Уроки чикагской школы

76 Города функционируют как организованные системы — с этим тезисом согласны многие исследователи. Но какова при­рода этой организации? Всецело ли она связана с целена­правленным планированием или в ее генезисе и функциони­ровании есть нечто от «естественных», незапланированных процессов? Ответы на последний вопрос, который дает совре­менная социальная теория, делятся на три группы. Первая группа ответов близка идеям «городского менеджеризма» (они кратко рассматриваются в главе о юродской политике).

76 Вла­ствующие индивиды, или элиты, мыслятся как главные субъек­ты организации городов, активность которых предопределя­ет то, как города создаются и функционируют.

76 Вторая группа ответов, даваемых урбанистической политической экономией

77 и марксистской социальной географией, объясняет трансфор­мации городов масштабными капиталистическими силами.

77 Режимы аккумуляции капитала в городах, город как место про­изводства материальных благ и воспроизводства рабочей силы, город как место потребления в нем же произведенных товаров — практически все в организации и функционирова­нии города обменяется капиталистической динамикой.

77 Тре­тья группа ответов связана с отказом от тотальной социологизации объяснений в пользу попыток представить городскую организацию как результат сложного взаимодействия природ­ных, материальных, политических, социальных и культурных факторов. Эта исследовательская стратегия связана с соци­альными исследованиями науки, с нарастанием междисциплинарности городских исследований, с пониманием опасности социально-конструктивистского редукционизма.

77 Чикагцы были одними из первых авторов, недвусмысленно заявившими, что эволюция и организация городов не могут быть объяснены только на основе экономических или культур­ных факторов, но проходят на «биотическом» уровне, не попа­дающем в поле человеческой рефлексивности. К примеру, пре­обладающие варианты социальной сегрегации могут быть точ­нее объяснены не только на основе экономических процессов (динамики рынка недвижимости) и культурных предпочтений (стремление селиться в районах, отвечающих представлениям людей о стиле жизни), но и врожденными и унаследованными сантиментами и мотивами, которые влекут людей к близким им по крови или по духу.

77 Отстаивая тезис о современности идей городской эко­логии, британский урбанист Питер Сондерс убедительно де­монстрирует, как «что-то еще», помимо экономических, социальных или культурных детерминант, работает в про­странственных предпочтениях горожан, обращаясь к иссле­дованиям динамики расселения мигрантов в Бирмингеме, про­веденных Рексом, Муром и Томлинсон [см.г Saunders, 2001: 44—45].

77 Политика властей и домовладельцев препятствовала

78 поселению недавних чернокожих мигрантов в пригородах: чтобы стать домовладельцем и претендовать на заем, необхо­димо было представить солидные гарантии долговременной занятости, чего у приезжих, конечно, не было.

78 Они, как это происходило и в тысячах других европейских и американских городов, селились в оставленном состоятельными людьми центре, где можно было дешево купить старые большие дома, разделить их на квартиры и зарабатывать, сдавая эти дома в аренду тем, кто поселился в данном районе позднее. Пока в этой истории на первом плане — экономические и политиче­ские факторы, препятствующие поселению мигрантов там, где бы им хотелось («белые» пригороды). Но по истечении при­мерно двух десятилетий картина была совершенно иной. На вопрос о том, хотели бы они перебраться в пригороды, боль­шинство отвечало отрицательно по той причине, что теперь здесь, в одном из районов центра, они чувствовали себя как дома, спокойно и защищенно. В терминах чикагской школы, группа чернокожих иммигрантов «вторглась» в данный город­ской район, достигла в нем «доминирования», «приспособила» к своим нуждам его инфраструктуру и начала в его рамках ут­верждать свою собственную «культуру»; в итоге появился но­вый «естественный» ареал, к которому у его обитателей возник­ло чувство привязанности. Сондерс противопоставляет этому «биотическому» процессу противоположный: когда в результа­те искусственно возникших административных границ или политических нововведений людей вынуждают жить бок о бок с теми, кто социально от них далек.

78 С его точки зрения, драма­тические эпизоды истории Косово, Северной Ирландии или Бургундии связаны именно с этим, не говоря уже о много­численных примерах плохо функционирующих сообществ с высоким уровнем внутреннего антагонизма.

78 Англия, с ее до­вольно грустной историей послевоенного социального ре­формирования (движение New Towns), дает немало примеров провалившихся попыток реформаторов создать районы, в ко­торых проживали бы бок о бок представители разных классов.

79 Те, кто имел средства, из этих районов быстро уехали, сегрега­ция только усилилась, а попытки «локально» насадить социаль­ное разнообразие потерпели полное фиаско. Самым вырази­тельным примером здесь является история «Каттслоу Уолс» в Оксфорде, где обитатели частного квартирного комплекса за­ставили местные власти построить стену, отделяющую их от соседнего комплекса, в котором жили не устраивающие их обитатели. Советский опыт пространственного насаждения социального равенства и стремительное нарастание про­странственно-социальной фрагментации городов в последние двадцать лет также демонстрируют, что «биотические» факто­ры — серьезная сила.

79 Тезис Парка состоял в том, что «естественные» ареалы, от­личавшиеся довольно высокой культурной однородностью, эффективно определяли пространственное структурирование города в там числе и потому, что люди предрасположены к кооперации с близкими себе. Какого рода эта предрасполо­женность и как именно в ней сочетаются унаследованные и благоприобретенные факторы — на эти вопросы нет точных ответов, но открытость чикагцев допущениям о не всецело социальной природе этих диспозиций заслуживает уважения.

79 Саския Сассен, подчеркивая уникальность исследовательс­кой ситуации чикагцев, называет Чикаго «эвристическим про­странством для понимания масштабной динамики индустри­альных обществ» [Sasken, 2005:252]. Вместе с тем тот факт, что не все их идеи оказались востребованными, она объясняет тем, что на протяжении большей части XX века западные города просто не могли более составлять такое эвристическое про­странство. Индустриальная эпоха, так сказать, устоялась, а своеобразные успехи политического и социального регулиро­вания городов привели к тому, что какие-то интересные для урбанистов процессы в них стало прослеживать сложнее.

79 Мес­том масштабной динамики стали, скорее, правительства и промышленность (включающая промышленное производство до­мов для американских пригородов).

80 Однако конец XX века опять сделал именно города объек­том пристального интереса, что произошло в силу процессов глобализации. Они стали главным местом целого спектра но­вых политических, социальных, культурных, экономических процессов. Но здесь возникает такая сложность; для чикагских авторов город бь[Л «лабораторией», позволяющей на его примере судить о социальных процессах всего американского общества.

80 Насколько изучение городов сегодня может помочь критическомуи аналитическому пониманию масштабных со­циальных процессов?

80 Проблема в том, что в разворачиваю­щихся на наших глазах новых пространственных конфигура­циях город как таковой уже не занимает того центрального места, какое он занимал в классической урбанистике.

80 Масштаб­ные, связанные с глобализацией процессы приводят к образованию новых пространственных феноменов, в результате чего если и существует сегодня «эвристическое пространство», то оно связано скорее с «городом-регионом». В широком мире «трансурбанистической динамики» город как таковой — лишь один из узлов.

80 В его понимании на первый план выходит, во-первых, не замкнутость, но, напротив, разомкнутость; во-вторых, не унифицированность, но сложность; в-третьих, не вписанность в пространственную иерархию, на вершине кото­рой — национальное государство, но самостоятельная «гло­бальная» роль (возможная для некоторых городов).

80 Поэтому теоретическое «государственничество» уже не может играть роль доминирующей теоретической рамки в анализе городов.

80 Первый вызов, с которым, соответственно, сталкиваются урбанисты, — это найти не «государсгвоцентристскую» теоре­тическую рамку, освободиться от контейнерного мышления в терминах национального государства. Второй связан с услож­нившимся пониманием «мест».

80 Переосмысление значимости физической близости для понимания привязанности людей к месту, потоки информационных технологий, динамика гло­бального и локального, маркетинг мест — эти и многие другие тенденции обусловливают то, что в городских исследованиях на первый план выходит место, часто понимаемое как связан­-81-ное с транстерриториальными процессами.

81 Детальная полевая работа могла бы помочь зафиксировать многие из этих новых процессов, и глубина погружения в процессы, идущие в одном городе, которую продемонстрировали авторы чикагской шко­лы, остается непревзойденной.

Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. №3-4. С 23—34.

Зиммель Г. Конфликт современной культуры // Зиммель Г Избран­ные работы. Киев: Ника-Центр, 2006. С 61—79-

Зиммель Г. Чужак // Социологическая теория: история, современ­ность, перспективы / Под ред. А.Ф. Филиппова. СПб.: Владимир Даль, 2007. С 237-271.

Abbot A Department and Discipline: Chicago Sociology at One Hundred. Chicago University of Chicago Press, 1999-

Burgess E.W. The Growth of the City: An Introduction to a Research Project // Publications of the American Sociologies! Society. 1924. Vol. 18. P. 142-155.

Burgess EW. Studies of Institution // Chicago: An Experiment in Social Science Research / Ed. T.V. Smith and L.D. White. Chicago; University of Chicago Press, 1929.

Castas M. The Urban Question. L: Oxford, 1977. Dickens P. Urban Sociology. Hemel Hempstead: Harvester Wheatsheaf, 1990.

Firey W. Sentiment and Symbolism as Ecological Variables // American Sociological Review. 1945- № 10. P. 140—148.

Hannerz U. Exploring the City: Inquiries Toward an Urban Anthropology. N.Y.: Columbia University Press, 1980.

Heap C. The City as a Sexual Laboratory: The Queer Heritage of the Chicago School // Qualitative Sociology. 2003- Vol. 26, № 4- P 457—487. Hubbard P. City. L; N.Y.: Routledge, 2006.

KristevaJ. Strangers to Ourselves. N.Y.: Columbia University Press, 1991- Mumford L The Culture of Cities. N.Y.: Hartcourt Brace and Co., 1938. Robinson J. Ordinary Cities. Between Modernity and Development. L: Routledge, 2006.

Sasken S. Cities as Strategic Sites 11 Sociology. 2005- Vol. 39 (2). P. 352- 356.

Saunders P. Urban Ecology, Handbook of Urban Studies / Ed R Paddi- son. L: Sage, 2001.

Savage М, WardeA-, Ward К. Urban Sociology, Capitalism and Modernity. Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2003-

SimmelG. How is Society Possible? //GeorgSimmel on Individuality and Social Form. Selected Writing Chicago: University of Chicago Press, 1971a, P. 6-22.

Simmel G. The Problem of Sociology // Georg Simmel on Individuality and Social Form. Chicago: University of Chicago Press, 1971b. P. 24—40.

Simmel G. The Philosophy of Money. Boston: Rout ledge, 1978.

Simmel G. Gesamtausgabe / Ed. O. Rammstedt. Frankfurt: Suhrkamp, 1989. Vol 13. P.62 (цит. no:LashS. Lebenssociologie: GeorgSimmel in the Information Age //Theory, Culture, and Society. 2005- № 22 (3). P. 1—23).

VidlerA Psychopathologies of Modern Space: Metropolitan Fear from Agarofobia to Estrangement // Rediscovering History / Ed. M. S. Roth. Stanford: Stanford University Press, 1994-R 11—29.

YoungM. justice and Politics of Difference. Princeton: Princeton Univer­sity Press, 1990.

Zorbaugb H.W. Gold Coast and the Slum Chicago: University of Chicago Press, 1929-

Date: 2015-08-07; view: 544; Нарушение авторских прав