неимоверной целеустремленностью к решению эпохальной задачи – объединению Франции. Задача была необычайно труд­на уже потому, что главным противником короля был его вассал, гораздо бо­лее могущественный, чем сам король, – герцог Бургундский Карл Смелый, владелец богатейших областей нынешнего Люксембурга, Бельгии и Голлан­дии. Карл Смелый имел огромную армию, да и другие вассалы были, объе­динившись, много могущественнее короля. Но Людовик XI сумел втравить Карла Смелого в войну со швейцар­цами, которые нанесли ему два сокрушительнейших поражения. В последнее сражение, кончившееся новым поражением и гибелью (при Нанси), Карл Смелый пришел уже с ничтожными остатками своей когда-то могучей армии. Людовик присоединил к своим владениям не только Бургундию («Бенилюкс» достался Габсбургам), но также Франш-Конте, Прованс, Мэн, Пикардию, Артуа, Анжу, Пуату, Гиеннь. Он сумел противопоставить феодалам города и горожан: хотя и увеличил налоги, он вместе с тем, покровительствовал земле­делию, промышленности, торговле, речному судоходству.

Людовик был редкостно образован. При беспощадной экономии, даже скаредности во всем, что касалось личных расходов, он покровительствовал наукам и искусствам, организовал огромную армию (60 тысяч человек), соз­дал мощную артиллерию. Этот король не знал отдыха от трудов, он непре­рывно обдумывал все новые планы и интриги, был неистощимо предприим­чив и, в результате, оставил Францию единой, сильной, централизованной – настолько, что это единство сохранилось вопреки всем последующим потря­сениям, расколу Франции на католическую и кальвинистскую, несмотря на честолюбивые авантюры Карла VIII, Франсиска I, ничтожество Карла IX, Генриха III, несмотря на возвышение Гизов, несмотря на потоки золота Фи­липпа II.

Е.Бриссо (Brissaud E.,1903) подтверждает подагричность Людовика XI:

«К этому ряду кожных или ревматических симптомов, господствующих в биологической истории Людовика XI, нужно добавить подагру». Далее Бриссо приводит текст письма дочери Людовика XI, Анны, в котором она упоми­нает об этой его болезни. Книга Бриссо, в основном, посвящена психозам и психопатиям королей Франции и их предков, но попутно приводится ряд важных для нас сведений, тем более, что Бриссо, разумеется, и не подозревал о том, почему мы интересуемся подагрой.

Христофор Колумб (1451-1506)

Подагричность Колумба установлена вполне достоверно. В испанской литературе о Колумбе нередки упоминания, в том числе и о том, что он стра­дал подагрой, а в английских книгах говорится неопределенно – то о подаг­ре, то о ревматизме. Но нам не раз удавалось убедиться в том, что испанское слово «gota» (подагра) нередко переводится как «ревматизм».

Документы и сведения о Колумбе крайне противоречивы. Решительно оспаривается, например, его генуэзское происхождение. Он не знал итальян­ского языка и писал только на испанском. Оспаривается даже значение его открытий, но здесь невозможно рассматривать ни его претензии, ни выдви­нутые против него обвинения, в частности, в том, что он совершил роковую ошибку, приняв Америку за Азию (что всецело объясняется состоянием гео­графии того времени, трудностью и ненадежностью сведений от туземцев, а может быть, и невозможностью получения средств и экипажа для экспедиции в столь фантастическую даль).

Нужно обратиться к его действиям, его упорным попыткам добиться при португальском дворе снаряжения экспедиции на запад; его многолетним попыткам добиться этой экспедиции при дворе Кастилии и Леона; к его ре­шимости после многих бесплодных лет стараний обратиться к Франции; к преодолению им бесчисленных кризисных ситуаций со своим будущим экипажем, с Пинсонами; к успешной борьбе с придворными интригами… Вто­рая, третья, четвертая экспедиции в Америку – любого из этих предприятии достаточно, чтобы увидеть в нем человека совершенно изумительной энер­гии, настойчивости, целеустремленности, воли, увлеченности.

Итак: следствия его открытий громадны, а его подагричность, по су­ществу, несомненна. Вопросы о том, был ли он великим или посредственным мореплавателем, правдолюбцем или фантазером, верующим христианином или жестоким дельцом – скорее относятся к истории нравов и знаний его времени, чем к его личности.

Для нас существенно то, что не считая случайного, забытого открытия «Винланда» Эриком Рыжим и Лейфом Счастливым, Колумб был первым за многие тысячелетия человеком, который, преодолевая бесчисленные препят­ствия, добился снаряжения первой экспедиции к Американскому континен­ту, а последующими тремя сделал Новый свет достижимым.

Он был очень незнатным человеком – обстоятельство, неимоверно осложнившее его задачу. Он был чужестранцем, что еще хуже. Ему приходи­лось добиваться цели при дворе и подчинять своей воле всегда готовый к бунту экипаж. Ему приходилось выторговывать себе высшие звания, может быть потому, что без них с ним вообще не стали бы считаться подчиненные ему авантюристы и преступники. Нам кажется, что его характерологию сле­дует определять именно по свершениям, а не по дошедшим до нашего вре­мени документам, включая собственноручно им написанные.

Возможно, что если бы он не давал своих непомерных обещаний, он не получил бы средств для осуществления замысла. Для нас существенно од­но – многократность совершенных подвигов интеллекта, воли, настойчиво­сти и целеустремленности.

Многие историки отрицают за Колумбом какие-либо выдающиеся ка­чества, считают его баловнем судьбы, лгуном, обманщиков, невеждой. Эти высказывания базируются на совершенно чудовищных ошибках, обнаружен­ных в документах, исходящих от Колумба, и на том, что он считал себя не открывателем нового континента, а открывателем нового пути в Азию, а от­крытые им земли – азиатскими. Нет смысла перечислять ошибки в донесе­ниях, им написанных, прокламациях и декларациях. Они и впрямь бесчис­ленны.

Но Колумбу была нужна поддержка испанской короны, были нужны деньги и люди. Он не смог бы получить ни того, ни другого, ни третьего, ес­ли бы он просил все это для достижения цели, лежащей на расстоянии 13 000 километров, в те годы, в ту эпоху, когда за пределами Средиземноморья лю­бое некаботажное плавание, даже переправа через Ла-Манш, были небезо­пасным предприятием. Он должен был указывать и прокламировать гораздо более близкую цель, и вынужден был поддерживать свою версию.

То, что он эту цель, а также путь к ней и обратно, в действительности знал неопровержимо, доказывается тем, что от берегов Испании он отпра­вился не прямо к цели, а на юго-восток, к Канарским островам, а оттуда, пользуясь попутными пассатами, за 5 недель доплыл до Антил. Возвращаясь же в Испанию, Колумб плыл вовсе не прямым путем на восток, а против ветров и течения, на северо-восток, и затем, по зоне попутных ветров и тече­ний, всего за две недели приплыл к Канарским островам. Другое доказательство, что Колумб еще до первого путешествия знал приблизительно, где ждет его берег, известно из записок Фернандо Колумба и Лас Касаса: каравеллам была дана инструкция плыть на запад днем и но­чью 700 лиг, и только после этого прекратить ночное плавание. Следователь­но, Колумб был уверен, что земля ближе этого расстояния не покажется (700 лиг =4150 км). А расстояние от Канарских островов до восточной части Ка­рибского моря составляет около 750 лиг (4500 км). Следовательно, Колумб знал, куда плывет.

Еще одно доказательство точных знаний Колумба: когда после три­дцати трех дней плавания под попутным ветром и течением команда взбунто­валась и потребовала возвращения, Колумб дал свое знаменитое обещание повернуть обратно, если земля не будет обнаружена в течение ближайших трех дней. При любой ситуации такое обещание можно было дать только в твердой уверенности, что земля близка. Незадолго до истечения выговорен­ного срока земля была обнаружена. А ведь Колумб в других случаях действо­вал очень решительно, усмиряя команду. В этом случае, давая обещание, он рисковал потерять абсолютно все.

Вскоре после возвращения первой экспедиции, король Фердинанд и королева Изабелла пишут Колумбу: «Нам кажется, что все, о чем вы в самом начале нам рассказали о том, что можно будет добыть – все оказалось на­столько правильным, как будто вы все это сами видели до того, как об этом сказали».

Сама формулировка титулов, пожалованных Колумбу после первого путешествия, совершенно исключает мысль о том, что где-то рядом с открытыми им островами лежат могущественные империи Китай и Япония (Чипанго), с которыми, вероятно, пришлось бы отчаянно бороться за господство над открытыми Колумбом островами, если они действительно богаты, а Китай и Чипанго так близки к ним. Соперничество в морской торговле всегда играло огромную роль, конкуренты отчаянно сражались друг с другом, а шпионы и неправильные, сбивающие с толку карты были общепринятыми методами в этой борьбе.

Принижать достоинства Колумба, совершившего четыре совершенно необычайных по трудности и значению экспедиции в Америку, на том основании, что он то ли был сбит с толку еще до их начала, то ли введен в заблуждение туземцами из-за незнания их языка (хотя указание на наличие где-то западнее невероятно богатых золотом могущественных империй быстро подтвердилось открытием Мексики и Перу), столь же неправомочно, учитывая условия места и времени, как и обвинять его или кого-либо другого в работорговле – деле совершенно нормальном в практике того времени… да и последующих четырех с половиной столетий.

Колумб знал заранее, куда он плывет. Откуда эти знания? Письмо Тосканелли, на которое впоследствии ссылались, оказалось фальшивкой, сфабрикованной уже после открытия Америки. Карта Марина Тирского, на которую ссылался Колумб, известна только из Птоломея, который ее опровергал.

Лас Касас сообщает, что, по слухам, Колумб в своем доме на острове Мадейра принял какого-то кормчего португальского корабля, однажды отнесенного бурей далеко на запад, и получил от него карту западных островов.

Это вполне правдоподобно. Но откуда такое прекрасное, практически бес­ценное знание ветров и течений?

Насколько точно и достоверно знал Колумб о том, что его ждет на Западе? Достаточно ли было для этого тех сведений, которые ему мог сооб­щить легендарный кормчий португальского корабля? Нет, недостаточно.

Возможно совсем иное объяснение, а именно – то, на что указывает несколько доныне не полностью осмысленных фактов.

В 1492 году в Испании одновременно произошли три события: от­правление эскадры Колумба к берегам будущей Америки, взятие последнего оплота мавров – Гренады, издание указа об изгнании из Испании всех евре­ев, не согласившихся креститься.

Между этими тремя событиями можно установить простую связь: ара­бы сломлены – можно приниматься за других иноверцев (евреев), но им деться некуда… Евреям надо искать подходящее место, чтобы избежать ис­требления… Но кто должен это место искать?

Есть ряд других обстоятельств, давно бросившихся в глаза историкам. И в Португалии, и в Испании Колумб находил постоянную поддержку у маранов (крещенных евреев). Деньги на снаряжение его экспедиции (1,6 мил­лионов мараведисов) дали именно мараны – 1 миллион непосредственно Колумбу, и 0,6 миллионов в виде «целевого займа» казне специально на экс­педицию. Главным «спонсором» был маран Сантахиель, племянник сожжен­ного марана, бывший тогда кем-то вроде финансового советника королевст­ва.

Несомненно, что после гренадской войны казна Испании была исто­щена, отсюда и происходили постоянные промедления со снаряжением экс­педиции. Известно, что Колумба вернули с пути во Францию, куда он на­правлялся, измученный бесконечными проволочками.

Date: 2015-09-02; view: 376; Нарушение авторских прав