Ноябрь – декабрь 1989 года 5 page

– Давай‑ка дойдем с тобой до ванной, – вкрадчиво произнес он, глядя на ее спутанные волосы. Рот его скривился. Нет, такой скальп ему не нужен. – Мы ведь не хотим создавать беспорядок в твоем красивом, чистом доме, верно?

Она пыталась скосить обезумевшие от ужаса глаза к подбородку.

Крякнув, он так сильно изогнул Эрмину назад, что ее полные ноги скользнули по паркету, и только стиснувшая горло рука не давала ей упасть.

– Иди медленно, одно движение и… – Он не стал продолжать.

Эрмине Жанно оставалось только подчиниться. Она волочила ноги, когда он тащил ее спиной назад, боясь, что если будет сопротивляться или поскользнется, то острый нож распорет ей горло.

– Да, Прелестная моя, кружись! – кричал Альфредо Тоскани. – Юбка должна быть в движении! Быстрее! Быстрее! Еще быстрее!

Билли Дон кружилась без остановки, уже не различая предметов, студия вращалась вместе с ней. Слепящий свет, серебристые отражающие зонтики, помощники, ассистенты – все слилось в белом тумане. Она слышала только мягкое жужжание камеры Альфредо, щелканье затвора объектива „лейки", с которой он прыжками двигался вокруг нее.

– У меня кружится голова, – сказала Билли.

– Когда вертишься, раскинь руки как можно шире! – не обращая внимания, командовал он.

Клик‑клик‑клик‑клик. Как Джулия Эндрюс в „Звуках музыки". Клик‑урр‑клик‑урр.

– Быстрее! Еще быстрее! Клик‑клик.

– Вот так! Пусть юбка перехлестнется вокруг! Клик‑клик‑урр‑клик‑урр‑клик‑клик.

– О'кей, Несравненная! Закончили!

– Слава богу! – задыхаясь, произнесла Билли. Тяжело дыша и пошатываясь, она подошла к ближайшему стулу и ухватилась за спинку. Даже сейчас комната все еще продолжала вращаться. Но уже медленнее.

Выключив источающие жар юпитеры, ассистентки помогли ей раздеться. Одна из них протерла лицо холодным кремом и мягким тампоном осторожно сняла грим.

Супермодели – королевское обращение. Альфредо с протянутыми руками стремительно подошел к ней.

– Ты была сногсшибательна! – Худой подтянутый фотограф, сочно чмокнув, поцеловал ей руку. – Наидражайшая моя, готов поклясться, что с каждым днем ты становишься еще красивее и талантливее!

– А ты раз от разу становишься красноречивее! – И, рассмеявшись, она встала и направилась в душ.

Когда она вышла, на ней были простые выцветшие джинсы и мужская куртка, на плече – мягкая кожаная сумка.

У тротуара уже ждала машина.

Спускаясь по ступенькам, она задержалась и глубоко вдохнула. Стоял чудесный прохладный день, столь характерный для Нью‑Йорка в это время года, в безоблачном небе сияло солнце, и воздух наполняла бодрящая свежесть.

Она стояла, запрокинув голову и глядя в синее небо. Как же хорошо на улице! Слишком хорошо, чтобы опять сесть в машину, даже если это лимузин.

У Билли возникло желание – более сильное, чем прежде, – отпустить автомобиль и пойти пешком. Она колебалась. Ну неужели она так уж рискует, если один раз прогуляется? Только сегодня? Разве не имеет она права дышать этим бодрящим, свежим воздухом, пройтись по улицам, разглядывая соблазнительные витрины? А может, она слишком осторожничает, превращая свою жизнь в обычное существование?

Она вздохнула. Возможно. А может, и нет. Она просто не знала. Где‑то здесь, вероятно, совсем рядом, притаился Змей.

А возможно, и тот убийца, так жестоко расправившийся с другими манекенщицами.

По спине пробежал неприятный холодок. Нет. Ей не хотелось стать очередной жертвой и умножить эту жуткую статистику.

Береженого Бог бережет, подумала она, садясь в длинный черный лимузин.

– Домой, – сказала она шоферу, устраиваясь на кожаном сиденье. Она обожала такие автомобили, в них так удобно можно вытянуть ноги!

И она с удовольствием потянулась. Стрелка часов едва приблизилась к двум, и следующая съемка будет только послезавтра.

Теперь она сможет как следует отдохнуть и почитать: до того как док вернется из клиники, у нее будет достаточно времени. Док… дом… это так прекрасно! О чем еще может мечтать девушка?

Он поджидал терпеливо, как охотник.

Он не прятался; придвинув стул к окнам, просто сел чуть поодаль за занавеской. Ему хотелось увидеть, как она будет подъезжать к дому.

Теперь внутри было очень тихо; служанка лежала в ванной на втором этаже с перерезанным от уха до уха горлом.

Он тихо засмеялся. Все вышло удивительно быстро и легко. Сначала она просто застыла от ужаса, а потом настолько смирилась с неизбежным, что даже не пыталась сопротивляться. Словно приняла решение умереть. И он проделал все настолько аккуратно, что на форму не попало и капельки крови.

Конечно, занавеска в ванной оказалась большим подспорьем.

Неужели все цветные островитянки такие фаталистки? Было бы интересно узнать.

Но для этого женщина должна быть красивой. О, да, очень. Очень красивой. Не то, что эта свинья наверху.

Мисс Кровь предпочитает самое лучшее.

Тихонько мурлыкая, он продолжал наблюдение за пустынной улицей. Спешить некуда; ему абсолютно не хотелось торопиться. Ожидание лишь делало предстоящее удовольствие как нельзя более сладостным и желанным.

У него мелькнула мысль прикоснуться к пенису. Охота всегда возбуждала его, вот и сейчас он начинал ощущать это болезненное набухание плоти, сдерживаемое колготками, которые он надел под форменные брюки. Но он не будет делать этого. Нет, ни в коем случае! Так он все испортит.

Он дотронулся до приклеенных усов, проверить, все ли в порядке, и, надвинув пониже козырек фуражки, поправил темные зеркальные очки. В парике, надетом, чтобы скрыть собственные волосы, становилось жарко, и голова зудела и чесалась.

Кривая усмешка тронула его губы: голова волновала его меньше всего. На самом деле зуд вообще его не беспокоил. Он привык носить парики, от них всегда чешется голова и становится жарко, не важно, синтетические ли волосы, настоящие, или же волосы вместе со скальпом.

Он сидел и терпеливо ждал. Мисс Кровь может ждать сколько угодно!

Выйдя из машины, Билли Дон обменялась шуткой с водителем, попрощалась и подождала, пока мимо не протрусили двое. У одного из них – явно за семьдесят – лицо походило на печеное яблоко, но он был загорелым и сухощавым, как стручок. В дорогом спортивном костюме, к коленям и запястьям привязаны тяжести, в каждой руке – маленькие пружинные эспандеры. Второй, не старше двадцати, с невероятно привлекательным лицом и светлыми волосами, также был одет в дорогой костюм, на щеках играл румянец. Внук? А может, любовник?

Она улыбнулась. Такое увидишь только в Верхнем Ист‑Сайде. Очень мило.

Как только они пробежали, она помахала шоферу и, взбежав по ступенькам, достала из сумочки ключ.

Она здесь.

Мисс Кровь еще ниже надвинул на нос фуражку. Со своего удобного места за шторами он увидел, как изумительно длинные ноги Билли поднимаются по ступенькам.

Внутри у него все напряглось. Кровь двигалась толчками, словно разрывая жилы. Он опустил руку в карман.

Лезвие было холодным и в то же время обжигало. О‑ох! Только бы добраться до этих волос!

Когда Билли вошла, ей показалось, что в доме как‑то неестественно тихо.

– Эрмина! – Подождав немного, крикнула еще раз.

– Эрмина!

Пожав плечами, она по привычке не только закрыла, но и заперла дверь и, не останавливаясь, чтобы заглянуть в гостиную, направилась прямо к ступеням, ведущим на второй этаж. Если бы она заглянула за шторы, то увидела бы его.

Остановившись на площадке, Билли еще раз позвала:

– Эрмина! Тишина.

– Странно, – пробормотала она. – Может, в магазин вышла?

Входя в свою комнату, она сбросила туфли и швырнула на кровать сумку, затем потянулась перед зеркалом. Как хорошо, что впереди два свободных дня! И слишком плохо, что у Дункана столько больных, а то она предложила бы слетать на пару дней на Пуэрто‑Рико или Флорида‑Кис – просто побездельничать.

Солнце и море, думала она мечтательно. Солнце, море и док.

Она не могла представить себе ничего лучше, ничего романтичнее.

Улыбаясь, она быстро разделась. Поскольку солнце и море невозможны, то сейчас лучше всего полежать в ванне. Ничто так не расслабляет мышцы, как теплая вода. И много‑много душистых пенистых пузырьков.

Напевая какую‑то мелодию, она, пританцовывая, пошла в ванную.

Вдруг мир вокруг нее покачнулся и чудесный день обернулся кошмаром.

Она зажала рот обеими руками, чтобы не закричать.

В ванне, неестественно изогнувшись, лежала Эрмина, голова ее запрокинулась, незрячие, остекленевшие глаза уставились в одну точку. Горло зияло, как отвратительный ухмыляющийся рот. Вокруг – лужа крови.

– Эрмина… Эрмина… – простонала Билли.

Ее била дрожь. Она попятилась, неуверенно переставляя ноги.

Надо бежать отсюда! Надо…

Отвернувшись от ужасного зрелища, в зеркале над раковиной она вдруг заметила полицейского.

Круто повернувшись, она бросилась к нему, закричав:

– Лейтенант! Лейтенант! Слава Богу, что… – и застыла на пороге, увидев, что он загородил ей дорогу, в руке его мелькнул нож.

– О, нет! Мы остаемся здесь, моя сладкая! – прошептало это нечто в полицейской форме, приближаясь к ней. – Моя сладкая отдаст мне свои волосы!

Она отступила на шаг, но два отражения ее обезумевшего от страха лица, увеличенные стеклами огромных зеркальных очков, покачнувшись, лишь увеличились в размерах.

– Какие красивые, длинные волосы! – свистящим шепотом произнес он. – У моей сладкой такие красивые, такие шелковые, такие удивительно длинные волосы! И они мои! Мои! – И, подняв нож, он бросился на нее.

– Пожалуйста, Кэти, проверьте больную 101, – обратился Дункан к молодой сестре. – Сейчас должна кончиться анестезия, и она проснется.

– Хорошо, доктор. Номер 101, иду! – И, улыбнувшись, поспешила в палату.

Одна из заповедей клиники Купера запрещала произносить имена пациентов, только номера палат, где они лежат. Даже если это была всемирно известная знаменитость, все равно в разговорах между персоналом „анонимность" никогда не нарушалась. „С одного болтка да много греха", а в данной ситуации любое неосторожное слово могло дать пишу газетным сплетням.

– Эй, Купер!

Обернувшись, Дункан увидел, что к нему идет Марк Робертс, один из недавно пришедших в клинику хирургов.

– У вас не найдется минутки? Нужно поговорить относительно нового флигеля.

– Конечно, но, может быть, пройдем ко мне? Я даже не успел позавтракать. Пока будем есть сэндвичи, вы мне расскажете.

– Идет.

И они направились к стальным дверям, соединяющим клинику с домом. Достав ключи, он отпер сначала одну, потом вторую.

Едва ступив за порог, они услышали пронзительные крики, доносившиеся со второго этажа.

С минуту они молча глядели друг на друга, затем Дункан бросился вверх по лестнице, Робертс – следом за ним.

– Билли! – что было сил закричал Дункан. – Б‑и‑илли‑и‑и!

Животная ярость и страх, порожденный инстинктом самосохранения, раздирали Мисс Кровь. Он колебался лишь секунду. Кто‑то уже поднимался по лестнице, он слышал топот бегущих ног.

Он резко обернулся к двери. Пожарная лестница. Далеко. В другую сторону. Окна! Выходят в тенистый садик позади дома, до земли всего один этаж, сады здесь одинаковые, разделены либо забором, либо стеной. Но все вплотную один к другому. Да!

Забыв об осторожности и прикрывая лицо, Мисс Кровь побежал к ближайшему окну и без колебаний выпрыгнул.

Это было похоже на взрыв, когда, пробив стекло, он летел вниз с сыплющимися на него осколками. Дункан ворвался в комнату и бросился к Билли.

– С тобой все в порядке?

Она так дрожала, что не могла ничего сказать, только молча кивнула. Он быстро обнял ее.

– Слава Богу! – затем чуть отошел. – Ты не ранена?

– Только испугалась. Я… все хорошо. Отпустив ее, он подбежал к разбитому окну и выглянул. Внизу незнакомец уже перелезал через шаткую загородку. Дункан и Робертс смотрели, как самозваный полицейский перепрыгнул в соседний сад.

– Черт! – отчаянно воскликнул Дункан. – Подонок был почти в наших руках!

Полиция буквально наводнила дом. От подвала до крыши криминалисты не оставили ни пылинки в поисках отпечатков.

– На всякий случай, – бубнил Фред Кочина, в реальности не надеясь найти хоть один, особенно после того, как Билли сказала, что он был в резиновых перчатках. Но никогда нельзя сказать наверняка. Может, он даже оставил случайную улику. Люди с психическими отклонениями непредсказуемы.

– Ты всех достал, босс, – заметила Кармен Толедо.

– Этот тип слишком хитер.

– Да, но сейчас я готов и луну проверить, если надо. Пошли, посмотрим, как идут дела у свидетелей и что получается у художника. А потом – перерыв.

– Угу, так я и поверила, – буркнула Кармен.

Билли Дон казалось, что все вокруг нее происходит в каком‑то замедленном темпе, как в вязком тумане. Дункан хотел дать ей успокоительное, но она и слышать не хотела о таблетках.

– Нет, со мной все в порядке. А вот Эрмина… – И, прижавшись к нему, она опять заплакала.

Затем молча смотрела, как выносят тело. Вскоре Фред Кочина и Кармен Толедо сказали, что должен подойти художник‑криминалист.

– Художник?

– Зачем? – безжизненным голосом спросила Билли.

– Чтобы мы знали, как выглядит этот ублюдок, – объяснил детектив.

Нервно потирая руки, она покачала головой и печально взглянула на Кочину.

– Это бесполезно. Это… все произошло так быстро и…

– И что? – мягко продолжил Кочина.

– Он не выглядел как человек! – Подняв лицо, она какое‑то время молча глядела на него. – Нет, конечно, у него была человеческая внешность, но… никаких отличительных особенностей. Он почти… – Подняв брови и задумавшись, она как бы кивнула в подтверждение своим мыслям. – То, как он выглядел, как будто лишало его всякой внешности.

Кочина и Кармен быстро переглянулись.

– И все‑таки попробуйте, пожалуйста, – настаивала Кармен Толедо. – Очень часто свидетели сами не понимают, как много они успели заметить.

И она старалась помочь. Она должна сделать все возможное, чтобы помочь им поймать маньяка, разгуливающего на свободе.

Круглая голова.

Сплюснутая с боков голова.

Квадратная.

Вытянутая.

Сколько же существует форм голов?

Длинный нос.

Короткий.

Широкий.

Костлявый.

Плоский нос.

Один нос сливался с другим; следующее лицо было похоже на предыдущее.

В глазах все расплывалось. Взглянув на один из последних коллажей, Билли в отчаянии покачала головой и вздохнула.

– Бесполезно. Это лицо похоже, но… но в том‑то и дело, неужели вы не понимаете? Так может выглядеть почти любой белый. Я очень сожалею. Правда. – Ей хотелось расплакаться.

Дункан обнял ее за плечи.

– Успокойся. Давай я уложу тебя и дам снотворное.

– Есть еще одна небольшая деталь, – откашлялся Кочина.

Дункан метнул на него сердитый взгляд.

– Пожалуйста! Не много ли для нее за один день? Но Кочина и бровью не повел.

– Это не займет много времени. Я вот о чем подумал. Вероятно, существует один способ, с помощью которого мы в конце концов сможем выследить мерзавца.

Все посмотрели на него.

Лицо Билли напряглось и приняло решительное выражение.

– Какой?

Кочина поставил стул напротив дивана и объяснил.

– Нет! – возмущенно воскликнул Дункан. – К черту! Я отказываюсь дать разрешение на то, чтобы Билли использовали как приманку. И это все!

– Инстинкт подсказывает мне, что он сделает новую попытку, – мрачно возразил Кочина, откинувшись на спинку и засовывая руки в карманы.

Дункан холодно посмотрел на него.

– Вы уже слышали. Я ясно сказал – к чер‑ту.

– Пожалуйста, доктор Купер. Я знаю, это нелегко, но…

– Да перестаньте, черт возьми! – взорвался Дункан.

Просто невероятно! Да как они смеют! Они что, за дурака его считают? Он никогда не позволит, чтобы из Билли сделали какую‑то морковку, которой заманивают кролика, особенно если этот кролик – псих, маньяк!

Неужели они не понимают? Билли Дон – его любовь, его жизнь, он должен ее защищать и беречь. И, если этот маньяк доберется до нее, у него ничего не останется, только одни воспоминания.

А одних воспоминаний ему мало.

Им придется пригласить кого‑нибудь другого. Кто прошел тренировку для этого. Может быть, женщину‑полицейского.

– Послушайте, доктор Купер, – сказал Кочина своим самым убедительным тоном, – неужели вы хотите, чтобы этот маньяк, который был здесь, в вашем доме, и который охотится на самого дорогого для…

Начав так, он допустил ошибку.

– Господи Иисусе! – завопил Дункан, вскакивая на ноги. – Вы что, не понимаете, чего вы от нее требуете?

Кочина устало посмотрел на него.

– К сожалению, понимаю, доктор Купер. А также, к сожалению, я отдаю себе отчет в том, с кем мы столкнулись. Нам нужна ваша помощь. Если бы у нас был выбор, мы бы не просили, поверьте мне.

– Можно и попросить, – язвительно заметил Дункан. – Но только вы уже получили ответ. – Кипя от негодования, он с размаху опустился на диван.

Но Кочина был известен тем, что никогда не отступал. Он продолжал смотреть на Дункана и, выждав паузу, спросил:

– Ну так как?

Дункан взял недопитый стакан и сделал глоток.

– Вы мерзавец, – спокойно произнес он. Но для Кочины это было как об стенку горох. Дункан внимательно изучал его лицо.

– Но почему она? Почему именно Билли? Тот тяжело вздохнул.

– Потому что, доктор Купер, мы знаем, что он охотится за ней.

Дункан допил стакан.

– Пусть он охотится за кем‑нибудь еще.

– Мы будем охранять ее круглосуточно.

– И вы думаете, что от этого мы будем спать спокойнее? – невесело хохотнул Дункан.

Билли взяла его за руку.

– Док…

Повернувшись, он нежно коснулся ее лица.

– Билли, я не позволю им. Я не позволю им использовать тебя.

– Дорогой, пожалуйста, послушай, что он говорит! Если мы не поможем поймать его, он… он все равно придет опять. Понимаешь? Мы ДОЛЖНЫ помочь поймать его. Если не ради кого‑то еще, то ради меня.

Ее глаза с отчаянием и мольбой глядели на него.

Слишком ошеломленный, чтобы опять спорить, он просто сидел, не говоря ни слова. Билли, даже находясь в таком состоянии, безошибочно выразила то, что ему не приходило в голову. Вероятно, он уже не может рассуждать здраво. Если бы он просто спокойно подумал, то наверняка бы уже сам все понял. И уже давно.

И он окаменел от этой мысли. Моя Билли. Моя чудная Билли. За ней будут следовать и охранять днем и ночью. Пока это чудовище снова не обнаружит себя. А когда‑нибудь он снова появится. Должен появиться.

У него осталось незаконченное дело.

Незаконченное дело, которое зовут Билли Дон.

О, Господи!

Я этого не вынесу!

Но это должно быть сделано.