Старик и старец

Скорый поезд торопливо приближается к Волгограду. Он ужом вполз в городскую черту, и мчит нас к его историческому центру. Мы же, пассажиры шестого купе, нетерпеливо ждем появления вокзала овеянного боевой славой города. Вот промелькнули мимо окон строгие аллеи Мамаева кургана и грандиозная статуя «Родина – мать зовет», подняв сурово грозный меч, сама словно прозрачное облако, медлительно и величественно проплывает на фоне тяжело темнеющих свинцовых туч. Прорвавшийся сквозь тучи луч солнца, ярко сверкнул на кончике меча ослепительным блеском и, тут же рассыпавшись на несчетное количество озорных брызг, спрятался за окном вместе с тяжелым мечом.

Мне пора собираться. Упаковав в чемодан изрядно потасканный трикотажный костюм и домашние туфли, я поднимаю верой и правдой служившую в течение полутора суток верхнюю полку в исходное положение и, подтянув узел галстука, присаживаюсь на краешек нижнего сиденья. Мои полуторадневные спутники по купе приумолкли в задумчивости. Обыкновенная история: так же как за окнами вагона мелькают картины пейзажа, с внутренней стороны его меняются человеческие судьбы. За продолжительное время совместного путешествия все уже давным-давно переговорено и теперь соседи попросту ждут, когда я сойду, а на мое место пожалует новый пассажир. Ступит за порог свежеиспеченный попутчик и начнет раскручиваться следующий виток задушевных откровений. В дороге так водится всегда, так было и у нас.

Пока я размышлял о превратностях дорожных приключений, дверь с шумом распахнулась и в купе, словно заведенный, энергично влетел вчерашний улыбчивый азиат. Блестящая молниями пола на куртке широко распахнута, левая рука задвинута за поясницей. И хотя рука его была старательно спрятана, из-за спины довольно явственно выглядывало зеленое донышко бутылки шампанского вина.

- Прими, отец, дар божий от зеленой молодежи! – с характерным восточным акцентом промолвил юноша и, сделав шаг вперед, поставил на стол сияющую медалями на черном бархате этикеток бутылку. – А это вашей хозяйке. – Он проворно сунул вторую руку за пазуху и, ловким движением фокусника, изъял из внутреннего кармана куртки две блестящие золотом плитки шоколада, которые моментом оказались рядом с бутылкой.

Через две секунды, оставив так и не успевших промолвить слово соседей, азиат выскочил в коридор, с треском задвинув дверь. Четыре пары ошеломленных глаз, не мигая, вперились в отливающую изумрудом бутылку, и веером лежащие на краю стола плитки.

Поскольку я-то был совершенно не причастен к ночным событиям, оттого стащив с полки чемодан, поспешил, пользуясь установившейся растерянностью, тоже покинуть купе. Минуя приоткрытую соседнюю дверь, за которой девушки в «адидасах» тоже готовились к выходу, я направился к тамбуру. Мысли завертелись вокруг событий последних суток с тревожной ночью.

…Когда поутру я, утомленный предыдущим ночным переездом и длительным ожиданием поезда, вошел в шестое купе, в нем пребывала пожилая семейная пара и вихрастый парнишка лет десяти – двенадцати, по всей видимости, их внук. В то время как я раскладывал вещи и застилал верхнюю полку, ко мне вежливо приглядывались, я тоже украдкой посматривал на будущих попутчиков.

- Куда путь держим? – не выдержал затянувшегося молчания мужчина, снимая тонкие очки в золотой оправе и широко потягиваясь.

Его округлое лицо, обрамленное сверху седым, когда-то, видимо, кудрявым хохолком, выглядело благодушным и приветливым. Без очков лицо это ужасно напоминало кого-то, но я не мог припомнить – кого именно. Он отложил шуршащий газетный лист, закрыв им почти всю крышку стола. Несмотря на раннее еще утро, смотрелся он свежевыбритым и опрятным.

- Да вот! …В командировку направлен. …В Волгоград! Сырье пробивать буду.

- Вы что, …снабженец что ли? – лениво уточнил он. Полулежа на застеленном нижнем сиденье, мужчина, заметив, что я закончил застилать постель, придвинул к себе ноги, жестом руки приглашая присесть.

- Да нет, вообще-то я инженер, …инженер-химик! – гордо отвечаю, плюхнувшись на сиденье.

- А, химик-алхимик!.. Тиосульфат натрия, метол-гидрохинон… - будто бы оживился попутчик, и стал рассыпать химические термины как из рога изобилия.

«Профессор, небось! – почему-то с неудовольствием подумалось мне, хотя в терминах слышалось кое-что ужасно знакомое. – Ну, держись, теперь будет всю дорогу докучать своими поучениями!» - Сам же вслух произнес:

- Ну, я до таких тонкостей химию не знаю, я более технолог, чем химик. …А вы кем трудитесь? – после паузы, проявив элемент ответной вежливости, спрашиваю спутника.

- Я-то?!.. Я шахтер! …Шахтер, - задумчиво повторил он. - Сорок лет в шахте. Из Белово мы, на юг едем, …отдыхать.

- А химию откуда знаете? – запоздало подивился я промелькнувшей ранее глубине химических познаний.

По лицу собеседника пробежала легкая ухмылка, но тут же оно вновь стало непроницаемо серьезным.

- Фотографией в молодости увлекался, вот и пришлось изучить.

- Ну, я словно бы тоже фотографией занимаюсь, да не до такой же степени, чтобы всю химию досконально изучить! – разочарованно вымолвил я и понял, откуда мне знакомы наименования, на смысл которых ранее не обратил внимания.

- Что ж об этом говорить, - воскликнул дед, - вам нынче гораздо проще! Мы, бывало, накупим химикатов, берем в руки справочник и готовим растворы. Сами мешаем, на свой вкус. Надо подчернить - увеличим метол, надо придать коричневатый оттенок – добавим йодоконт. Главное хорошо почитать и изучить инструкции. …К тому же дряхлее становимся, к лекарственным средствам все чаще прибегать приходится, а это ведь тоже химия.

Разговор тек непринужденно, он теплился как ночной костер: то загораясь, то затухая. Присматриваясь к собеседнику внимательнее, я как-то не мог разглядеть в нем, как он выразился «дряхлеющего старика» – скорее он походил на умудренного жизнью старца. Мальчик, лежа на верхней полке, явно скучал. Он время от времени шуршал переворачиваемыми страницами объемистого журнала. Сквозь приоткрытую дверь в коридоре просматривались фигуры стоявшей у окна молодой пары, оттуда доносился приглушенный говор. Заглянувший в купе проводник видимо удовлетворился царившим миролюбием и порядком, он лишь скупо осведомился, не нужен ли кому чай?

Чай заказали. Предусмотрительные попутчики, приподняв сиденье, извлекли пакет с продуктами. Не желая стеснять предельно вежливых соседей, я вышел, и направился в тамбур вагона. Стоявшая у окна пара оказалась двумя молодыми светловолосыми девушками в схожего покроя спортивных костюмах. Окинув меня дерзким оценивающим взглядом, девушки примолкли, и возобновили разговор, лишь, когда я, открывая тамбурную дверь, впустил в коридор шумный перестук колесных пар. Напоминание по еде разбудило мой ненасытный желудок. Я взглянул на часы, но до открытия ресторана оставалось еще достаточно времени. Неожиданно взыгравшийся аппетит пришлось укрощать пригорклым дымом болгарской сигареты.

Поезд, притормаживая, резко сбавил ход. Тамбурная дверь распахнулась и в узкий коридор ввалилась шумная ватага молодых людей. Впереди шли те самые девушки в «адидасах», их сопровождал крупный черноволосый парень. В коридоре сразу стало шумно и тесно, я оказался явно лишним, отчего быстренько покинул тамбур. Вернувшись в купе после перекура, вижу остывающий стакан чая и небольшой бутерброд с колбасой и помидором.

- Вы испейте чайку, небось, уже проголодались! - участливо промолвила высокая седовласая женщина и суетливо передвинула салфетку с продуктами, доброжелательно освободив мне место. Это предложение было весьма кстати, но состав как раз остановился, и я, отодвинув в сторону штору, выглянул в окно.

Мальчишка тем временем слез, аккуратно по-взрослому свернул постель, щелкнув, приподнял полку.

- Дедуль, я прогуляюсь по улице? – спросил он и, дождавшись согласного кивка деда, направился по коридору в сторону тамбура.

Проводив парнишку равнодушным взглядом, я попутно обвел взором вынужденное временное пристанище. Вещи в купе пребывали аккуратно прибранными, костюм с прицепленным к вешалке галстуком и дорогое демисезонное пальто висели на плечиках у входной двери, из-под сиденья поблескивали ярко начищенные носки коричневых зимних туфель. Пришлось и мне, пригнувшись, тоже аккуратнее переставить свои туфли.

Я еще не успел разогнуть спину, как в купе энергично ворвался долговязый парень явно азиатской наружности. Окинув раскосыми глазами купе, он по-хозяйски опустил только что поднятую мальчишкой полку, небрежно бросил на неё синюю спортивную сумку и, лучезарно улыбнувшись, с шипящим акцентом представился:

- Фирдауси!

Его жизнерадостное лицо излучало такое наивное жизнелюбие, а на кожаной куртке было столь много замков, что я сел и растерянно прижался к стене, не в силах оторвать от захватчика умиленного взгляда.

- Молодой человек, у нас свободных мест нет, - раздался недоумевающий голос соседа, который и привел меня в себя.

- Как?.. Минутку... Это разве не седьмое купе?.. – Парень озабоченно выглянул в дверь. - Ах… Извините, пожалуйста, - он смущенно схватил сумку и, еще раз лучезарно улыбнувшись, энергично скользнул за дверь.

Несколько минут длилось неловкое молчание. Словно вихрь ворвавшийся, чем-то похожий на азиата парень, невольно нарушил так мерно текущий ритм нашей беседы.

- Так вы, говорите, едете из Кемеровской области? - обронил я, придвигаясь к столу и за чаепитием настраиваясь на возобновление разговора. – Судя по выговору, переселенец, наверное?

- Проживали мы прежде в Подмосковье, - раздумчиво вздохнул дед. Он помолчал, барабаня пальцами по краю стола. - …В сорок первом эвакуировали по окраинам государства. Мы угодили в Кемеровскую область. Там и осели. Живем уже почитай сорок лет. Там и стали шахтерами.

- Вы шахтеры, я слышал, много зарабатываете? – спросил я, в надежде перевести беседу с не особенно приятной для соседа темы про эвакуацию, заодно поблагодарив за бутерброд.

- С чего вы взяли? – удивился он, легким кивком приняв благодарность. - Да не более чем вы! К тому же мы теперь работаем наверху.

- Да одежда у вас какая-то …ухоженная, вот я и решил, что вы немало получаете, - сказал я первое, что взбрело в голову, еще раз окинул взором аккуратно развешенные вещи четы попутчиков и салфеточкой смахнул в кулак крошки.

- Мы шахтеры! Аккуратность заложена у нас в крови! Там как на подводной лодке – один ошибется, все погибнут! А одежда – ну, что одежда. Она вся вывезена из Москвы!.. – он немного помолчал и, не дождавшись возражений, продолжил.

- Обратили внимание? Вот заглянул юноша – так на нем вся одежка импортная. А в Германии брат, говорят, культ национальной промышленности! Там чужую одежду носить не будут. – Однако, не заметив с моей стороны поддержки, он круто развернул тему назад. – У немцев есть завидная черта – аккуратность! Я потомственный рабочий, чем не только горжусь! Приобрел я часы, к примеру. У горняков существует подлинный культ инструкции. Беру в руки наставление и внимательно изучаю: какова емкость элемента питания, срок его службы. Указания инструкции исполняем в точности. Попробуй под землей нарушить правила!

Сказать откровенно, проведенная без сна предыдущая ночь и монотонные рассуждения попутчика вызвали во мне прилив сонной истомы. К тому ж наша профессия требовала не меньшего уважения к инструкциям. Виновато извинившись, я вынес салфетку, вернувшись влез на вторую полку и вскоре заснул там сном праведника.

Возможно под впечатлением, произведенным благообразной парой, а может от избытка иных переполнивших сознание чувств, приснился мне странный сон. Мы ведь тоже вывозим ширпотреб из столицы. Как-то по случаю, мне пришлось останавливаться там, на частной квартире. Хозяин тоже был благообразный дед, и возраст его совпадал с возрастом нынешних соседей. Стоп! Так вот кого напомнил мне попутчик! Я столь поразился внезапному совпадению, что тотчас проснулся! Однако, несмотря на полное прозрение, видения недалекого прошлого уже, цепко цепляясь за сознание, не покидали меня. Продолжая нежится в трясущейся жестковатой постели, я вспоминал и вспоминал с мельчайшими подробностями прошлогоднее злоключение.

…Был суровый февраль. Пятачок у третьего корпуса гостиницы «Колос» густо запружен людьми. Здесь меняют, сдают квартиры, некоторые, возможно, просто находят усладу в общении. Я прислушивался к разговорам, но не торопился с выбором. Мне, как командированному, требовалась квитанция, которую частники, известное дело, не выдают. Лютый мороз, сдобренный пронизывающим ветром, не дозволяли застаиваться, тут же начинают стыть ноги и подмерзать уши. «Пойду, пройдусь, поблизости гостиниц хоть пруд пруди», – помыслил я. Прошел. «Останкинская», «Саяны», «Северная» и другие – все как одна негостеприимные гостиницы. С учетом пройденных утром, получалось, что я, обойдя более десятка роскошных отелей, так и не вселился! Зимний день короток, и я, изрядно притомившись, решаю при всем при том, воспользоваться услугами частного сектора. Ловлю такси и возвращаюсь к знакомому адресу у гостиницы «Колос». Толпа продавцов там, обивая нога об ногу, продолжает ждать покупателей. Я подхожу поближе и осматриваюсь.

- Стоимость постели десять рублей! – огорошивает неожиданно подросшей стоимостью проживания откуда-то взявшийся молодой мужчина.

- Да я только что подходил! …Пять рублей просили! – возмущенно доказываю я, напирая грудью на мужчину. Но он в спор не вступает, и я присмотрелся внимательней. В тонком демисезонном пальто, с узким разрезом глаз он мало походил на квартиросдатчика.

- К ночи цены всегда повышаются!.. – помолчав, сокрушается мужчина. Он заметно дрожит и нетерпеливо вертит круглой головой, едва прикрытой фуражкой. Потанцевав на морозной брусчатке парой, мы познакомились. Он признался, что изрядно продрог и также ищет пристанища, приглядывая наиболее внушающего доверие хозяина. Решили вечерять вместе.

Будущего хозяина мы приметили уже издалека. Тяжело опираясь на светлого лака деревянную клюку, прямым курсом на нас, вышел пожилой и осанистый мужчина. Мы с нерусским парнем выжидательно и с надеждой присматриваемся. С благородной сединой на курчавящихся из под кроличьей шапки висках, выглядит тот импозантно и сановито.

- Мужики!.. Давайте-ка отойдем в сторонку! – Пришедший, не мешкая, деловито отсекает нас от толпы. В нем чувствуется привычка к власти, и мы безоговорочно подчиняемся. – Сколько вас человек?

- Трое нас! – громко выкрикивает вынырнувший как черт из табакерки откуда-то из-за спины узбека совершенно неизвестный, но ужасно юркий парень, причем тоже явно не русской национальности. Он, видимо со стороны приметив, что дед подает надежду, тут же втерся в нашу компанию.

- Мне в самый раз троих и надо!.. – степенно молвил наш благодетель. Он не спеша достал платок, громко сморкнулся и, засовывая платок в карман, продолжил. - Значит так!.. Для вас отдельная комната, телевизор, кухня в вашем распоряжении. Беру пять рублей. А отвел в сторонку, чтоб не ругались. Во-первых, меня все знают, потом серчают, что цену сбиваю.

- Как могут в Москве все знать? - простодушно подивился я. Но товарищам разбираться явно не хотелось, слишком силен для них морозец!

- Далеко ехать? – спрашивают оба, почти хором. Хотя сами, судя по скукоженному виду, уже на все согласны.

- Недалече… Несколько остановок на электричке!.. Москва, ребята, большая! – назидательно произнес мужчина, - все близко жить не могут! …А знают, потому со времен войны я много лет парикмахером в салоне работал, великолепным мастером слыл! – это сообщение явно относилось уже лично ко мне.

- Разумно. – Мы помолчали в раздумье. - Документ на разрешение сдачи квартиры имеется? – строго спрашивает напарник в демисезонном пальто, очевидно все же, что он самый опытный из нашей бражки. Дед показывает какие-то бумажки, в том числе и удостоверение ветерана отечественной войны. Пока он прятал документы во внутренний карман, над лацканом пиджака разноцветно блеснул ряд орденских планок. Этим блеском наша участь была решена окончательно.

«Серьезный дядька! – подумалось нам, - фронтовик, парикмахер! Так вот откуда она такая ухоженность». Мы еще раз приглянулись друг к другу. И обнаружили полный интернационал по национальностям и возрасту! Я – русский мужчина в возрасте сорока пяти лет, сотоварищ в пальто – узбек, видом лет на десяток моложе, и совсем юный незнакомец – казах, похоже лет двадцати.

- Едем! – решает вновь сформированный интернационал, и обрадованный не менее нашего братства ветеран довольно расторопно ведет нас к остановке.

…Прогромыхав пол Москвы на электричке, в попутном продовольственном магазине, без зазрения совести воспользовавшись удостоверением ветерана, сходу совершаем необходимые закупки продовольствия. Все же три ненасытных мужских рта. Преодолев рассекающую каменные джунгли застывшую Яузу по горбатому мостику, подходим к обычной пятиэтажке, и ватагой вваливаемся в квартиру третьего этажа.

- Вот это ваша комната! – сказал дед и гостеприимно провел рукой по убогим хоромам. Сам пристально всматривается в наши напряженные лица.

Несколько обескураженным взорам представляется унылая картина: три раскладушки, расшатанный стол и тумбочка с телевизором «Чайка». С одной стороны: - где ж отдельная комната, - с другой возмущаться не приходится. Весь набор налицо, как обещано!

- Та-ак!.. А где ваша комната? – растерянно поинтересовался я, не обнаруживая входа в другие помещения.

- Я на кухне посплю… Мне много не надо. …Ну, что вас все устраивает? – чуть запинаясь, настороженно уточнил хозяин.

- Устраивает, не устраивает, назад возврата нет!

- Ну вот и ладненько! – тотчас оживленно воскликнул дед и с удовольствием потирает руки. - Коль устраивает, предъявляйте ваши документы, – решает он. - Таков заведенный у нас порядок! Я обязан вас внести в журнал регистрации. – Он расторопно достал из ящика стола засаленную тетрадь, которая менее всего походила на журнал, и попросил ручку.

Порядок он и в Африке порядок. Мы дружно повынимали из карманов паспорта, и дед старательно и даже важно выписывает из них необходимые сведения в свою замусоленную тетрадь.

- Все. Формальности закончены. Платите деньги! – жестко заявил он. Что же, это вполне естественное заявление, надо платить. Покорно повинуемся и отсчитываем по пятнадцать рублей. Вручили собранную сумму своему квартиродателю сообща. Он, приняв деньги суетливо затрясшимися руками, проворно спрятал их в карман еще не расстегнутого пиджака. – …Вы располагайтесь, …можете пользоваться кухней, я добегу до знакомого. …Кстати, я перед ним должок имею.

Набросив потрепанное зимнее полупальто типа «москвич», и повидавшую виды заячью шапку, он как-то живо преобразился из вальяжного ветерана в обычного неопрятного старикашку.

Весьма довольные отсутствием хозяина, мы перекусили, настроили телевизор и расположились на безмятежный отдых. Несмотря на заметную разницу в возрастах и различные национальности мы легко сошлись характерами. Отогревшийся узбек, соблюдая национальные традиции, всячески восхваляя восточные блюда и напитки, взвалил на себя обязанности повара. На завтра он пообещал угостить нас фирменным узбекским пловом. Мы чувствовали себя весьма привольно и раскованно.

Заявился хозяин, спустя пару часов, сильно хмельной, возбужденный и взъерошенный. Совсем как растрепанный воробей. Мы спокойно делились каждый своими злоключениями, когда он совершенно преображенный нарисовался в дверном проеме. На его байковой, распахнутой до пояса рубашке расплывалось свежее пятно от пролитого бардового вина, язык заплетался, седые волосы растрепаны. Впереди него витал густой винный дух.

- Ну, как …устроились? – заплетающимся языком еле выговорил он, привстав в проеме и пошатываясь. Видимо, все же сработала привычка не нарушать территориальные границы. - Ребята, …девушек хотите? – неожиданно предложил он. Мы недоуменно переглянулись.

- Да вы не стесняйтесь! …Здесь все отлажено! …Сто рублей на стол и через десять минут все будет как в лучших домах Парижа! …Не зря же я бегал, – пояснил дед и пьяно ухмыльнулся.

- Папаша, мы не на отдых приехали, и вообще мы серьезные люди! – назидательно потрясая пальцем, за всех ответил я. – Да как вам не совестно! Никого нам не требуется!

- Ну, не надо, так не надо! Я же не настаиваю, - вполне миролюбиво уступил хозяин. – …Ко мне других претензий нет? – по всему чувствовалось, что ему ужасно хочется поговорить.

Я сидел у самой стены и машинально колупал её пальцем. Когда-то давным-давно беленная мелом, она уже изрядно почернела. Мел осыпался, и стены приобрели грязно-серый оттенок. Вид комнаты казался крайне запущенным. Половая краска отстала большими бесформенными пластами. Мебель убогая и устаревшая. Я пошлепал ладошкой по стене, и вопрос вырвался как-то сам собой:

- Дед! При том, сколько мы платим, отчего у вас в квартире такая нищета?

Реакция его проявилась моментально и весьма агрессивно.

- Как вам не стыдно! Да вы бы знали, как я живу! Меня все бросили: жена, дети, друзья! Пенсия мизерная – я еле-еле свожу концы с концами! – Видимо по неопытности своей задел я его самую кровоточащую рану. – Ты знаешь, кем я работал? Да со мной профессора и писатели общались!.. - Разобиженный старик так энергично вылетал на кухню и влетал к нам, при этом широко размахивая руками, что казалось – вот сейчас он в самом деле взлетит! Винное пятно после каждого выхода в кухню, все более разрасталось. Признаться, я давно уж сожалел, что так неудачно ввязался в разговор.

В дверь неожиданно громко застучали. Приунывшие было, мы вздохнули, ожидая выручки. Вежливый казах услужливо вскочил и привычно двинулся на выход, но я жестом остановил его. Из кухни прошлепал дед и по коридору донесся его ворчливый голос. Он кого-то назидательно отчитывал. Мимо приоткрытой двери в сторону кухни мелькнул долговязый парень в свитере и с затянутыми резинкой в пучок, волосами. Казах прикрыл дверь и возвратился на место у стола. Некоторое время из кухни слышался требовательный молодой, ему отвечал растянутый старческий голос и бульканье разливаемого вина.

Четверть часа спустя, оттуда раздался скрип движимых табуреток и шумное движение. Мы во второй раз облегченно вздохнули. Но тут дверь в комнату распахнулась, и в проеме нарисовался долговязый. Теперь мы могли разглядеть его обличье пристальнее: обвисшее на щеках прямоугольное лицо украшали два косых шрама – на самом конце лба и на скуле, под правым ухом. Отливающие фиолетовой синевой глазки нагловато поблескивали.

- Ну, что, пижоны! Старика обижаете?! Может выйдем, поговорим? – усмехаясь и самоуверенно покручивая кистью руки в районе живота произнес он.

Нельзя сказать, что его грозный вид напугал нас. Но это был чужой город, и ввязываться в бессмысленную потасовку не хотелось. От стола отделился узбек и спокойно двинулся к двери. Я подумал, что он просто закроет её. Но он, хотя и взялся левой рукой за угол двери, головой же, совершено неожиданно не только для парня, но и для всех нас, резко ударил того в правую скулу, как раз под шрам. Правой же рукой двинул растерявшегося гостя в живот, где еще механически крутилась кисть руки. Лицо парня мгновенно тускло сморщилось, и он со стоном схватился за живот. Из кухни, старчески семеня ногами, выскочил хозяин и толчками выпроводил узбека в комнату. Мы вышли из-за стола и тоже подтянулись к двери, готовые вступиться за друга, но он её предусмотрительно захлопнул. Некоторое время спустя, бухнула входная дверь, и все затихло, лишь дед еле слышно топотался по кухне.

Угомонился наш хозяин видимо лишь после какой-то из стопок, свалившись прямо на полу кухни.

Наутро, перешагнув через его распростертое тело, так и не отведав обещанного накануне плова, мы наскоро приготовили глазунью, и разбрелись, каждый со своей целью. Молодой казах махнул проведать братишку, проходящего военную службу, мы с узбеком, воспользовавшись выходным, решили посвятить день полноценному отдыху.

Погуляли, полюбовались разноголосым Арбатом. Осушили бутылочку шампанского в кафе «Метелица» и посетили театр. Возвращаемся чрезвычайно удовлетворенные, возбужденные и обогащенные духовной, как и физической пищей.

Громко обмениваясь впечатлениями, на горбатом мостике через заледенелую Яузу, нежданно наталкиваемся на ужасно продрогшего на лютующем февральском ветре казахского сотоварища.

- Ты чего это тут дрожжи продаешь? Поджидаешь кого-нибудь что ли? – удивленно вопрошаем его.

- Да старик вновь прицепился! Ругается!.. Ты, оказывается, его внука вчера уделал! – возбужденно затараторил казах, обращаясь к узбеку. – Баб каких-то понавел, вы говорит, заказывали! Может вы просили? - Он возбужденно юлил, переводя взгляд с одного на другого. - Приставать стал, деньги клянчит. Я накинул пальто и сгинул от греха подальше.

Мы, в душе посмеявшись над тревогой юного соседа, все ж несколько обеспокоились и привстали посоветоваться: - что ж предпринять? Город чужой, столичный, порядки здесь жестокие.

- Пойдем, посидим в кафе. Немного погреемся, там в тепле как раз и посоветуемся. Я пока гулял, уютный кабак приметил! – решил за всех продрогший казах.

Предложение понравилось, но чуть не оказалось роковым. Вчерашний дылда, с резинкой на волосах, сидел в компании таких же балбесов прямо перед проходом к бармену. Его мутный взгляд смотрел на нас в упор, но либо зимняя одежда, либо сотрясение от вчерашней взбучки, не позволили ему признать в нас вчерашних обидчиков. Выпив в тесном соседстве с потенциальным противником по стопарику водки, и переждав для надежности с часик, мы решили: - пора домой!

- Может быть, спит уже? – с надеждой предполагает узбек. - Время-то позднее. – Под мерный перестук трех пар закостеневших подошв поднимаемся, стараясь не особенно нарушать тишину. - Возможно действительно угомонился? - Дверь отпираем собственным ключом.

- А гости дорогие! – еще не переступив порог, тотчас слышим хмельной возглас хозяина. – Вот выпил немного. …Мужики! Хоть вы внука мне вчерась помяли, но я зла не помню! Девушек просили? Вот вам товар, как говорится, лицом! – из комнаты одна за другой выплыли три молоденькие девчушки. На вид - ну совсем дети, не более как по семнадцати годков! Губы густо размалеваны, юбки как одна красные, но еле-еле прикрывают длинные ноги в черных чулках. Прямо инкубатор какой-то!

- Жив ваш внук, только что любовались! – успокоил деда узбек и перевел внимание на девочек. Но я невольно опередил его.

- Вы девчонки, давайте-ка, поживее, сваливайте отсюда! – не совсем грубо, но тоном, не допускающим возражений, потребовал я. В коридоре для семерых стало тесновато, мы молча отступили и остались на лестничной площадке, пережидая. Наши несостоявшиеся пассии, окинув всех любопытным, но презрительным взором, дробно простукали каблучками сапожек, и тут же снизу послышался их забористый мат. Не дожидаясь, пока всех обольют непечатной лексикой, мы скоренько спрятались в квартире.

- Женщин не берете, так давайте взаймы… Мне много не надо - …по пять рублей с носа! – старик, пьяно покачиваясь, тупо рассматривал нас, переводя взгляд с одного на другого.

- С чего бы это? – раздался за моей спиной голос узбека. Я находился ближе к вешалке, раздраженно снимая пальто.

- Ну, это уже в долг. …Да не бойтесь вы! Я ведь всем вышлю. Ты знаешь, кем я раньше работал? – видимо запомнив, что его профессией интересовался именно я, он тыкал пальцем мне в грудь. - Меня вся Москва знала!…Да вы не думайте - не обману. Со мной эвон какие фигуры знаются – профессора!.. Артисты!.. – Он, пошатываясь, шмыгнул к столу, достал из ящика и раскрыл записную книжку, вертя какими-то размашистыми росписями и длинными адресами. Сам тяжело дышал водочным перегаром. «Вот - думаем, - прицепился, надо что-то решать!»

- Дед!.. Мы с тобой расплатились? Расплатились! А нищим…- прости уж, - не подаем! – медленно, но жестко и с расстановкой подбирая русские слова, проговорил бывалый узбек.

- Ну, все, все!.. Коли так, то я пошел спать! – миролюбиво уступил хозяин. Мы же враз, и независимо друг от друга, подумали: «Как может быть обманчиво первоначальное мнение! Вот вам и серьезный дядька!»

Он старчески покряхтел, развалившись на лоскутном одеяле, несколько минут покрутился и, вскорости, из кухни разнесся храп с громким присвистом.

- Бросили его! …Как такого не бросишь. У хороших людей и дети, и друзья – все бывают хорошие! И жены их не бросают! А то, парикмахер…, Москва знает! – передразнив хозяина, подвел итог, молчавший до того казах. - Смотри-ка какой: старик, старик, а притон устроил! – Он с раздражением вылил все, что в нас накопилось, и выразил наши тайные мысли достаточно точно. Возможно, этот парень был стерильно чист совестью, а может это национальная черта, но он перешагнул раскинувшего по сторонам конечности бывшего парикмахера, затащил его вместе с одеялом глубже в кухню, брезгливо прикрыл дверь и прошел в зал.

Далее заметных происшествий не случилось. Воскресный день старик провел на удивление миролюбиво. Он молча погромыхивал посудой, не выходя из кухни. Мы слышали, как свистел чайник, видимо дед отпивался чаем. Не желая мозолить глаз, как бы незаслуженно обиженному пожилому человеку, мы потихоньку просочились на улицу и покатили к центру города. Вечером встретились в том же кафе и возвратились все вместе. Хозяин, старчески покряхтывая и громыхая в ванной, видимо брился.

- Вы как, ребята, завтра съезжаете? – вежливо и вполне миролюбиво осведомился он, выходя из ванной. Был он вновь неузнаваем: - свежевыбрит и благоухал дешевым одеколоном. Все же опыт работы в салоне здорово выручал.

- Да, завтра съедем, – хором ответили мы. Нам почему-то даже в случае крайней необходимости не хотелось возвращаться к этому вконец опустившемуся пьянице.

- Ну и ладненько! – мозги его туго заворочались. - …Кстати, по случаю ко мне родственники завтра прибывают. Я просто желал уточнить, освободите ли вы жилплощадь.

Ясно, какие родственники! Начистит старик орденские планки, причешет седую шевелюру и, опираясь на благообразную клюку, выйдет зазывать новых постояльцев. Деньги пропьет.

Так до безграничности. Его дорога жизни уже давным-давно завернулась в бесконечное кольцо.

… Пока я предавался воспоминаниям, внизу меж тем зашелестели бумаги. Там явно приступили к обеду. Двойник моего столичного знакомца, заботливо потчевал неизвестно когда вернувшегося мальчишку. Осторожно спустив ноги, я слез с полки, нащупал шлепанцы и направился в ресторан. В просторном зале посетителей оказалось не густо, и я враз признал средь клиентов, двух смазливых попутчиц в голубых «адидасах». Они потягивали розовое вино и непринужденно перебрасывались фразами с разудалыми парнями, в которых я то же распознал знакомых - раскосого азиата и черноволосого великана.

Вежливый азиат, кажется, незаметно кивнул, но мысли мои текли в ином русле. Выбрав столик подальше от подруг, я заказал жаркое и в раздумье прикурил сигарету. Думал я о двух пожилых знакомцах. Пройдя по одинаковому промежутку времени, они встречали старость совершенно по-разному: один стал дряхлым стариком, другой превратился в мудрого старца!

Возвратившись, я приметил вновь опущенную соседнюю полку и мальчишку на привычном месте с журналом в руках.

- Народец-то есть в ресторане? – полюбопытствовал сосед.

- Немного. «Азиат» утрешний соседок завлекает, - рассеянно ответил я.

Удобно рассевшись по насиженным местам, мы с дедом продолжили ни к чему не обязывающую дорожную беседу. Про опасную шахтерскую повседневность мы много наслышаны, но оставались эти слухи в дальнем подкорковом сознании, а тут, столкнувшись с ней вплотную, я уже с любопытством прислушиваюсь к своему мудрому собеседнику. На удивление мой попутчик оказался весьма дотошным - я убеждался в этом все более глубоко. Кроме профессиональных баек, он сыпал датами рождения и смерти политических деятелей и артистов, досконально знал всю их подноготную и мог к числу происшествия стародавних событий назвать день недели, который соответствовал дате. Я искренне поражался великолепной памяти и обширным познаниям своего попутчика.

Будучи в преклонном возрасте пара везла солидную аптечку. После обеда и ужина, дед неизменно вскрывал объемистую сумку и выуживал оттуда пакеты таблеток для себя и жены. Он свободно ориентировался в имеющихся лекарственных препаратах и даже вспомнил, что как-то в молодости вылечил знакомую девчушку от неизлечимой болезни.

- Девочка была ужасно плоха! – подсказала жена старца. Она, приглушив голос, в подробностях гордо пересказывает давно случившуюся историю. – …В последний год жизнь её проходила в перемене больниц, где она лежала месяцами, постоянно ухудшая состояние. Наконец врачи отказались. Врачи отвернулись, а он вылечил!…Да, что там!.. Вон, наверху, её сынишка лежит, …с нами увязался! – еще более понизив голос, ткнула она пальцем в верхнюю полку.

Я обалдело поднял взор на мирно шелестевшего прессой мальчугана: так это не внук вовсе!

- Молодой еще был вот и рискнул, сейчас бы ни за что не взялся, - как бы извиняясь, продолжает её пространные воспоминания дед, а сам взволнованно протерев платочком стекла очков, бросил теплый взгляд на мальчонку. Никто из нас еще не подозревал в ту минуту, что отменить клятву и применять свои познания вновь ему придется в очень скором времени.

…Медленно наплывшая чернота ночи совсем утихомирила затухающие беседы и в купе воцарилась покойная тишина. Лишь изредка, откуда-то со стороны коридора, доносились веселые девичьи смешки, перемежаемые неразборчивым мужским бормотанием.

Разбудил меня какой-то легкий скрип и суетливый топот. От стены доносилось бумажное шуршание. Было абсолютно темно, лишь изредка купе, словно молниями, освещалось сполохами пролетающих мимо редких фонарей. Еще не разобравшись в истоках шуршания, я услышал негромкий хлопок двери, барабанное постукивание женских каблучков и окончательно проснулся. Со стороны коридора доносились сдавленные стоны и строгие мужские команды. Тревога овладела мной, я сунул босые ноги в шлепанцы и выглянул в коридор. Там, скучившись у седьмого купе, шептались несколько зевак в пестрых ночных халатах, женский стон раздавался именно из его раскрытой двери.

Любопытство пересилило сонную лень, я заглянул в чужую дверь и удивленно остолбенел. Мой пожилой попутчик, низко склонившись, у распростершейся в неестественной позе девушки, энергично массировал толи её позвоночник, толи область сердца. Обтянутая синим трикотажным костюмом, фигурка показалась знакомой. Это она весьма оживленная и красивая накануне вечером кокетливо щебетала с ребятами в ресторане, а сейчас лицо её смотрелось бледным и совершенно безжизненным, дыхание трудным и прерывистым. Не менее бледными и напуганными выглядели также лики её подруги и раскосого азиата, с надеждой поглядывающих на врачевавшего спутницу старца. Тот вытащил из аптечки шприц и, строго прикрикнув на глазеющую публику, приказал прикрыть дверь. Второй парень услужливо закрыл дверь. Я, не удовлетворив своего любопытства сполна, возвратился в купе и забрался на второй ярус. Сон пропал, как не бывало.

Сосед возвратился не менее как полчаса спустя, впотьмах сложил в объемистую сумку свою походную аптечку и молча лег на остывшую постель.

- Дед!.. Что же там произошло? – шепотом осведомился я, изнывая от любопытства.

- Так, …новые веяния, - вздохнул старец. - Наркотиков напробовалась. Твой «азиат» угостил наркотой, вот она и обкурилась до обмороков. Еле-еле отходил! – дед блаженно вздохнул, потянулся и отвернулся к стене.

- Кому-то свое здоровье не жаль прожигать, а ты до старости все норовишь чужие болячки вылечить! – донеслось недовольное бурчанье бабушки снизу, но дед не ответил. Совсем вскорости, из угла напротив раздался его мирный храп.

«Да! Жизнь сложна и удивительна. Откуда в нашем, всегда таком правильном государстве появляются наркоманы?.. К чему таким прелестным девушкам травить себя этой дурман-травой?» - наивно раздумывал я, нещадно ворочаясь на узкой полке. Анализировал и вспоминал молодость.

Наутро, едва разомкнув сонные веки, вижу: - чета моих многоопытных попутчиков, как ни в чем не бывало, распивает дымящий белесым паром чай. Путь продолжался мирно и безмятежно. Разве из конца пустынного коридора доносился какой-то ропот.

Я прошел к проводнику спросить стаканчик чая. Около него, о чем-то шумно галдя, толпилась вся компания соседей. Девушки в «адидасах», потрясая кулачками, проклинали проводника и всю его службу. Из отрывков разговора я понял, что мой знакомый «азиат» по каким-то причинам отстал от поезда на предыдущем полустанке.

Когда я, несколько удрученный происходящими событиями, возвратился в купе, мои соседи уже закончили завтрак, и седовласая соседка уступила место у окна. Не торопясь, отхлебывая чай, я поглядывал на проплывающие постройки. Приближалась очередная станция, а с ней конец моего путешествия.

Едва поезд остановился, я даже привстал от удивления. Из двери серой «Волги» выскочил полураздетый «азиат» и бегом бросился к вагону. В левой руке его зеленела бутылка шампанского. Уже пару минут спустя от соседнего купе донесся восторженный рев.

…Вот он выныривает из-за домов высокий шпиль Волгоградского вокзала и я, мысленно прощаюсь с малознакомыми, но такими симпатичными, давно живущими в глубинке, но не огрубевшими интеллигентами. Взвалив на левое плечо спортивную сумку, в правую руку схватив чемодан, я, медлительно ступая, схожу со ступеней вагона. Проходя просторным вестибюлем, обращаю внимание на художественную роспись в куполе. На поднебесной высоте, в стиле социалистического реализма, изображена группа, охватывающая полный набор профессий социализма. Аккуратный рабочий в чистеньком комбинезоне, молодая крестьянка с блестящим серпом, ученый и студент с полагающимися деятелям науки атрибутами. Они гордо реют на фоне развернутой гигантской стройки и беззаботным, внимательным взглядом провожают нескончаемый поток неизбежно спешащих пассажиров. Пассажиры торопятся всякий на свою, лишь ему известную дорогу. Выбрал же дорогу далеко не каждый самостоятельно и по содержанию соответствующую романтизму, отображенному на красочных фресках!

В гостинице «Кругозор»

Невзирая на сердитый мороз, настроение мое можно приравнять к приподнято-возвышенному. Я нахожусь в центре легендарного города-героя Волгограда! С широкого гранитного парапета лестницы открывается вид на великолепную привокзальную площадь. По левому краю площади выстроились стройными рядами все виды внутригородского транспорта, по правому уходят вдаль многочисленные торговые точки. Впереди переливаются ярко зеленые рекламные огни гостиниц «Волгоград» и «Интурист».

«Дай-ка подойду к «Интуристу», ведь я же в недавнем прошлом сам был интурист!» – думаю, бодро шагая вперед, в манящую неизвестность.

- Сынок!.. Эта гостиница только для иностранцев! – высокомерно оглядев мое, явно не интуристовское одеяние, важно проронил облаченный в синий форменный костюм с широкими желтыми лампасами пожилой и чопорный швейцар. – Ваша гостиница напротив.

Зная спесивость работников сервиса, связанных с иностранцами, я даже не обиделся на оскорбительное «сынок» и перешел через дорогу. Там громоздилась родная гостиница «Волгоград», уж там-то место будет!

- На табличку смотрите! – Ткнула пальцем администраторша, даже не взглянув на предложенные документы. «Мест нет!» – коротко, но емко гласила табличка.

Приподняв враз потяжелевший чемодан, и, окинув прощальным взором интерьер вестибюля, искусно обрамленный старинным мореным дубом, я неохотно покидаю неприветливые апартаменты и выхожу на промозглый ветер и скользкий тротуар. Попытал счастья еще в одном отеле. Мест нет! Приподнятая возвышенность настроения падает, а вес чемодана поднимается с каждым новым отказом в прогрессивной последовательности.

Вдалеке, по-праздничному нарядно сверкая освещенными окнами вагонов, с шумом проносятся поезда скоростного трамвая. Ехать мне пока что некуда, так что трамвай не завлекает и нарядными окнами!

Дело близилось к зиме, день клонился к исходу. К десяти часам вечера, изрядно утомленный и промерзший, я уже угрюмо подходил к шестой по счету гостинице города-героя. Мест, как и следовало ожидать, в ней также не оказалось.

- Как же так! - в сердцах попрекаю я неповинную служительницу сервиса, - в Париже было место, в Риме было, а в родном Волгограде нет!

- А вы что, даже в Париже бывали? – заинтриговано обведя глазами мою внешность, спрашивает, кстати, еще моложавая на вид администраторша. Короткая меховая куртка и кроличья шапка, что гнездится на мне, – вид совсем не преуспевающего дипломата.

- И в Париже и в Риме и еще в нескольких городах и странах! – вырвалось у меня раздраженно. Уже начинает душить злость и обида на советскую неприютную действительность. Но мое респектабельное прошлое нежданно-негаданно круто разворачивает судьбу.

- У меня-то свободных мест в самом деле нет, но я забронировала жилье по просьбе знакомого в гостинице «Кругозор», а он почему-то не прибыл, - вполне миролюбиво поясняет женщина. - Могу уступить этот номер вам! – предлагает она.

Я с благодарной радостью согласился.

Она быстренько черканула небольшую сопроводительную записку и даже подала совет, как добраться до нужной остановки. Поблагодарив столь любезную администраторшу, я схватил тотчас полегчавший чемодан и, не теряя времени, бросился на поиски пристанища. В трамвае, еще не веря в свалившееся столь неожиданное счастье, пару раз пощупал путеводную записку. Короткий зимний вечер уже давно окутал бесконечные лабиринты незнакомых улиц непроницаемо серой мглой, и перспектива ночевать под открытым небом выглядела ужасно неприютной!

Как не воздать хвалу надежной взаимовыручке коллег по гостиничному сервису! Без четверти одиннадцать я, сбросив задубевшую куртку, уже осматривал представленные хоромы. Открыл и закрыл шкаф и даже постучал для чего-то кулаком по пружинному матрасу. Осмотром остался весьма доволен. Пусть номера советских отелей, укомплектованные двумя односпальными кроватями и громоздким шифоньером, не располагают к праздному отдыху. Зато я, в искупление всех страданий, похоже переночую один, без напарников. Пропустив, дабы согреться, в местном баре сто грамм коктейля, искусно приготовленного с ликером на коньяке, я, наскоро приняв ванну, валюсь в постель и моментально засыпаю.

Пробудился с тяжело шумевшей головой совсем вскоре. В дверь настойчиво и нетерпеливо стучали. Так нетерпеливо может стучать разве только человек слишком уверенный в своей правоте. Еще не осознавая, где нахожусь, грузно ступая спросонья босыми ногами, отпираю защелку и открываю дверь. За дверью топчется невысокий заросший густой черной щетиной южанин в фуражке аэродромом, носом и фуражкой явно смахивающий на армянина.

- Вам кого?.. - раздирая заспанные ресницы, очумело пялюсь на незнакомца.

- Я ваш новый сосед! – отвечает незнакомец и тычет в лицо помятой квитанцией.

- Хм!.. Ну, коль сосед, то входите! – Я нехотя посторонился и, кажется, понял, наконец, что нахожусь в гостинице. Незнакомца впустил, сам запер дверь на ключ, отошел к постели и приглядываюсь к нему с любопытством. Он ведет себя не совсем адекватно, как-то суетливо и все норовит выскочить в запертую мной дверь.

- Где здесь можно попить? …Немножко гуляли, и страшно пить хочется, – говорит он, как бы извиняясь.

- Пить сегодня уже негде. Бар работает до одиннадцати часов и давно закрыт! – терпеливо объясняю я на правах старожила. Вид у соседа был крайне взъерошен – либо с похмелья, либо после утомительной дороги. - Но у меня припасена бутылочка …и закуска имеется. – Теперь я окончательно проснулся и уже сам рад случайному соседству и предвкушаю приятное времяпрепровождение с незнакомым человеком экзотической для нашей местности нации.

- Да я не в том смысле! …Я просто-напросто хочу попить воды.

- Вода, пожалуйста, в ванной комнате, – говорю я, но, уже почувствовав себя гостеприимным хозяином, не могу остановиться. Извлек из дипломата бутылку водки и нарезаю на кольца круг, прихваченной накануне копченой колбасы. Сосед не раздеваясь, лишь распахнул драповое пальто черного цвета и, бросив на кровать фуражку-аэродром, присел на предложенный стул напротив меня. Ополоснув граненые стаканы, разливаю спиртное.

- За знакомство – Ашот! – Он первым дружелюбно тянет мне короткую волосатую руку.

- За знакомство, – я назвал свое имя, и знакомство состоялось, а выпитое горячительное покатилось по внутренностям. Чувствуется: – вот оно уже жжет желудок, но еще не ударило в голову. Разговор начинается вяло, Ашот еще не свыкся с обстановкой, инициировать беседу приходится мне. – Я командировочный, приехал на нефтеперерабатывающий завод. А вы кто по профессии?

- Начальник цеха я!.. Обувного. Ищу новые формы модельной обуви. – Гость посмотрел на меня чуть снисходительно! «Подумаешь, толкач, я художник, творческий работник!» - как бы с издевкой говорили его черные глаза. - …В нашей профессии конкуренция превалирует! Чуть-чуть приотстал и с голоду подохнешь. – Ашот, как только оседлал своего профессионального конька, наконец-то перестал осматриваться, снял-таки пальто, уселся свободнее и, не вставая с места, повесил его позади себя на спинку стула. Нашитый на ворот мех норки лоснился в свете ламп перламутром. Разговор на производственную тему был затеян не напрасно. Опыт показывает, что он неизменно выручит в беседе с любым незнакомым человеком.

- Я тоже начальник цеха, только технологического. Сырье пробиваю. Мне еще необходимо заехать в Ивано-Франковск, Белгород и Волгодонск!

- Да, грандиозное путешествие!.. А я, ара, подумал ты снабженец, дипломат набит снабженческим набором, – уважительно покачал головой Ашот. - А скажи-ка мне, коллега! Разумеется, если, конечно, можно! …Сколько денег вам предприятие выделяет на подобные командировки?

- Если в смысле набора спиртного, так это домой везу! Сухой закон у нас! Если в смысле денег, то лично мне выделили полторы сотни, – оправдался я, чем разом ответил на оба вопроса.

- Негусто!.. – армянин в сомнительной раздумчивости покачал головой. - Ну и как ты с такой суммой думаешь пробивать сырье? – всерьез подивился Ашот. – Что ты сможешь! Угостить невозможно, в ресторан какого-нибудь чиновника сводить не хватит, с женщиной познакомить и то не на что. Да тебе на дорогу-то средств не достаточно!..

Он с горячей убежденностью южанина перечислял приемы, которые мне были непривычны: сводить чиновника в ресторан, познакомить с женщиной!.. Разумеется, все мы бывали на южном побережье и много наслышаны о царящем там мздоимстве. Слышать о такой манере воздействия на чинуш, естественно, приходилось и в наших краях, но в моем окружении это не котировалось.

- Да, я своих деньжат прихватил в дорогу. Затем затраты мне возместят по представленным документам. А как ты предлагаешь получить больше? – в свою очередь поинтересовался я.

- Ну, я не знаю. У нас с этим проще. Например, сфабриковать смету можно: прокопали траншею, заварили трубу и вновь закопали. Ведь у нас в стране это привычное явление – заасфальтировали площадку, затем смотришь - на этом месте новую траншею копают! Никто даже сомневаться не станет. Вот тебе и деньги - кто проверит? …Давай, ара, выпьем за успех твоей поездки! – Мы чокнулись стаканами и выпили. Разговор начинал принимать все более откровенные формы.

- Нет!.. Такие сомнительные варианты мне не по душе, не наш метод! Да у нас – не у вас, у нас другой, более строгий порядок! Вам вообще, я полагаю, жить гораздо проще! Ты продал на рынке фрукты и при деньгах, - не подумав о последствиях сказанного, промолвил я, и отрезал приличный ломоть колбасы. Но укусить бутерброд не успел.

- Какой продал!.. Зачем продал?.. Клянусь честью моей мама, а где ты видел, чтобы армянин торговал? – закричал Ашот. Он вскочил и, взволнованно семеня короткими ногами, быстро-быстро забегал по комнате. Тяжелое пальто перевесило, и стул с грохотом свалился на пол. Из кармана выкатился бумажный комок и спрятался за ножку стола. Черный, небритый и нервно размахивающий волосатыми руками, Ашот выказывал не очень дружеское расположение. – Ты, братишка, может не подумав, обидел меня, клянусь честью моей мама! – с упреком выговаривал он, сам нагнулся и поставил стул, но на место не сел. - Узбек торгует, грузин торгует, азербайджан торгует, но армянин – никогда! – он энергично потряс приподнятым указательным пальцем. Даже незаметный ранее акцент его стал проявляться сильнее. - Армянин строит, армянин копает землю, но никогда армянин не торгует! – Я, несколько опешив от нежданного напора, лихорадочно перебирая былые встречи с кавказцами, в самом деле, не мог вспомнить случая знакомства с торгашами армянской национальности.

Несмотря на сложность и напряженность обстановки, я тут же припомнил, как прошлым летом мы с дядей жены бурили ямки для бригады армян-строителей. Случилось это знойным июлем. Я приехал к дяде погостить, но у него некстати оказалось намечено мероприятие. Трудился он водителем, но водил грузный «КамАз» с бурильной установкой!

- Поехали со мной, я пару часиков поработаю, вы скупнетесь! Там речка неплохая имеется, ребенок отдохнет, и ты проветришься, - предложил мне дядя за завтраком.

- Пап, я с дядей хочу, на речку! – обрадовано воскликнул мой пятилетний сынишка, тут же подскочил от стола и стал собираться. Мне не оставалось ничего другого, как покориться судьбе и согласиться.

Столько же черные от природы, сколько загорелые на местном солнце, диковатые на вид армяне, моего дядю хорошо знали и встретили, словно близкого родственника.

- Вай, вай, дорогой!.. Как хорошо, что ты приехал! – обоими руками сжимая его ладони воскликнул, видимо старший из них, - вся работа встала, тебя, ара, поджидаем!

Узнав, что я его родственник и гость, они тотчас превратили меня в их самого достопочтимого гостя! Таким я оставался до конца работы. Пока дядя бурил положенные 38 дырок, нас с сынишкой сопроводили на речку, показали наилучший плес и разве только не на руках принесли назад после купания. Меж тем, жены их деловито шмыгая между избой и дощатой пристройкой летней кухни, готовили какое-то национальное блюдо. Как уважаемому гостю, мне подкладывали и подливали лучшие кусочки мяса, приправленного острейшей восточной приправой. Помнится, я еле избавился от угощения назойливых друзей и долго страдал впоследствии от переедания.

- …Армяне, клянусь честью моей мама, самые трудолюбивые люди! – медленно откуда-то издалека доходил до моих ушей голос соседа, пока я вспоминал его, излишне гостеприимных, сородичей. - Ведь на небольшой площади нашей гористой республики, камни прямо из земли растут, клянусь честью моей мама. Я живу в маленьком городке Ленинакане. У меня небольшой частный домик. Так вот, ара! Только лишь вечерком соберешь все валуны на огороде, утром как будто выросли, новые булыжники лежат! Так и подбираем их каждый день. Поэтому наши заборы все каменные. …Нам бы ваши плодородные земли, да мы бы вот этими руками весь Союз закормили! Клянусь честью моей мама! – закончил он и тут же энергично потряс в воздухе своими волосатыми руками.

Пыл его тихонько спадал, и я робко решился вставить реплику.

- Так вы, наверное, богато живете, коли столько денег зашибаете? – спросил я.

- Какой богато?.. – громко воскликнул, вновь распаляясь товарищ. - Наши ребята с Ленинакана снаряжаются группой и катят строить вокзал, коровник или еще какой объект – не важно! Построили. Заработали кучу монет, ведь ишачат не считаясь со временем! Приехали домой, и берутся делать подарки: брату – телевизор, другу – холодильник. А там ресторан ара, угощенье, не успеют осмотреться, а капиталы быстро закончились. …Какой богато? …Денег же всегда мало! Снова едут искать строительную площадку. Не жадные у нас люди, щедрые души - клянусь тебе честью моей мама!

Водка закончилась и мы с Ашотом расположились на сон. Честно признаться, я немного побаивался возбужденного и явно обиженного мной соседа горячих кавказских кровей. У него и так вид был самый разбойничий, а разгоряченный обидой и спиртным он казался весьма страховитым. Но, ночь прошла спокойно.

На утро я встал, осторожно умылся. Пока одевался, внимание привлек бумажный шарик под столом. Развернув, с изумлением прочел написанную тем же почерком, что и в моей записке, просьбу устроить Григорян Ашота. «Вот так совпадения случаются в жизни! Расскажи кто, отродясь бы не поверил. Зато теперь хотя бы фамилию знаю!» - рассуждал я, пока одевался. Собравшись, покачал головой в изумленном раздумье, бросил все еще удивленный взгляд на спящего товарища и укатил решать производственные дела. С возвращением припозднился, возвратился сумеречным вечером, уставший и изголодавшийся. Фамилия моего соседа за делами намертво выветрилась из памяти. Предприятие, цель моей командировки, размещалось далеко, работал я до окончания рабочего дня. Волгоград - город-герой к тому же, хотелось многое осмотреть, да и универмаг посетить надобно.

Ашот поджидал меня истомленный и злой:

- Вай, вай!.. Нехорошо, ара!.. Ты где это так долго гуляешь! Я чуть-чуть с похмелья не умер. …Клянусь честью моей мама! – ворчливо встретил он меня с порога.

- Так ведь я на работе, а ты дома, взял бы да похмелился! – наивно ответил я.

- Слушай, и откуда ты такой свалился? …Ты знаешь, меня женщина приглашала? Я у неё всегда останавливаюсь. Родственники у неё вчера были, она меня и спровадила в гостиницу! Два раза уже звонила, не пошел я, клянусь честью своей мама! …Я армянин! – сразу повысив голос, он опять с горячностью забегал по комнате. - Ты меня вчера угощал? …Угощал! Я тебя об этом просил? …Не просил! Клянусь честью моей мама, какой я буду к черту армянин, если не отплачу тебе за гостеприимство! Умывайся быстрей, – ужасно коверкая слова, тараторил Ашот, на ходу одеваясь. - Пойдем вначале в бар сбегаем, я терпеть не могу уже!

Пока я переодевался и приводил себя в порядок, краем глаза успел заметить, как сосед небрежно переложил из кармана пальто приличную пачку розоватых купюр. Минуту спустя мы шли направлением в бар. По коридору навстречу нам, прошелестев широкими юбками и обдав густым запахом дорогих духов, прошла группа оживленно переговаривающихся молодых женщин. Оглянувшись несколько раз им вдогонку, Ашот внезапно остановился. Они уже скрылись за поворотом на лестницу, когда он повернулся ко мне, о чем-то задумчиво размышляя. Предположив, что в группе есть его знакомая, я продолжил путь по направлению к бару.

- Ты, ара, ступай-ка в бар, там подождешь! Я махом подойду, клянусь честью мамы! – крикнул мне в спину Ашот и бегом бросился на третий этаж. Я, недоуменно пожав плечами, прошел в бар и сел за стойку. Вскоре он появился в зале, чуть запыхавшийся.

- Все, договорился! – торжествующе молвил Ашот, и энергично залопотал с барменом на родном, непонятном мне наречии.

- С кем не договорился? – переспросил я, не сразу разобравшись, о чем он вел речь.

- Да прибалты сейчас подойдут, правда... высокомерны очень! Нам надо столик занять! - без перерыва молотил он. – Гуляем, ара, по полной программе!

Только теперь я начал понимать с какой целью бегал приятель на верхний этаж! Взыграла южная кровь. Вскоре столик в углу зала украшала бутылка «Арагви» и высокая тонконогая бутылка незнакомого мне вина. Земляк-бармен постарался и с закусками, часть из которых мне была совершенно незнакома. Сколько Ашот выкинул за стол – я не расслышал, но заметил, что отвалил он несколько двадцатипятирублевых купюр.

Сегодняшний вечер оказался проведенным на славу. Подошедшие несколькими минутами позже три светловолосые девицы были милы и обаятельны. Они мелкими глотками потягивали вино и не отказывали в танцах под томные заграничные мелодии. Но мысль об оставленных Ашотом купюрах постоянно жгла мое сердце, не давая душе покоя. С усмешкой пощупав оставшийся в кармане стольник, я, сославшись на занятость, извинился и покинул бар.

- …Я подойду попозже, клянусь тебе честью мама! – наклонившись к моему уху, таинственно поклялся сосед.

Заявился он только к утру, когда я досматривал последний сон. «Ах ты плут кавказский! «Ара!» Со всех сторон у него все прихвачено», – лениво подумал я, спросонья открывая дверь. Я впустил соседа и впрыгнул в теплую постель. Поутру мне необходимо было выезжать далее, производственные дела я уже решил сполна.

Проснулся я оттого, что приснилось: будто меня кто-то энергично встряхнул. В сереющем сумраке раннего утра показалось, якобы висящая под потолком люстра плавно покачивается из стороны в сторону, а старинной кладки стены издают странно жалобное поскрипывание, но вскоре все стихло. Понежившись в постели еще некоторое время в недоумении, я встал. Автобус на Волгодонск отправляется ближе к обеду, и поднялся я явно рановато. Подспудное чувство четко осязаемой тревоги не проходило, и сон уже не шел. К тому ж кто знает, как там с билетами? Ашот еще спал, широко раскинув поверх одеяла волосатые руки. Чтобы не портить сон товарищу, я решил собраться и уйти. Я не хотел будить товарища, но покинуть его не простившись, казалось невежливым. Оттого, прежде чем выйти, просто пожал его теплую ладонь, но он от прикосновения тотчас же проснулся. Хотя он не поднялся с постели, расстались мы славными друзьями.

- Весьма благодарен за прием! В пенатах вашего «Кругозора» я действительно здорово расширил свой кругозор! – довольный скаламбурил я, принимая от дежурной квитанции об оплате за проживание и сдавая ключи.

Проблем с билетами не оказалось, и получил его я быстро. Но прежде чем сесть в автобус, мне необходимо было сделать звонок своим шефам, и я направился на розыски почтамта. Незнакомый город всегда отнимает много времени на дорогу. Но сегодня, катаясь в местном транспорте, я продолжал вспоминать и анализировать бурное знакомство с темпераментным армянином. Теперь все прошлые страхи казались смешными и безобидными. «Славный парень, главное как у них развито гостеприимство!» - с восхищением думал я, продолжая перебирать в памяти вчерашнее незапланированное угощение.

Волею случая, добрался до главпочтамта я с большим запозданием и лишь пару часов спустя. Находился он в районе городского универмага и, чего греха таить, погулял я по торговым точкам магазина. Кстати, приобрел там, пользуясь утренним отсутствием покупателей две упаковки искусственного отделочного материала для панелей квартиры.

«Вот как хорошо! Коридор отделаю», - радовался я, как на крыльях приближаясь к почтамту. Производственная надобность принуждала меня доложиться руководству, но сделать этого на сей раз не удалось!

Едва ступив на площадь, я почуял, что творится там что-то неладное. Мое приподнятое настроение разом спало, и я с тревогой осмотрелся. Первое впечатление от представленного изумленному взору зрелища, что я угодил куда-то в Закавказье: вся площадь оказалась плотно наводнена сотнями обеспокоенных смуглых и малорослых южан. Были они чрезвычайно возбуждены и шумливый галдеж темпераментных мужчин и плачущих сухощавых женщин казался сравним по интенсивности разве с гулом Ниагарского водопада. Они кучились группами и разговаривали все разом.

Я шел от группы к группе, пытаясь выяснить причину столпотворения, но чужой язык не воспринимался. Совсем нежданно я нос к носу столкнулся с, только что так дружески расставшимся со мной, Ашотом. Я безошибочно признал его по драповому пальто с серебристой норкой на воротнике. Он нетерпеливо размахивал руками и, брызжа слюной, громко стрекотал своим гортанным голосом с тремя сородичами разом. Но что с ним произошло? Как будто мы расстались не два часа тому назад, а два десятка лет! Его и без того черное лицо, казалось, еще более осунулось и на десяток лет постарело.

Пытаясь выяснить причину происходящих событий, я привстал с Аштом рядом и несколько раз одернул его за рукав вчерашнего пальто. Все-таки это мой единственный знакомый. Но он меня вовсе не признавал, хотя несколько раз уже ронял взгляд в мою сторону, и, лишь когда я схватил его за руку и дернул со всех сил, он обратил взор горящих лихорадочным блеском глаз прямо в мое лицо. Признаться, мороз пробежал по моей коже! Передо мной стоял осунувшийся старец! Его безумный взгляд медленно, казалось, тяжело ворочая мозгами, еле узнавал меня. Голос, еще вчера такой веселый и энергичный, стал тусклым и угрюмым. Из его путанной и неразборчивой скороговорки я еле-еле понял, что произошло катастрофическое разрушительное землетрясение в Ленинакане. Я ужаснулся! Ведь только вчера он говорил, что приехал сюда именно из этого городка. Мы еще обсуждали, что молодежь из них на шабашку ездит к нам, в Россию!

Теперь разгадана причина случившегося на площади столпотворения. Здесь у главпочтамта собрались люди, пытающихся прояснить судьбы своих пострадавших родственников. Связь с родиной пока отсутствовала, но было абсолютно ясно: многие остались без родных!

Спитак, Ленинакан, столь часто звучащие в гигантском муравейнике толпы наименования пострадавших городов, мне пока еще были малознакомы. Но гигантские масштабы постигшего армян бедствия уже обрисовывались и ужасно расстроили меня, хотя я весьма смутно представлял, где находятся эти самые злополучный Спитак и Ленинакан. Не желая мозолить глаза страдающим людям своим благополучным видом, с упаковками свежеобретенных покупок, я предпочел незаметно удалиться. Весь дальнейший путь после я горестно размышлял о призрачности человеческого бытия. Вспомнил, как скрипели стены, и почему покачивалась люстра!