ЗАКЛЮЧЕНИЕ Будущее городов

494 Реальность — в том числе и городская реальность — часто открывается нам только как уже интерпрети­рованная. Париж в восприятии худо-бедно образо­ванного человека неотделим от торговых пассажей, описанных Беньямином, от размноженных в миллионах фото­графий парочек, целующихся на набережных Сены. Сказав «Монпарнас», ты слышишь в своей собственной голове от­клик — «богема®. Увидев смуглого человека в парижском мет­ро, перебираешь в голове эссе парижских философов о горя­щих в пригородах машинах.

494 При слове «Лувр» вспоминается пирамида Пея, преобразившая серо-желтый песчаник коро­левского двора, А можно не умничать, а вспомнить (снятые где-нибудь в Таллине) стройные ряды мушкетеров в небесно-голубых плащах, столь памятные по советскому фильму.

494 Но не только восприятие, но и опыт городского существо­вания пронизаны словами, образами и знаками. Физическое в нем — пустая улица ранним утром, глоток относительно свеже­го воздуха, скованность движений — сплетено с символичес­ким: за десять минут ожидания машины, что отвезет тебя в аэропорт, тебе могут вспомниться и одиночки на картинах Дэнниса Хоппера, и твое первое возвращение домой на рассве­те, в сонной голове промелькнет что-то про добродетельность встающего рано человека и утопичность предвосхищения им целого дня.

494 Язык, текст, дискурс повсеместны в том смысле, что

495 мы не в состоянии избежать отбирающих, фильтрующих и преображающих реальность эффектов нашей интеллектуаль­ной оснастки, ограничивающего воздействия наших интерпретативных рамок и сетей метафор.

495 Эти рамки и сети не столько ограничивают, сколько пронизывают наш опыт, и без них он был бы плоским и бесцветным. Era бы вообще без них не было. И уж тем более велика их власть, когда речь заходит о будущем: схемы и прожекты, предсказания и сценарии — как еще мы можем заглянуть в завтра?

495 Кого из нас не преследует опыт прогулки по старому цен­тру европейского города с его уличными кафе и скверами, небольшими площадями и необычными магазинами, вкусно пахнущими рынками и духом истории, которым пропитаны здания, кварталы и, кажется, сами обитатели! Помню громкое восклицание девушки из Сан-Франциско, услышанное перед входом в ресторанчик на Монмартре: «Ах, если бы только я могла здесь поселиться! Вся моя жизнь была бы совершенно иной!» Какая ирония! Я имею в виду то немалое число амери­канцев, что могли бы с энтузиазмом произнести эту фразу как раз о Сан-Франциско. И есть, конечно, немалое число русских, украинцев и их собратьев, которые вообще не столь разборчи­вы: для них удачно поселиться и вписаться просто где-то «там» было бы неплохой жизненной перспективой. Эта связь между жизнью и местом, между лучшей, возможной жизнью и горо­дом, который даст ей возможность состояться, связь между тво­ей жизнью и твоим будущим городом обостренно пережива­ется каждым. Сидя в долгих пробках, претерпевая цгум улицы во время бессонницы, добывая справки в присутственных ме­стах, сталкиваясь со жлобством, свои огорчения мы резонно связываем с городом, в котором живем. Но будем объективны: мегаполис, с его сумасшедшим ритмом, пестрыми обитателя­ми, манящей новизной продуктов и переживаний, ощущением включенности в происходящее, составляет родную для многих из нас среду. Среду, которая создается веками,

495 В одних случаях это происходит таким фантастически удачным образом, что

496 город на века становится магнитом воображения.

496 В других, более нам знакомых, вроде бы удалось создать приемлемую для жизни среду, однако и все новые вызовы подстерегают, и не заходимся мы от восторга при виде возводимого и восстанав­ливаемого.

496 Будущее нашего города вовлечено и в мечты, и в повседневные резоны: что будет с ценами на жилье, бензин и автомашины, «встанут» ли Москва и другие крупные города, с какими детьми будут играть наши внуки.

496 Мы вряд ли сможем эффективно повлиять на то, как по­вернется дело. Понимание это сильно отличает наших совре­менников: они часто лишены общей для энтузиастов проекта модерности уверенности в возможности рационального пла­нирования и регулирования совместной жизни людей — в противопоставлении тому, как она налаживается «стихийно». В XX веке практически повсеместно были воплощены идеи мо­дернистского планирования городов, и результаты этого вол- лощения особенно выразительны на постсоветском простран­стве, где до сих пор царит бетонная монотонность спальных районов.

496 Будущее городов давно составляет предмет увлеченных спе­куляций.

496 Начиная с описания Платоном в «Государстве» идеаль­ного города-государства прогрессивные реформаторы и визи­онеры Фредерик Стаут, Ричард Легейтс, ФредерикЛо Олмстед, Эбенезер Ховард, Патрик геддес, Ле Корбюзье, Николай Милю­тин и даже принц Чарльз пытались сформулировать теорети­ческие основы рационального городского планирования. Потребовались десятилетия экспериментов с социальным жи­льем, новой архитектурой и так далее, чтобы стал очевиден чрезмерный радикализм модернистской планировочной тра­диции. Корбюзье, который уличные кафе считал грибком, разъедающим тротуары Парижа, теперь попал в немилость. Я хочу подчеркнуть, что именно связь между социальным ре­форматорством и планированием сегодня сходит на нет. Пе­риод эффективной социальной политики центральных и го­родских правительств закончился.

496 Закончилось, по-видимому,

497 и время, когда архитектура использовалась для стабилизации социальных отношений.

497 Бесчисленные школы, больницы и жилые кварталы, возведенные повсеместно в Европе и Амери­ке в первые десятилетия после Второй мировой войны, хоть и подверглись впоследствии критике, должны быть поняты как выполнявшие очень важную социальную функцию — сооб­щать человеку чувство принадлежности к кругу равных себе. Человек мог жить в «спальном» районе вместе с десятками ты­сяч себе подобных, тесниться на тридцати метрах с родителя­ми, и ближайшее будущее его не то чтобы радовало, но у него, как и у многих, все же было ощущение включенности в проис­ходящее.

497 Сегодня, когда кризис социальной политики приводит к резкой поляризации городов (и в городах), проживание в не­которых районах и городках становится стигмой. «Депрессив­ные» города у нас, этнические пригороды европейских и аме­риканских столиц похожи в том, что их обитатели знают друг о друге много не делающего чести, стыдятся того, кто они сами и где вынуждены жить, лишены достойных способов самоува­жения и уважения со стороны других и вместе свидетельству­ют о том, что современные общества не знают, что делать с большими группами «невписавшихся» людей. Однако размах городской бедности в Америке шире, чем в Европе, и коммен­таторы правы, объясняя это своеобразным характером поли­тической системы, которая, предоставив проблемные зоны и целые города самим себе после волнений 19б0-х годов, со­риентирована на интересы белого и состоятельного большин­ства. Ждет ли Россию подобное будущее?

497 Станет ли мир в целом «планетой трущоб», как явствует из прогноза Майка Дэвиса, который именно так назвал свою последнюю книгу?

497 Сколько восторгов и надежд было высказано в предшеству­ющие несколько десятилетий в связи с успехом информацион­ных технологий!

497 Экономическая и культурная жизнь виделась освобожденной от нужды в пространственной близости и кон­центрации.

497 Горожане, предсказывал, к примеру, Алвин Тоф-498-флер в 1980-е годы, смогут переехать за город, в «электронный коттедж», связанный со всем миром совершенными коммуни­кационными сетями.

498 Высококвалифицированный профессио­нал, будь это архитектор или финансовый аналитик, перевод­чик или страховой агент, продавец или программист, то есть обладатели тех профессий, работа которых связана, условно говоря, с обработкой информации, работая не снимая пижамы в пригородном доме, виделись энтузиастам этого сценария избавленными от стрессов офисной работы и городской ску­ченности. Контакты «лицом к лицу» понимались как уступаю­щие по значимости членству индивида в социальных сетях и многочисленным разновидностям виртуального опыта. «Гло­бальная деревня» Маюпоэна тоже была выражением убежде­ния, что традиционные города исчезнут.

498 Поль Вирильо заявил, что отношения по месту жительства исчезнут в новом техно­логическом пространстве-времени, где и будет происходить все самое главное. Однако пристальный взгляд на развитие глобальных городов, на экономические социальные сети убеж­дает в обратном: информационные технологии особенно ак­тивно используются для усиления центрального положения лидирующих экономических «узлов». Работа в команде или поблизости друг от друга гарантирует доверие (или его подо­бие), без которого невозможно представить современную эко­номическую социальность, так что именно ради контактов «лицом к лицу» люди переезжают в столицы и едут в команди­ровки. С другой стороны, реальность «информационного го­рода» показывает, что соединение развития городов и инфор­мационной революции принесло очевидные выгоды прежде всего капиталу. «Кибербустеризм», под обаяние которого мы часто попадаем, скрывает крайнюю неравномерность распре­деления преимуществ информационной революции.

498 Городс­кие власти на интернет-порталах, конечно, предлагают зада­вать вопросы и даже вносить предложения, но очевидность использования IT-благ в интересах городских «машин роста» бесспорна.

499 Серьезные изменения, которые претерпевают сегодня го­рода, только набирают скорость. Подытожим ключевые тен­денции, которые эти изменения вызывают (и над которыми специалисты по городам продолжают размышлять).

499 1. Глобализация.

499 От города как достаточно автономного образования через город как компонент национального госу­дарства к сети городов, существенно отличающихся по вклю­ченности в мировую экономику и по «свободе» от националь­но-государственных ограничений, — таков главный вектор перемен. Он предполагает осмысление городов на пересече­нии всемирного, национального и местного масштабов и в контексте роста неравенства между «глобально успешными» городами и всеми остальными.

499 2. Деиндустриализация и постиндустриализация (постфордизм).

499 Город, который был организован вокруг нужд про­мышленности и восстановления рабочей силы фабрик и заво­дов, уступает место городу торговых центров, разнообразного сервиса, скоростных дорог, «сообществ за воротами» и других новых вариантов организации жилищ. Большой объем про­мышленного производства — в соответствии с идеологией «аутсорсинга» — перемещается в страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, но и возникающие там мегагорода да­леки от описанных традиционной теорией промышленных городов.

499 3. Динамика концентрации и рассредоточения

499 «Централь­ность» крупных городов делает их местами повышенной эко­номической активности, привлекательными для проживания местами, зонами повышенной креативности и плотных соци­альных связей. Другие крупные города в то же время развива­ются по пути «полицентричности» и рассредоточения пред­приятий, сервиса, жилых районов. Потоки людей, каждый день устремляющихся на работу и домой, — главное следствие про­странственного рассредоточения городов, их «расползания» все дальше и дальше в пригороды.

499 Сотни миль, которые работ­ники всего мира наматывают по транспортным коридорам

500 между провинциями и штатами, делают современные городс­кие образования очень непохожими на описанные ранними урбанистами.

500 Экономические, технологические, экояогичес- кие, социальные, эмоциональные проблемы, связанные с ис­чезновением во многих регионах традиционной городской моноцентричности, только начали описываться урбанистами.

500 4. Неалиберализация социальной политики.

500 Усиление со­ревнования между городами в рамках глобальной экономики вызывает переориентацию политики городских правительств.

500 Происходит переход от города, озабоченного социальным воспроизводством жителей, к городу-предпринимателю. Пре­жний объем вложений в социальную политику не может себе позволить ни одно городское правительство. Результат — нара­стание социального напряжения, фрагментации, поляризации.

500 5. Рост моралъпой двусмысленности.

500 Умножение связей го­рожан с тем и теми, что и кто выходит далеко за пределы их города, ставит под вопрос понимание города как места жизни коллектива. Вынужденный переход многих людей от долговре­менной занятости к кратковременной лишает их способнос­ти развивать чувство солидарности с ближними. Либеральные идеи толерантности сосуществуют с враждебностью, страхом, недовольством, которые многие «хронически» испытывают в городах. В то же время «нормативное» измерение городского существования, то есть идеи справедливости, «хорошей жиз­ни», солидарности, почти некому представлять и исследовать.

500 6. Экологические проблемы.

500 Загрязнение атмосферы и гло­бальное потепление приковывают внимание к «экологиче­скому отпечатку» крупных городов. Остановить негативные процессы можно, только если пересмотреть способы осуще­ствления городской жизнедеятельности, прежде всего энерго­снабжения. С другой стороны, сегодня очевидна уязвимость городов перед лицом природных катаклизмов, так что необхо­димо комплексное обсуждение глобального изменения клима­та и процессов урбанизации.

501 Эд Соджа заявил в своей книге «Постметрополис», что «на­ше время — и наилучшее и наихудшее для изучения городов: хотя нашего ответа ждут столь много новых и сложных тен­денций, сегодня между нами гораздо меньше, чем в прошлом, согласия в том, как наилучшим образом теоретически и прак­тически осмыслить создаваемые новые городские миры». Преодолеть это неблагоприятное стечение обстоятельств можно, если сбавить темп и, оглянувшись на лишь по видимо­сти «сброшенные с корабля современности» теоретические контексты и традиции, попытаться найти в них перспективные стратегии. Одна из них — компаративная урбанистика: необ­ходимо отыскивать различия и помещать непохожие города в общую теоретическую картину, учитывая, что европейский город — только один из множества вариантов городов. Вторая стратегия — материальность и пространственность городов, состоящие из мобильности вещей и людей, потоков, сетей и связей. Третья — «местные», «по месту жительства» исследова­ния городов и отдельных аспектов их функционирования, при условии что опыт других городов и моменты взаимосвязи меж­ду городами, даже далеко отстоящими, не будут забыты. Тогда несопоставимость результатов, обусловленная разрывами и расколами современной урбанистики, уступит место инте­ресно описанному разнообразному опыту, в том числе «исклю­ченных» людей и мест. Ведь не секрет, что пока в описаниях «незападного» городского опыта, в том числе российского, преобладают всего два параметра: географический и экономи­ческий. Власть, неравенство, расизм, мутирующий капита­лизм — все это очень важные измерения городской жизни, но рано или поздно наступает очередь сравнения именно город­ского опыта. И здесь нас подстерегают свои иерархии, прояв­ляющиеся в том, что и «космополитизм», и «витальность», и «креативность» зарезервированы, если судить по литературе, лишь за считанными городами.

501 Даже «повседневность» изуче­на на примере тех городов, которые сегодня успешно стали глобальными, но и прежде манили к себе весом написанного

502 и сказанного о них.

502 Универсален ли описанный в этих городах опыт?

502 Или, возможно, правы те авторы, кто, забыв о провинци­альной уязвленности, терпеливо описывают различные груп­пы горожан и их практики?

502 Интерес к тому, что делает различ­ным городской опыт для различных категорий обитателей, может основываться на идее «права на город». Одно из ее воз­можных пониманий состоит в том, что связь городского окру­жения и идентичности горожанина зависит от степени во­влеченности человека в городскую жизнь. Уют, гармония и «витальность» столиц включают в себя и те очевидные момен­ты, что здесь кто-то властвует, а кто-то не знает, куда себя деть, не имея работы уже несколько лет подряд. Серьезной победой урбанистов последнего поколения, кто с «запачканным лицом» сам проводит полевые исследования, является убеждение в сохраняющейся возможности критического анализа городс­кого опыта. Хотя не секрет, что певцы урбанистической креа­тивности вроде Ричарда Флориды имеют больше шансов по­пуляризовать свои идеи и самих себя.

502 Интерпретациями мы живем, и интерпретации мы произ­водим. Они заведомо неполны и субъективны: городская реаль­ность разнообразна и текуча. В этой книге шла речь только о некоторых сторонах практик управления, форм коммуни­кации, социальных отношений, институтов, которые, взаимо­действуя, образуют город - в тесной связи материальных про­цессов и дискурсов, метафор и повествований, с помощью которых осмысливается современный городской опыт.