Отдых в Яремче

Узкая полоска машинописного текста лаконично гласила: я – председатель государственной аттестационной комиссии по качеству! Я с удовольствием вынимал и показывал её своим попутчикам. А попутчиков хватало. Дорога до станции, куда я спешил на переаттестацию сырья, заняла почти трое суток.

Человек путешествующий знает, что самые романтические истории приключаются именно в поездках. Находясь в пути, ты всегда попадаешь в эпицентр водоворота событий, в самую гущу распахнутых людских душ и судеб. В поездках человек настолько раскрепощается, что может позволить выходки несоизмеримые по значению со сложившимся в родной местности стереотипом его имиджа.

…Еще в прошлый приезд мне рассказали, что странноватое для меткого и певучего Украинского языка название «Надворная», куда лежал мой путь, или на Украинский манер «Надвiрна», уходит корнями в глубокую старину. Проезжая путешествием в Крым, царица Екатерина вторая останавливалась в Ивано-Франковске (в те стародавние времена именовался он - Станислав), а многочисленный двор её долгое время квартировал в деревне, которую народ в память о великом событии окрестил «Придворной». Со временем название незаметно трансформировалось и перешло в гордое и возвышенное - «Надворная»!

Управление завода расположено в десяти минутах ходьбы от местного автовокзала. Не достигло еще семи часов, когда я, продрогший от предутренней свежести и недосыпания, вступил в диспетчерскую комнату. Встретил меня пожилой, в меру упитанный мужчина, который подобострастно поприветствовал и вежливо предложил стул.

- Присаживайтесь, пожалуйста! – с широкой улыбкой произнес он. Заговорил он по-русски, причем его чистый русский язык при всей правильности выговора отдавал неприметным украинским акцентом. Вообще западноукраинский диалект, как я заметил, несколько отличается от восточного. В нем больше шипящих, видимо сказываются примеси польского языка.

- Вы откуда будете? …Из Киева? – спросил он, некоторое время помолчав. Семь часов утра самое время сбора данных! Диспетчерская служба здесь ни чем не отличается от подобной службы, находящейся в наших краях.

- Нет, я не из Киева! – коротко ответил я, не желая отвлекать занятого делами человека.

- Из Москвы?! – подсказал он, вновь оторвал голову от широкого листа и взглянул на меня с возрастающим интересом.

- Нет, я не из Москвы! – уже игриво ответил я с бесшабашной бравадой. Мне стало любопытно: - какой пункт он назовет в следующем вопросе.

- Так откуда же вы будете? – удивленно воскликнул мужчина. В голосе прозвучало явно обиженное недоумение, говорили председатель, а сам не из центра!

- С Урала я! Просто самый крупный ваш потребитель, оттого и председатель, - поспешно пояснил я, не томя любознательность занятого человека и разом снимая все недомолвки.

Интерес ко мне как-то сразу затух, и диспетчер, окунувшись в пространный лист, продолжил прием сведений. Сидя на мягком стуле, я разомлел в теплом помещении, задремал и не заметил, когда в нем появился директор завода. Слыша сквозь дрему мягкий украинский выговор уже на двух нотах – высоких и низких, я, к тому же, почувствовал на лице, чей-то пристальный взгляд и проснулся.

- Приморились с дороги? – ласково спросил директор. Высокий голос принадлежал именно ему. Я поспешно встал и пожал протянутую мне мягкую ладонь: - Буний! Вы отдыхайте! С минуты на минуту подойдет главный инженер и займется вами. …Извините. – И вновь перейдя на украинскую речь, он продолжил выслушивать отчет диспетчера. Не улавливая слов, по одному движению бегающих вдоль всего режимного листа пальцев я заключил, что шеф глубоко вникает во все без исключения подробности работы крупного хозяйства. Истома вновь было окутала меня туманным облаком, но энергичный стук двери прервал её окончательно.

- Здравствуйте! – слышу звонкое восклицание. - С приездом вас! – едва не от порога протягивает руку стремительно вошедший главный инженер. Его величали Василий Михайлович Дутчак. Со времени прошедшего после последней встречи, он показался мне несколько располневшим. – Пройдемте ко мне в кабинет, там я познакомлю вас с программой работы.

Я встал, встряхнулся от дремы, и мы направились по коридору. В кабинете Василия Михайловича бывать мне приходилось, и заметных изменений там я не обнаружил. Сам он находился в близком к моему возрасте, но, несмотря на примеченную полноту, оставался таким же энергичным и подвижным. Он открыл вместительный посудный шкаф стоящий почитай у самой двери и, расставляя приборы для чая, одновременно нажал кнопку звонка.

- Приготовьте нам кипяток для кофе! – приказал он вошедшей секретарше, продолжая выкладывать на стол чайные принадлежности: баночку растворимого кофе «Брук Бонд» и изящную фарфоровую сахарницу. – Сейчас будем пить «Каву»! – весело промолвил он.

- Извините, а что это такое «Кава»? – поинтересовался я, искренне удивившись незнакомому слову.

- Как!.. Весь мир пьет «Каву», а вы еще не знаете что это такое? – широко улыбаясь, засмеялся хозяин, отчего мое удивление еще более возросло!

- Господи! …Да кофе это! – подсказал, продолжая непринужденно улыбаться Василий Михайлович, и глубокие ямочки задвигались на его розовых закругляющихся щеках.

Вскоре мы пили дымящееся сладким ароматом кофе, и Василий Михайлович посвящал меня в свои и наши совместные планы:

- С минуты на минуту должны прибыть еще несколько человек, коллег ваших! – разъяснил он, помахал перед моими глазами ложечкой и опустил её в стакан. Потом придвинул к себе печатный лист и, боковым зрением посмотрев на лист, добавил: – из Каунаса, товарищ прибудет, из Днепропетровска и Ярославля, - он кончил перечислять и после паузы продолжил. - Сегодня у вас будет день отдыха после трудной дороги. Отдыхать вас отправляю в Яремчу, там для вас все приготовлено. …Работать начнем завтра. Если захотите, завтра же познакомимся с производством.

- Извините, а что такое Яремча? – я послушно кивал, но, услышав, что нужно опять куда-то ехать, не выдержав, перебил собеседника.

- Неужели не слышали? – гордо вскинув голову, воскликнул Василий Михайлович. - …Ну, вы, что-то совсем не сведущий человек! Здесь недалече крупный курортно туристический комплекс имеется. Всесоюзный, между прочим! Наш завод также содержит там дом отдыха, в нем вы и отдохнете. …Давайте переждем еще несколько минут, водитель как раз заправит автобус, и, если никого не прибудет, я вас отправлю одного. – В кабинет тихо вошла секретарша, и что-то шепнула ему на ухо. Василий Михайлович встал и протянул к двери руку:

- Подъехал еще один! Прошу в автобус!

Отставив стаканы, мы двинулись на выход. Проходя мимо диспетчерской, я заглянул в приоткрытую дверь. На освобожденном мной стуле сидел крупный моложавый мужчина с высоким лысоватым лбом, незаметно переходящим посреди крутолобой головы в короткую стрижку под машинку. Одетый в кремового цвета костюм «Сафари» с короткими рукавами и большой головой, он несколько смахивал на иностранца. У ног громоздился коричневый чемодан из качественной кожи с блестящими застежками на широких ремнях. Заслышав шум, мужчина оглянулся и встал.

- Прибыли! – так же как и мне приветливо улыбаясь, воскликнул Василий Михайлович. - Как вы во время подъехали! Проходите с товарищем в автобус и поезжайте. Ваш напарник по дороге вам все объяснит! – Василий Михайлович после взаимного дружеского рукопожатия вывел нас во дворик и почти что силой втолкнул обоих в комолый, по виду диспетчерский «КАВЗик». Сам остался снаружи и помахал рукой.

Водитель включил зажигание и автобус тронулся. Мы сели друг против друга.

- Куда мы едем? – обеспокоено, к тому же с сильным иностранным акцентом спросил явно сконфуженный светловолосый коллега. Он беспокойно поглядывал на проплывающие мимо добротные дома, утопающие в зарослях фруктовых деревьев.

- В лес, …отдыхать! – игриво ухмыляясь, подтвердил я. Я сам еще не пришел в себя от стремительности сменяемой обстановки, но мне отчего-то нравилось владевшее иностранцем чувство беспокойства.

- Вы откуда будете? – задал я дежурный вопрос.

- Я из Каунаса! Главный инженер мыловаренного завода!.. Прибыл на совещание!.. Почему нас в лес везут?.. Я же готовился на совещание! …И в какой лес? – испуганно бормотал он, тревожно заглядывая в окно. Но за окном дремучих лесов не просматривалось.

В стране в то время раздувалась волна националистической пропаганды. Меня перед поездкой даже специально инструктировали: «- Ты смотри, никуда не выходи, там бендеровцы могут убить, могут прирезать».

Когда я рассказал об этом необычном инструктаже Дутчаку, он нахмурился, потом посмеялся и ответил:

- Мы, отправляя своих в Башкирию, также инструктируем. Там дикие башкиры, убьют или зарежут. А в Литву, тем более инструктируем!

Мне вспомнился подобный инструктаж, случайным свидетелем которого я оказался в Волгограде:

- Ты Вася по вечерам там здорово не разгуливай! Чеченцы народ воинственный, зарежут! – Васю, как я понял, командировали в Грозный. Да, период был беспокойный. Межнациональные смуты поочередно разгорались очагами: то в Тбилиси, то в Риге, то в Фергане и угодить в братоубийственную мясорубку можно было очень даже запросто.

Однако ничего сомнительного не происходило. За окном автомобиля, вдоль весьма ухоженной дороги продолжали красоваться мирные, отстроенные в большинстве своем из красного кирпича, дома с нарезанными чертовски художественной резьбой наличниками и ставнями. Мы залюбовались ими. Крыши домов и надворных построек расположенные симметричными ступенями и украшенные множеством треугольных слуховых окон, придавали зданиям особый национальный колорит именно западно-украинского зодчества. Многие дома оштукатурены сложной техникой нанесения штукатурки «Шубой», нарезанной на окантованные белой полоской прямоугольники. Даже обыкновенный колодезь, проплывший за окном автобуса, и тот старательно разрисован трудолюбивыми умельцами в форме вырезанного из дерева готического замка!

- В Яремчу мы едем! – умиленный красотой проплывающих за окнами картин, решил я успокоить коллегу. - Говорят там у них курортное местечко знаменитое, нам выделено место в доме отдыха, сегодня отдохнем, видите ли, еще не все подъехали, а завтра примемся за работу! – я выложил все сведения скороговоркой, одним махом. Ведь и сам-то успел получить немного за последние два часа.

- Ну, отдыхать так, отдыхать! А места здесь вправду чудные! …Примечательные - я бы сказал! – доверчиво поделился первыми впечатлениями утихомиренный напарник.

Автобус катился по весьма изгибистой покрытой свежим асфальтом дороге. Шла она неглубоким ущельем между пологих, поросших густым зеленеющим лесом холмов. На каждой свободной возвышенности вблизи обочины либо уже стоял, либо еще отстраивался большой кирпичный дом.

- Вот это хоромы! Сколько у вас такой особняк стоит? – добродушно поинтересовался я у водителя.

- Добротный дом стоит не менее ста тысяч рублей! …Вот видите заготовленный фундамент? - с затаенной гордостью пояснил водитель. Он взмахнул свободной рукой на выложенный так же из красного кирпича высокий фундамент, разделенный множеством перегородок. - Цена его не менее двадцати пяти тысяч рублей!

Не могу предположить, какие чувства вызвала эта цифра у моего литовского коллеги, но по нашим меркам стоимость была весьма высокой. Стоимость лицезренного фундамента приравнивалась к цене приличного дома в нашем городке.

Тем временем из-за очередного поворота показался красивый изгиб реки Прут с высоким железнодорожным мостом, как бы парящим над видневшейся широкой панорамой живописного курортного поселка. Колоритная отделка зданий, выполненная в стиле самобытного деревянного резного зодчества на красочном фоне покрытых зеленью холмов, выгодно отличалась от прямоугольной, безхитростной архитектуры городов России. Подрулив вплотную к подъезду удлиненного трехэтажного здания, автобус остановился. Вышедший с нами водитель, перекинувшись с дежурной кастеляншей несколькими словами, поднял нас на второй этаж и отпер ключом дверь номера.

- Вот здесь вы будете проживать! – показал он. Мы несмело ступили на застеленный зеленым паласом пол длинного, но узкого коридора. Встали и осмотрелись.

Коридор, или точнее фойе, вдоль стены обставленное рядом полумягких стульев. Середину его украшают сразу три или четыре недорогих, но мягких кресла, направленных на огромный цветной телевизор. На противоположной стене зияли две широко распахнутые двери.

- О!.. Телевизор «Фотон», как у меня! – удивленно присвистнув, промолвил я, вызвав своим простодушным восклицанием улыбку товарища. Мы оба топтались в прихожей.

- В которую из комнат прикажете нам проходить? – спрашиваем у водителя.

- А которая понравится, это все ваше! Вы поставьте пока чемоданы, потом осмотритесь! Идемте, я вас в столовой представлю – мне ведь остальных встретить надо. …А телевизор, следовательно, сами сумеете включить, – поторопил нас вожатый. Он хотя приветливо улыбался, но мы послушно спустились на первый этаж.

- Вот под скатертью лежит записка с вашими именами, ознакомьтесь с расписанием обеда и… пожалуйста, отдыхайте! Я поехал! – продолжил пояснять водитель. Убедившись, что мы все поняли, он сел в кабину автобуса и, газанув на прощанье синим бензиновым облачком, выехал со двора. Мы остались хотя и взволнованные, но в предчувствии приятных впечатлений.

- С чего же мы начнем отдых? – обращаясь к своему напарнику, спрашиваю я, едва мы остались одни.

- Извините, я думаю, для начала нам следует ознакомиться со всем распорядком работы дома отдыха. Что бы не возникло каких либо недоразумений впоследствии, – предложил товарищ. Разговаривает мой напарник предельно вежливо и изысканно, однако, с трудом подбирая русские слова.

- Давайте познакомимся! – подсказал он. Тут же у входа, пожав друг другу руки, мы представились. Имя его оказалось длинным и ужасно труднопроизносимым, и я первоначально не мог его не токмо запомнить, но даже выговорить. Впоследствии, когда мы сдружились более тесно, я переиначил это имя на русский лад, немного трансформировал и стал называть друга просто Валентисом. Видимо смирившись, товарищ меня не поправлял.

- Теперь нам следует ознакомиться с жильем, мы же не осмотрели всех комнат, - посоветовал он после знакомства.

Апартаменты на поверку оказались двумя двухкомнатными номерами с выходом в общий холл! Обставленные гарнитурной, темной полировки, мебелью комнаты имели к тому же полный набор необходимой столовой и чайной посуды. Заглянули мы даже на длинный балкон, протянувшийся вдоль всего дома. Вид с балкона, кроме высоты третьего этажа, еще нависающего над глубокой пропастью, показался жутковатым.

Поскольку время обеда было не близко, мы переоделись в повседневные одежды, заперли пустующий номер на ключ и вышли. В пути распределили места проживания в номере: - я предпочел расположиться в зале, Валентис в спальной комнате.

- Ну, что ж! Бюрократические обязанности выполнены, давайте воспользуемся представившимся случаем и ознакомимся с городом! – вежливо предложил напарник. Предложение казалось заманчивым, и мы направились вниз по тротуару. Город протянулся в одну улицу, шли мы неспешно, прогулочным шагом, внимательно осматривая окрестные примечательности.

- Смотрите, - обращаю я внимание своего напарника на подмеченную и приглянувшуюся деталь, - здесь повсюду свободно продаются спиртные напитки, даже на разлив! Вот так курорт! Скажите, а у вас сухой закон также распространен? – в свою очередь поинтересовался я у Валентиса. С некоторых пор у нас велась активная борьба с пьянством.

- Я тоже обратил на это внимание!.. – утвердительно ответил товарищ. - Конечно же, существует!.. Давайте, завернем в магазин и ознакомимся с ассортиментом. Интересно, какие марки нам предлагают! – порекомендовал он.

Мы вошли в первый попавший магазинчик и принялись дотошно изучать уставленные спиртным полки.

- А вообще-то вы сами как относитесь к спиртному? – забрасываю я пробный шар в лузу незнакомого напарника, распаленный многообразием емкостей и этикеток.

Пронзив меня продолжительным испытующим взглядом, напарник немного замялся, чему-то загадочно ухмыляясь.

- Да я, знаете ли, десять лет вкалывал начальником цеха на ликеро-водочном заводе, и только полгода назад партия бросила меня на мыловарню! Так что с водкой знаком накоротке! – доложил он, сам уже откровенно и глубокомысленно улыбнулся. Незаметно для себя мы приблизились и остановились у кассы. – Сколько брать будем?

- Коли вы эдакий опытный специалист, надо брать две! – подсказал я, в то же время, не сдержавшись, подковырнул Валентису.

Завернув прозрачные бутылки в газетный лист и, разместив их по карманам пиджаков, мы прошли прямо из магазина в гостеприимно распахнутые двери пристроившегося рядом городского музея военной славы. В пустующем зале, переговариваясь гулко раздающимся в музейной тиши шепотом, мы ознакомились с историей партизанской борьбы под руководством легендарных командиров - Ковпака и Медведева. Полюбовались на личные вещи разведчика Николая Ивановича Кузнецова, и продолжили путешествие по городу. Небольшой, всего в одну, но бесконечную улицу городок тянулся, видимо, до самой Надворной. Прошли, знакомясь, лишь более ухоженную часть, и решили возвратиться. Приближался обед и вставал вопрос: чем будем заниматься далее?

- Пройдемте-ка домой, возможно, кто еще подъехал! – предлагает напарник.

Возражений не последовало. Когда мы вошли на территорию дома отдыха, как раз настала пора обеда. Мы уже приступили к трапезе, когда официантка подвела к столику пышнотелую даму бальзаковского возраста. Женщина была видимо очень серьезной, она молча присела, протерла салфеткой вилку с ложкой и принялась сосредоточенно кушать, совершенно не обращая внимания на наше соседство. Мы молча переглянулись, вроде оскорбленные её полным невниманием. Чутье подсказывало, что дама наша коллега, но мы выждали немного, и, только когда она уже приступила ко второму блюду, я спросил:

- Вы тоже приехали по приглашению Дутчака на совещание?

- Да, - коротко подтвердила женщина, едва заметно кивнув головой.

- А что же вы не знакомитесь? Это невежливо и неэтично! – нахмурившись, укорил даму мой вежливый друг. Хмурость его явно выглядела напускной.

- Елена. Из Днепропетровска. …Достаточно? – съехидничала она, бесцеремонно в упор сверля нас насмешливым взглядом.

Мы, не желая терять тонкую нить знакомства, тут же поочередно представились. Присутствие дамы да еще в таком роскошном курортном месте могло заметно скрасить нашу мужскую компанию. Но дама, управившись с обедом, сославшись на усталость, исчезла.

Когда мы, оживленно обсуждая достоинства и недостатки коллеги, возвратились в апартаменты, то невольно обратили внимание, что вторая половина их уже заперта на ключ. Сомнений не оставалось, там отдыхает наша новоявленная знакомая!

Время до ужина тянулось утомительно долго. Мы вышли к столу принарядившись и выглядели заметно красочнее, чем на обеде. За столом каждый стремился обратить внимание и перетянуть сердце дамы на свою сторону. Кстати, видимо хорошо отдохнув, она повела себя достаточно раскованно и свободно. После ужина договорились еще чуток прогуляться по вечернему городу. Будучи в одном возрасте, общий язык нашли быстро. Была дама хотя и бальзаковского возраста, но весьма привлекательной. Тщательно подогнанный костюм выглядел не особенно дорого, но крайне удачно скрывал её полноту. Продолжая весьма предупредительные ухаживания за дамой, мы прошлись по окрестности, и она выглядела вполне ублаготворенной. Прогуливаясь, заглянули в несколько ресторанов и кафе, но нам либо не везло, либо наши внешности барменам не нравились. Все кофе и рестораны, встречавшиеся на пути, почему-то оказывались «сухими», хотя были они многолюдными и многие посетители на наш взгляд выглядели не совсем трезвыми.

- Что за город такой? – я возмущенно пожал плечами. – Курорт, а даже выпить негде. Добро, что у нас «сухих» законов не бывает!

- Как это не бывает? – переспросила, видимо искренне подивившись Елена.

- Вот так и не бывает. Пойдемте в номер и я докажу! Я с собой прихватил бутылочку! – похвалился я. Мой напарник, живо подхватив приятную шутку, весьма правдиво изобразил на круглом белесоватом лице такую удивленную мину, что я отвернулся, сдерживая улыбку.

- Это что же, совершенная правда, что у вас нет «сухого» закона? – уточнил он.

- Да! – продолжая игру, хвастаюсь я. – У нас и так никто не пьет. …Национальные традиции запрещают. – Как показалось мне, придумал я вполне достоверную причину. - Вот я – председатель совета трезвости! – развивая обоснования, постучал я себя в грудь ладонью, причем слукавил я самую малость: председателем-то я значился в самом деле, но выпивать от этого меньше не стал. А кто проверит!

Чутье подсказывало, что надо быть скромным, вежливым и порядочным, лишь так можно завоевать расположение дамы. И я старался показать себя, рассуждая скромно, но с выражением достоинства на лице. Под мои рассуждения о трезвости, мы благополучно добрались до своего пристанища, тем более даму провожать не требовалось, она, как и предполагалось, размещалась в соседних комнатах. Приготовив на скорую руку непритязательные закуски из прихваченных по дороге продуктов, мы выпили по стопочке за приятное знакомство, но Лена, опять сославшись на усталость, ушла спать. Мы, оскорбленные явным пренебрежением единственной женщины, тут же прикончили обе бутылки и завершили вечер уже изрядно захмелевшими.

Я еще ворочался на скрипучем диване, когда мимо вкрадчиво ступая босыми ногами проплыла фигура Валентиса. «Куда это его нелегкая потащила?» – сонно подумал я. В коридоре послышалось тихое скрежетание по замочной скважине. «Вот ведь плут какой!» – подумал я, сам затаился, прислушиваясь. Мне стала предельно ясна его цель. Скрежетание усилилось, затем перешло в стук, и с той стороны раздался недовольный голос Елены:

- Перестаньте стучать! Чего вам надо?

Ответа я не разобрал, но несколько минут спустя, босые ноги прошлепали в обратном направлении.

Переждав, пока кровать моего соседа совсем перестала скрипеть, я решил тоже испробовать счастья. «Но я пойду другим путем!» – мудро решил я и направился на балкон. Из утреннего осмотра мне припомнилось, что тянулся он вдоль всего здания. Едва выйдя на балкон я вначале еще более обезумел от страсти. Густая пьянящая темнота южной ночи с яркой россыпью незнакомых созвездий в купе с изрядным количеством принятого спиртного подталкивала на сладкие любовные похождения. Пригляделся. Комнаты разделялись грубой решетчатой перегородкой, преодолеть которую над глубокой пропастью, да еще будучи хмельным, показалось делом не только рискованным, но и весьма опасным, и я лишь довольствовался осмотром крепких решеток. Угомонившись, проспали мы с Валентисом до самого завтрака.

За завтраком посвежевшая и еще более соблазнительная Елена с удовольствием издевалась над нашими помятыми лицами:

- Ну, что, донжуаны! Выспались? Как же вы с такими мятыми физиономиями поедете на завод?

- Быстрее похмелиться дадут! – отшучивались мы, пряча глаза друг от друга. Каждый думал про себя, что другой не знает о ночных похождениях друга.

Что бы как-то скоротать медлительно текущее время принялись сражаться в шахматы. Курортные, величиной с человеческий рост фигуры, установленные на бетонированной, расчерченной на квадраты площадке, несколько ограничивали обзор, но я все-таки обставил своего напарника, хотя шахматист не особливо сильный. Елена, как мне показалось болела за меня и тут же одарила меня таким обнадеживающим взглядом, что я немедленно предложил другу повторную партию. Помешал нам приблизивший к самому квадрату «Жигуленок». Из бесшумно подкатившей молочной шестерки вылез Василий Михайлович. Одет он довольно скромно, по-деловому: серый, стального цвета костюм и полосатая сорочка с расстегнутым воротом раскрывающая загорелую грудь, покрытую черными волосами. Лицо сияло открытой доброжелательной улыбкой. Сняв пиджак, он небрежно бросил его на переднее сиденье и поздоровался с нами за руку. Елена свободно и легко протянула ему пухлую руку, которую он со снисходительной улыбкой пожал в порядке очередности. Мы по-джентельменски предложили даме место на переднем сиденье. Причем литовец галантно приоткрыл дверь. Я запоздало позавидовал навязчивой вежливости и приличному воспитанию.

Василий Михайлович вел машину спокойно, не торопясь, он успевал, следя за дорогой тут же давать пояснения о местных достопримечательностях. Мы уже приближались к запомнившемуся фундаменту на пригорке, когда нас с ревом обогнал блестящий мотоциклет «Ява». Кстати дорога было довольно пустынной и даже мне, сидящему на заднем сиденье было издалека видно, как на шоссе с правого проселка выруливал желтый молоковоз. Он уже почти вписался в нашу полосу, как мотоциклист на наших глазах на всей скорости врезался ему в заднее колесо. Мотоцикл, встав на дыбы, подскочил, перевернулся в воздухе и вылетел за обочину. Владелец мотоцикла, расставив руки, обогнал на излете машину и, распластавшись еще в полете, упал вниз лицом.

Громкое восклицание: «Ой! Маменьки», - произнесенное с украинским смягчением, слилось с пронзительным визгом наших тормозов. Мы выскочили, почти одновременно хлопнув дверьми. Я бросился к парню и перевернул его на спину. Он был жив, но зрачки заведены под лоб, со рта сочилась кровавая пена. Дышал он как после тяжелой работы, высоко вздымая грудь. Я приподнял его голову и, беспомощно оглядываясь, держал её на весу.

- Ты что же, подлец, раскорячился? – донесся громкий возглас Дутчака, он отчитывал виновато спускающегося с подножки сельского вида водителя.

- Так, дуже ж я виноват? Ему шо, места мало, чи шо? – виновато оправдывался водитель. Сам вперевалку прошелся к заднему колесу, для чего-то пнул его ногой и горестно развел руками. Странным показалось поведение Валентиса. Он носился от молоковоза до мотоцикла и как заведенный скороговоркой повторял:

- Надо милицию вызвать!

- Надо скорую помощь вызвать!

Тем временем Дутчак уже подошел ко мне.

- Как он тут, живой? – но, видимо, мгновенно оценив обстановку, тотчас резко приказал: - берись за грудь, понесли в машину!

Он за ноги я за плечи, мы быстро подтащили бедного парня и Дутчак, пустив ноги, правой рукой открыв дверь, другой ловко перебросив на заднее сиденье снятый давече пиджак, скомандовал: - ложи головой на пиджак. Вы следите за обстановкой, ты держи парня, чтобы не скатился, - последние слова, сказанные довольно бесцеремонно, были адресованы Елене, которая так и не успела выйти и молча наблюдала за сценой из салона. Мы с элегантным литовцем, и нахохлившимся водителем молоковоза остались на разом опустевшей дороге. Я снял пиджак и пытался о траву стереть пропитавшую полу кровь, кстати, размазывая её по щекам и лицу, как рядом остановился проезжающий мимо, видимо рейсовый автобус. Явно приняв меня за пострадавшего мотоциклиста, меня тут же окружила плотная толпа пассажиров автобуса, возбужденно лопоча на совсем непонятном украинском языке. Я, не замечая размазанной по лицу крови, быстренько снял пиджак, свернул его и поискал глазами товарища. Он, чего-то явно напуганный, странно сжавшийся и пришибленный, стоял, нервно ковыряя носком ботинка землю, укрывшись от любопытствующей толпы за желтым баком молоковоза.

Разгоряченный водитель молоковоза обрел голос и взял на себя функции гида, мгновенно переманив толпу любопытных на свою сторону. Я пошел к товарищу. Впереди уже маячила молочная шестерка Дутчака, за ней следовал милицейский «Уазик».

- Довольно легко отделался парень! Всего только два ребра поломал. …На! Утрись! – кинул он мне помятый платочек. - Не переживайте! Не успели довести до больницы, как он ожил, - успокоил нас шеф и мы, дав объяснения трем прибывшим на место милиционерам, с большим облегчением покинули место происшествия.

Спустя несколько минут, мы уже сидели в просторном кабинете главного инженера и важно совещались. Мы совещались, а в моей голове беспрестанно кружились: то парень парящий с мотоциклом, то растерянный водитель желтого молоковоза, иногда представал растерянный Валентис в «сафари» спрятавшийся за молоковоз. Пиджаки наши: мой и Дутчака прослышавшие о происшествии управленческие женщины куда-то утащили.

Совсем немного посовещавшись, мы прокатились на производство. Не думаю, что это было вызвано любопытством, скорее всего стыд сжигал за напрасно потраченное время в столь дальней командировке. Дутчак тут же усадил нашу малочисленную рать в «жигуленок» и, самолично, доставил на производство. В который раз осмотрев привычную технологию, я поговорил со специалистами и вынужденно подивился: уровень технической подготовки рабочих и специалистов у них чрезвычайно высок! Я откровенно признался в этом главному инженеру:

- Поселок вроде у вас небольшой, завод достаточно крупный, а дефицита кадров не чувствуется. Скажите, чем это объясняется? – пристал я к Василию Михайловичу. После происшедшей аварии мы с ним как-то сблизились.

- Научное обоснование дать не могу, – посетовал Дутчак. - Скажу лишь свое мнение. - Он начал загибать пальцы. – Местность у нас предпочтительно сельская, а площадей угодий нет – раз! - Василий Михайлович давал пояснения с удовольствием, его видимо польстила похвальба. – Отсюда вывод: у нас ведь работает население всех близь лежащих деревень. Отбор – два! Прием ведет лично сам директор! Третье - стаж работы. …Вот видимо и все объяснения. Еще вопросы будут? – наклонившись ко мне, бодро осведомился Василий Михайлович. – Нет?.. Тогда поехали в Яремчу!

Сегодняшний день просто поражал нас переменами. Около парадной управления поджидал автобус со знакомым водителем. Не успел я докурить сигарету, из широких дверей здания посыпали ответственные работники и стали с шумным весельем занимать места. Выбросив окурок в стоящую тут же за крыльцом металлическую урну, я тоже поспешил в салон, сзади мне протянули кем-то заботливо зачищенный и отутюженный пиджак. Замыкающим вошел главный инженер.

- Покатили! – окинув салон хозяйским взглядом, властно скомандовал он водителю. Дверь захлопнулась. Автобус тронулся и покатил по знакомой извилистой дороге. На месте бывшей аварии водитель сбавил газ, мы еще раз окинули взором пустынное уже место, посмотрели на знаменитый фундамент и беззаботно покатили дальше.

Новое потрясение ожидало нас, когда по знакомой лестнице, мы поднялись в свой номер и остолбенело остановились в дверях!

Шедший позади, Дутчак, упершись мне в спину, легонько толкнул и плутовато ухмыльнулся:

- Что! …Не узнаете своих хором?

Поразиться было от чего! Наш обеденный стол, за которым только вчера коротали время, превратился в банкетный. Он был щедро заставлен всевозможными салатами, овощами и фруктами. Ярко красные ломти арбузов, гроздья винограда и вазы со спелыми сочными фруктами настолько плотно заполнили стол и выглядели такими аппетитными, что, несмотря, на поздний обед, у всех приехавших жадно блеснули глаза. Имелось в достаточном количестве и спиртное. Быстренько рассадив коллектив, Дутчак встал. Я сидел с ним рядом и поднялся непроизвольно, автоматически. Глядя на нас, приподнялся Валентис, но дорожная авария, словно пробежавшая между нами черная кошка, навеки разъединила нас.

- За наше плодотворное сотрудничество! - торжественно чуть ли не патетически провозгласил Дутчак. Все выпили.

Тостов звучало много. Только потом, размышляя и анализируя прошлое мероприятие, я пришел к выводу: пользуясь нашим приездом, главный инженер созвал свои технические службы, и дал им возможность встряхнуться от рутины текущих дел. Надобно признаться, делали они это весьма умело! Сам Дутчак имел приятный баритон, и старательно выводил для меня старинные украинские песни. На другой стороне сидела Елена. Хмелея, я вновь присмотрелся к ней. Она чувствовала себя вполне уверенно и, как мне казалось, бросала на меня ответные теплые взгляды. Я возомнил себя страшно именитым гостем, похвалил их мелодичные песни и с гордостью заявил, что наши свадьбы и проводы без украинских песен не обходятся. Зарождающаяся дружба с Дутчаком на глазах выросла и стала еще прочнее! Мы слились духовно, как перед этим смешались кровно.

Закончился банкет близко к полночи разудалым весельем. Проводив подчиненных, Дутчак взялся показать нам ночной курорт. Он провел нашу троицу по ярко освещенной территории и, выдавая байку за байкой, заводил из одного кафе в другое. И, что странно, каждый бармен тут же приносил к столу бокалы янтарного вина!

- В чем причина такой гостеприимности? – удивленно умилялись мы, намедни нам больше отказывали.

- Так вы ж мои гости! – добродушно пояснил Дутчак. - А мои гости, это так же его гости! – подтвердил он очень уверенно.

Нам ничего не оставалось делать, лишь добросовестно проводить дегустацию вин. Закончилась эта дегустация, глубоким провалом. На звездную россыпь я уже не любовался. Наутро проснулся от дробного стука каблуков. Мне почудилось, что в номере послышался женский смех, которому вторил ужасно знакомый мужской голос, но кому он принадлежал, я никак не мог вспомнить. Голова гудела как большой котел, во рту горело как в паровозной топке. С трудом поднявшись, я вышел в ванную комнату. Дверь оглушительно хлопнула, следом закрылась дверь в комнате Елены, и в ней тут же заскрежетал замок. Пересилив похмельную лень, я все же выглянул в коридор. Мягко ступая по ворсистому паласу, по коридору уверенно вышагивал наш уважаемый главный инженер.

Когда, чуть позднее, известный диспетчерский «КАВЗик» подвез нас к вокзалу, на перроне стоял запыленный курьерский поезд «Бухарест – Москва». Елена ехала в другом направлении. Дутчак подкатил в молочной шестерке к самой отправке состава. Я с большим интересом понаблюдал за поведением его и Елены. Нельзя сказать, что она находилась в смущении, а он так вообще не придавал никакого значения произошедшему. Вел себя непринужденно и спокойно, якобы ничего не случилось, но прощались мы с некоторым холодком. Кстати, подал свисток машинист, и нас попросили поторопиться.

Прощанье было коротким, и минуту спустя, мы сидели в уютном купе международного вагона с моложавой семейной парой. Пары хмельного еще продолжали действовать, отчего новое знакомство завязалось легко и непринужденно. Чета простых советских учителей возвращалась из путешествия по Румынии. Как и нас их переполнял свалившийся вал захватывающих дух впечатлений.

- Заграница чувствуется во всем! – с упоением делятся они своими впечатлениями. – Стог сена стоит, но он совсем не похож на родной, советский. Лес стоит, но он так же не похож на советский! А какие распрекрасные вещи лежат на прилавках!

Они, не стесняясь, снимают с полки чемодан и демонстрируют свои заморские покупки. Вещи действительно впечатляют и радуют глаз игрой цвета и качеством отделки. Мы беседуем с новыми знакомыми, а мысли мои, хотя вращаются со скоростью неповоротливого жернова, снова и снова возвращают меня к веселому застолью. В памяти устойчиво стоит такая неприступная на вид коварная Елена и мужественный разносторонний мужчина Василий Дутчак. Насмотревшись импортного ширпотреба вдосталь, мы стоим, в бешено несущемся по советской территории тамбуре вагона и курим заграничные, пахучие сигареты. Поезд со скоростью девяносто километров в час приближает нас к родной земле. К земле, где умеют работать, но не умеют пользоваться плодами своего труда, где много талантов, но они не оценены по достоинству.

…Прошло немного лет. Блистательный ширпотреб заполонил рынок, Украина отделилась от России, а я с тоской вспоминаю своих Надворнянских знакомых и завсегда бросаюсь в горячих спорах на защиту их человеческих добродетелей: гостеприимства и доброжелательности. Есть на Украине мой кровный и духовный брат Дутчак, но живет он теперь за кордоном!