В кооперативе

Кругом царила перестройка. Перестройка быстро разрушила все годами устоявшиеся связи, особенно в сфере обслуживания, где расцвели хаос и беспорядок. Проклиная и без того не особливо услужливый сервис, я занял очередь в билетную кассу вокзала.

- Кто крайний? – почти тотчас сзади раздался голос. Я обернулся. Подошедший видимо следом, мужчина, не мигая, серьезно смотрел мне прямо в лицо, ожидая ответа. Бросилось в глаза из одежды: светлые брюки и такой же светлый, расчерченный на крупную клетку пиджак.

Я покрутил головой, припоминая, не занимал ли кто-нибудь за мной. Никого не вспомнив и не обнаружив позади себя, согласно кивнул головой:

- Я крайний!

Некоторое время мы молча стояли около прямоугольной колонны на втором этаже ростовского вокзала. Пестрая толпа утомленных дорожной суетой пассажиров терпеливо ждала своей очереди к кассовому окошку. Август самый пик железнодорожных перевозок. Диктор вокзального радио почти каждые три минуты сообщает номера подходящих и отходящих с перрона пассажирских поездов, подавая надежду на скорое расставание.

- Вы куда путь держите? – задал незнакомец обычный вопрос при знакомстве в пути.

- В Ивано-Франковск, …а вы? – в свою очередь поинтересовался я.

- Я в Москву.

- Ну, на Москву проблем не будет. Э-во-он сколь поездов в расписании, - нараспев протянул я с завистью.

- Да, я особенно не волнуюсь. Только очередь, почему-то слишком медленно движется.

Мы молча постояли еще некоторое время.

- Слушайте!.. – обратился ко мне незнакомец, - Есть предложение! Давайте создадим «кооператив»! – предложил он, я изумленно взглянул на незнакомца. Аккуратно отглаженные брюки и правильно завязанный узел галстука на светлой, хорошо отутюженной сорочке выдавали в нем человека интеллектуального труда. А узкая морщина, перерезавшая квадратный подбородок, выказывала к тому же характер властный и решительный. Однако слово «кооператив» в нашей местности чаще использовалось как ругательское. Сразу припомнился кооперативный пирожок стоимостью двадцать копеек, при прежней его стоимости в пять копеек.

- Как это «кооператив»? – переспросил я и обернулся к нему всем телом.

- Да очень просто! – вздернув плечами, ответил незнакомец. - Чего здесь непонятного?.. – и, сделав небольшую паузу, пояснил. - Очередь движется не быстро. Давайте стоять по полчаса. Вы полчаса стоите – я развлекаюсь. После - вы гуляете или сидите на скамейке, как вам по преимуществу нравится – я стою. Поскольку «кооператив» создавать предложил я, то первоначально гулять пойду также я!- он закончил, и, не заметив с моей стороны возражений, исчез, словно растворился среди посетителей.

Ровно полчаса спустя, председатель вновь испеченного «кооператива» появился и внушительно выговорил:

- Что-то вы плохо работаете! …Не отодвинулись от колонны ни на шаг!

- Так вы посмотрите! Очередь-то впереди в несколько рядов построена, пока рассосется. Ну, сейчас моё время погулять! – нетерпеливо разъяснил я и бодро тронулся вперед.

Без всякой цели пройдясь вдоль ряда торговых точек, испив попутно бокал кофе с цикорием, я опустился в зал ожидания. Места вместительного зала заполнены до отказа. Из широченных ворот как раз втекает поток озабоченно спешащих пассажиров. Внимание привлекает пара юрких молодых людей в небрежно наброшенных на плечи белых поварских куртках.

- Кто до Москвы, четыре человека! – несколько раз зазывно прокричали они в разные стороны зала.

Из глубины помещения, на ходу упаковывая вещи, мгновенно выскочили четыре человека, и группа быстро удалилась на выход. Я встревожено поспешил в кассовый зал.

Мой напарник, окруженный нарядными женщинами, стоял, как прежде, вальяжно опираясь плечом на колонну. Выглядел он вполне довольно и невозмутимо.

- Вот, познакомьтесь, новых членов в «кооператив» принял! – широко улыбаясь, представил он широким жестом руки нескольких женщин, расположившихся позади нас.

- Послушайте! – поспешил я сообщить председателю, - сейчас я своими глазами наблюдал, как на московский поезд нескольких пассажиров посадили. А вы, …что же вы не попробуете? – взволновано поделился я наблюдением.

- Вы знаете! – он только усмехнулся, даже не поведя бровью! - …Я честный человек!- для убедительности он даже приподнял указательный палец. Как будто я уже сомневался в его порядочности. – Ну пойду я с ними! И что? …Получится так, - они воруют, а я буду им помогать! Нет!.. Такой «кооператив» не для меня.

Нельзя сказать, что меня убедила железная логика моего знакомого, но в мою сторону даже повара пассажиров не приглашали.

Тем временем, «кооператив» наш разросся и включал в состав несколько мужчин и женщин. Женщины, копошась в чемоданах и вполголоса беседуя, отдыхали на жестких откидных креслах. Время от времени они, позевывая, сверялись с местом в неподвижной очереди. Время несения службы самозванным председателем было сокращено до пятнадцати минут. К ночи все броско разукрашенные и ярко освещенные залы Ростовского вокзального комплекса оказались нами досконально изучены.

- Идем на перрон, - предложил я председателю, - там на свежем воздухе покурим! – благо сохранять место в очереди теперь есть кому.

После залитого морем света нарядного зала, на перроне показалось достаточно сумрачно и не особенно уютно. С очередного состава, бесшумно подкатившего к третьему пути, нескончаемым потоком вновь двинулись нагруженные дорожными сумками и чемоданами группы пассажиров.

- Вон, посмотрите! – воскликнул я, - видите? Опять мелькают белые куртки ресторанных зазывал.

- Вы знаете? – раздумчиво отвечает напарник, - прикиньте, сколько пассажиров сошло!

- Ну и что? – недоуменно переспросил я.

- А то! Пассажиры выходят, а мест нет! …Пошли к дежурному по вокзалу! – он решительно бросил окурок и энергично направился наверх.

Кабинет дежурного находился в общем ряду с кассами и очередь издерганных пассажиров к нему тянулась до ближайшей колонны опоры.

- Так!.. И тут колонна! – усмехнулся мой вожатый. - Придется новый «кооператив» создавать, …или обойдемся? - Он широко улыбнулся, причем надувшиеся на скулах желваки сделали его лицо еще более мужественным и красивым. Я буквально залюбовался им.

Стоять в другой очереди не хотелось. Но разгоряченные столь вопиющей несправедливостью мы не могли остановиться и направились на розыски начальника смены. Его кабинет находился в конце длинного и тесного коридора, куда, как гласила табличка, вход пассажирам строго запрещен! Но мы шагали столь решительно, что никто не посмел нас остановить. Без стука рванув дверь, напарник энергично шагнул в обитую светлыми обоями, отчего показавшуюся залитой молочным туманом, комнату. Я покорно вошел следом.

Начальником смены оказалась миловидная молодая женщина, которая ошалело смотрела на наши возбужденные лица.

- Вам чего молодые люди? – спросила она, придя в себя. И кротко улыбнулась, видимо чтоб скрыть настигший испуг. Улыбка осветила её лицо таким обворожительным обаянием, что наша агрессивность тут же сошла на нет.

- Где билеты? – выдавил из себя мой напарник и тоже почему-то заулыбался.

- Билеты в кассе! – продолжая улыбаться уже лично ему в ответ, ответила девушка.

- В кассе их нет! – попытался разгневаться напарник. Но скандал уже явно иссяк.

- Так сезон ведь. С отдыха люди возвращаются, - мягко и участливо посочувствовала девушка. Бессильно взмахнув рукой, мой товарищ вышел, выпустил меня и плотно прикрыл дверь.

- Вот ведь какая красавица! – проронил он, видимо еще находясь под обаянием встречи. – Слушайте! - Остановился он. – Знаете что я сейчас скажу? …Я бы немедля любому жулику заплатил втридорого!

От такого противоречащего его морали заявления, я удивленно отпрянул:

- А как же ваша непоколебимая мораль?

- Мы с вами простояли уже шесть часов! - Он потряс перед самым моим носом циферблатом часов, - Вот и вся мораль! Простояли шесть часов, но от колонны не отодвинулись и на один шаг!

Размеренно шагая в ногу, мы возвращались в кассовый зал. Обернувшись, я оглядываю темный на ярком фоне больших вокзальных окон перрон. На душе неприютно и мерзко, будто прикоснулся к чему-то липкому.

- Один весь свет не перевернешь! – продолжал мой напарник. - И всех жуликов не перевоспитаешь. – Он тоже безнадежно вздохнул. – Пойдем в очередь! Похоже, я нутром чувствую это, что выехать нам с вами отсюда нет ни малейшей реальной возможности.

Сказать по правде я полностью разделял рассуждения напарника, ибо чувствовал то же самое оскорбительное унижение.

Наш «кооператив» действовал круглосуточно, а время, меж тем, неумолчно двигалось. Но в один прекрасный момент я обнаружил, что мой напарник пропал. Его блестящий дипломат стоял в общей куче вещей, а сам он исчез, как сквозь землю провалился. Пропал и не показывался. Отстояв положенный черед в «кооперативе», я дотошно исследовал закоулки вокзала и, сердцем предчувствуя недоброе, вышел в тесный служебный коридор. У двери начальника смены все прояснилось. Сквозь эту дверь доносился рокот знакомого голоса и кокетливый смешок обаятельной хозяйки кабинета. Решив понапрасну не беспокоить, славно проводящего время председателя кооператива, я возвратился к кассе.

Время, между прочим, давно перевалило за полночь и приближалось к трем часам ночи. По подробно изученному расписанию в этот час должен проследовать поезд «Баку – Киев». «Не пора ли и мне поторговаться с проводником?» - размыслил я и решил испробовать. Еще не затих голос дежурной о прибытие поезда, как я с чемоданом наготове уже шел ему навстречу. Пока проводники лязгали опускаемыми ступеньками и протирали тряпочкой поручни, я степенно шагал вдоль состава, приглядываясь к их разномастному племени. Внимание привлек крупный парень в спортивном костюме с белеющей поперек груди надписью «Адидас».

- Хозяин!.. Одно место до Киева найдешь? – кротко спросил я.

- Сам поедешь иль провожаешь кого? – кинул на меня цепкий взгляд проводник.

- Сам.

- Стоимость билета плюс штраф!

- Как это понимать? – поинтересовался я. За длительную жизнь при перестройке я, оказывается, не полностью вник в дорожно-рыночную терминологию.

- Пятнадцать стоимость билета, двадцать пять штраф. Если понял – заходи! Не понял – проходи, не мешай работать! - Коротко отрезал парень.

И не пытаясь продолжать дискуссию по выяснению, я легко приподнял тяжелый чемодан и живенько взобрался в темное чрево вагона. Вагон угодил плацкартный. Со всех сторон доносился дружный храп многих десятков глоток. С полок выглядывали тускло отсвечивающие мертвенной желтизной босые пятки. Проводник не спешил появляться, отчего устраиваться пришлось на собственный вкус. В глубине салона, в районе седьмого купе я высмотрел свободной третью багажную полку и шустро взобрался наверх. Кое-как разместившись на ней вместе с чемоданом, снял пиджак, натянул красную спортивную куртку и, блаженно протянув гудящие от напряжения ноги, ударился в дрему.

- Хозяин! - слышу сквозь дрему громкий шепот.

- Чего тебе? – шепчу недовольно в ответ.

- Хозяин!.. Гони деньги!

- Да завтра расплачусь, шеф! Что я сейчас увижу, темь ведь!

- Давай деньги сейчас, утром тебя где сыщешь! – не отставал проводник. Чуток привстав, и порывшись по карманам, я кое-как отсчитал в темноте обещанную сумму в сорок рублей и вручил их парню со словами:

- Я командировочный! Найдешь мне билет для отчета.

- Ладно, завтра подойдешь с утра, найду, конечно!

Назавтра, перезнакомившись с многочисленными попутчиками переполненного купе, я сделал два открытия: первое, - все пассажиры оказались жителями западной Украины, куда я держал путь. И второе: - мы с изумлением выяснили, что билетов в нашем купе нет ни у единого человека!

Разнося по вагону чай, проводник видимо по красной куртке признал меня и сконфуженно признался:

- Извини, шеф!.. Билет-то вам для отчета я ведь не нашел!

«А откуда ж он найдется, коли его никто не продавал?» - запоздало додумался я. Ведь очередь в Ростовском вокзале, за девять часов моего там пребывания, не продвинулась ни на единого человека!

- Послушай, - обратился я к проводнику, - а не многовато ли ты слупил с меня? Вагон-то плацкартный, цена билета, похоже, не более червонца станет! А ты сороковник содрал!

- Так у нас «кооператив»! – невозмутимо отвечал мне проводник. – Бригадиру надо отстегнуть, ревизору надо, начальнику поезда – тоже надо! Да и самому кушать хочется!

Я не стал дальше разбираться, а с улыбкой вспомнил свой «кооператив» и его несгибаемого председателя.

Несмотря на глубоко презрительное отношение к нему населения, кооперативное движение неотвратимо расширялось. И не только в России. Несколько лет перестройки значительно раздвинули ширину приграничной полосы в отношениях Украины с Россией, но где-то границы этой явно не существовало. Добравшись до цели путешествия, с раннего утра я много часов брожу по центральной части Ивано-Франковска в поисках пристанища. «Мест нет!» - привычная для советского человека надпись гордо красуется на каждой стойке администратора. Ранее в этом городе с отелями было значительно проще. Без проблем останавливался я и в центральной гостинице «Украина». Молча полюбовавшись на поверженный памятник Ленина напротив фасада негостеприимной «Украины», я понуро побрел в дом крестьянина. Убедившись, что даже там нет свободной постели, я в глухом отчаянии обращаюсь к холеному администратору:

- Что же мне вообще не найти приюта?

- Отчего ж не найти!.. – он спокойно разложил по ячейкам карточки и посоветовал: - здесь все ведомственное, по заказам. Обратитесь в кооперативную гостиницу в районе завода сельхозмашин, там наверняка свободные места имеются!

…Я в глубоком недоумении брожу вокруг завода, выглядывая привычные для отеля очертания здания. Ничего приличного не проглядывается. Случайные прохожие дают самые разноречивые советы. Наблюдается самая обычная для той эпохи картина: прохожие на мой русский выговор реагируют с раздраженным вызовом, улица «Дзержинского» давно переименована и второй её конец украшают таблички с названием «улица Степана Бендеры». Полная неразбериха. Мой коричневый чемодан порядочно оттянул натруженные руки. Туфли покрылись толстым слоем коричневой пыли, настроение самое отвратительное.

Теплый украинский день уже склонился к закату, когда, наконец, все прояснилось. Кооперативная гостиница размещена в шести, весьма схожих с монтажными, будках, расположенных к тому же внутри территории завода! Это после я догадался: предприимчивые «кооператоры» сдают по шести рублей за место койки рабочих завода, в основе своей жителей окрестных деревенек, которые на выходные дни разъехались по домам! Место в благоустроенной комнате государственной гостиницы с телевизором и холодильником стоит два рубля сорок копеек. Вот это «кооператив»!

Уладив с пожилой вахтершей несложные формальности прописки, которые заключались единственно в записи фамилии в тетрадь, я совсем разбитый от многочасовых хождений, вхожу в предложенную будку.

Вид неприютный. Но устал я изрядно, а выбора не оставалось. В длинной металлической шахте в два ряда построены шесть металлических кроватей. У крохотного черно-белого экрана телевизора «Снежок», тесно прижавшись к динамику ухом, стоит один единственный посетитель. Бросилось в глаза, что это высокий плоскогрудый, но жилистый украинец. Когда перегнувшийся почти пополам украинец разогнулся, оказался он весьма престарелым мужчиной: – не моложе восьмидесяти лет. Он продолжает чутко прослушивать последние новости, совсем не реагируя на мое появление. На нем повидавший виды двубортный костюм серого цвета и рубашка в полоску. Воротник последней увенчан крупным узлом галстука. Хотя одежда явственно не с иголочки, но выглядит прилично и опрятно.

- Вы здесь будете жить? …Хорошо!.. – раздался его скрипучий голос, едва я подошел к указанной мне постели, - это хорошо! – повторил он. - А то мне даже поговорить не с кем! Здравствуйте! – скороговоркой присущей всем глуховатым людям, запоздало приветствовал он мое появление.

- Буду! Только выйду на минутку, прикуплю чего-нибудь покушать. …Устал я очень! – подтвердил я, а последнюю фразу добавил после паузы в надежде, что ко мне не станут приставать с разговорами.

- Вы и мне купите «Примы» пачечку, вообще курить нечего. Извините, выйти не могу, зрение совсем слабое. – Он порылся по карманам. Его круглые очки с толстыми линзами действительно выказывали очень близорукого человека.

- Есть у меня сигареты при себе! – я протянул своему будущему соседу непочатую пачку «Примы».

Далеко заходить не хотелось, прикупив в ближайшем магазинчике батон и бутылку кефира, я вернулся быстро и примостился на прикроватной тумбочке перекусить, не обращая внимания на держащего ту же позу престарелого соседа. Телевизор повсеместно есть единственное развлечение людей пенсионного, тем более такого преклонного возраста, это я помнил по покойному родителю.

- Издалека пожаловали? – вопрос застал меня настолько внезапно, что я вздрогнул от неожиданности. Мне казалось, что мужчина, как я ужином, полностью поглощен экраном телевизора.

- Из Башкирии я, …с Южного Урала, - для убедительности я добавил более известное место жительства. Наши скученные в предуралье автономные республики в столь отдаленной части Украины знает далеко не каждый.

- Башкирия, …Уфа, …Салават Юлаев – да он известный национальный герой. Он добивался независимости, мы тоже скоро получим полную самостийность. Надоели всем «Москали» и «Коммуняки»! – начал почтенный старец с перечисления географических пунктов, но неожиданно и круто повернул к политике. Уже по первым произнесенным им словам я заключил, что настроен принятый мной за добродушного пенсионера старец если не враждебно, то вовсе не так доброжелательно, как бы хотелось.

- Вот тебе раз! Ну, …так мы далеко зайдем!.. – оторопел я. - Я вот «Коммуняка», что же успел вам плохого сделать? За что же вы нас так ругаете? – совершенно не подготовленный к политической дискуссии, я отвечал более из элементарной вежливости, даже не вникая в глубь смысла его слов и принимая их за реакцию на просматриваемую телевизионную передачу.

- Вы обманули украинцев в двадцатом году, когда прогнали немцев и поляков, вы обманули нас во второй раз в сороковом году, когда насильно присоединили западную Украину. Вы разорили свой народ, затем разорили украинский народ и не считаете себя виноватыми! – слова и предложения сыпали с него как из пулемета. Все более распаляясь, он, однако, оперировал точными историческими фактами. Часто бывая на территории западной Украины, я, безусловно, привык к повышенной политизированности встречавшегося в пути населения. Ногу внесешь, бывало, в купе вагона и сразу «политика», «самостийность». Такого же, явно агрессивного напора от старого и немощного старца, как этот, я, безусловно, никак не ожидал и, признаться, опешил от бурного потока красноречия.

- Вы обманули свой народ, заполонив рынок кооперативами! Теперь распространяете это зло на нас. Вспомните, ведь договор вовсе не предполагал полное порабощение Украины Россией, - напористо наседал сосед.

- Никого я не обманывал, – угрюмо промямлил я. Я изрядно устал, был застигнут врасплох, и совершенно не желал вступать в дискуссии, тем более с такими подробными фактами. Но сосед все наседал, проводя давно забытые мной исторические параллели, примеры и домыслы. Я взмолился, вскричав, так, что даже самому показалось слишком громко: - Извините, я сам шесть рублей отпалил за ваш «кооператив»! И вообще таких тонкостей истории не ведаю. – Подумав, не обидел ли я старика, я сбавил тон и спросил: - А вы, …позвольте, кто такой будете? Чувствуется неплохая теоретическая подготовка.

- Я зав кафедрой Киевского архитектурного института. К тому же давний член исполкома РУХ. Мы давно бьемся за независимость Украины, и, увидите, мы её добьемся!

- Чем же я простой житель России поспел вам не угодить? Да и вообще в чем повинны простые люди - русские ли, украинцы?

- Вы, русаки, по сути своей плохие люди. Вы своих же продаете и предаете! Помните?.. - Он стал приводить продажные примеры из высокой политики, я же вырос много позже тех давних событий и не мог припомнить случаев предательства меня друзьями. Хотя слова его доносились до меня сумбурно, как сквозь туман, логика суждений этого мудрого старца иногда казалась железной и неоспоримой, иногда примитивной. - …Мы лучше знаем! Вот таким образом и появились «бендеровцы»! Вы молодой человек, небось, по иному это представляли?

Последняя фраза, по-видимому, была направлена на провоцирование длинного спора, но дверь шумно приоткрылась, и в нашу обитель вошел парень. Появившиеся чуть позже еще два дюжих молодца, насовсем охладили мою охоту вести рискованный политический спор. Повертевшись на узкой скрипучей кровати, я вскоре заснул под длинные разглагольствования нового знакомого и его молодых последователей, напоследок успев подумать:

«Так, видимо, начинается любой национализм! Есть идейный грамотный вдохновитель, и есть здоровые безропотные в его руках исполнители»!

Ну а мы, «русаки», по ту пору дружно ругали кооперативы, которые от этого только еще более совершенствовались и расширяли поле деятельности. Они повсюду распускали свои щупальца, и сталкиваться с ними приходилось повсеместно.

Возвращаясь обратно, на поезд «Киев – Челябинск» я не успел на один единственный час. Тесный зал прекраснейшего, но явно недостаточной площади киевского вокзала, как всегда переполнен с раннего утра. Следующий на Харьков состав отправится лишь поздним вечером. «Постою-ка я подле кассы. Займут за мной очередь, тогда погуляю!» - подумал я. Покумекал, прикинул финансовые возможности и, решил махнуть через Москву. В этом направлении движение более интенсивное. Придвинув неизменный чемодан ближе к стене, облокотился на мраморную плиту подоконника, и выжидаю. Ждать следующего очередника мне пришлось недолго. Прошло всего несколько минут, когда за мной встала добродушная хохлушка, с мягким выговором и двумя малыми детьми. Детишки её, хотя и чумазые, но явно прирученные, не отходили от кучи вещей. Я приставил чемодан поближе к этой куче, да и жесткой скамейке тоже. Вдруг посидеть придется.

- Как вы с таким большим багажом справляетесь? – спросил я соседку. Стоять не хотелось и я попытался наладить дружбу.

- Чу, …как! …Не видите разве, дети помогают! – мягким выговором приветливо ответила она.

- Быть может, мы «кооператив» создадим? – переждав некоторое время, предложил я, вспоминая ростовского председателя. Она кинула на меня удивленный и испуганный взгляд. И я разом вспомнил говорливого оппонента из кооперативной гостиницы: «Не доверяет!»

Вспомнил, и чтобы унять слишком беспокойное волнение, я поспешил успокоить соседку:

– Вы меня не так поняли! Это как игра такая. Полчаса постоите вы, я погуляю, затем наоборот, вот и весь смысл «кооператива»!

- Куда я погуляю с двумя-то детьми! Тоже нашли «кооператоршу». Гуляйте сами, где хотите, я вас запомнила, как подойдете – сразу пропущу. – Осмотрев женщину внимательным взглядом, я почему-то понял, что ей можно полностью довериться.

- Я оставлю чемодан под вашим присмотром, хорошо? …и поброжу?

- Делайте что хотите!

Возвратившись в зал часик спустя, я сразу приметил, что очередь на наше направление значительно увеличилась. Знакомая моя царственно стояла, оперев руку, обтянутую рукавом черного теплого платья, на холодный мрамор подоконника, и зорко посматривала на своих играющих неподалеку детей.

- Вы посидите с детьми, теперь я постою, – предложил я усталой напарнице и приветливо улыбнулся: - Ведь у нас «кооператив»!

- Спасибо! – улыбнулась в ответ хохлушка. - Вот и хорошо, я детей как раз покормлю, - с готовностью поспешила она к вещам.

Стоя у кассового окна, я деловито наблюдал за давно привычной суетой крупного железнодорожного комплекса. Неплохой отделки и крайне оригинальной архитектуры, здание вокзала было явно мало для такого гигантского города, как Киев. Это заметно было даже мне, человеку совершенно непосвященному. Уже к обеду он превращался в гудящий улей, в котором, казалось, яблоку негде упасть. Приглядевшись, я приметил периодически повторяющуюся сцену. Не успеет динамик разнести громкое объявление о прибытии очередного поезда, в кассовом зале появляются разбитные молодые люди от плеч до пола увешанные объявлениями о продаже билетов в различные направления. «Москва – 5 билетов», «Львов – 3 билета», «Харьков – 5 билетов» жирным фломастером расписано на украшающих их мощные груди плакатах.

«У них видимо свой, более доходный «кооператив»! – подумал я, но глубже задумавшись, решил не рисковать. «Я стою в очереди первым, затем - они воруют, а я, выходит, буду им помогать!» - к месту или не к месту вспомнил я памятное изречение своего ростовского товарища.

Из трескучего динамика репродуктора донеслось что-то знакомое. Я вслушался внимательнее. «…Стоянка тридцать минут», – неразборчиво, но громко объявляет диктор. Это наш долгожданный поезд прибывает на главный путь!

Кассовое окно с шумом распахнулось. Народ обеспокоено засуетился. Бесцеремонно расталкивая локтями посетителей, ко мне со всех сил суетно рвется моя полноватая знакомая, она спешит занять свое место позади меня. Я таки достоялся в очереди первым. «Вот, - думаю с гордостью, - на международном поезде прокачусь!»

- Один купейный до Москвы! – привычно бросаю я в окно и ложу полтинник.

- Купейных нет! …Имеются только общие места.

- К-как это «общие»?.. - от изумления я, кажется, потерял дар речи. …Куда же девались купейные?.. Ведь я первый в очереди! Извините, поезд-то международный, какие там общие места?

Признаться, я действительно не мог поверить в тот момент, что в столице Украины Киеве из купейного вагона не вышел ни один пассажир! Да какие могут быть «общие» в международных поездах?

- Гражданин! Вы мешаете мне работать! – строго выговорила кассирша. - Я вам русским языком говорю – имеются только общие места.

Совсем растерявшись от столь откровенного жульничества, я громко и заковыристо выразился непечатной бранью. Задыхаясь от бессильной злобы, я, было, вышел вон из плотной очереди, но вовремя спохватился. Ехать то больше не на чем, но в очередь уже не втиснуться!

- Женщина!.. – тотчас обратился я к простодушной хохлушке. - Возьмите-ка билет и на меня, - сам просил, а сам думал: «не возьмет ведь!» Стоящие позади, смотрели на меня кто с осуждением, иные с удивленным сочувствием. Общий вагон, признаться, в международном поезде все ж нашелся! Его подцепили, судя по табличке, где-то поблизости, пронырливые кооператоры.

- Ну вы, мужинек, даете!.. Вы так энергично выступили, я сразу подумала: - за ним самолет пришлют! – весело поделилась попутчица, когда мы, закончив обычную при посадке суету, расселись за удобным откидным столом и тихо беседовали. – Послушайте! …Вы, похоже, человек грамотный. Объясните мне, а что такое «кооперативы»? Вы их так часто вспоминаете! - попросила меня добросердечная попутчица. Попивая горячий чай с вкусными киевскими конфетами, мы вели неторопливую беседу.

Я крепко задумался! Как объяснить двумя словами простодушной женщине суть ленинского труда о кооперации. Решил: лучше не влезать в запутанную философию и отшутиться.

- Ругаю просто так!.. Ведь что получается?.. Они воруют, а мы страдаем! – задумчиво ответил я. Так, не заметно для себя, перефразировал я поговорку неизвестного ей, но запомнившегося мне ростовского знакомого.

А поезд тем временем уносил нас все дальше от нарядного древнего Киева на восток, покачивая вагоны на стрелках и убаюкивая утомленных бесконечными очередями пассажиров мерным перестукиванием бесчисленных колесных пар.

Мы же время проводили довольно дружно. Ставшая мне близкой украинская семья добиралась из Нежина в Костромскую область. Я как-то незаметно сдружился с младшим сынишкой, который оказался ужасный балагур. Мы поочередно и весьма охотно рассказывали друг другу сказки. Поскольку сынишка мой подрос, помнил я их немного, но «Доктор Айболит» и «Мой Додыр» прозвучали за проведенные совместно сутки не один десяток раз. Зато мальчишка трындычал беспрестанно.

Увлеченные сказками и частыми чаепитиями, мы не особенно вникали в вагонную суматоху, и как-то незаметно добрались до столицы. Звучал ли обычный гимн по поездному ретранслятору, я не расслышал, но постройки Киевского вокзала узнал сразу. Вышли вместе, в метро нам было по пути, и я помог так полюбившейся семейке поднести вещи.

Чтоб не мешал, на Казанском вокзале свой чемодан я определил в камеру хранения, и мы тесной кучкой выходим на площадь для перехода на Ярославский. На и без того не безлюдной Комсомольской площади в глаза бросилось необычайное скопление людей. К тому ж на улице Русакова преобладали военные всех мастей и рангов. Они кучились стройными отрядами и сновали по улице мелкими группками. У самой башни Московского универмага, чадили гарью два танка. На стволе одного из них вытянувшись и обхватив его ногами, лежал молодой парень. Он возлегал на нем совсем спокойно, как на пляже. «Не то и здесь уже памятников понаставили?» – подумал я. В геройском Волгограде, я насмотрелся их во множестве.

Но тревога обступала все более окутывая мозг. Уже спустя мгновенье я заметил, что двигатели-то танков работают! И источают они по запруженной народом улице темный органический дымок. Улыбающиеся парни в камуфляже и черных шлемах набекрень весело флиртуют, переговариваясь с окружающими их грозные машины девицами.

Обстановка казалась праздничной. Но, несмотря на кажущуюся праздничность, в воздухе осязаемо висела какая-то смутная тревога, она исходила от толпившегося кучками люда, от стоящих с работающими двигателями танков и мощных «Уралов» загруженных войсками. «Учения что ли проводят?» – искал я ответ на необычайную обстановку работая локтями и тяжело пробираясь сквозь толпу.

Вижу нарядный строй демонстрантов. Со стороны Садового кольца по колыхавшемуся людскому морю двигается колонна с флагами. Мой юный друг совсем притих и цепко вцепился ручонкой в мою свободную кисть. Колонна гудела, а возглавляли её крепкие парни с красными флагами в руках. Оттуда доносятся различные призывы и трудноразличимые возгласы. Приглядевшись внимательнее, я, кажется, признал своего знакомого по ростовскому кооперативу. Мне послышалось также, что он возбужденно кричал в кипящую страстями толпу какой-то призыв, слов которого было не расслышать из-за приличного расстояния. Но казалось мне, что орал он так запомнившееся по Ростову выражение: - «Долой кооперативы!.. Они воруют, а мы им помогаем»!

Просыпалось раннее утро 21 августа 1991 года.