Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Апрель – сентябрь 1989 года 5 page





Руби укоризненно покачала головой.

– Эта девчонка сведет меня в могилу!

– Руби, – перебил ее Р.Л., – Эдвина уже видела эти цветы?

– Нет, но что‑то мне подсказывает, что вы даром спустили кучу денег. – Руби снова водрузила руки на бедра, выпятила вперед впечатляющих размеров грудь и подозрительно прищурилась, – Аллилуйя попала в самую точку, а? Похоже, вы и вправду натворили такое, чего лучше бы не делать. Вот к чему тут все эти цветочки. Замаливать грехи?

Р.Л. промолчал.

– Мне необходимо поговорить с Эдвиной, Руби, – сказал он наконец серьезно. – Это очень важно.

Женщина глубоко вздохнула.

– Боюсь, тут я ничем помочь не смогу, дорогуша, – покачала головой она. – Уже несколько часов носу не кажет из кабинета. Просто ума не приложу, что в нее вселилось? Ничего не говорит, не объясняет. Аллилуйя считает, что это все связано с разработкой фасонов одежды.

– С моделированием? – Он радостно вскинулся. Слова Руби прозвучали в его ушах музыкой. – Ты сказала, с моделированием? – Он взволнованно ухватил Руби за пышные плечи, слегка встряхнув. – Это правда?

– Да что с вами со всеми случилось? – С нарочитым негодованием женщина скинула с себя его руки, сделав вид, что отряхивает рукава платья.

– Руби, это очень важно! Она занялась моделированием?

– Да мне‑то откуда знать! – снова фыркнула женщина. – Со мной разве делятся? Закроется там на замок, словно в сокровищнице форта Нокс.

– Где ее кабинет?

– Наверху, вторая дверь налево.

Не дав Руби опомниться, Р.Л. подхватил ее на руки, несколько раз покружил по холлу и запечатлел на щеке жаркий и радостный поцелуй, прежде чем опустить ее на место. Затем, браво развернувшись на каблуках, кинулся наверх по винтовой лестнице, перескакивая по три ступеньки за раз.

– Она не впустит вас! – донесся снизу голос Руби.

Но Р.Л. словно не слышал предупреждения. Эдс занялась моделированием! Ни о чем другом он думать не мог.

Поднявшись наверх, он радостно забарабанил в дверь кабинета. Из‑за закрытой двери тихо донесся голос Эдвины, отстраненный и глуховатый:

– Ал, солнце мое, сколько раз тебе повторять? Пожалуйста, будь так добра, оставь в покое свою бедную, в конец замороченную мать!

Усмехнувшись, Р.Л. постучал снова.

Через секунду дверь чуть‑чуть приоткрылась, явив миру настороженный глаз, подозрительно поглядывавший в щель. Раздражение тут же уступило место ярости.

– Ты? – Голос Эдвины прозвучал негромко, однако ей удалось вложить в это коротенькое слово все бушевавшие в ней страсти. – Убирайся. – Она попыталась закрыть перед ним дверь.

С быстротой молнии Р.Л. удалось поставить ногу в дверной проем.

– Эдс, – проговорил он быстро, – нам необходимо поговорить!

– Нам больше не о чем разговаривать! – яростно остановила его Эдвина. – Что касается меня, то ты больше не существуешь. А теперь, пожалуйста, убирайся вон!

– Послушай, Эдс, – заметил он рассудительно, – после всего, что нас связывает… Все эти месяцы… Неужели ты не понимаешь, что мы хотя бы должны объясниться? Я больше не хочу рисковать тем, что было. А ты?

– Будь ты проклят! – Голос ее внезапно дрогнул, а глаз, полускрытый дверью, стал предательски наливаться слезами. – Ты всегда знал, где у кого больное место, чтобы надавить на него! Разве не так?

Ему страшно хотелось сейчас дотянуться до нее, вытащить из‑за этой двери, схватить в охапку, защитить, спрятать от всех невзгод и бед мира. Но разве не он первая и главная причина ее печали? Какая насмешка судьбы – рыцарь в сверкающих доспехах, призванный спасти красавицу от дракона, сам оказался драконом!

– Я прошу тебя всего лишь о нескольких минутах беседы, – продолжал умолять он.

Воинственно‑влажный глаз сделался ледяным.

– А мы чем заняты? – Слова ее обдавали холодом. – К тому же пока тут в двери торчит твоя нога, у меня нет выбора.

Он посмотрел вниз, на ногу, сделал глубокий вдох, чтобы слегка успокоиться, и снова перевел взгляд на нее.

– Я прилетел из Бостона в надежде, что мы сможем обсудить наши проблемы и договориться…

– Тогда лети обратно.

– Эдс, прошу тебя, – взмолился он. – Ну хотя бы выслушай меня! Признаюсь, я совершил чудовищную ошибку…

– Ошибку? И это ты считаешь ошибкой?..

– Я понимаю, у тебя есть все основания негодовать… – Дальше он ничего сказать не успел.

– Да уж можешь не сомневаться, дубовая твоя голова! Я сижу тут одна, до смерти нуждаясь в поддержке, наконец решаюсь все‑таки позвонить тебе – и что же? – Голос ее набрал силу, а серебристо‑серый глаз помрачнел, словно затянулся тучками. – Какая‑то дешевая потаскуха поднимает трубку и объясняет мне, чем вы там с нею заняты!


– Она… Вовсе она не…

– Чего бы она ни стоила, потаскуха и есть потаскуха!

– Эдвина, мы можем поговорить с тобой не через дверь? – Она смотрела на него несколько секунд, словно раздумывая, потом решилась.

– Хорошо. Даю тебе две минуты, идиот ты безмозглый. После этого ты уберешься. Договорились?

– Договорились. – Она распахнула дверь, пружинистым шагом переступила порог и, оказавшись в коридоре, рывком захлопнула за спиной дверь.

– Я жду. – Нетерпеливо притоптывая ногой, Эдвина сложила на груди руки, поигрывая пальцами. Длинные, покрытые лаком ногти мелькали в воздухе, словно крылышки колибри. Всем своим видом она как бы давала понять: прощения ему нет и не будет, и Р.Л. решил, что настала пора пустить в ход известное фамильное обаяние рода Шеклбери.

Глядя Эдвине прямо в глаза, он широко улыбнулся. Самой обаятельной улыбкой Шеклбери.

Кажется, улыбка удалась. Молодая и залихватская, как у певчего в хоре, столь притягательно‑симпатичная и сияющая, такая безупречно теплая и искренняя, что, казалось, она зарождалась где‑то в самых сокровенных глубинах души, обольстительно проступала в лучинках‑морщинках вокруг глаз, затем медленно озаряла изнутри все лицо, и уж потом – только потом! – появлялась на губах, раздвигая их во всепобеждающей и неотразимой, слегка асимметричной улыбке. Эта знаменитая улыбка Шеклбери считалась наиболее мощным оружием в его достаточно укомплектованном арсенале, о чем Р.Л. прекрасно знал. Опыт подсказывал ему, что она в состоянии смягчить даже самые непреклонные сердца.

Но только не сердце Эдвины. Камни не тают.

– Можешь засунуть свою улыбочку обратно. Туда, откуда достал, – сухо заявила она, моментально разгадав этот его трюк. – На этот раз не сработает. Улыбка тотчас же исчезла с его лица.

– Черт, ну ты и крепкий орешек, – признался он. Подбородок Эдвины взметнулся вверх, она мотнула головой:

– Нет, Р.Л., я не крепкий орешек. Я просто‑напросто полная дура, которая позволила себе размякнуть при нашей первой встрече. – Она выдавила из себя горький смешок. – Хотя сейчас это не имеет никакого значения.

– Для меня имеет.

Ноздри Эдвины вызывающе затрепетали:

– Да что ты говоришь! С чего бы это?

– С того… Да потому, что нам есть, что беречь!

– Было, – поправила Эдвина. – Вот оно, точное слово. Больше ничего. Чем раньше ты признаешься себе в этом, тем легче будет нам выбраться из этого круговорота, Все кончено.

– Вот так просто? – грустно спросил он.

– Вот так просто.

– Значит, я так мало для тебя значил?

Ее глаза еще больше потемнели.

– Напротив, Р.Л., – вымолвила она. – Именно потому, что ты так много для меня значил.

– А теперь все кончено? И лишь потому, что я оступился?

– Оступился? – едва не задохнулась от возмущения Эдвина. – Оступился? Р.Л.! Оступаются алкоголики. Оступаются наркоманы. Оступился – подразумевает, что до этого момента человек боролся, сопротивлялся каким‑то обстоятельствам. – И вдруг она, словно во внезапном прозрении, поднесла ко рту руку. – О Боже? Уж не хочешь ли ты сказать, что ты – сексуальный маньяк, находящийся на лечении?


– Эдс!..

– Не смей больше называть меня Эдс! И не говори, что не знаешь об опасностях, которые подстерегают людей повсюду в этом веке и в эти времена!

– Да все я знаю, – мрачно кивнул он.

– Но для тебя и это не имеет значения, – продолжала она. – Не так ли? Ты все равно готов залезть под первую же попавшуюся юбку! А потом у тебя хватает наглости возвращаться ко мне! Ну уж нет. Хватит. Чао, бэби!

Он опять тяжело вздохнул. Что уж тут можно возразить? Что он едва не забрался в постель с Кэтрин Гейдж, но все‑таки не забрался? Разве сейчас это имеет какое‑нибудь значение? Было такое намерение, чего уж тут оправдываться.

Эдвина со значением посмотрела на часы.

– Твои две минуты истекли, – проговорила она язвительным тоном.

– Что? Но ты даже не дала мне возможности…

– Вон! – дрожащим пальцем она указала в сторону лестницы.

– Я люблю тебя. Я понимаю, сейчас все страшно запуталось, но я и хотел все прояснить! – Натолкнувшись на непримиримое ожесточение, он еще раз пылко произнес: – Разве ты не слышишь, что я говорю? Я сказал, что люблю тебя!

Эдвина оставалась непоколебима. Ну просто Чингисхан в юбке!

– Это занятие меня больше не привлекает, Р.Л., – сообщила она сухо. – Ну, так уберешься или нет? Или же мне придется вышвырнуть тебя отсюда?

Не желая покоряться, он с упрямством сильного продолжал стоять на своем:

– Очевидно, придется меня вышвырнуть.

– Ну, тогда не говори, что тебя не предупреждали.

– Не предупреждали? О чем?

Она обреченно вздохнула.

– Вот о чем.

К этому он не готовился. Даже и мысли такой не приходило. О подобном повороте событий кто же мог подозревать, тем более ожидать этого от Эдвины! Еще секунду назад она спокойно стояла на месте и вдруг в одно мгновение колено ее взметнулось вверх, нацеленное в ту самую точку, где, по странному и несправедливому закону физиологии, оно больше всего могло причинить боль мужчине.

Остальное было как в тумане. Глаза готовы были вылезти из орбит, из груди вырвался стон. Согнувшись, он прижал руки к паху, побледнел и тяжело рухнул на колени.

Судя по всему, эта сцена доставила ее режиссеру и исполнительнице немалое удовольствие. Слегка отойдя назад, она не спускала с него глаз, пока он корчился от боли у ее ног.

Наконец, подняв голову, Р.Л. взглянул на нее со смешанным чувством боли и недоумения.

– Зачем ты так, Эдс? – выдавил он срывающимся на фальцет голосом.

– Затем, – сладким голосом объяснила Эдвина, – что иначе ты просто не понимаешь. Когда я говорю убирайся – значит, убирайся. – Она опять указала дрожащим пальцем вниз, на выход. – Ну, уматывай же! Иначе я не гарантирую, что через несколько минут ты вообще способен будешь к продолжению рода!

На этот раз осмотрительность подсказала Р.Л., что лучше подчиниться.

 

 

Казалось, само воплощение ужаса и ненависти с грохотом мчалось по 2‑й улице. На перекрестке с 14‑й он попал на красный, но это не остановило его.


Не обращая внимания на светофор и не снижая скорости, Змей просто резко повернул свой ревущий „харлей" направо и поехал по 14‑й на запад. Для Воинов Сатаны не существует ни закона, ни порядка – только превосходство белых.

Теперь он двигался медленнее. Обдавая его горячим воздухом, мимо проносились машины. Плевать. Он не торопится. Эти несчастные засранцы в своих консервных банках обгоняют! Подумаешь! От него не убудет. Стоит только прибавить газу, и все они будут сзади.

Зная это, получаешь особое удовольствие от медленной езды. Из улицы слева вывернула машина, набитая подростками, и поехала вровень с ним; внутри оглушительно гремела музыка.

Змей взглянул на них и усмехнулся. Девчонка на заднем сиденье привлекла его внимание, и он тут же сально чмокнул губами, как будто целуя ее.

Всем своим видом показывая, что не принимает этого, она состроила обиженную гримаску и, презрительно подняв подбородок, отвернула хорошенькое личико.

– Ах ты, сучка, – пробормотал Змей, махнув ей рукой. Машина прибавила скорости и ушла вперед. – Значит, хочешь покрасоваться, трахальщик несчастный? Так, да? – Змей расхохотался. – Посмотрим, что ты скажешь на это, очко в заднице! – Он крутнул газ и открыл дроссель. Огромный мотоцикл с легкостью обогнал машину, ветер резанул по глазам, и мгновенная скорость наполнила Змея злобной радостью.

Он оглянулся: внимание сидевших в машине было приковано к нему.

Включив первую скорость, он снова поехал медленно. Затем, за несколько секунд до того, как машина поровнялась с ним, он полностью открыл дроссель и сделал „колесико".

Эффект был потрясающий: переднее колесо „харлея", оторвавшись от асфальта, повисло в воздухе под немыслимым углом. Пересекая Университетскую площадь, Змей проехал так добрых полквартала, прежде чем – легко и плавно – опустил его на землю.

Изящно, без дураков.

Водитель машины, разозлившись, что его обставили, резко, взвизгнув шинами, свернул вправо на 5‑ю авеню, и машина исчезла.

Громко расхохотавшись, Змей вытянул ноги в старых грубых ботинках и поставил их на специально сделанные подставки.

На 6‑й авеню ему пришлось сбавить скорость. Желтый впереди уже переключался на красный, и вся вереница автомобилей постепенно останавливалась.

Вдруг он прищурился, и его желто‑карие глаза засветились предвкушением удовольствия.

Чуть впереди, сразу за перекрестком, он заметил ярко‑красный „феррари", сверкающий, как только что вымытое яблоко.

Он уже чувствовал, как внутри нарастает возбуждение. „Что мы имеем? Кто‑то вообразил, что он очень крутой!" Губы Змея растянулись в кривой усмешке: он предчувствовал игру. Он уже соскучился по хорошей гонке на измор.

А по своему опыту Змей знал, что в дорогой спортивной машине он наверняка увидит хорошенькую телку, уютно устроившуюся рядом с водителем.

Заодно можно показать ей, как ездят настоящие мужчины.

Билли Дон застыла в ту же секунду, как только услышала разрывающий воздух рев – так мог реветь только „харлей‑дэвидсон". Невольно она схватила руку Дункана, через рукав он даже почувствовал ее ногти. Затем свет от передней фары проник сквозь заднее стекло в салон, осветив его, словно прожектором, и ушел в сторону.

Как только мотоцикл поравнялся с передней пассажирской дверцей, рев перешел в глухое угрожающее ворчание.

Дункан почувствовал, что ей страшно.

– Все в порядке, Билли. – Но это ее не успокоило. Даже не глядя в окно, она знала, чей это мотоцикл. За те годы, что она подружкой Змея ездила на заднем сиденье, она изучила каждый звук его машины так же хорошо, как давнишние обитатели старого дома каждый его скрип и шорох.

Из груди ее вырвался стон.

– Док, это он! Я знаю! Ради Бога, Док…

– Дорогая, это всего лишь мотоцикл. – Это его мотоцикл!

– Она вздрагивала всякий раз, когда рев „харлея" оглушающе усиливался и стихал, вновь усиливался и стихал. Это было как направленная стрельба, он выжидал, делая разведку и бросая вызов – вызов к изматывающей гонке.

Дункану пришлось кричать, чтобы Билли его услышала.

– Дорогая, может быть, вы просто… В этот момент рев стих – двигатель работал лишь на холостых оборотах, – и внезапно раздался стук в окно.

Билли вскрикнула.

Пальцы вновь забарабанили по стеклу. Будто повинуясь собственному желанию, Билли медленно повернула голову.

От страха она раскрыла рот.

Как хорошо она знала это огромное первобытное чудовище, обросшее длинными, грязными, черными волосами, со спутанной бородой, эти искривленные в безжалостной усмешке губы. Как хорошо – слишком хорошо – она помнила золотые серьги в ухе и ноздре, металлический блеск этих отвратительных заколок, крестов и свастик и эти огромные кулаки, торчащие из‑под грубой ткани куртки.

Какое‑то мгновение они смотрели друг на друга через отделявшее их тонкое стекло: Билли Дон – в ужасе, Змей – раскрыв от удивления рот.

– Шерл?

Она видела, как его губы беззвучно произнесли ее настоящее имя; затем взгляд бегающих злобных с желтоватым отливом глаз застыл и словно пронзил ее насквозь. Да, он вспомнил, как она убежала из притона, вспомнил, как Олимпия бесстрашно бросилась спасать ее, больше того – он вспомнил, как эта женщина, остановив жуткое надругательство и одурачив их всех, улизнула вместе с их добычей.

От ужаса у Билли все сжалось внутри. Она знала: единственное, чего не мог пережить Воин Сатаны, – если кто‑то оказывался сильнее. А то, что этим человеком стала женщина, было непростительно вдвойне. Втройне. Должно последовать наказание… Какое?

Она даже боялась подумать об этом. Удивление Змея мгновенно сменилось бешеной яростью. Он дернул за ручку дверцы – она оказалась запертой. Слава Богу.

Но разве это остановит его? Наоборот – подхлестнет.

Он начал колотить кулаком по стеклу, оно задрожало, но выдержало.

Он ударил опять, на этот раз сильнее, всеми четырьмя пальцами в металлических кольцах, выпирающих из‑под водительских полуперчаток, – они служили еще и кастетом.

Раздался звук, похожий на выстрел, и полимеризованное стекло, словно матовый лед, покрылось сеткой трещин.

– Док! – пронзительно закричала Билли, закрывая голову руками. – Делайте что‑нибудь! Поехали быстрее!

Та отчаянная настойчивость, которую Дункан Купер услышал в ее голосе, словно заставила сработать какое‑то внутреннее реле. Рядом сидел уже не спокойный, всегда готовый утешить хирург, казалось, все автогонщики мира соединились в одном человеке. Не обращая внимания на поток рванувшихся слева к перекрестку машин, он включил первую передачу и до конца нажал газ. Колеса с усиленными протекторами вгрызлись в асфальт, машину коротко дернуло, и, взвизгнув шинами, она рванулась вперед. Быстро крутнув руль сначала влево, потом вправо, он погнал „феррари" наперерез приближающемуся потоку и, заметив небольшое пространство между двумя автомобилями, буквально проскочил между ними.

Загудели сигналы, сзади завизжали тормоза, и через секунду раздался удар столкнувшихся машин.

Но Дункан не мог остановиться из‑за вызванной им аварии: этот сумасшедший маньяк готов был вломиться в машину и утащить Билли в какой‑то мерзкий притон. Резко свернув вправо на 6‑ю авеню, он переключился с первой сразу на четвертую.

Взревел двигатель, и машина стремительно умчалась вперед. Не обращая внимания на красный свет и объезжая основные городские магистрали, они пулей неслись из центра.

„Змей всегда будет преследовать меня! – думала Билли, глядя перед собой остановившимися от ужаса глазами. – Я никогда не буду чувствовать себя в безопасности! Пока он жив – никогда".

Взглянув в зеркальце, Дункан заметил, что дальний свет от фары мотоцикла сзади быстро приближается. Он сжал зубы. Черт! Все усилия были напрасны. Змей висел у него на хвосте.

Гонка продолжалась.

 

 

Дункан вел машину, все время поглядывая в зеркальце. Пытаясь оторваться, он заметил, что дрожащее отражение фары мотоцикла тут же начинало увеличиваться. Даже уменьшенное, оно ударяло в глаза слепящей вспышкой. А „феррари" делал, слава Богу, почти 140 километров в час!

Черт! С какой же скоростью тогда шел „харлей"? Впереди была 28‑я улица. Магазины цветочных оптовиков уже закрылись, пышное буйство пальмовых и фикусовых деревьев покинуло улицу и надежно заперто под замком. Днем эти тротуары были похожи на настоящий тропический лес, а боковые торговые улицы представляли собой гигантскую транспортную пробку; теперь они были пусты и безлюдны. Мрачные, призрачные, темные.

Сейчас Дункан больше полагался на инстинкт, чем на логическое мышление, и инстинкт подсказывал ему свернуть.

– Держись, – угрюмо бросил он, поворачивая руль и одновременно так резко переключившись на более низкую передачу, что „феррари" занесло на два ряда. Машина встала под углом поперек 6‑й авеню, развернувшись к 29‑й улице.

Не теряя ни секунды и мгновенно переключив скорость, Дункан до отказа, до пола выжал газ. Визжа шинами и оставив позади себя облако синего дыма и запах паленой резины, „феррари" ракетой рванулся через город по 29‑й.

Билли прижало к спинке, как при взлете. Через минуту она обернулась и взглянула назад.

Крик застрял в горле: огромный „харлей" Змея выворачивал из‑за угла.

Он почти догнал их! У них не было никаких шансов уйти от него, по крайней мере, в городе, где, несмотря на всю мощность „феррари", маневренность мотоцикла оказывалась большим преимуществом.

– Док…

– Вижу. Откиньтесь на спинку и держитесь.

Она уперлась обеими руками в панель, но не смогла удержаться, когда на перекрестке с 7‑й авеню он резко повернул влево. Это больше походило на воздушную болтанку, чем на езду.

Они промчались в сторону центра три коротких квартала и затем резко свернули на 26‑ю улицу.

Серьезная ошибка.

– Проклятие! – Дункану пришлось сбавить скорость. Впереди перед красным огнем светофора вплотную друг к другу замерли легковая машина и фургон. – Мы застряли.

И в этот самый момент, словно в подтверждение его слов, Змей промчался с водительской стороны „феррари", удерживая „харлей" только левой рукой. Подняв правую, он размахивал тяжелой цепью.

Билли закрыла лицо руками, Дункан как раз переключил скорость. Стиснув зубы, он резко подал машину назад.

„Феррари" буквально отпрыгнула. Цепь, направленная в лобовое стекло, со скрежетом обрушилась на капот. От удара металла о металл темноту прорезал сноп искр. Змей был уже впереди, рев двигателя стал тише, и по заднему стоп‑сигналу они увидели, что он тормозит.

Оправившись от шока, Билли отняла от лица руки и наклонилась вперед, чтобы рассмотреть в тусклом свете, что же произошло.

– Боже, ваша машина!

Шелковистые волосы упали на плечи и скрыли ее от Дункана.

– Это я виновата, – тихо произнесла она, поворачиваясь к нему побелевшим испуганным лицом. – Простите.

– Пригнитесь и сидите тихо, – мрачно ответил Дункан, стараясь задним ходом быстрее вернуться на 7‑ю улицу. Так он надеялся уйти от Змея, но, словно сговорившись с их преследователем, два такси повернули туда же, и он оказался запертым.

Хода не было, и ему пришлось тормозить.

Положение становилось серьезным. Очень серьезным. В ярости он стиснул зубы. Они с Билли попали в ловушку. Между ним и стоящими впереди автомобилями было не больше трех метров свободного пространства, сзади – ни сантиметра. В отчаянии он снова включил первую передачу. Это все, что он успел сделать: в следующий момент ему пришлось заслониться от слепящего света.

Прямо на него – в лоб – слепя фарой, летел „харлей"

– Док! – Рука Билли вцепилась в плечо Дункана.

– Он не сделает этого, – сказал он увереннее, чем чувствовал.

И в ту же секунду, когда они приготовились к неизбежному столкновению, Змей, свернув чуть в сторону, с ревом пронесся мимо. Удар цепи разбил треснувшее боковое стекло, посыпавшееся прямо на девушку.

Билли вскрикнула – не столько от страха, сколько от охвативший ее ярости.

– Вы не ранены? – первое, что спросил Дункан.

– Я… Кажется, нет. – Она с остервенением вытаскивала из волос кусочки стекла, затем тряхнула головой.

– Цепь прошла мимо.

– Слава Богу! – произнес он, переводя дыхание. Услышав резкий визг тормозов, они разом обернулись. Змей остановился и уже разворачивал машину для следующего удара.

– Гос‑споди, – прошептал Дункан, не веря глазам.

– Неужели этого мало?

Снова взревел двигатель, и Змей помчался на них сзади, размахивая цепью. На этот раз она обрушилась на крышу.

Машина содрогнулась от мощного удара. Звук был такой, словно на нее наступил великан в кованых ботинках.

– Эта горилла убьет нас! – выдохнула Билли. Лицо Дункана стало жестоким.

– Нет, не убьет, – сказал он, стиснув зубы, когда Змей снова разворачивал машину, готовясь к очередной атаке.

Теперь Дункан Купер готов был драться, невзирая ни на что. Он не будет ждать зеленого света, как загнанная дичь; и прежде всего он больше не позволит этому троглодиту так издеваться над Билли, над собой, над своей дорогой машиной. Довольно.

Нажав на газ и вывернув руль, Дункан резко послал „феррари" влево и, сигналя, с разгону преодолел бортики и поехал по тротуару. По ходу он правым крылом сбил и опрокинул контейнер с мусором. Чуть впереди, вокруг уличного торговца игрушками, в наступившей темноте столпились несколько пешеходов. Едва оказавшись в свете фар „феррари", они мгновенно разбежались. На месте остался лишь торговец. Стоя за шатким столиком, он буквально распластался по грязной стене.

Машина врезалась в стол, отшвырнув его в сторону. Взлетевшие на воздух игрушки посыпались на асфальт.

Съехав с бордюра, Дункан влился в поток машин, двигавшихся вверх по 6‑й авеню, и стал перестраиваться в крайний правый ряд.

Обернувшись, Билли увидела, как на проезжую часть выскочил торговец, яростно жестикулируя и отчаянно ругаясь им вслед. Но он тоже, как и все горожане, обладал присушим им чувством самосохранения: едва заслышав нарастающий сзади рев „харлея", он тут же исчез, буквально перелетев через капот запаркованной рядом машины.

Гонка продолжалась. Змей, подобно преследующему их дьяволу, был всего на три машины сзади „феррари".

Дункан понимал, что единственный шанс оторваться от него – это выехать на пустынную магистраль и дальше уже полагаться только на скорость своей машины. Но на Манхэттене таких улиц мало, и они далеко друг от друга, особенно за 23‑й улицей. Что же остается?

Не включая мигалки, он резко свернул вправо на 28‑ю. Пока все шло нормально. Слава Богу, движения на улице не было. Дункан до упора выжал газ, затем, притормозив, проехал на красный, вызвав столпотворение на перекрестке с 5‑й авеню. Но, всякий раз, когда он смотрел в зеркальце, его слепила мощная фара „харлея"

Потом он неожиданно свернул налево, на южную Парк‑авеню. От такой езды Билли начало тошнить, живот сжимали судороги. Страх и ярость лишь усиливали спазмы.

Но вскоре она перестала думать об этом, так как положение становилось все более угрожающим: Парк‑авеню была сплошь забита машинами, такси и грузовиками.

Дункан перестраивался из ряда в ряд, нагло вклиниваясь в любое свободное пространство.

29‑я улица осталась позади. Приближалась 30‑я. Змей, которого от них отделяла теперь только одна машина, уже начинал обходить ее справа.

Впереди, через три квартала от того места, где они сейчас находились, две центральные улицы – одна с движением на север, другая на юг – уходили в тоннель под Парк‑авеню. Желтый знак с мигающими фонарями предупреждал водителей: „ВЫСОТА 2,8 МЕТРА".

Дункан ехал в ряду справа от того, что вел в тоннель, как будто показывая, что собирается продолжать движение поверху. Затем, в самый последний момент, он крутанул руль влево и, подрезав идущий впереди самосвал, свернул к темнеющему въезду.

„Феррари" нырнул в тоннель. „Харлей", несмотря на свою маневренность, оказался блокированным само свалом. Змей практически ничего не мог поделать, само свал просто расплющил бы его о стену тоннеля.

– Он проскочил, – облегченно вздохнула Билли, высовывая голову над спинкой и глядя назад.

Но она ошиблась. Затормозив, Змей сделал поворот, бесстрашно ринулся навстречу одностороннему движению и, не обращая внимания на яростные гудки, петляя между машинами, стал пробираться к въезду в тоннель. Несколько ловких маневров и поворотов – и он был уже там.

– Не уверен, – наморщил лоб Дункан, и, взглянув в зеркальце, заметил дрожащее отражение фары.

Змей был вне себя от бешенства, он выкрикивал ругательства, желтые глаза горели сумасшедшим огнем. Его трясло в какой‑то яростной лихорадке, она душила и ослепляла; месть – вот что сейчас самое главное. Сейчас, немедленно, всего остального просто не существует.

Только Шерл и какой‑то богатый засранец в шикарной машине.

Своды тоннеля усиливали рев „харлея" до оглушительного грохота; он мчался на четвертой передаче, и оранжевые огоньки, окаймлявшие извилистые облицованные плиткой стены, слились в сплошную линию. Встречная полоса была пуста, и впереди – только одна машина.

Красный „феррари".

– Теперь попались… вы, ублюдки!.. – прорычал Змей, выскакивая на встречную полосу и на полную крутнув газ.

– Если мы не смогли от него оторваться даже сейчас, то что же нам делать, когда мы выедем из тоннеля и опять застрянем в потоке?

– Что‑нибудь придумаю. – Дункан натянуто улыбнулся и взялся левой рукой за ручку дверцы.

Он знал, что сделает, если не будет другого выхода когда рокер начнет новую атаку, он в последний момент откроет дверь, и тот врежется в нее. „Феррари" потеряет дверь, рокер может потерять жизнь.

„Не заставляй меня делать этого, – мысленно молился он, не отрывая глаз от зеркальца. – Ведь я же врач!.."

Но времени на размышления о том, что этично при обороне, а что нет, уже не было. Выпрямившись, Дункан вдруг стал плавно тормозить, так, чтобы его не занесло.

Ухмылка Змея исчезла, и он нахмурился, когда увидел, что на „феррари" зажглись стоп‑сигналы. Какого черта? С чего вдруг этот говнюк начал тормозить? Что, действительно хочет получить металлом вместо своей тачки?







Date: 2015-08-24; view: 298; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.044 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию