Глава 35. Когда учебный день пятницы подошел к концу, я тупо смотрел вслед удаляющему Каулитцу, с ужасом представляя

Когда учебный день пятницы подошел к концу, я тупо смотрел вслед удаляющему Каулитцу, с ужасом представляя, что впереди меня ждут два долгих томительных дня без какой-либо радости. Гребаные выходные, кто их только придумал? Настроение стало гадким, а силы вдруг разом куда-то делись. Немного радует, что у меня есть двадцать одно фото на телефоне, которые удалось втайне нащелкать. Из них десять - тощей спины и полупрофиля Билла, хорошего качества. Остальные получились размазанными, но ими я так же дорожу. И это, конечно, замечательно, но недостаточно, чтобы скрасить одиночество.
В дополнение к начинающейся депрессии пошел мерзкий дождь, смывая снег с асфальта и противно стуча по окнам и крышам автомобилей.
Я держу свое слово и по-прежнему не трогаю Крашеного. Мы также не общаемся, разве что сухо здороваемся и вместе обедаем под непринужденный треп Георга, без которого мы выглядели бы как два идиота. Билл в последнее время стал очень нервным, и я, надо сказать, совсем его не понимаю. Он откровенно демонстрирует недовольство, часто срывается на Георге, стал курить, как заправский гопник, и при этом не разговаривает со мной и даже не смотрит в мою сторону. Может, он забыл, что первый шаг в этот раз должен сделать он? Мы ведь вроде договорились, и я не кретин, чтобы не понять того, чего он от меня хотел. Я стопроцентно выполняю его требование, так что его не устраивает? Самое обидное, что я не могу спросить, в чем дело. Я ведь обещал “не трогать” его, “дать время подумать”. Тьфу!
Уныло добравшись до дома, я без энтузиазма состряпал обед. Влезла в меня ровно его половина, зато жутко захотелось пригубить спиртного. Решив не отказывать себе в этом, я вторгся в ряды элитного бухла, что находятся в домашнем баре, и позаимствовал оттуда бутылку мартини.
Поставив диск с прелюдиями Шопена, я завалился на неудобный диван в гостиной и впал в беспросветную, уничтожающую депрессию и серые думы о прекрасном и божественном Каулитце.
На мое удивление, отец пришел раньше обычного. Наверное, после работы поехал сразу домой, не уделив время любовнице. Снимая часы и галстук, он как-то странно поглядывал на меня, будто пытался прочесть мысли. Не выдержав, я спросил, в чем дело, и почему он так внимательно на меня таращиться.
Отец задумчиво покачал головой, а затем как бы между делом сказал:

- Сегодня звонил твоему куратору. Интересовался, как обстоят твои дела в колледже.

- А у меня спросить никак нельзя? Зачем звонить? – хмуро спросил я, предчувствуя что-то нехорошее.

- Одно дело, когда говоришь ты, другое – педагог.

Как я мог забыть – он же мне не доверяет. Не удивлюсь, если он уже не первый раз интересуется мной у препода. Кстати, надо будет узнать, как ее зовут и какой предмет она у нас ведет.

- И что она сказала? – я проследил, как отец тоже наливает себе мартини.

- Ничего особенного, - без интереса ответил он. - Оценки, слава Богу, у тебя хорошие, посещаемость тоже.

Не знаю, что меня напрягло. За оценки я давно не беспокоюсь, потому что только полный дегенерат и укуренный чмошник может учиться плохо в этом убогом колледже. Пропуски – я и так знаю, что их относительно немного. Только почему-то я не могу расслабиться, особенно когда папaша так пристально смотрит.

- Скажи мне, - отец отпил из стакана и стал вертеть его в руках. – Кто такой Билл Каулитц?

Пожалуй, если бы сейчас я сделал глоток, то наверняка захлебнулся. С силой вцепившись в стакан, я уставился перед собой и почувствовал, как леденеет тело. Еб*-а-ать…

- Ну, это… Кхм, - я кашлянул, и нижняя челюсть стала трястись. – Мой однокурсник. А в чем дело? Кто тебе про него сказал?

Если он опять заподозрит меня в чем-то, то это будет п*здец. Огромный, жирный, убийственный п*здец.

- Фрау Вагнер сказала мне, что последнее время ты общаешься с ним. Вы обедаете вместе, ты его подвозишь. Я, конечно, понимаю, что ты должен с кем-то общаться, - отец поднял руку в примирительном жесте. – Но она сказала, что этот Билл больше чем странный парень. И я, помня твое безобразное поведение в университете, начинаю беспокоиться.

Разом опрокинув в себя остатки мартини, я даже не почувствовал, как обожгло глотку. Пытаясь не казаться идиотом, я решил, что единственный выход здесь – снова соврать. Иначе мне крышка. Если отец узнает, что я опять связался с парнем, он убьет меня. Просто убьет и закопает в нашем саду. Черт. Кто бы знал, как я ненавижу врать. Ненавижу врать о том, что является моей сущностью. Бл*дь, как же бесит.

- Да, я общаюсь с Биллом, - начал я, стараясь выглядеть максимально непринужденно и уверенно. – Он мой друг. Нормальный парень. Обычный, я бы сказал. Немного странная прическа, но я не считаю что это делает его… Не таким, - опасливо стрельнув глазами на отца, я отметил его реакцию.

Отец кивнул и снова глотнул мартини. У меня задрожали колени.

- Хорошо, сын. Конечно, я не против. Надеюсь, ты меня с ним познакомишь? М? – его глаза сощурились, пронзая меня, словно рентгеном.

Едва удержавшись от того, чтобы схватить бутылку и разбить ее об свою голову, я выдавил:

- Конечно, пап. Когда?

- Думаю, в понедельник я смогу заехать к тебе на учебу.

- А работа? Ты же говорил, у тебя мало времени днем, - с надеждой поинтересовался я.

- Не забывай, кто я и какую должность занимаю, - усмехнулся он, и я нервно выдавил нечто, подобное улыбке.

- Ну, так что? Познакомишь нас с Биллом?

- Без проблем, - пробубнил я и мысленно затянул петлю на шее.

Утро понедельника показалось мне бесцветным и печальным, даже несмотря на то, что после дождя, который шел все выходные, из-за облаков весело выглядывало весеннее солнце. Чувствуя себя старым разбитым бентли, я ехал в колледж, с унынием понимая, что сегодня не буду рад видеть дистрофика и уж тем более играть в его игры. Подходящее для этого настроение отсутствовало напрочь.
Если отец узнает, что его сын опять “обгеялся”, то можно будет забыть про Крашеного и все планы, которые я успешно построил. Не будет умопомрачительного секса, совместных походов по магазинам и клубам, звонков перед сном, длинных писем с признаниями по e-mail... Меня настолько опечаливает перспектива сидеть дома вместо того, чтобы лапать ляжки Каулитца и ходить с ним по кафешкам, что я чувствую себя раненым носорогом.
Заплетаясь в штанинах, я шел в аудиторию, даже не глядя по сторонам. Все мои мысли занимал вопрос: как можно решить проблему – но абсолютно ничего толкового в голову не приходило. Вот это я попал… Надо же было так встрять! И именно тогда, когда решается, можно сказать, моя судьба. Самое обидное, я только-только почувствовал этот невероятный вкус свободы. И так обломался…
Билл вместе с Георгом торжественно ввалились в аудиторию за три минуты до звонка. Крашеный поймал мой взгляд, похлопал в ответ ресницами, а затем выпрямился, гордо задрал подбородок и уверенно продефилировал к своей парте.
Я не мог не отметить, что выглядел он потрясающе. Весь обвешан побрякушками и цепочками, волосы красиво уложены, а мордашка симпатично накрашена. Закусив губу, я позволил себе проследить за шустрыми ножками Билла, на которых были обуты те самые трансвеститские туфли на каблуке, но Георг, плетущийся позади своего друга, вскоре загородил такое увлекательное зрелище. Цоканье каблуков приятно ласкало слух, а высокий дистрофик заставил улыбнуться, потому как, очень приятно видеть его таким классным. Какой же он все таки… Даже слов подобрать не могу. Божественный!
Георг кивнул в знак приветствия, а затем показал глазами на своего спутника. Хмыкнув, я пожал плечами, а одногруппник покрутил пальцем у виска. Видимо, только мне кажется, что Билл выглядит сегодня великолепно.
Спустя минуту, когда Крашеный устроился за партой, до меня стал доходить запах его химикатов. Как, интересно, Георг может с ним рядом сидеть? Задохнуться же можно. Подперев подбородок рукой, я с тоской рассматривал хрупкие лопатки моего ангела, выпирающие сквозь кофту, и спадающие на них черные пряди волос.
Тоска стала разъедать душу, и я не знаю, что сдерживало меня от попытки покончить жизнь самоубийством. Мозг кипел, пытаясь придумать, как поступить. Сказать отцу, что я солгал и что Билл Каулитц ни кто иной, как тот, в кого я влюбился? Еще он, как назло, вырядился. На Крашеного если посмотришь, то ничего, кроме как “О, гей!” в голову не приходит.
В столовой Георг и Билл нашли меня сами. Я пил кофе без сахара и продолжал сходить с ума от предстоящего кошмара, который меня ожидает, когда приедет отец. Пришла идея позвонить ему и сказать, чтобы не приезжал, потому что, как бы я не старался, ничего не мог придумать. И это, надо сказать, абсолютно не радовало и не вселяло надежду на светлое будущее.
Перекинувшись парой незначительных фраз, Билл с Георгом приступили к поглощению обеда. Я сидел, задумчиво глядя перед собой, и абстрактно представляя, что меня ждет. Неожиданно стол пошатнулся, как будто по нему пнули. Георг закашлялся, подавившись бутербродом, а я чуть не опрокинул на себя стаканчик с кофе.

- Бл*дь, Билл, прямо по коленке попал! – болезненно скривился Георг и стал растирать ушибленное место.

Дистрофик тактично кашлянул, а затем опустил свои крашеные глаза, уставившись в тарелку и рассматривая увлекательный процесс накручивания на вилку лапши быстрого приготовления.
Георг еще поматерился, а спустя минуту обратился ко мне:

- Том, в чем дело? Ты сегодня странно выглядишь. Что-то случилось? - спросил он, заставив меня мысленно закатить глаза.

Расспросов еще не хватало, итак паршиво, что загнуться хочется.

- Кое-какие проблемы. Неважно, - нехотя ответил я.

- Мы чем-то можем помочь?

- Вряд ли.

Кто если и может помочь, так это Крашеный, и то, если смоет с себя всю штукатурку, переоденется, отрастит щетину и хорошенько выветрится, потому как одеколон у него совершенно педиковатый – сладкий и экзотичный. Если мы когда-нибудь будем встречаться, то я подарю ему нормальную туалетную воду, минимум за пятьсот евро, чтобы от него пахло, как от бога.
Мысли о нашем будущем угнетали, потому как, его могло не быть. Лучше, как говорится, высоко не взлетать, чтобы потом не пришлось разбиваться вдребезги, упав оттуда. Но кто, черт возьми, может вытащить из моей головы все эти мысли, если я сдался с потрохами во власть этих невероятно красивых глаз? Я попал на любовь, и это не шутка.

- Я в курилку, - сказал я, вставая из-за стола.

Билл безразлично продолжал поглощать лапшу, а Георг махнул рукой, при этом как-то странно посмотрев в сторону друга.
Солнце нахально светило прямо в лицо, радуя всех вокруг, кроме меня, своим теплом и беспечностью. Девушки-студентки поснимали свои береты и шапочки, улыбаясь, наконец-то, теплой погоде, парни развязывали шарфы и расстегивали куртки. Все кругом флиртовали и смеялись, одному мне хотелось застрелиться.
Прощай, беззаботная молодость, прощай клуб на Карл-шмидт, в котором я так и не побывал, прощайте вечеринки, сладострастный вкус которых стал мне таким незнакомым, прощай Каул…

- Эй! Трюмпер! – поток моих депрессивных мыслей бессовестно прервал чей-то возглас.

Обернувшись, я увидел Крашеного, который стремительно приближался, на ходу доставая пачку сигарет из сумки. Ветер трепал его волосы, из-за чего они лезли ему в рот. Билл отплевывался и недовольно бурчал что-то под нос.

- Чего? – спросил я, и как следует затянулся.

Доковыляв на своих трансвеститских туфлях до меня, Билл бестактно подкурил от моей сигареты и, выпрямившись, заявил:

- Что с тобой? Это из-за меня, да? Если из-за меня, то попрошу, спрятать свою кислую рожу, потому как этим меня не разжалобить. Я же сказал, что мне нужно время, так будь добр, наберись терпения, если тебе не пох*й, какой ответ я дам.

Сначала я не понял, о чем это он, а когда до меня дошло, то я расстроено выдохнул и отвернулся. Можно подумать, на нем свет сошелся клином. А вот них*ра подобного.

- Что? – непонимающе спросил Билл. – Трюмпер?

- Это не из-за тебя, - я раздраженно взглянул на него. – У меня просто неприятности, и ты тут не причем. Можешь дальше идти, обмозговывать мое предложение.

Крашеный смотрел на меня в упор, сощурив глаза и затягиваясь сигаретой, от которой исходил густой дым. Пахло вишней и химикатами. Последнее испускали волосы брюнета.

- А че случилось-то?

- Ничего.

- Ладно тебе! Скажи.

- Нет.

- Точно я здесь не причем?

- У тебя плохо с немецким?

Поняв, что с настроением у меня и, правда, беда, Билл замолк, заткнув рот сигаретой. Я свою докурил, выбросил в урну, и хотел было уже идти, но Каулитц меня остановил.

- Ты говорил, что хочешь, чтобы между нами были дружеские отношения, а сам ничего не рассказываешь! О какой такой дружбе может идти речь? Ну, хорошо, можешь продолжать играть в молчанку, но от меня ничего не жди! – гневно высказался Билл, насупившись.

Такое ощущение, что ему не все равно. Такое вообще возможно? Внимательно всмотревшись в возмущенно распахнутые глаза, я ответил:

- Билл, это правда х*йня, ты даже слушать не станешь, - а, может быть, станет? – Я сам разберусь.

Показательно сложив руки на груди, брюнет поджал губы.

- Ну, хорошо, - тяжело вздохнул я.

- То, что ты мне сейчас рассказал – полное дерьмо. И какого черта ты впутываешь меня? Что я тебе такого сделал?

- Билл, ты не причем. И никто тебя не впутывает. Так сложилась ситуация.

- Я уже понял. Твой папaша-тиран хочет познакомиться со мной, и я не причем? – весь вид Крашеного источал недовольство и сарказм.

Трюмпер, ты неудачник и придурок – вот что читалось в его взгляде, и мне, честно признаться, становилось еще паршивей.

Дистрофик кутался в короткое пальтишко, которое было накинуто на плечи, и переминался с ноги на ногу. Мои руки так и тянулись к нему, чтобы обнять и крепко прижать к себе, пряча от весеннего холодного ветра. Несмотря на то, что без шапок уже можно ходить, на улице все равно низкая температура, и солнце, что так ярко светит, не спасает.
Я угрюмо рассматривал кусок серого асфальта под ногами и думал о том, что раз сегодня мой последний день в этом мире, то надо бы на прощание хорошенько засосать Крашеного. В последний раз, так сказать. На том свете такой возможности, думаю, не представится. После такого, кстати, у меня появиться шанс оказаться там значительно раньше.
Не знаю, что щелкнуло в брюнетистой голове, но Билл резко переменился. Он стал сосредоточенно кусать губы, а выражение его лица сменилось на более участливое.

- У нас сейчас информатика?

- Да, вроде…

- Пошли, - скомандовал он и направился в сторону корпуса.

Через десять минут мы сидели на полу у двери в аудиторию, подложив под задницы сумки, и молчали. Я ловил кайф от ядовитого сладкого запаха одеколона Крашеного и просто наслаждался присутствием этого человека. Надежда на что-либо исчерпана. После того, как я все рассказал Биллу, на меня напало депрессивно-пох*истичное настроение. Быть неудачником – мое предназначение.
Дистрофик что-то переваривал в своем черепе, отстранившись от реальности. Я не лез к нему, потому что, во-первых, нет смысла, а во-вторых, я, черт подери, понятия не имею, что между нами.

- Ужас нах*й… - неожиданно изрек Билл, стеклянным взглядом смотря перед собой.

- Ты про что? – удивленно спросил я, повернув голову в его сторону.

- Иметь отца, который так портит твою жизнь... Дерьмово, наверное.

Это типа сочувствие? Если так, то мне приятно. В идеале было бы, если он обнимет меня, положит голову на плечо и скажет что-то типа: «Томми, все наладится, не нервничай» или «Я с тобой, положись на меня». Это так по-бабски, так сопливо и приторно, но, мать вашу, необходимо сейчас!

- А мама твоя где?

- Сейчас должна быть в Чили, - отстраненно ответил я. – Там у ее мужа бизнес. Какая-то фабрика по переработке кофе.

- Она не знает, что у тебя проблемы с отцом?

- Я ничего и никогда ей не рассказывал.

- Почему?

- Мы редко общаемся. В основном она пишет письма на электронку. Не знаю… Не могу ей в письме написать вот так прямо, мол: “Мам, я гей, а папу это бесит, поговори с ним, пожалуйста”.

Билл хмыкнул и задумчиво склонил голову набок. Его длиннющие ноги так и норовили вытянуться вперед, но это было бы чревато падениями студентов, которые ходят по коридору мимо нас. Поэтому он сидел, обняв колени, прижимая их к себе. Я сидел в той же позе, из рюкзака выпирал край блока и больно давил мне прямо в зад, шея затекла, потому что из-за гребаных дред невозможно было удобней упереться затылком в стену. Я не шевелился, потому что рядом был Билл, который уничтожил мой мозг, который разбил мне сердце и от которого несло, как от парфюмерной фабрики. Мне стало казаться, что это воистину ангельский аромат. Его плечо иногда задевало мое, и тогда все тело пронзало сладкой судорогой. Кажется, это счастье.

- Есть вариант, но не факт, что сработает, - серьезным тоном начал Билл.

Я скосил на него взгляд, ожидая продолжения.

- Георг за пиццу или банку пива может согласиться подыграть. Твой папaша студенческий проверять не станет?

- Не должен, - заторможено ответил я, пытаясь уловить суть дела, к которому клонит Дистрофик.

Тот кивнул и стал более оживленно вещать:

- Короче, я могу с ним поговорить. Он классный, не откажет. Главное - вбить ему в мозг, чтоб он назвался перед твоим отцом Биллом Каулитцем, а остальное фигня, так? Думаю, справится. Что, как и зачем - будешь объяснять ему ты. Да, и еще… Я не участвую ни в чем, кроме консультации Георга. Твои проблемы, если что не так пойдет.

Моя челюсть отвисла, и слюна начала обильно выделяться. Широко распахнув глаза, я таращился на сидящего рядом Дистрофика, пытаясь понять, не слуховая ли это была галлюцинация.
Он может мне помочь! Он… Черт, если он это сделает, я готов стать его личным рабом до конца своих дней!

- Согласен?

Он еще спрашивает! Ошарашено моргая, я закивал, не в силах что-либо сказать.
Билл поднялся, отряхнул джинсы в области попы, что произвело на меня неизгладимое впечатление, и направился в сторону своего друга, который пытался запрыгнуть на спину одного из одногруппников и ржал при этом с громкостью включенного на всю мощь музыкального центра.
Неужели есть выход из этой задницы?!

***

Все оказалось не так-то просто. Когда Билл объяснил Георгу, что от него требуется, тот завис минут на пять, переваривая информацию. К тому времени пришла преподавательница, запустила группу в кабинет и тут же стала впаривать какую-то чушь про векторы.
Я с замиранием сердца косился в сторону Билла и Георга, пытаясь мысленно проникнуть в мозг второго, чтобы узнать, что он там надумал.
Через полчаса вообще началась жесть. Они стали обмениваться листиками, видимо, обсуждая что-то посредством переписки. Я сгорал от любопытства, но ничего не мог сделать.
В принципе, что стоит Георгу потратить от силы десять минут своей жизни, чтобы спасти мою грешную душу? Ничего! Я клянусь, что скуплю все пиво в районных магазинах в знак вечной благодарности, если он согласится.
Все-таки интересно, что Билл ему говорит?
На пятиминутном перерыве Георг с озадаченным лицом слушал мой треп про пиво и тому подобное. Билл, кстати, тоже распинался, за это ему респкт и уважуха, а также миллион воздушных поцелуев.

- Я не понимаю, почему я? Нахр*на твоему отцу вообще знакомится с Биллом? Вы, придурки, можете по-нормальному объяснить? – отчаянно задавал вопросы бедный Георг.

Мне хотелось протаранить головой стену от всех этих проблем, но я, из последних сил воли, принялся нести абсолютную чушь, которая, по моему мнению, могла хоть что-то разъяснить.

- Мой папaша серьезный человек. Если он увидит, с кем я общаюсь, будет тр*хать мне мозг бесконечно, - на этих словах Билл насупился, но все же не стал возмущаться. – Он хочет, чтобы я общался с “нормальными” людьми. Ну… Обыкновенными, короче.

Неожиданно в глазах Георга проскользнуло осознавание ситуации.

- А-а-а, - догадливо протянул он. – У меня такая же фигня была. Мать как увидела Билла, сказала, что я стану таким же придурком, если буду с ним общаться. Он ей вообще не понравился.

Лицо Каулитца вытянулось, а глаза выкатились от возмущения. Георг засмеялся.

- Ты голимо красился, курил какую-то фигню, от тебя вечно несло табаком за километр. И эти твои шмотки… - пояснил одногруппник, гаденько улыбаясь. – Она была в шоке, когда увидела тебя впервые.

- П*здец, - угрюмо заключил Билл, отворачиваясь.

- Ладно тебе! Зато сейчас нормально все. Вон, блинчики тебе передает.

Мне очень хотелось умереть от умиления, потому как ничего другого эти двое не вызывали. И я, может быть, так бы и сделал, если бы не проблема, которая перечеркивала весь мой позитив.

- Так ты согласен? – с надеждой спросил я, внимательно глядя на Георга.

Тот поколебался немного, а затем выдал:

- Окей, парень, но только при условии, что ты дашь мне объездить твой Nissan. И пиво.

Я не знал, что Трюмпер такой плаксивый кретин. Он, оказывается, может нехило грузиться, переживать. Честно говоря, его душещипательный рассказ об отце, проблемах, которые у него были в университете, да и вообще о семье побудили во мне желание впасть в философские размышления о бытие.
Как бы мои предки отнеслись к тому, что я, скажем, стал геем? Думаю, такой истерики, как папaша Трюмпера, не подняли бы, потому что они современные люди и меня очень-очень любят. Они бы смогли понять меня и приняли таким, какой я есть. В этом я почему-то не сомневаюсь. Они самые классные родители, черт подери.
На самом деле я ох*еваю от всей этой истории Тома, но вида не подаю. Еще чего. Также я не показываю, что мне реально жаль его. Серьезно. Я сам в шоке, но ничего поделать не могу. Ему тяжело, он даже жрать перестал. И мне кажется, дело не только в том, что он боится, что папaша посадит его под домашний арест. Тут что-то другое. Ему неприятно, что отец не пытается его понять, что угрожает, как пятилетнему мальчику: не дерись в школе, иначе останешься без сладкого после ужина! Трюмпер, конечно, скотина и придурочный гомосексуалист, но ведь он такой же человек, как я, как Георг. Кстати о Георге…
Впутывать его во всю эту сомнительную муть с перевоплощением меня в него не вызывает никакого восторга. Но это реальный шанс помочь Трюмперу выкарабкаться из этого дерьма, в которое ему повезло вляпаться.
На автомате печатая лекцию в электронной книге, я думал о том, что, пожалуй, буду переживать, когда приедет герр Трюмпер и парни пойдут к нему на аудиенцию. Том сказал, мне нужно будет где-нибудь спрятаться как можно дальше от глаз его отца и не высовываться, пока тот не уедет. Офигеть. Я же места себе не найду.
Трюмпер… Что ты творишь со мной? Откуда эта чертовщина? Мы ведь не друзья, и я, по сути, должен тебя ненавидеть, так какого черта я беспокоюсь о твоей дредастой заднице?!
Слегка обернувшись, я хмуро посмотрел на причину моих долбаных переживаний. Том сидел, подперев щеку рукой, жевал жвачку и что-то вырисовывал в блоке. Его брови были сосредоточенно сведены домиком, дюрага немного наползла на них, а несколько дредин лежали на плечах, сливаясь по цвету с кожей на лице: такие же тепло-бежевые. Мне, вашу мать, показалось, что этот чмошник очень симпатичный.
От собственного вывода я чуть было не задохнулся и поспешно отвернулся. Моя нервная система очень болезненно реагирует на, подобного рода, заявления. Трюмпер симпатичный? Что за ерунда? Как мне могло такое показаться, я же не курил ничего!
Печально вздохнув, я закрыл текстовый документ и отложил электронную книгу в сторону. Делать откровенно нечего, а сосредоточиться на лекции невозможно, потому что эти чертовы мысли о Дредастике сжирают мозг.
Не понимаю, что я такого сделал? Может, когда-то не перевел старушку через дорогу? Выливал гороховый суп в унитаз, пока мама не видела? За что мне все это?
Кстати, я все-таки ошибся насчет того, что Том не обращает на меня внимания. Я все еще интересую его. Стоило мне надеть джинсы поуже и накрасится, как у этого извращенца покапала слюна. Видел бы он свою рожу, когда я зашел в аудиторию. Я почувствовал себя супер-моделью на неделе высокой моды в Париже… Стоп. А ведь… Не смахивает ли это на провокацию?!
Челюсть сама собой отвисла, и я забыл сделать вдох. Тело как будто перестало слушаться нервных импульсов и безвольно обмякло. Я провоцировал Трюмпера?! Я?! Нет, Боже, нет! Я всего лишь хотел проверить, как он реагирует на меня, и… И… Да нет же, все не так!
Вгрызшись сразу в два ногтя, я еле сдержал скулеж раненой собаки, рвавшийся наружу. Все-таки я был прав: все мои проблемы от того, что я сначала делаю, а потом думаю, и, вдобавок, я неправильно думаю! Это я, я – тупорылый чмошник, который ищет на свой зад приключения! О Боже…
Не знаю, покончил бы я с собой сегодня или дотянул бы до завтра, но неожиданно мой мозг – он же попутно мой враг – выдал одну очень занимательную идейку.
Меня всю жизнь окружающие считали фриком, похожим на бабу. И девушки со мной хорошо общались, не спорю, но все те, кто мне нравился, не обращали на меня внимания как на парня, с которым можно замутить. Девушки считают меня не симпатичным, а встречающиеся мужские особи думают, что я телка, которую обделила природа, наделив нулевым размером груди. И только один Трюмпер говорит, что я ему нравлюсь, только он вожделенно смотрит на мои ноги, когда я одеваю сапожки на каблуке, и только он ни разу не смотрел на меня как на человека с долбанутым стилем.
Щеки неожиданно загорелись, как будто по ним провели наждачкой. Уверен, они сейчас пунцовые. Приложив ладони к лицу, я стал делать глубокие глотки воздуха. Неожиданно вся злость на противного Трюмпера исчезла, и мое сердце запульсировало, как будто я сожрал пачку экстази.
Это что еще за фигня?! Определенно, нужно сходить к врачу, проверить, все ли в порядке с мозгом, я ведь всю зиму проходил без шапки. Может у меня воспаление и пора лечиться?

Pov Том

- Да, пап. Уже подъехал? На парковке? А… Мы сейчас выйдем. Через пять минут, ага… - нажимаю на отбой и дрожащими руками засовываю телефон в карман.

- Ну что там? – нервно спрашивает Георг с таким лицом, будто его ожидает сдача экзамена по мат. анализу.

- Уже приехал, - говорю я, и пинаю рюкзак, валяющийся под раковиной.

После пары мы все трое пошли в мужской туалет дорабатывать имидж Георга. Билл вертелся вокруг друга, пытаясь собрать его волосы в аккуратный хвост, я расхаживал из стороны в сторону, а Листинг с сосредоточенным лицом занимался самовнушением.
Волнение просто съедало меня, хотелось биться головой о стену. Даже накрашенные глазки Дистрофика не возымели эффекта, потому как мне было совсем не до них. Тот сочувственно поглядывал на меня, тяжело вздыхал, но так и не сказал ни слова, в знак поддержки.

- В общем, он готов, - со знанием дела сообщил Билл, засовывая расческу в свою бабскую сумку.

- Ну что, идем? – уныло спросил я, оглядывая Георга, который совсем притих. Хмурое выражение не сходило с его лица.

Тот кивнул и, взяв свой планшет, первый вышел из туалета. На негнущихся ногах я последовал за ним.
Если все получиться, клянусь, что больше никогда никого не обижу. Я куплю ошейник и кандалы, буду рабом Каулитца, чтобы выполнять всего его прихоти. Я сделаю все! Абсолютно все! Боже, только помоги, сделай так, чтобы все получилось! Не разрушай мою жизнь, ведь дальше уже некуда!

- Я буду ждать вас в сквере возле колледжа, - бросил Крашеный, застегивая пальто в гардеробной. – Георг знает, где.

Его очаровательное и безумно красивое лицо изображало глубокую задумчивость. Видимо, не только меня напрягала вся эта проклятая ситуация.
Завидев черный джип на парковке, я почувствовал, как пальцы на ногах похолодели. Солнце, как будто зная, что меня ждет, спряталось за облаками, и на улице стало мрачно и серо. Ощущения жутковатые. Поправив дюрагу, я кивнул Георгу, чтобы тот шел за мной и направился на встречу судьбе.

- Здра-а-асте! – счастливо заорал Георг, оказавшись в машине, и протянул руку моему ошарашенному отцу, который сидел на водительском сидении, обернувшись к нам. – Билл Каулитц! А вы герр Трюмпер, я так понимаю? Тачка у вас, конечно, впечатляющая, но у Тома покруче будет. Оу, у вас стоит Sven… Наверное, отвалили кучу бабла за эту стереосистему?

Я, признаться, опешил. Ожидая самого худшего, я как-то не догадался, что логичнее всего будет использовать нападение вместо защиты. Приоткрыв рот, я изумленно моргал, переводя взгляд то на отца, то на Листинга. Пальцы крепко вцепились в рюкзак, как будто его у меня пытается отобрать бешеная собака. Внутри все безжалостно задребезжало.
Отец, видимо, не зная, на какой вопрос ему сперва следует ответить, немного растерянно стал разглядывать “Билла” и я, черт возьми, прекрасно видел, как он оценивает его.

- Эээ… Пап… - кашлянув, начал я. – Билл увлекается автоспортом, не удивляйся. Он просто помешан на машинах.

- Я так и понял… - взгляд отца стал более суровым, и его внимательные темные глаза заставили меня напрячься просто до запредельного состояния. – Билл, понимаешь ли, у Тома много ветра в голове, он как ребенок любит все красивое, яркое и крутое. Я же занятой человек и разъезжать на спортивных машинах не подходит моему статусу.

Началось… Сдержав себя, чтобы не закатить глаза, я отвернулся к окну, мысленно обозвав отца напыщенным пафосным гусем.

- Понимаю, - услышал я озадаченный голос Георга, и мне, стало поистине, жаль его.

- Как в колледже дела?

- Нормально, - одновременно отозвались мы без особого энтузиазма.

Отец вновь смерил бедного Георга изучающим взглядом и сказал:

- Билл, ты заходи к нам в гости. Я не возражаю. Только без глупостей, ты понимаешь, о чем я? Никаких наркотиков и травы.

- О, конечно! Спасибо за приглашение, - напряженно улыбнулся “Билл” и добавил: - Если в вашем холодильнике найдется, чего можно пожевать, будьте уверены, я обязательно к вам зайду.

- Билл, а ты что-нибудь знаешь о Гретхен? Том все не хочет меня познакомить с ней, уж не знаю, что думать. А мне хотелось бы посмотреть на девушку своего сына.

И тут в Листинге воскрес актер. Широко распахнув глаза, он повернулся ко мне и, что было силы, дал кулаком в предплечье. Я чуть не взвыл от боли.

- Ну ты, говнюк, Том! Завел телочку и мне даже не сказал?!

На нервной почве меня продрало на смех. Я ржал так, что по щекам полились слезы. В животе что-то булькало, в глазах защипало. Я сходил с ума, задыхался и улетучивался в другой мир, черт возьми!
Подсознание скромно подсказывало, что нужно бы успокоиться, потому как отец может подумать что-то не то, но мать вашу, я захлебывался смехом и совершенно не мог ничего с собой поделать. Благо зазвонил телефон и мой папашка сосредоточился на разговоре.

- Том, мне пора. Эти французы не имеют ни малейшего понятия о пунктуации. Жалкая нация. Да что с тобой? – недоуменно спросил он.

- Думаю, с ним все в порядке, герр Трюмпер, - процедил сквозь зубы Георг и схватил меня под локоть. – У вас, вижу, дела? Что ж, приятно было познакомиться!

- До свидания. Том, к ужину будь дома. Том?

Листинг выпихнул меня из машины, кинул рюкзак, попав им мне прямо в живот и, как в рекламе шампуней Шварцкопф, распустил хвост, встряхивая волосами. Тут мне пришел логический пиз*дец и я, смотря сквозь слезы смеха вслед удаляющемуся джипу отца, понял, что у меня окончательно съехала крыша.

***

Оперевшись ладонями о капот, Георг, самодовольно ухмыляясь, смотрел на меня.

- Лови, - со счастливой улыбкой я кинул ему ключи.

Те, пролетев приличное расстояние, были пойманы и тут же зазвенели, ударяясь друг о друга. Листинг стал вращать их на пальце, и его глаза по-идиотски и задорно заблестели.

- По-другому быть не могло, верно, чувак?

Сил хватило только на то, чтобы кивнуть, что я и сделал, сопроводив это слабой улыбкой.

- Готовься, Трюмпер! Прокатимся с ветерком!

Что ж, не сомневаюсь.

Pov Билл

Я выронил сигарету и подпрыгнул на месте, когда сбоку от меня с диким визгом затормозил автомобиль Трюмпера. Стекло автоматически опустилось, и из окна высунулось тупое и счастливое лицо Георга.

- Запрыгивай, детка! – крикнул он, и я удивленно выкатил глаза.

Схватив сумку, на которой сидел - лавочка оказалась холодной и мокрой - я, неловко перепрыгивая через лужи, побежал к машине.
За эти полчаса, что я тусовался в одиночестве, я успел в мыслях похоронить своего лучшего друга и засранца Трюмпера. Что только не приходило в голову! Самые абсурдные и тупые предположения атаковывали мой мозг, и я беспощадно вытравлял их оттуда никотином. Мне было не понятно, почему меня волнует чужое горе, но попытки перестать нервничать не увенчались успехом.
Увидев Дредастика, который сидел в расслабленной позе и курил, я понял, что все прошло хорошо, но все же, решил удостовериться.

- Сукины дети, рассказывайте! – потребовал я, кидая сумку на свободное место рядом.

Георг зловеще рассмеялся и втопил вовсю. Я успел лишь схватиться за спинку переднего сидения и испуганно запищать.

- Не гони так! – взмолился я, проклиная Трюмпера, который доверил машину этому фанатику.

- Билл, все хорошо! Отец повелся, даже ничего не заподозрил. У Георга скрытый актерский талант, ты не знал? – подал голос Том с пассажирского сидения.

Я не видел его лица, но мне казалось, что оно сейчас удовлетворенное и расслабленное. Нет, хорошо, что так. Я даже рад за него. Совсем немножко.

- Круто, - сухо отозвался я, не позволив радостным эмоциям высунуться наружу.

- Листинг нес такую чушь, я думал, все пропало, но… До сих пор не могу поверить, если честно!

- Да ладно! – жеманно отозвался Гео. – Зато все вышло так, как надо. Че ты париться-то продолжаешь? Кстати, учись готовить курицу! Я вроде как в гости к тебе должен заехать.

Я не понял, почему эти два придурка в голос заржали, поэтому решил накукситься и попытаться не улыбаться, хотя очень хотелось.
Естественно, позже я расспрошу Георга обо всем в подробностях. Зря, что ли, я так волновался?
Я все еще испытываю шок оттого, что рыльце Трюмпера так подействовало на меня. И этот голос, спокойный и бархатный, как-то совсем плохо на меня влияет. Нельзя так много курить и находиться с этим дредастым маньяком в одном помещении.
Я рад, конечно, что все хорошо закончилось. Только это как-то странно. Точнее то, что я сейчас ощущаю. Такое облегчение невероятное, что хочется завалиться в какую-нибудь кафешку и выпить шнапса за успех в на*бывании герра Трюмпера.
Георг и Том о чем-то переговаривались. Я же с пафосным видом взирал на их затылки, умоляя про себя, чтобы мы скорее приехали. Слушать речи Трюмпера было для меня настоящей пыткой.

Погоняв по улицам, Георг наконец-то удовлетворил свое желание порулить спортивной тачкой и свернул в наш квартал. Первой остановкой был мой дом, и когда я издалека увидел его, то испытал нечто, подобное оргазму. От сумасшедшей езды я успел порядком устать, а желудок, не привыкший к таким бурным передвижениям, начало скручивать в узел.

- До завтра! – прокричал я обоим парням, вываливаясь из салона.

Черт бы побрал этого Георга! Ему надо ходить в секцию Формулы-1, чтобы выплескивать там весь свой долбанный потенциал!

- Билл! – услышал я и обернулся.

О Боже, только не это!
Трюмпер вышел из машины и возбужденно таращился на меня. Я отметил, что улыбка его сейчас такая усталая, но милая. И сам он такой заеб*нный…

- Чего тебе? – хмуро поинтересовался я.

- Хотел поблагодарить, – он посмотрел на меня тепло и так по-солнечному, что у меня защемило сердце. – Ты реально очень помог.

- Это ты Георгу говори спасибо. Без него нихр*на не вышло б.

- Да… - Том помялся на месте и неуверенно продолжил. – В общем, если тебе что-то понадобиться, ты обращайся, ОК?

- Нет, - тут же отреагировал я.

Вот только этого не надо, пожалуйста. В моей памяти еще свежи те события, которые неблагоприятным образом воздействовали на меня и мое самолюбие.
Трюмпер закусил губу и отвел глаза. Все понял, молодец.

- Мы ведь еще поговорим? Я жду от тебя конечного решения. Потом это обсудим, хорошо? Просто знай… Я тебе благодарен и… Все мои предложения в силе. Обмозгуй на днях, идет?