Глава 13. Мамми Джонсон с самого начала считала, что копы затеяли нестоящее дело

Мамми Джонсон с самого начала считала, что копы затеяли нестоящее дело. Какой, скажите, уважающий себя убийца заявится в переполненный публикой ресторан, где, как он точно знает, его поджидает засада?

По этой причине она чувствовала себя в полной безопасности.

Новый Орлеан Мамми знала как свои пять пальцев и опасалась только одного: нехватки информации, имевшей отношение к ее делишкам, а уж информаторов у Мамми в городе хватало. Мамми Джонсон была в определенных кругах дама известная и влиятельная, и бояться ей, кроме преступников‑гастролеров, в городе было некого.

Когда она уходила с работы, было уже поздно. Как ни странно, город, который в обычные дни никогда, казалось, не засыпал, вел себя непривычно тихо, и на улицах было пустынно.

«Это все оттого, – подумала Мамми, – что горожане боятся маньяка и сидят по домам». Это скажется первым делом на доходах ночных клубов, а также на секс‑индустрии города. Поскольку все это имело непосредственное отношение к делам Мамми, она пожелала неизвестному преступнику провалиться сквозь землю.

Ночь была зловещая: на обложенном черными облаками небе тускло светила луна с алыми вкраплениями, напоминавшими пятна крови.

Взглянув на небо, Мамми вздрогнула и пошла быстрее. Тот, кто следовал за ней, тоже ускорил шаг.

Мамми остановилась и оглянулась. Никого!

Решив, что ей почудилось, Мамми пошла дальше.

Но на всякий случай кое‑какие меры предосторожности она все‑таки приняла.

«Если свернуть в аллею, – подумала она, – там есть узкий проход через развалины старых домов, о котором мало кто знает». Мамми знала о нем, потому что родилась и выросла в этих местах и в детстве любила бродить среди развалин.

Решив воспользоваться им, она свернула в аллею.

И сразу же услышала у себя за спиной шаги.

Мамми вспомнила про часы, которые дал ей Шон, нажала на кнопочку и пошла дальше, ускорив шаг.

Потом она снова повернулась и увидела своего преследователя.

Мамми замерла на месте, хотя и не так уж удивилась, что увидела его. Как и в прошлый раз, выглядел он очень элегантно. Только угольно‑темные волосы являли разительный контраст с его белым как мел лицом, и это показалось Мамми крайне неприятным.

«Красится он, что ли?» – подумала она и тут наконец поняла, что сейчас ее убьют.

– Привет, Мамми, – сказал он.

– Привет, – выдавила она и пошла дальше как ни в чем не бывало. «Главное – выиграть время», – твердила себе Мамми.

– Ты куда? – воскликнул он и, в два шага нагнав Мамми, схватил ее за руку.

Она открыла рот, чтобы закричать.

Его рука закрыла ей рот.

– Ты донесла на меня, Мамми, – негромко сказал он и, вдруг рассмеявшись, лизнул ее щеку. – Хм, вкусно – что‑то вроде мороженого с шоколадом. Я получу большое удовольствие, когда начну тебя есть. – Мамми почувствовала прикосновение его зубов к своей шее. – Нет, в самом деле, ты такая сладкая – конфетка, да и только. Итак, леди, вы продали меня копам. Даже описание моей внешности им дали, а я только‑только начал входить во вкус… Нет, ты просто прелесть, – повторил он, не переставая улыбаться.

И тут Мамми поняла, что вот‑вот умрет.

У Шона имелось электронное устройство, которое отслеживало положение объекта. К тому времени он успел уже оповестить о происшедшем машины специальной группы и знал, что Джек и другие полицейские мчатся к нему на помощь.

Вот только время…

А времени – Шон знал это очень хорошо – у него не оставалось. Совсем.

Припарковав машину у тротуара на углу аллеи, он бросился в ее темный провал.

Шон бежал по пустынной, едва освещенной улице, выкрикивая на бегу:

– Мамми! Где ты, Мамми?

Беспокойство и страх снова привели Мэгги к дверям креольского ресторанчика. Она устроилась в баре и теперь потягивала красное вино, которое предложил ей Сэм – симпатичный темнокожий бармен.

– Рад вас видеть, мэм, – сказал он. – Должно быть, вы пришли поболтать с Мамми?

– Да… вы угадали…

– Похоже, она ушла несколько минут назад.

– Очень жаль. – Мэгги ощутила разочарование. Вспомнив, что беспокойство, которое привело ее сюда, имело весьма конкретный характер, она решительно поднялась. Мэгги боялась за Мамми и чувствовала, что ее опасения небезосновательны. – Попробую догнать ее, – сказала она бармену.

– Подождите, мисс Монтгомери! – крикнул ей вдогонку бармен.

Мэгги остановилась и выжидающе посмотрела на него.

– Если вы опасаетесь за Мамми, то уверяю вас, что в здешней округе ей никто и ничто не угрожает… а вот вам…

– Хотите сказать, что на меня могут напасть, поскольку я белая, одинока и хорошо одета?

Сэм признался, что именно этого и боится.

– Я буду очень осторожна, обещаю. – Мэгги взялась за ручку двери.

– Черт, куда вы, подождите! – услышала она крик бармена. – В городе творятся нехорошие вещи…

Распахнув дверь, Мэгги вышла на улицу.

Сэм последовал за ней, но тут дорогу ему преградил темноволосый человек с решительным взглядом.

– Оставайся в ресторане. Я сам пойду за ней, – сказал он.

Решив, что это дежурный коп, Сэм вернулся на место.

В самом деле, что это он так разволновался? Даже побежал к двери – и это в то время, когда у него полно работы!

– Ты знаешь, Мамми, кто я такой? – шепотом спросил убийца, продолжая время от времени лизать женщине щеку. Когда на него падал лунный свет, Мамми видела его зубы – острые, как бритва, и походившие на маленькие кинжалы. У Мамми ослабли ноги – она и верила, и не верила в происходящее, но наверняка знала одно: такого ужаса не испытывала ни разу в жизни.

– Странно, да? Сам Джек Потрошитель промчался сквозь годы, чтобы оказаться возле тебя в Новом Орлеане. Еще раз спрашиваю: ты догадываешься, кто стоит перед тобой?

Она кивнула.

А потом услышала, как кто‑то окликнул ее. Это был лейтенант Кеннеди.

Разумеется, убийца тоже услышал его. Он ухмыльнулся и еще крепче стиснул ей горло.

– Никто не услышит твоего крика, Мамми, – прошипел он ей на ухо.

Но Мамми слишком любила жизнь. Она укусила руку, зажимавшую ей рот, и ударила убийцу коленом в пах.

Рука сразу ослабла.

– Ах ты, шлюха поганая! – прошипел убийца.

Мамми закричала. От такого крика могли зашевелиться волосы даже на голове у мертвеца. В этот момент убийца снова сдавил Мамми горло так, что глаза у нее чуть не вылезли из орбит. Перед тем как сознание покинуло несчастную, перед ней блеснул нож убийцы с широким и острым лезвием не менее шести дюймов.

В ту минуту, когда ничто, казалось, не могло уже помешать убийце обрушить страшное оружие на женщину, блеснул желтый глаз фонаря и послышался громкий начальственный окрик:

– Бросай оружие!

Нож угрожающе приблизился к горлу Мамми.

– Сказано – брось нож!

Нож опускался на горло Мамми.

Грохнул предупредительный выстрел.

Нож уже касался шеи.

Грохнул второй выстрел. Пуля попала убийце в запястье. Но для убийцы это значило не больше, чем укус комара.

Выстрел, еще один. Выстрелы следовали один за другим.

Затухающее сознание Мамми еще воспринимало брань убийцы.

Когда же клинок прижался к ее шее, убийцу вдруг отбросило от Мамми.

Едва дыша, Мамми привалилась спиной к стене какого‑то полуразрушенного дома. Сознание у нее прояснилось, и она увидела их: лейтенанта Шона Кеннеди и облаченного в черный смокинг убийцу.

Нож лежал на земле, а эти люди, катаясь по земле, дрались не на жизнь, а на смерть. До Мамми доносилось их шумное, затрудненное дыхание и звуки ударов.

Мамми показалось, что убийца одерживает верх над лейтенантом.

Он уже находился сверху и теперь шарил рукой в поисках ножа, чтобы прикончить Кеннеди.

Шон приемом джиу‑джитсу перебросил убийцу через себя. Тот упал, но тут же с легкостью вскочил. Выпущенные в него пули явно не причинили ему никакого вреда.

Поднявшись, убийца бросился за своим ножом. Шон налетел на него со спины, стараясь сбить с ног и не позволить вцепиться в рукоятку ножа. Убийца, однако, был невероятно силен. Одним ударом руки он отбросил полицейского в сторону. Тот, стукнувшись о каменную стену какого‑то строения, упал.

Убийца схватил нож и направился к Шону.

Распростершись на земле, Шон наблюдал за человеком, который, помахивая своим широким ножом и не слишком торопясь, приближался к нему. У этого парня было бледное лицо и такие иссиня‑черные волосы, что они казались крашеными. Сложение отнюдь не свидетельствовало о его силе. Во внешности этого человека было что‑то странно знакомое, хотя Шон мог бы поклясться, что раньше его не видел.

Убийца всмотрелся в лицо Шона и улыбнулся – как будто узнал его.

– Привет, мертвяк! – негромко сказал он.

Когда убийца приблизился к нему, Шон вскочил и, бросившись вперед, нанес ему удар головой в живот. Того отбросило на освещенную часть улицы.

По плечу убийцы и по его правой руке струилась кровь, но он этого не замечал. Шон отметил, что человек этот восстанавливается так быстро, что в это трудно поверить.

Приняв стойку боксера, Шон ждал его приближения.

Однако прежде чем Шон вступил с убийцей в схватку, он услышал за спиной негодяя исполненный ярости и отчаяния крик:

– Немедленно прекрати это, проклятый мясник!

Это была Мэгги – и не одна! Шон слышал, как за ней бежал кто‑то еще.

– Мэгги! – закричал Шон. – Немедленно проваливай отсюда! – Он никогда не был еще в таком гневе. Не хватало, чтобы в этой смертельно опасной схватке приняла участие его любимая женщина.

Убийца переключил внимание на Мэгги и, схватив ее за плечи, швырнул на асфальт. Как раз в этот момент Шон и прыгнул на него. Убийца, стряхнув с себя Шона и нацелив свой ужасный нож на Мэгги, бросился на нее. Шон вцепился в руку, державшую нож, не позволяя ему воспользоваться оружием. Убийца, приближаясь к Мэгги, почти тащил Шона на себе, а тот делал все, чтобы подняться. Чтобы избавиться от Шона, убийца с размаху ударил его кулаком в челюсть, послав в нокдаун.

Шон, помотав головой, поднялся. Хотя тело и ноги слушались его плохо, у Шона не было выхода: уж слишком близко убийца подобрался к Мэгги. Она между тем тоже стала подниматься на ноги, чтобы встретиться с убийцей лицом к лицу.

По аллее мчался еще один человек – высокий и темноволосый, в черной шелковой рубашке и черных брюках.

– Уведите Мэгги прочь! – рявкнул он и, набросившись на убийцу, стал молотить его кулаками.

Но Шон был полицейским, и это ему следовало драться с преступником, а не укрываться вместе с Мэгги в безопасном месте.

– Мэгги! – крикнул в это время убийца и попытался снова пробиться к ней, но его остановил незнакомец. Похоже, этот человек был прав и никто, кроме Шона, не мог сейчас увести Мэгги в безопасное место.

Вдалеке завыли сирены полицейских машин. Шон хмыкнул: наконец‑то они прибыли к месту боя. Только не поздно ли?

Шон подошел к Мэгги и заглянул ей в глаза. Они выражали ужас. Но она боялась не за себя, а за него.

«Так ведь Мэгги любит меня, – подумал он. – На самом деле, по‑настоящему».

– Забирай Мамми и убирайся из этой чертовой аллеи! – гаркнул он.

– Шон, тебе самому надо отсюда убираться, и поскорее! – возразила Мэгги.

– Уходи отсюда, не то у нас одним трупом будет больше.

Шон подтолкнул Мэгги в спину. Она не хотела уходить и непрестанно оборачивалась. Потом, взглянув на сцепившихся в отчаянной схватке людей, неожиданно подчинилась. Подбежав к Мамми, Мэгги схватила ее за руку и потащила к выходу из аллеи.

К тому времени убийца уже стоял на ногах, а его противник поднимался с земли. У убийцы были все шансы ускользнуть от преследования, чем он и не преминул воспользоваться, свернув в ближайшую подворотню. Его противник последовал за ним, Шон тоже побежал за ними, но, едва свернув за угол, увидел, что и убийца, и его враг бесследно исчезли, словно растворившись в черном ночном воздухе.

Со всех сторон в аллею сворачивали полицейские машины. Водители жали на тормоза, машины с визгом останавливались, хлопали двери, и из салонов высыпали люди в форме.

– Он чрезвычайно опасен! – крикнул Шон. – Соблюдайте максимум осторожности.

Задыхаясь, он добрел до головной машины, взял у офицера мегафон и прерывающимся голосом велел перекрыть все въезды и выезды из аллеи и тщательно прочесать местность.

Убийца не должен уйти.

Они обязаны поймать его.

У Шона, правда, появилось предчувствие, что никого им поймать не удастся. Он вспомнил убийцу – тот, должно быть, ел столько стероидов, что их хватило, бы и для слона. И пули не производили на него ощутимого воздействия.

Подкатила еще одна машина, из которой выскочили Джек Делони и Майк Остин в гражданской одежде. На заднем сиденье сидела дрожавшая от ужаса Мамми Джонсон. Рядом прохаживалась Мэгги. Одежда на ней была разорвана, но она, казалось, не обращала на это никакого внимания.

– Что с тобой, Мэгги? – спросил Шон, подходя к машине.

– А что? – отозвалась она ровным, лишенным эмоций голосом.

Шон начал трясти ее за плечи.

– Этот человек – опасный убийца, а ты появляешься в аллее и накидываешься на него с видом суперженщины из фантастического мультика.

Мэгги нахмурилась:

– Я боялась, что он убьет тебя.

– Я полицейский, и за риск мне платят… Ах, Мэгги, Мэгги, чтоб тебя черти взяли!..

– Прошу минутку внимания, леди и джентльмены, – дрожащим голосом обратилась к собравшимся Мамми Джонсон.

– Да, как, кстати, нам быть с Мамми? – спросил Джек. – Может, ее в госпиталь отвезти?

– Не поеду я ни в какой госпиталь, – заявила Мамми, – а буду спать у себя дома в окружении людей, которым доверяю.

– Что ж, если убийцу поймают, то торчать в госпитале ей и вправду смысла нет, – заметил Джек.

– Парамедики уже здесь, так что они в крайнем случае просто осмотрят ее и отпустят, – мрачно сказал Шон.

Он медленно пошел от машины прочь, все еще содрогаясь от пережитого им страха и гнева. Улицы города неожиданно ожили. На всех углах стояли полицейские машины с включенными мигалками, и кругом было полно людей в полицейской форме. Тем не менее Шон был уверен, что убийцу сегодня они не поймают.

– Вот сукин сын! – громко воскликнул он, пытаясь представить себе, каким надо быть копом, чтобы изловить этого ублюдка. У Шона сложилось впечатление, что его сил и способностей для этого явно недостаточно.

Джек Делони перехватил его на углу:

– Ну, что скажешь?

– Был еще один парень, который выбежал из темноты и набросился на. убийцу. Мы его, я думаю, тоже не отыщем.

– А кто он, собственно, такой?

– Если бы я знал! Он выскочил из темноты, налетел на убийцу и… – Шон пристально посмотрел на Джека: – Ну давай, добивай: что еще случилось?

– Весьма странное происшествие.

– Что, опять проститутка?

– Да кет…

– Стало быть, еще одно неопознанное тело?

– Точно. Порубленное на куски до неузнаваемости, – Вот дьявольщина!

– Голову и торс выловила рыбачья лодка.

– Личность установлена?

– Да.

– Кто это? Говори, Джек, не мотай нервы.

– Останки идентифицированы как принадлежавшие Рутгеру Леону. Парню, угрожавшему девушке, приятелю того, кого ты застрелил.

– Что нам дает анализ головы и торса?

– Говорят, кое‑какие мягкие части вполне могли обглодать гурманы из того странного народца, что обитает у залива.

Шон не испытывал сочувствия к Рутгеру Леону.

Просто картина преступлений становилась еще более пестрой. Сначала убийства проституток в духе Джека Потрошителя, обезглавливания, а теперь начались случаи раздирания плоти на полоски и кусочки, а может, и каннибализма. Невероятно!

Шон обвел глазами окрестные улицы и переулки. При таком количестве задействованных в деле людей убийцу должны были уже изловить.

– Пора мне, видно, в отставку, – мрачно бросил Шон.

– Может, мы его сегодня все‑таки поймаем?

– Как же, надейся…

Шон снова подошел к Мэгги.

– Кто был второй? – спросил он. – Только не спрашивай меня, о ком я веду речь. Ты знаешь, кого я имею в виду. Итак, кто он?

– Я… я… – Мэгги потупилась.

– Не лги, что не знаешь. Он называл тебя по имени.

– Он… он…

– Шон, можно тебя? – позвал его Джек.

– Мэгги, скажи мне правду! – крикнул Шон, забыв про Джека. – Кто он?

– Это один мой старинный друг – вот и все. Мы встречались… в Европе. Он недавно приехал.

– Значит, старинный друг! Или быть может, любовник? И как ты оказалась в этой аллее, Мэгги?

В красивых золотистых глазах Мэгги вспыхнул гнев. Она посмотрела на Мамми. Шон проследил за ее взглядом, и ему показалось, что та едва заметно покачала головой.

– Меня гнала интуиция. Я почему‑то испугалась за Мамми. Пришла к ней в бар, и Сэм сказал мне, что она недавно вышла. Я отправилась за ней, услышала шум борьбы, и вот…

– Шон, ты допрашиваешь ее как преступницу, – заметил Джек.

Шон попытался успокоиться, но у него ничего не получилось. Мэгги ему врала, но в чем именно, он не знал.

– Ну‑с, как поживает твой друг? – осведомился Шон.

– Откуда мне знать. Спроси у него.

– И рад бы, да не могу. Он исчез в темной аллее вместе с убийцей.

И тут Шон вспомнил, что сейчас десятки людей дожидаются его распоряжений.

– Сержант Микс! – крикнул он. – Доложите обстановку.

– Все люди на своих местах и прочесывают местность. Но до сих пор никаких результатов нет. Разумеется, мы будем продолжать операцию, но…

– Спасибо, сержант. Вы правы – все на своих местах и у каждого на руках портрет убийцы, так что нам остается только ждать… Ах да! – Шон хлопнул себя ладонью по лбу. – Не забудьте оповестить население, что преступник вооружен и чрезвычайно опасен…

– Слушаю, сэр.

– Если я вам вдруг понадоблюсь, я буду у себя в участке. Хочу взять показания у свидетелей. – Шон указал на Мэгги и Мамми.

Через два часа Майк Остин отвез Мамми Джонсон к ней в ресторан. Она дала показания, рассказав все, что говорил и делал убийца. Серьезных повреждений, кроме нескольких царапин на коже, у нее не было. Поэтому по просьбе Мамми ее отвезли не в госпиталь, а домой. Она добавила, что убийца был чрезвычайно зол на нее за то, что она сдала его. Короче, Мамми дала полную картину происшествия, упомянув и о том, что, если бы не Шон, преступник, несомненно, ее прирезал бы.

Прежде чем уехать, Мамми пошепталась с Мэгги, а уезжая, смотрела на Шона как на злодея, желающего пыткой выбить из Мэгги показания.

– Так что же ты все‑таки хочешь от меня узнать? – спросила Мэгги, когда ее подруга в сопровождении полицейских удалилась.

В участке никого не было: полиция прочесывала злополучную темную аллею.

– Правду, Мэгги.

– Я сказала тебе все, что знала.

– Все ли?

Она тяжело вздохнула.

– Клянусь Богом, это правда… Что‑то я в твоем присутствии начинаю ощущать одиночество… Мне уже хочется поехать к Мамми.

– Ничего удивительного. Вы обе весьма странные леди. Особенно Мамми, торгующая человеческим телом.

– Мамми – совершенно нормальная женщина. – Мэгги пожала плечами. – Чем бы Мамми ни занималась, она не заслуживает того, чтобы погибнуть от рук убийцы.

– Справедливо. Но почему ты подвергла риску свою жизнь?

– Я об этом не думала. Во‑первых, я боялась за Мамми, ну а во‑вторых, увидев драку, испугалась за тебя… – Ее голос задрожал и прервался. При этих словах Шона накрыло теплой волной.

– Кто был второй человек? Его имя и адрес – если это возможно.

Шон бросил взгляд на заготовленный лист бумаги и отточенный карандаш.

Мэгги промолчала.

Он поднял на нее глаза.

– Его зовут Люсьен. Люсьен де Во. Не знаю точно, где он сейчас живет. Я не видела его несколько лет, пока он неожиданно не пришел ко мне в магазин.

– Значит, старый друг? – спросил Шон, глядя на нее в упор. – Или быть может, давний любовник?

– Этот вопрос имеет непосредственное отношение к полицейскому протоколу?

Шон положил карандаш на стол.

– Это имеет непосредственное отношение ко мне.

Мэгги выдохнула.

– Можно мне домой?

– Значит, давний любовник. И когда у вас произошел разрыв?

– Много лет назад. Правда.

– Когда же?

– Не помню!

– Скажи, почему Мамми так налегает на чеснок?

– Что? – удивилась она.

– Да так, мелю всякую ерунду… Не обращай внимания. – Шон положил карандаш на стол и взял Мэгги за руку: – Пойдем, а?

– Как, вместе?

– Да.

– В последнее время ты был ужасно груб.

– Считай, что это самозащита.

– Уверена, на свете есть не такие грубые полисмены.

– Милая моя, я единственный коп, имеющийся в твоем распоряжении. Пойдем, а?

Шон открыл ящик, достал несколько обойм и перезарядил свой пистолет. Потом, подхватив Мэгги под локоток, вывел ее на улицу.

Шон хотел, чтобы от преступника их отделяло максимальное расстояние. Поэтому повез Мэгги на фамильную плантацию Монтгомери.

Она ждала его в фойе, пока он с пистолетом в руке обежал весь дом. Все оказалось в порядке: двери и окна были заперты на совесть.

Как всегда, особое внимание Шона привлек портрет Магдалены. Он не мог отделаться от ощущения, что Магдалена и Мэгги – один и тот же человек.

«Странно все это, – подумал Шон, – Может, мне и в самом деле пора на пенсию?»

Войдя в комнату Мэгги, он услышал звук льющейся из душа воды. Он лег на кровать и, положив рядом с собой пистолет, прикрыл глаза.

Не прошло и минуты, как Шон провалился в сон.

Он сражался с врагом и, победив, испытал торжество, а потом горечь от утраты многих однополчан. Сражение закончилось, настало время отправляться за ранеными, чтобы защитить их от убийцы.

Он снова ехал верхом. Земля содрогалась от грохота копыт его коня, а в лицо бил ветер. Он устал, чувствовал голод и жажду и был покрыт пылью с ног до головы. Но более всего он желал ее. Ему хотелось все бросить и помчаться к ней…

Вдруг перед ним появился убийца, снова готовившийся нанести удар. Шон собирался направить на него коня, сбить с ног, но не убить… Господи, должно же быть на свете милосердие! Но враг его был силен и готов к бою…

Неожиданно перед его мысленным взором появилось лицо человека, которого Шон знал.

О Боже!

А потом он почувствовал боль.

И понял, что смерть приближается.

Но рядом с ним была она – этот ангел, хлопотавший над ним и утиравший его слезы. В глазах ее тоже стояли слезы. Помоги ему, Господи! У него еще оставались силы. Шон знал, что такое доблесть и милосердие, но к смерти готов не был… Мир между тем стал удаляться от него, тускнеть и расплываться… Таяло и расплывалось покрытое слезами лицо склонившегося над ним ангела, а вот лицо врага, напротив, обретало все большую реальность…

Шон проснулся и сразу вспомнил, что только что вел во сне сражение, которое должно было завершиться еще сто лет назад.

Он присел на постели и положил пистолет на тумбочку.

Тот самый убийца, чьи атаки ему удалось отразить в реальной жизни, во сне одерживал над ним верх, безжалостно кромсая его тело своим большим широким ножом. Во сне Шон проигрывал схватку: кровь – этот сок жизни – уходила из его тела и лишала сил, необходимых для боя.

«Пора сдавать меня в утиль, – подумал Шон, с отвращением почесывая выросшую за ночь на подбородке щетину. – А если такие сны будут посещать меня и впредь, весьма возможно, что я попаду в психушку».

Его голова раскалывалась от чудовищного бреда, который ему вчера весь день прихолилось выслушивать. Обрывки слов Мари, подарившей. Шону серебряный крест, шепот Мамми, утверждавшей, что он должен налегать на блюда с чесноком, смешались у него в мозгу в тугой клубок первосортной чертовщины.

В сущности, от семейства Монтгомери тоже сильно попахивало серой. Ходили упорные слухи, что в каждом поколении Монтгомери были вампиры, а дочери этого семейства с удручающим постоянством выходили замуж за каких‑то «не тех» мужчин, подолгу жили в Европе, и их отпрыски, исключительно женского пола, возвращаясь в Штаты, носили все ту же фамилию.

Размышляя об этом, Шон пришел только к одному утешительному выводу – Мэгги не убийца. Все же остальное в этом деле явно относилось к сфере мистики и потустороннего, в чем Шон чувствовал себя полным профаном.

Поднявшись с постели, он осмотрел комнату, заглянул во все уголки и даже поднял шторы. Все это время Шона не покидало ощущение, что он герой какого‑то голливудского боевика из жизни вампиров и оборотней. Из фильмов Шон знал о том, что вампиры боятся креста, но вспомнил: Мэгги постоянно носила на груди крест.

Еще он знал – опять же из фильмов, – что вампиры не имеют отражения в зеркале. У Мэгги было отражение, и даже очень красивое. Что еще? Вампиры спали днем, а на охоту выходили ночью…

Мэгги разгуливала по улицам при свете дня.

Вампиры спали в гробах. Поскольку Шон спал с Мэгги довольно часто, он мог с полным основанием утверждать, что в гробу она не спала. Если только…

He в силах побороть искушения, он опустился на четвереньки и заглянул под кровать.

Мэгги вышла из душа, и Шон сразу почувствовал, что она стоит с ним рядом.

– Какого черта ты там делаешь? – осведомилась она.

Шон вылез из‑под кровати и посмотрел на Мэгги. Их взгляды скрестились, как клинки. Шон пожал плечами.

– Разве не догадываешься? – ухмыльнулся он. – Хотел узнать, нет ли у тебя под кроватью пыли.

Мэгги молчала. Она явно знала, зачем он забрался под кровать. Когда замешательство прошло, она заметила:

– Странно, а я‑то думала, ты искал там гроб.

– А у тебя есть в запасе гробы?

– Нет, конечно. Как‑никак мы спали вместе, и ты мог бы сам убедиться, что в гробу я не сплю.

– Знаешь, Мэгги, – сказал, помолчав, Шон, – у моего отца есть одна вредная привычка – он снабжает меня нужной и не слишком нужной информацией исторического характера. По сути, это пустяки – так, какие‑то обрывки сведений и фактов. В частности, отец сказал мне, что наши предки начали впервые строить в этих краях на кладбище крытые склепы с тяжелыми мраморными плитами. Не догадываешься, что послужило тому причиной?

– Уверена, что ты – столь тонкий знаток истории – обязательно просветишь меня на этот счет.

– Попробую начать сначала. – Шон краем глаза отметил, как соблазнительно обрисовываются ее прелестные выпуклости под тонким пеньюаром. – Не сомневаюсь, все это было связано прежде всего с суевериями. Люди старались придавить гроб такой неподъемной тяжестью, чтобы покойник не мог выбраться наружу.

– У меня нет надгробной плиты, лейтенант. – Мэгги улыбнулась, и Шон почувствовал себя последним на свете дураком из‑за того, что коснулся этой темы.

Пожав плечами, он лег на постель. Определенно, у него начались проблемы с головой. Мэгги стояла перед ним – такая соблазнительная, из плоти, кожи и крови, – а он, коп, который по роду своей деятельности не мог, не должен был верить в потусторонние силы, вдруг начал проверять, не принадлежит ли она к миру всякой нечисти.

Мэгги присела на постель и нежно провела рукой по щеке Шона.

– Думаешь, я вампир? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Ты говоришь странные вещи, – пробормотал Шон. С одной стороны, он, как ни странно, склонялся к этой мысли, с другой – считал ее полнейшим абсурдом.

Но может, все, что окружает эту женщину, и все, что с ней связано, – чистейшая ложь?

Она подогнула под себя ноги и удобно устроилась на постели.

– Я же предупреждала тебя – не связывайся со мной.

– Можешь предупреждать сколько тебе заблагорассудится. Я все равно люблю тебя, Мэгги.

– Увы, – прошептала она, – ты почти меня не знаешь.

– Ошибаешься. У меня давно уже появилось чувство, что я знаю тебя целую вечность и ты неотъемлемая часть моего существа. Такая же неотъемлемая, как дыхание, обоняние, осязание, – как сама моя жизнь, наконец. Более того, я иногда ловлю себя на том, что смотрю на мир твоими глазами. Ты, Мэгги, вошла в мою кровь.

– Даже так? – прошептала она чуть слышно.

Шон привлек ее к себе. Ее нежное тело, казалось, пылало под тонким шелком. Он начал ласкать ее – сначала легонько, словно исподволь, но потом его руки все крепче прижимали к себе ее нежное тело. Шон касался груди, бедер, ягодиц Мэгги, стараясь, чтобы она дотронулась до его упругой плоти.

Мэгги отвечала на его ласки. Когда Шон обхватил губами ее напряженный сосок, она запрокинула голову и тихо протяжно застонала. Продолжая ласкать ее, Шон снова услышал тихий протяжный стон. Мэгги впилась пальцами в мускулистые плечи Шона…

И он, и она не скинули одежду, но это не помешало им достичь пика наслаждения. Испытав оргазм, Мэгги упала на постель и лежала так тихо, будто умерла.

Шон опустился рядом с ней.

Мэгги ослепительно улыбнулась.

– Как это у нас все получилось?

– Понятия не имею. Наверное, сработал инстинкт.

– А я‑то думала, ты на меня злишься…

– Я злился на тебя раньше, да и сейчас злюсь. А если ты снова позволишь себе поступать как малое дитя, клянусь, я тебя отшлепаю.

Она промолчала, а Шон привалился к плечу Мэгги и снова начал гладить ее.

– Прошу, пообещай, что будешь проявлять благоразумие.

– Шон, сегодня все произошло по воле случая. В жизни ведь бывают случайности, не так ли?

– Вроде той, когда на аллее неожиданно появился Люсьен.

– Я знала, что он в городе. Как‑то раз Люсьен даже поздоровался со мной. Но повторяю, мы с ним старые друзья и ничего больше.

– Скажи лучше: между вами вправду все кончено?

– У нас с ним не было ничего серьезного.

– Я не о том спрашивал.

– Да, кончено, – сказала она, взмахнув длинными ресницами.

От ее слов Шона словно ударило током. Такого сильного чувства от общения с женщиной он никогда еще не испытывал. Тут смешалось все: любовь, злость, ревность. И этот не самый слабый на свете коктейль в эту минуту ударил ему в голову. Шону снова захотелось близости с Мэгги. Ощутив его желание, она взяла его член в руки и начала гладить.

– Не дразни его, – предупредил Шон. – Он этого не терпит. Как хороший полицейский. Или в деле, или в кобуре – вот где его место. Кстати, – вдруг добавил он, – мы с тобой должны пожениться.

Улыбка ее угасла.

– Шон?

– Слушаю тебя, детка…

– Ты не должен меня любить… Я… я не могу иметь детей.

– В таком случае у нас их не будет, – сказал Шон, с любовью всматриваясь в нее.

– Я знаю: тебе нужны дети.

– Мне нужна ты.

– Но…

– Послушай, есть такая вещь, как усыновление. При желании мы сможем усыновить хоть целую дюжину. Я люблю тебя, и это единственное, что имеет для меня значение. Без тебя для меня жизни нет…

Хотя Шон был влюблен в Мэгги по уши, проснулся он с тяжелым сердцем.

Убийца по‑прежнему разгуливал по городу. Еще более озлобленный на весь мир, чем прежде.

Мэгги тоже была удручена, несмотря на то что они провели удивительную ночь.

Она сидела на табурете у приоткрытых жалюзи и смотрела, как поднимается солнце. Мэгги знала, что Шон проснулся и смотрит на нее.

– Шон, – тихо сказала она.

– Да?

– Я вампир.

Date: 2015-08-24; view: 279; Нарушение авторских прав