Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Апрель – сентябрь 1989 года 2 page
Он еще раз взглянул на телефон, мысленно умоляя Эдвину позвонить, но аппарат молчал. Какого черта! Оттолкнув назад кресло, Р.Л. резко поднялся. В конце концов, ведь Эдвина не монополизировала его! – Ну‑у? – протянула Кэтрин капризным и одновременно сладким голосом. – А почему бы и нет? – отозвался он. Быстро загасив сигарету, она спорхнула со стола на пол. Казалось, женщина светится изнутри, обволакивая и его этим многообещающим жаром. – Я знаю одно местечко, – прощебетала она торопливо, беря его под руку. – Сначала полакомимся устрицами… А на десерт получишь меня. Аппетита у Аллилуйи почти не было, несмотря на то, что девочка заказала свой любимый картофель по‑французски. Когда она отодвинула тарелку в сторону, едва коснувшись еды, Дункан Купер встревожился не на шутку. – Радость моя, да ты ничего не съела! – Ой, да разве сейчас до еды! Ну, я хотела сказать, когда мать в таком состоянии. – Да? А я ничего не заметил. Я пригласил ее пообедать с нами, но она сказала, что у нее другие планы. Ты же слышала. – Она всегда так говорит тебе, па! Можно подумать, ты не знаешь. Как только вы развелись, она динамит тебя, как… Да ладно, как бывшего мужа. Понял? – Хм‑м… А ты наблюдательна. – Да это же и ежу ясно, когда тебя изо всех сил избегают. – Аллилуйя нахмурилась и принялась ковырять зеленоватым ногтем крошки на скатерти. – Знаешь, я думала, что сейчас все переменится, когда она завела себе кого‑то. – Девочка подняла на отца глаза. – Но это не так. – У твоей мамы роман? Это для меня новость. – Па! Да ты никогда не слушаешь! Я тебе уже сто раз об этом говорила. Да ладно, слушай еще раз. Ма встречается с Р.Л. и тут же распускает колючки. Как обычно. Разве это нормально! Остается только думать, что у нее преждевременный климакс или что‑то там еще. Дункан едва не поперхнулся „Перье". – Преждевре… Ал! Где ты набираешься этих выражений? – Па, на дворе восьмидесятые годы, согласен? Все уже давно все знают о птичках и пчелках. – Н‑да… Что ж, наверное, ты права… – В общем, что там ни говори, – Аллилуйя потянулась к отставленной в сторону тарелке, подцепила кусочек картофеля вилкой и задумчиво начала его жевать, – но это только половина маминых проблем. С тех самых пор, как она ушла с работы, у нее уже явно начинает ехать крыша. Честное слово, просто форменный заскок! Деньги, деньги, только деньги… Она ни о чем другом не может говорить! – Ты хочешь сказать, у нее так плохи дела с финансами? – Да нет же. За эти годы ей удалось кой‑чего запасти. Но дело в том… я думаю, раньше ей и голову не приходило, что можно так долго сидеть без работы. Это ее просто бесит. Ты же знаешь, как она любит делать покупки? – Знаю?.. – задумчиво протянул он, пытаясь вспомнить. – Ну так вот, с декабря она не купила себе ни одной тряпки! Ни шарфика, ни пары туфель! Представляешь? – Да ты смеешься… – Зуб даю! Дункан не сводил глаз со своей панкующей дочери. – Надеюсь, мы говорим об одной и той же Эдвине Робинсон, о твоей матери и моей бывшей жене? – Па, может, ты прекратишь наезжать? Все это очень серьезно. Нужно что‑то предпринимать, пока ма не сделала из меня полную идиотку. – Хорошо, радость моя, что ты предлагаешь? – Первое: ма нуждается в деньгах. – Та‑ак… – Дункан сделал глоток „Перье". – Боюсь, тут я не смогу помочь, то есть, конечно, она в любой момент могла бы стать секретарем в клинике, но, честно говоря, я не представляю маму в этой роли… – Он улыбнулся. – А ты? – Ей нужен хороший заработок, па. Она ищет такую работу, где бы ей обломилась куча денег. – Как и все в этой стране, радость моя. Аллилуйя не обратила внимания на мягкую насмешку, прозвучавшую в словах отца. – Р.Л. предложил ей начать свой бизнес. Ну, знаешь, моделирование одежды. Она всегда об этом мечтала. – Похоже, он здорово богат. Почему ей просто не выйти за него замуж? – Па! Ты что, не понимаешь, что ма никогда не выйдет замуж ради денег! – Извини, радость моя. Просто сорвалось с языка. Итак, ты говорила… – Ей не нужна помощь, уж в любом случае не от приятеля. Ты же ее знаешь. – Да уж, это точно. – Ну вот, она серьезно думает о моделировании. Я это выяснила. Ты помнишь ту маленькую спальню, которая рядом с моей спальней? Ту, что выходит на общую террасу? – Это мой бывший кабинет. – Точно. Ну вот, ма уже много недель запирается там на несколько часов ежедневно. Никому не разрешает туда даже входить. Ну вообще никому, даже Руби, чтобы прибраться. Когда я попыталась заглянуть в замочную скважину, то ничего не рассмотрела. Ну, тогда я взяла кусочек пластмассы, чтобы отжать замок… – Она подождала, пока отец понимающе кивнет. – Ну, а ма поймала меня за этим и такое устроила… Набросилась на меня, вопила: „змея", „негодяйка", „разбойница", „клептоманка", „воровка". Ну, я‑то ей спокойно ответила, что просто мне интересно, чем она там занимается. Рассказала бы мне все откровенно, я бы и шпионить не стала. Ну, тут она просто взвилась! Пригрозила даже купить мне черный комбинезон и лыжную маску, как у грабителя! Будто бы место мне на большой дороге, в общем, всякая чушь в этом роде. Ну скажи, похоже это на ма? – Нет, определенно нет. – Дункан Купер теперь уже и сам забеспокоился. – Ну и что? Тебе удалось попасть в комнату? – Спрашиваешь! – Аллилуйя широко улыбнулась и подцепила еще кусочек картофеля с тарелки. – Понимаешь, ма закрыла дверь на замок со стороны холла и задернула занавес на окне, так чтобы ничего нельзя было рассмотреть с террасы. Но я‑то знала, что ей в голову не придет проверить замок на окне. А он совсем хилый! Стоит только как следует поднажать… Вот так я и пробралась с террасы. – Глаза девочки широко распахнулись. – А ну‑ка, угадай, что я там узрела? – Она склонилась над столом, и голос ее снизился до благоговейного шепота: – Сотни, ну, то есть массу набросков моделей одежды! Я думала, что умру на месте! Ты представляешь, ма запиралась там, чтобы придумывать модели одежды! Одежды, понимаешь! – Ну что ж, в конце концов, это дешевле, чем ее покупать, – заметил Дункан осторожно. – Па, ты опять не врубаешься. Она работала. После того как Р.Л. предложил ей открыть свое дело, а она отказалась от его помощи, это что‑то новенькое! Какое‑то начало. Она разрабатывала модели, как сумасшедшая! Она хочет этим заниматься, па! Она не признается в этом, а на самом деле бредит моделированием. – Ну и как ее разработки, ничего? Аллилуйя закатила глаза, изображая крайнюю степень потрясения. – Да откуда мне знать? Чтоб я надела это барахло, которое висит в большинстве магазинов? Уж лучше смерть! – Ну и что же ты предлагаешь? – Да не будь же таким тупым, – сердито выпалила девочка. Я предлагаю найти еще кого‑нибудь, кроме Р.Л., кого можно было бы выставить на деньги, вот что! – Она посмотрела на отца, ее карие глаза сияли. – Нет‑нет, радость моя. Я тут не гожусь. И не смотри на меня так! – Да не ты, па! Ма никогда в жизни не возьмет от тебя денег, точно так же, как и от Р.Л… Для нее это вопрос принципа, понимаешь? – Значит, Бог есть. – В голосе Дункана послышалось облегчение. – Значит, мы должны найти кого‑нибудь левого. Кого‑то, кого ма не знает лично. У тебя есть такой на примете? – Гм‑м… – опять протянул Дункан. – Я знаю одного человека, с которым у меня неплохие отношения. Его зовут Лео Флад, он как раз интересуется компаниями, от мелких до средних. – Па! Ты просто блеск! Так пошли к нему! – Схватив тарелку, она придвинула ее к себе поближе, с жаром принявшись расправляться с едой. – Я от тебя просто тащусь! – Не все так просто, радость моя. Давай‑ка все по порядку. Сначала обсудим… Прежде всего нужно самим пощупать эти образцы. – Считай, это у нас в кармане. – Аллилуйя хитро подмигнула отцу. – Опять налет через окно? Девочка пожала плечами: – Ведь получилось один раз, правда? Я заберусь туда и прихвачу парочку набросков, а потом так же выберусь обратно. – Она взмахнула подцепленной на вилку картофелиной. – Ма даже не успеет врубиться. – Радость моя, я не могу поверить своим ушам! – потянувшись через стол, Дункан весело взял дочь за руки. – Ты просто чудо, ты знаешь об этом? – Ой, брось! – Она выдернула руки. – Теперь ты начинаешь свихиваться, так, что ли? – Ну что ты, вовсе нет, – радостно поторопился заверить ее Дункан. – Никогда в жизни не чувствовал себя более здоровым и счастливым. Кто бы мог подумать, что под этой маской разбойника с большой дороги скрывается мозг, который находится в постоянной работе! – Да ладно. Ну? Ты будешь помогать, или мне катиться отсюда? – Это шантаж, – слабо попытался возразить он. – И все же? Я женщина отчаянная, па! – Аллилуйя демонстративно вздернула голову, одновременно наградив отца умиленным взглядом папенькиной дочки. Несмотря на вызывающую одежду и кричащий макияж, ее молящие глаза произвели на отца желаемый эффект. Казалось, она видит, как оттаивает, смягчаясь, его сердце. – Так ну же? – еще раз требовательно проговорила девочка. Он вздохнул: – Это чистая авантюра – то, во что ты нас вовлекаешь. Но я помогу, сердце мое, обязательно помогу.
Роуда Брэкмэн, управляющая местным отделением Национального женского банка Северной Америки, оказалась тощим созданием, за тридцать с гаком, явно нацеленной на карьеру, что читалось во всем ее облике. Прежде всего ее выдавала манера держаться, подчеркнуто оживленная, и акцентированно‑деловитая речь. Да и одета она соответственно: традиционный темно‑серый в тонкую полоску костюм, белая шелковая блуза с высоким воротником и серые туфли лодочки без каблуков. Желание подчеркнуть профессионализм достигало в ней крайней степени: минимум косметики, покрытые прозрачным лаком ногти и полное отсутствие украшений. Единственной уступкой природе и самой себе казалась каштановая кипа волос. Прямые, доходящие до подбородка, с острой, как лезвие, челкой, ниспадающей на лоб, такая стрижка вошла в моду благодаря кинозвезде Луизе Брукс чуть ли не полстолетия тому назад. Правда, справедливости ради нужно заметить, что Роуда Брэкмэн, чуравшаяся легкомысленных развлечений, об этом факте даже и не подозревала. К тому же, в отличие от Луизы Брукс, Роуда никогда не улыбалась. И к себе, и к банку, в котором работала, мисс Брэкмэн относилась с предельной серьезностью – и с минимальной человечностью. – Привет! – жизнерадостно пропела Эдвина, энергично направляясь к столу с прикрепленной на нем крупной табличкой, где черным по белому было обозначено: „МИСС БРЭКМЭН". Идентичная табличка, только меньше размером, красовалась на груди обладательницы этого титула. Эдвина опустилась в кресло, предназначенное для клиентов, и закинула ногу на ногу. – Чудесный день, не правда ли? Мисс Брэкмэн что‑то фыркнула в ответ, как бы давая понять, что не относится к тем типам, кто радостно приветствует любое постороннее вторжение, лишь бы предаться праздной болтовне. Пристально изучив Эдвину, она неодобрительно поджала губы, а после того как, измерив посетительницу с головы до ног, оценила ее дорогую одежду, неодобрение это только усилилось. Эдвина выглядела так, словно только что спорхнула со страниц журнала „Вог". Она отвела душу с роскошной косметикой, и губы ее, подкрашенные помадой фирмы „Копер Глейз", сверкали. На ней была желтая шелковая блузка с далматинским узором, черная юбка, небрежно запахивающаяся поверх обтягивающих эластичных леггинсов золотистого цвета, и красный бархатный платок с длинной розово‑желтой бахромой от „Паломы Пикассо", который она накинула на одно плечо. На ногах – черные туфли на шпильке, отделанные золотом. Эдвина прекрасно понимала, что для похода в банк наряд ее едва ли подходил. Ну так и что же? Во все прочие банки, куда она наведывалась за последние семь месяцев, чтобы попросить кредит, Эдвина надевала самый скромный и строгий костюм, и каков результат? Да никакого! К своему великому смятению, она обнаружила, что симпатазирующий ей знакомый из „Анкор‑банка" ее не понимает, что в „Кемикл‑банке" опыт тоже не удался и что, независимо от того, что вам там обещает реклама, у нее нет – понимаете? нет! – ни одного единомышленника в „Чейз‑банке". Итак, потыкавшись наудачу во все другие кредитные заведения, она в конце концов решила: а что, если более современная и модная внешность даст ей лучший шанс? Прийдя к такому выводу, Эдвина закрепила свою позицию рассуждениями, что если кто и должен отнестись с симпатией к ее мытарствам и злоключениям, так это Женский банк. Сомнений тут нет. И вот, столкнувшись лицом к лицу с реальностью, принявшей облик мисс Брэкмэн с ее скучающим выражением лица, Эдвина начала ощущать подступающую тревогу. – Всего несколько минут, – не слишком сердечно предупредила ее мисс Брэкмэн, утыкая нос в бумаги. – Сначала мне необходимо разделаться с этой бумажной волокитой. Эдвина изо всех сил старалась удержать на лице ослепительную улыбку. – Да‑да, конечно, занимайтесь своими делами, – проворковала она, неспешным жестом как бы успокаивая собеседницу. – Мне абсолютно некуда спешить. Когда обещанные несколько минут растянулись до получаса, Эдвина пожалела об этих последних словах. Наконец мисс Брэкмэн собрала бумаги, еще какое‑то время аккуратно складывала их в стопочку, затем взглянула на нее. – Итак, – начала она резко, – вы хотели меня видеть? Интересно, а какого черта, по‑твоему, я сижу тут все это время, подумала Эдвина, но вслух ничего не сказала. Попытка придушить этого монстра – хотя бы словами – едва ли поможет делу. – Я просила о кредите под собственный бизнес, – сухо напомнила она. – На прошлой неделе. – Скулы уже начинало сводить от бесконечных высоковольтных улыбок. – Меня зовут Эдвина Дж. Робинсон. Ни слова не говоря, мисс Брэкмэн потянулась куда‑то вниз, плавно выдвинула ящик стола, вытащила оттуда тощее досье Эдвины и резко захлопнула ящик. Быстро пробежав глазами по страницам, она нахмурила брови, затем бросила досье на стол. – Вам отказано, – проговорила она отрывисто, глядя куда‑то в сторону. Казалось, эти два слова убили в Эдвине последнюю надежду. Стараясь не выдать своих чувств и казаться бесстрастной, она поинтересовалась: – И куда же мне теперь идти? Где просить помощи? У финансовых акул? – Затем немного снизила голос и спросила: – Вы могли бы объяснить мне, почему моя просьба отклонена? Роуда Брэкмэн перевела на нее взгляд, устало вздохнув. Весь этот разговор – пустая трата времени. Бессмысленная трата ее драгоценного времени. – Кредиты выдаются – или же в них отказывают – специальным советом директоров, как и в любом другом банке. Ну, а теперь будьте любезны, позвольте мне вернуться… – Я еще не закончила, – перебила ее Эдвина, и подбородок ее упрямо взметнулся вверх. – Я должна кое‑что для себя прояснить. Мне необходимо знать, по каким причинам мне отказали в займе? – Что ж, мисс Робинсон, если вы сами не понимаете… Вы безработная. Другими словами, у вас нет дохода. Эдвина сдерживалась изо всех сил, чтобы не сорваться. – Главное, почему я обратилась за кредитом, – как раз для того, чтобы начать собственное дело. Такое, что обеспечило бы мне доход. – Но это все очень неопределенно. Очевидно, вам не удалось убедить совет, что вы сумеете вернуть нам долг такого размера. Вот такова причина. Наш банк, как и любой другой, требует солидного ручательства. – А что вы скажете о моей квартире? Разве это не убедительно? Она стоит почти полтора миллиона! Но и эта тирада не произвела на мисс Брэкмэн впечатления. Напротив, только усилила суровое выражение ее лица. – Возможно, это и так, но, судя по вашему заявлению, вам еще семнадцать лет платить по тридцатилетней закладной. Ну вот, опять, подумала Эдвина. Еще одна ситуация, в которой нет победителей. Неужели ее начинание обречено на провал еще до того, как родится? – В таком случае, мисс Брэкмэн, – сказала она, – будьте так любезны, дайте мне совет. Будь вы на моем месте, и вам понадобился бы кредит под будущее дело в том размере, в каком он нужен мне, как бы вы поступили? Впервые на лице мисс Брэкмэн появилась самодовольная улыбка: – Но я ведь не на вашем месте, правда? Ах дрянь какая! Эдвина смотрела на нее во все глаза, потеряв от потрясения дар речи. Что ж, хотя бы одно совершенно ясно: ни совета, ни помощи от этого банка ожидать не приходится. И уж тем более от мисс Брэкмэн. Сделав это открытие, Эдвина медленно поднялась со своего кресла, словно каменный истукан. – Спасибо за помощь, – произнесла она с холодным достоинством, которым можно было только восхищаться. – Очень великодушно с вашей стороны уделить мне столько времени. – Затем, развернувшись на каблуках, спокойно направилась к выходу из Национального женского банка Северной Америки, стараясь не разрыдаться.
Из квартиры 35‑Г несло дикой вонью. Запах разлагающегося тела был настолько силен, что пробивался сквозь закрытую дверь в покрытый коврами общий коридор здания. Запах этот проникал повсюду и чувствовался даже внизу, едва человек входил в лифт. – О черт! – поморщился Фред Кочина, доставая из кармана платок и прикладывая его к носу. – Вот так мы и узнали о происшествии, – пояснил молодой служащий в униформе. – Жильцы начали жаловаться управляющему на неприятный запах. Тот несколько дней не реагировал на их жалобы, тогда они в конце концов позвонили по 911. Окна открыты настежь – нужно проветрить все здание. Кочина повернулся к Кармен Толедо. – Похоже, зрелище предстоит не из приятных. Может, останешься снаружи? Подумай. – Спасибо, шеф. Да только какой тогда из меня к черту полицейский? – Она тоже зажала рот и нос платком. – Давай кончать с этим. Они вошли в квартиру. Это была просторная, выстроенная в виде перевернутой буквы „Г" студия на тридцать пятом этаже только что построенного небоскреба. Совсем недавно Кочина наткнулся на рекламу этого здания в „Нью‑Йорк таймс мэгэзин". Реклама утверждала, что это „роскошь, ради которой не грех и умереть". Что ж, эти ребята из отдела рекламы как в воду глядели. Первая жертва уже есть. Узкий коридор вел мимо платяных шкафов, выстроившихся в ряд в специальном алькове, к ванной. Остановившись, чтобы заглянуть внутрь, Кочина уткнулся носом в стену из розовых мраморных плиток с узкой, на одного человека, душевой кабинкой. С вешалки для полотенец свисали узенькие лосины – видно, их бросили туда сушиться. В углу свалены в кучу грязные полотенца, салфетки и белье. По мраморному туалетному столику раскиданы в беспорядке открытые баночки с засохшей косметикой, а на туалетном бачке красовалась напоминавшая размерами промышленную канистру емкость без крышки для кольдкрема. Пол был покрыт перемазанными в косметике салфетками „клинекс". – Как это люди могут так жить – как свиньи, – опять пробормотала Толедо, не отрывая платок от носа. Она кивнула в сторону туалетного столика. – Косметика фирмы „Принсес Марчелла Боргезе". Ты знаешь, сколько она стоит, шеф? От тридцати до пятидесяти баксов. Я как‑то покупала для сестры на Рождество. Она покачала головой, явно осуждая подобную расточительность. На крошечной узкой кухне стойки были завалены грязной посудой и заросшими плесенью сковородками. – Ну ты подумай только, – опять вздохнула женщина, – как можно так запустить все, имея посудомоечную машину? Они прошли в гостиную, где уже орудовала, пытаясь отыскать хоть какие‑то зацепки, группа детективов из отдела убийств. То и дело сверкала, шипя, вспышка на фотоаппарате полицейского фотографа. Ждали медицинского эксперта. Стеклянные раздвижные двери, ведущие на балкон, были распахнуты, чтобы выветрился запах тлена. Грязная одежда была разбросана и здесь – свалена в кучу на розовато‑лиловом, во всю комнату, ковре, свисала со спинок стульев, валялась в углу. Пластиковые чехлы, в которых возвращают из химчистки вещи, грудой навалены на блистающем стеклом и металлом обеденном столе, разодранные, как после грабежа. Заметив этикетку фирмы „Бергдорф", Толедо многозначительно взглянула на Кочину. Слова тут были ни к чему, все говорили ее глаза. Наконец‑то начинало складываться представление об обитательнице квартиры, и Кармен принялась создавать ее облик. Еще немного, и они оба будут знать все, до последней интимной детали. Привыкнуть к этому невозможно, как невозможно и смириться. Казалось, только смерть давала полное представление о человеке. Кочина заставил себя собраться: необходимо осмотреть тело Он подал знак Толедо, и оба двинулись в альковную часть комнаты, уходящую влево, где на софе, белой с рыжеватым рисунком, лежало, неестественно вывернувшись, обнаженное, в запекшейся крови, женское тело. Первое, что поразило Кочину, это неестественное положение тела. Ноги жертвы были вытянуты в прямую линию и, казалось, склеены, а руки плотно прижаты к бокам – ну просто человек‑торпеда. Вглядевшись, он потрясенно осознал, что софа вовсе не белая в рыжеватый рисунок, как он подумал вначале. Софа была снежно‑белой. А рыжеватый рисунок оказался пятнами крови. Засохшей крови. О небо! Кровь тут была повсюду. Он слышал, как где‑то позади, уткнув лицо в платок, давится Кармен Толедо, героически стараясь удержать в себе завтрак. Он вынужден взвалить на нее это дело. А ведь даже он, тертый калач, едва дело доходило до трупов, чувствовал, как все в нем переворачивается. Подавив подступившую к горлу желчь, он заставил себя более тщательно осмотреть тело. Женщина была мертва уже несколько дней, может, даже больше недели: ее лицо посинело и раздулось до неузнаваемости от скопившихся газов. Масса диких, глубоких ран уродовала вздутые грудь и живот. На голове жертвы не осталось ни волоска – сплошная тошнотворная масса засохшего мяса. Женщина была скальпирована. Желудок Кочины подозрительно засигналил, сознание отказывалось работать. Только сейчас он увидел мух, привлеченных сладковатым запахом крови, жужжащих вокруг и роящихся над мертвечиной. Он дико замахал руками, чтобы разогнать их, и тут же увидел нечто еще более жуткое: в глазницах и ранах трупа копошились личинки. Эти дерьмовые личинки… Этого даже он не в состоянии вынести. Кочина отвернулся, в ужасе прикрыв глаза. Несмотря на вонь, он вынужден был глубоко вздохнуть, чтобы прийти в себя, и обнаружил, что его колотит дрожь. Не удивительно – более мерзкое зрелище за всю его карьеру представилось ему лишь однажды, это были утопленники с раздувшимися, изъеденными рыбами телами, которые время от времени всплывали в Ист‑Ривер и Гудзоне. Эта женщина напомнила ему об утопленниках – не хватало только рыбьих укусов. Глубокий вдох дал ожидаемый результат – он почувствовал, что слегка расслабляется, напряжение куда‑то уходит. Теперь можно двигаться дальше. Он наблюдал, как к софе подошел полицейский фотограф, чтобы снять тело с разных точек. К тому, что произошло вслед за этим, не был готов ни один из них. Когда вспышка, зашипев, погасла, из‑за спинки софы внезапно взметнулась темная тень и с воем ринулась на Кочину с Толедо. Вскрикнув от неожиданности, они бросились в разные стороны. Совершив точное приземление на матрас, буквально в нескольких сантиметрах от трупа, существо, задрав согнутый хвост и приняв оборонительную позицию, жалобно мяукнуло. – Да это кот! – Кармен протянула руку, чтобы погладить его. Нервно рассмеявшись, она качнула головой. – О Господи, я уж было поверила, что привидения существуют. – Я тоже, – пробормотал Кочина. – Ч‑черт, я едва из кожи не выпрыгнул! Огромный полосато‑рыжий кот устроился рядом с трупом и беззаботно принялся со смаком вылизывать лапу. Кочина утомленно потер глаза. Похоже, эта неблагодарная работа действительно дает о себе знать. Реакция совсем не та. Он перепугался, как шестилетний пацан! – Кто тут главный? – спросил он фотографа. – Бен Сэскинд, – полицейский махнул в сторону раздвижных дверей. – Вышел на балкон глотнуть свежего воздуху. Кочина отправился следом, радуясь возможности нормально дышать. На этой высоте воздух казался прохладнее, а ветер сильнее. – Ну, что обнаружили? Сэскинд стоял, облокотившись на перила, и тут же обернулся в его сторону: – А что, похоже, что я что‑то обнаружил? – В голосе его звучало недовольство, веко нервно подергивалось. На Бене был плохо подогнанный клетчатый пиджак, слишком большой для него, а отвороты брюк он использовал в качестве пепельницы. Сигарету изо рта он не вынимал, даже когда разговаривал. – Еще одна убитая девушка, вот и весь улов. Надо было послушаться жену и давно уже уйти на пенсию. – Мне тоже. Ну?.. Сэскинд снова нервно заморгал. – Ей двадцать четыре. Если бы не вонь да мухи, мы вообще могли бы ее не найти. Кто‑то запихнул тело внутрь раскладывающейся софы. Приятно, а? – Ч‑черт! – Глубоко вздохнув Кочина отвернулся. Но это хотя бы объясняет неестественное положение тела. Он посмотрел вниз на реку, где медленно двигался против течения буксир с баржами. – Ее звали Джой Затопекова, – продолжал свой рассказ Сэскинд. – Манекенщица. Никто в агентстве ее не хватился – она недавно взяла отпуск на две недели. – Еще тот получился отпуск… – Это ты мне говоришь? Укати она в Майами‑Бич, была бы жива. – Тебя послушать, Майами – решение всех проблем. Из какого она агентства? – То ли „Форд", то ли „Эйлит". Кочина кивнул. Вздохнув, Сэскинд загасил сигарету о поручень балкона, а потом наклонился и бережно поместил окурок в манжет своей правой штанины. Кочина наблюдал за ним, не веря своим глазам. – Все те же привычки, Бен? – Он покачал головой. – Смотреть противно. – Ты прямо как моя жена, – проворчал Сэскинд и снова вздохнул. – Ну ладно хватит, у нас еще полно работы. Они вернулись в комнату и застыли, изучая труп. – Вот и все, что мы пока имеем. – Сэскинд быстро заморгал. – Сейчас трудно в это поверить, но она была одной из „девочек с обложек". Ну, эти журналы мод и прочая чепуха. – Он мрачно качнул головой. – А теперь посмотри на нее только: исколота, изувечена, скальпирована… Вот и доказывай потом, что смерть не уравнивает всех и каждого. Внезапно из‑за угла, уводящего в узкий коридор, выглянула женская головка с горящим любопытством лицом, темным, как отполированное ореховое дерево, раскосыми кошачьими глазами, высокими скулами и львиной гривой черных волос. Совершенно экзотическое создание под метр восемьдесят ростом. – Что тут происходит? – требовательно проговорила женщина, повышая голос. – Эй, кто‑нибудь! – крикнул сотрудникам Сэскинд. – Уберите ее отсюда! – Да я тут живу, черт вас побери! – явно возмутилась красотка, стараясь высвободиться из рук двоих дюжих полицейских. – Мы с Кармен займемся ею, – бросил Кочина, выводя вместе с Толедо в коридор темнокожую красавицу. В руках незнакомки он заметил синий чемодан с ярлыками. – Мадам, – вглядываясь в очаровательное лицо, мягко обратился он к незнакомке, потрясающей своим сходством с пантерой. – Что случилось? – еще раз требовательно повторила женщина. – Что‑то с Джой? – Да, мадам, – тихо вымолвил Кочина. – Боюсь, что так. А вы кто? – Меня зовут Оби Кьюти. Я живу вместе с Джой в этой квартире. Мы работаем в одном агентстве. Кочина повернулся к Толедо. – Позаботься о ней, Карм. Проверь, нет ли у нее друзей, где она могла бы провести несколько дней, хорошо? – Забито, шеф. – Толедо явно не скрывала облегчения: такая возможность держаться подальше от отвратительной сцены смерти. – Пойдемте, мадам, – обратилась она к женщине. – Давайте я поднесу ваш чемодан. У вас есть знакомые, где вы могли бы остановиться? Друзья или, может быть, родственники? – Эдгар… – задумчиво пропела в ответ чернокожая пантера. – Я не уйду отсюда без Эдгара. – Эдгар?.. – недоуменно посмотрела на нее Кармен. – Ну да, Эдгар. Мой кот.
– Лично я, – сделала вывод Кэтрин Жаклин Уоррен Гейдж тоном школьницы, пока Р.Л. отпирал дверь величественного каменного особняка на Бикон‑Хилл, который уже двести лет занимала его семья, – предпочла бы тот особнячок на крыше небоскреба, где ты жил раньше. Он лишь пожал плечами в ответ. – Когда умер отец, дом перешел ко мне. Нужно было либо переезжать сюда, либо продавать. Я выбрал первое. Кэтрин стояла посреди темного паркета с раскинутым по нему узорчатым красным ковром, слегка выставив один локоть, чтобы вытянуть сигарету из пачки, и оглядываясь по сторонам. Просторный холл казался давяще массивным, а послеобеденное солнце вспыхивало огнями в рубиново‑алых и сапфирово‑голубых стеклах витражей по обе стороны входной двери, отбрасывая на нее разноцветные блики. Мрачные лица на портретах – предки Р.Л., одетые преимущественно в черные тона, которые лишь слегка оживляли узкие кружевные воротники, – уходили, подобно громадным, обрамленным в золото ступенькам, вверх по стене, вдоль лестницы из золотистого дуба. Date: 2015-08-24; view: 307; Нарушение авторских прав |