Глава 19. Родитель

Я верю, что любовь передается по наследству. Родители любят детей больше, чем дети способны любить родителей. И в полноту родительской любви дети могут войти, лишь сами став отцами и матерями.

Епископ Франзо Кинг

У меня самого детей нет, и я преклоняюсь перед родителями. Наши друзья целый год откладывают деньги, чтобы привезти своих отпрысков к нам в Колорадо. Тратят на отпуск тысячи долларов, хотя и не очень понятно, ради чего. Старший сын, десятилетний мальчик, едет на заднем сиденье машины, с головой уйдя в компьютерную игру или спортивный журнал, и даже краешком глаза не глянет на величественные пейзажи, проплывающие за окном. Младшие дети ссорятся, где кому сидеть. Их укачивает, и они постоянно ноют, что ехать еще долго. Им то жарко, то холодно. «Мам, ну зачем нам лезть на эту дурацкую гору? Па, я думал, мы увидим много диких животных, где они? Лучше бы мы остались дома и посмотрели кино!» А родители и бровью не ведут. Они снова и снова раскошеливаются на поездки, соскребают с тарелок недоеденную пищу, покупают детям красивую одежду, убирают за ними, а чада в ответ то дерзят, то угрюмо молчат. Что поделать! Ничего другого мамы и папы ожидать и не могут.

***

В духовной жизни, как и в материальной, мы тоже проходим через детство, взрослость и родительство. Правда, в области духа эта последовательность выражена не столь отчетливо.

«Каждый человек трижды слышит призыв сердца», — считает Жан Ванье, основатель международной гуманитарной организации «Ковчег» (для людей с проблемами умственного развития). Первый зов – потребность в любви отца и матери, которые поддерживают человека в его младенческой немощи. Нужда в родительской любви и ласке присуща не только маленьким беспомощным существам, какими мы были в начале жизни. Она не покидает нас даже во взрослом состоянии. Нередко жажда родительской любви обращает нас к Богу: детям нужен Отец.

«Далее, — говорит Ванье, — сердце взрослеющего человека взывает о друге, с которым можно поделиться самым сокровенным, которому можно довериться без оглядки, которого можно любить». И этот зов также может обратить нас к Богу, потому что Он преодолел барьер отчуждения, сначала вочеловечившись, а затем обитая в нас. «Я уже не называю вас рабами… но друзьями», — сказал Иисус ученикам (Ин 15:15).

И наконец, третий зов призывает служить тем, кто слабее нас. У многих людей эта потребность удовлетворяется обычным родительством. Другие, подобно самому Ванье, ищут служения бедным, одиноким, забытым, немощным и больным. Как и любой нормальный отец или мать, зрелый христианин живет не для себя, а для других. Наиболее ясно характеризует этот зов апостол Иоанн:

«Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев. А кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь Божия? Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиною»

(1 Ин 3:16–18).

Я обнаружил много новозаветных отрывков, связанных с родительским призванием. Постепенно, шаг за шагом новозаветные авторы выводят читателей за пределы эгоцентризма. По их мнению, существенную роль в этом педагогическом процессе играет личный пример: так, апостол Павел, который достиг высочайших уровней духовности, следит за своим поведением, дабы не искушать немощных и незрелых христиан. «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести», — пишет апостол (1 Кор 9:19).

Новый Завет постоянно призывает нас поднимать планку: пусть все более высокие мотивы заставляют нас стремиться к праведности. Ребенок все время испытывает границы, установленные родителями: это можно, а вот этого ни в коем случае нельзя, не то придется расхлебывать неприятные последствия (наказание). Взрослый человек уже точно знает, где проходят границы его свободы, и отвечает за себя сам. Родитель ради других людей добровольно жертвует собственной свободой. «Таков всегда был путь любви, — писал поэт Роберт Браунинг, — чтобы подняться, она склоняется».

И вот что любопытно: когда друзья, гостившие у нас с детьми, пакуют чемоданы и возвращаются домой, они ни о чем не жалеют. Они считают, что все тяготы, переживания и неприятности — невысокая цена за тот интерес, с которым дети смотрели, как играют возле норы веселые лисята. За радость, которая сияла на лицах ребят, когда, добравшись до вершины холма, они озирали окрестности с покоренной высоты. За законную усталость после дневного похода, когда можно вечером, сидя у живого пламени камина, задремать в маминых объятиях. Родители знают, что их малыши сделали еще один шаг на пути к зрелости, уверенности и независимости. А что для отцовства и материнства может быть выше и желаннее такой награды?

***

Бог знает, что мы — всего лишь дети. Но Он хочет, чтобы мы доросли до родительства — той стадии жертвенной любви, которая отражает природу Самого Бога. Отдавая себя, мы уподобляемся Богу. «Более того, — замечает Жан Ванье, — нам необходима эта стадия духовного развития, ибо только проходя через нее, мы получаем уникальное познание, становимся мудрее». Например, только в родительстве мы можем изведать на своем опыте и по–настоящему понять, чтб представляет собой безусловная любовь, которая более всего напоминает любовь Божию. Вот что пишет католический священник и богослов Рональд Ролхайзер:

«Пожалуй, никто на свете не вырывает нас из плена эгоцентризма столь быстро и успешно, как наши дети. Любя их, мы в чем–то начинаем чувствовать себя так, как чувствует Себя Бог. В нас вдруг расцветают способность к самоотдаче, радость, восторг и желание позволить жизни другого человека быть более весомой и важной, чем наша собственная».

В большинстве случаев отношение к себе мы как бы зарабатываем, заслуживаем. Работодатели судят о нас по нашим профессиональным умениям и уровню интеллекта, банки — по кредитоспособности, и даже друзья выбирают нас по общности интересов. А в семье имеет значение лишь одно: рождение, появление на свет. Невозможно представить родителей, которые откажутся от сына, если за тест на уровень интеллекта он получит не сто, а девяносто баллов. Или от дочери, если ее не возьмут в балетную школу! В здоровой семье любовь не оговорена никакими условиями. Сын с врожденным дефектом опорно–двигательной системы или дочь с синдромом Дауна достойны любви и привязанности не меньше, чем талантливый спортсмен или потенциальный лауреат Нобелевской премии.

Многие люди, у которых нет собственных детей, тоже обладают способностью любить ближних безусловной любовью, любить ради Христа. Когда моя жена руководила программой помощи старым людям, на вопрос, сколько у нас детей, я часто отвечал: «Десятки, но почти все они в два раза старше нас». Для многих стариков в ночлежках и домах престарелых Джэнет была, словно мать. Она разбиралась за них с социальными, медицинскими, юридическими и благотворительными организациями. Она стала защитницей во многом уже беспомощных людей, их заступницей и утешительницей.

Когда Саре по недоразумению отключили электричество, газ и телефон, Джэнет горячо отстаивала ее права, заплатила за нее сама и привлекла городские службы к ответственности за формальное отношение к нуждам старой женщины. Когда Хэнку из–за диабетической гангрены ампутировали ногу, Джэнет ухаживала за стариком, разговаривала с ним и бесконечно объясняла, почему он чувствует фантомные боли. А потом она учила Хэнка ходить на костылях. Когда у Зельды нарушилось кровообращение в ступнях, Джэнет регулярно делала ей массаж и составила график для медсестер, чтобы они вовремя переворачивали Зельду во избежание пролежней.

Джэнет делала все это не потому, что старики заслужили ее помощь, а по той причине, что она верила: каждый забытый чикагский старик любим Богом, но ощутить эту любовь он может лишь через одного из соработников Божьих. Однажды Джэнет где–то откопала афоризм: «Нищие выражают свою благодарность не тем, что говорят спасибо, а тем, что просят еще». Прочитала она эти строки вечером, после очень тяжелого дня, в течение которого ее одолевали просьбами помочь еще и еще. И афоризм неожиданно придал ей сил.

Когда моя жена несла свое служение, я сделал важное открытие. Глядя, как она и ее товарищи работают с нищими, я видел яркие примеры личного самопожертвования. Долгие часы тяжелого труда социальных работников почти не оплачивались — не только деньгами, но и в форме похвалы или благодарности. Но, к моему удивлению, Джэнет, невзирая на все трудности, получала не меньше пользы, чем ее старики. Миссионер–мученик Джим Эллиот однажды заметил: стараясь сделать что–то для Бога, христиане часто забывают, что смысл Божьего Промысла — изменить их самих. Принцип, сформулированный Эллиотом, осуществился в моей жене. Отдавая людям, позабытым большей частью общества, свои умения и свое сострадание, сама она во многих отношениях возрастала.

Вот такой парадокс: чем шире, выше и глубже человек выходит за пределы себя, тем богаче становится он сам, тем больше уподобляется Богу. И напротив, чем сильнее он замыкается на себя, тем меньше походит не то что на Бога — даже на человека. Похоже, отдавать нам нужнее, чем принимать.

***

Чудесный доктор Пол Брэнд рассказывал об одном необыкновенном госте, который посетил его в индийском городе Веллор, где Брэнд руководил больницей и колонией для прокаженных. Однажды на пороге докторского дома появился французский монах по имени Пьер. С виду монах был человеком простым и безыскусным. Взгляд первым делом привлекали большой нос, ряса и саквояж, в котором умещались все нехитрые пожитки Пьера. Он прожил у Брэндов несколько недель. Происходил он из аристократического рода, знатной семьи и в начале самостоятельной жизни работал во французском парламенте. Вскоре Пьер разочаровался медленным темпом политических перемен. Париж приходил в себя после немецкой оккупации, и на его улицах жили тысячи нищих. Пьеру было тошно слушать нескончаемые дебаты политиков, когда столько людей голодало.

В необычайно суровую зиму многие парижские нищие погибли от холода. В отчаянии Пьер ушел со своей должности и присоединился к католическому ордену. Но, как ранее и политиков, ему не удалось заинтересовать собратьев по ордену проблемами обездоленных. И Пьер решил, что у него нет иного выхода, как попытаться организовать самих нищих. Надо сделать их каждодневный труд более эффективным. И вот, вместо того чтобы бессистемно собирать бутылки и тряпье, нищие под руководством Пьера разбились на команды, за каждой из которых был закреплен определенный район Парижа. Потом Пьер сподвиг своих подопечных на строительство из бросовых кирпичей склада, а затем — на открытие бизнеса: нищие ежедневно рассортировывали и обрабатывали огромное количество вторсырья и пустых бутылок из гостиниц и деловых предприятий. Наконец, Пьер возложил на каждого нищего ответственность помогать другому нищему, который был еще беднее его. Затея Пьера воодушевила людей, и уже спустя несколько лет появилась организация под названием «Эммаус», призванная распространить парижский опыт на другие страны.

Зачем же Пьер приехал в Веллор? Оказалось, что его организация переживает кризис: после нескольких лет работы в Париже не осталось нищих. «Я должен найти кого–то, кому могли бы помогать мои подопечные, — объяснил монах, — если я не найду людей, которым хуже, чем им, движение сосредоточится на себе и в конце концов погибнет. Не исчезнет совсем, нет, это будет богатая и сильная организация, но вся ее духовная составляющая пропадет, потому что служить нам будет некому».

В индийской колонии для прокаженных, за восемь тысяч километров от милой Франции, аббат Пьер нашел средство преодоления кризиса и исцеления духа своей организации. Он познакомился с сотнями пациентов, часто из касты неприкасаемых, которым жилось неизмеримо хуже, чем бывшим парижским нищим в самые их черные минуты. Во время общения с больными лицо монаха принимало мягкое, сострадательное выражение. Потом он вернулся в Париж и мобилизовал своих бойцов на строительство новых больничных палат в Веллоре. «Нет–нет, что вы, — говорил он в ответ на благодарности индийцев и доктора Брэнда, — это вы спасли нас. Мы должны служить — или мы пропадем».

Аббат Пьер овладел важнейшей духовной составляющей родительства, которую в английском языке сейчас называют «служение лидера». «Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих», — сказал о себе Христос (Мк 10:45). Для зажиточных западных стран нет слов более актуальных! Их население живет на одной планете с семью миллиардами человек, половина из которых зарабатывает менее двух долларов в день. Сорок тысяч детей ежедневно умирают на нашей планете от недоедания и вполне предотвратимых болезней. Как сказал аббат Пьер, решение таких проблем состоит не в глобальных программах международных агентств (при всей их полезности). Оно заключено в выборе, который делает каждый отдельный человек из великого множества людей — в выборе в пользу любви и самоотверженного служения.

***

Родительская стадия представляет собой высокую ступень зрелости. Но, каким бы духовно зрелым ни был христианин — «родитель», рано или поздно он оказывается перед лицом серьезнейших проблем, причем проблем много, а как их решать, не вполне понятно. В очень сложных местах, например, в Ливане, России или Сомали, я встречал западных миссионеров, которые были совершенно не готовы к трудностям. Некогда, будучи настроены весьма идеалистически, они вызвались служить другим. Трудности возрастали. Миссионеры наивно ожидали, что по ходу служения их вера будет становиться крепче, Божье присутствие — заметнее, а поддержка свыше — ощутимее. Но все оказалось не так.

Опытный бес Баламут, описанный Льюисом, прекрасно понимал истинное положение дел. Он учил Гнусика, что в начале духовного пути христианин ощущает присутствие Врага (так бес называет Бога) очень ясно. Но затем неизбежно наступает спад:

«Именно в периоды спада, а не в периоды подъема человек ближе всего к тому, кем Враг назначил ему быть. Поэтому молитвы, обращенные к Нему в «духовную засуху», Он и ценит больше всего… Он учит их ходить и должен убрать Свою руку. И если они действительно хотят ходить, Он радуется даже тогда, когда они споткнутся. Не обманывайся, Гнусик. Наше дело в особенно большой опасности, когда человек оказывается во Вселенной, из которой, казалось бы, исчез всякий след Врага, спрашивает, почему он покинут, и продолжает повиноваться Ему без особого желания, но с твердым намерением следовать воле Вражьей. Конечно, периоды спада и нам предоставляют некоторые возможности»[34].

Один мой друг, занимавшийся агиографией, обстоятельно изучил богословские и историко–церковные вопросы святости и жития многих святых. Он составил календарь, для которого собрал духовные уроки трехсот шестидесяти пяти христианских подвижников. Потом он сказал мне, что в процессе восхождения в горний мир почти все эти святые переживали все возрастающие трудности. Чем большую ответственность возлагает на нас Бог, тем сильнее и тяготы. Обостряется чувство богооставленности, а ощущение полноты, наоборот, угасает. Появляется больше сомнений и искушений.

Генри Нувен придумал термин «служение отсутствия». По его словам, неправильно свидетельствовать только о Божьем присутствии. Надо готовить людей и к периодам, когда им будет казаться, что Бога вовсе нет. Об этом свидетельствует, считает Нувен, даже богослужение[35]. Вот что он пишет:

«Мы вкушаем хлеб, но недостаточно, чтобы насытить голод; мы пьем вино, но недостаточно, чтобы утолить жажду; мы читаем из Книги Книг, но недостаточно, чтобы развеять духовное невежество. Вокруг этих «знаков нищеты нашей» мы сходимся и празднуем. Что же мы празднуем?

Литургические символы, которые не способны полностью удовлетворить все наши желания, говорят прежде всего об отсутствии Божьем. Он еще не вернулся, мы еще в пути, все еще ожидаем, надеемся, уповаем, томимся… Предстоятель призван не воодушевлять людей, а честно напоминать, что среди бедствий и испытаний можно обрести первую примету новой жизни и ощутить радость, сокрытую в печали».

Примеры Божьего отсутствия можно найти и в Библии. «Ты сокрыл от нас лице Твое», — говорит Исайя (Ис 64:7). «Для чего Ты — как чужой в этой земле, как прохожий, который зашел переночевать?» — вопрошает Иеремия (Иер 14:8). Через богооставленность прошел и Сам Христос: «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мк 15:34). Любые отношения включают периоды близости и периоды отдаленности. В отношениях с Богом, пусть даже очень близких, маятник тоже раскачивается из стороны в сторону. И если Бог дает нам свободу выбора — приблизиться к Нему или отойти, — то разве не может Он пользоваться такой же свободой Сам?

У меня самого времена богооставленности случались именно тогда, когда мне удавалось продвинуться духовно, вырваться за пределы инфантильной веры и обрести состояние, в котором я мог помогать другим. Тьма опускалась неожиданно. Я молился, но у меня не было ни малейшей уверенности в том, что Бог меня слышит. А к «служению отсутствия» меня никто не готовил. За утешением я обращался к таким поэтам, как Джордж Герберт и Джерард Мэнли Хопкинс, которые честно писали о своем духовном одиночестве. У Хопкинса в стихотворении «Nondum» есть такие строки:

«Тебе, о Боже, поем псалмы, —

Безмолвствуют небеса в ответ;

Мольбы возносим, грешные, мы, —

Но свыше нам прощенья нет;

Вотще среди безгласной тьмы,

Как вопль в пустыне, наш гимн пропет»[36]

Мои молитвы и гимны тоже казались воплем в пустыне. Однажды я в отчаянии купил Часослов, в котором различным часам каждого дня предписывались свои молитвы и библейский текст.

На протяжении года я просто читал молитвы и отрывки из Библии, предлагая их Богу в качестве своих молитв. «Собственных слов у меня не осталось, — объяснял я Богу, — может быть, у меня и вовсе нет веры. Пожалуйста, прими эти молитвы, сложенные святыми людьми, потому что мне сейчас сказать нечего. Прими их, Господи, как мои собственные».

Сейчас я оглядываюсь на периоды богооставленности как на важнейшее время роста, в которое я искал Бога куда активнее, чем раньше. И выходил я из них с обновленной верой и ощущением Божьего присутствия как дара, а не чего–то само собой мне полагающегося.

Я даже научился смотреть на отсутствие Бога как на своего рода присутствие. Если школьник уходит из дома в школу или уезжает на каникулы, родители чувствуют отсутствие сына все время, пока его нет. Но это не пустота: она имеет форму — форму незримого присутствия. Родители ждут, когда сын возвратится. О нем постоянно напоминают его вещи, связанные с ним дела и множество других знаков. Так же и с отсутствием, которое создает временный уход Бога.

В Библии я нахожу, что время отсутствия Божьего может стать временем судьбоносных испытаний. А может случиться и так, что никакой особой роли в духовной жизни оно не сыграет. Но если я сдамся и закроюсь для Бога, я вполне могу пропустить необходимую стадию духовного взросления.

***

В стихотворении о своем взрослеющем сыне английский поэт Сесил Дэй Льюис пишет:

Из расставаний трудных ни одно

Доселе ум мой так вот не терзало.

О том, быть может, мне твердит оно,

Что Богом нам от века суждено

Искать и находить свои пути,

Что каждому из нас дана свобода…

«Я» наше начинается с ухода,

Любовь же — с позволения уйти.

У меня нет детей, но я тесно общался со многими родителями и представляю, что порой творится в их душах. Мы делали все, что в наших силах. Мы давали ей все у него она хотела. Любили ее так сильно, что словами и не передашь — и вдруг такое. Она говорит, что лучше бы ей вообще не родиться на свет. Обвиняет нас во всех своих проблемах. Вообще не хочет нас больше видеть.

Родителям знакомы не только сильные стороны власти, но и ее недостатки. Они могут настаивать на определенном внешнем поведении, но изменить внутреннее состояние сына или дочери им не дано. Они могут требовать послушания, но не любви. И как тогда формировать характер детей? Как прививать им терпение, доброту, мягкость и сострадание? Как, прощая несносное поведение, его не поощрять?

В сущности, это все те же проблемы власти и добровольного самоограничения, с которыми сталкивается Бог, имея дело с человечеством. Через родительство мы можем отчасти постичь, на что пошел Творец, создав людей, имеющих право Ему не подчиняться и даже восставать против Него. Недавно, читая Книгу Иеремии, я вдруг услышал в Божьих словах отзвук родительской боли. Я столько для тебя сделал, столько вложил в тебя души, любви — как же ты можешь так со Мной обращаться? Почему предаешь и мучаешь Того, Кто тебя родил?

Чтобы уразуметь эту родительскую обиду и прочие нерадостные чувства, не нужно даже быть отцом или матерью. Спросите любого священника, соответствует ли его приход идеалам, которые некогда позвали его на служение. Или почитайте Послания апостола Павла к Коринфянам: как он огорчался из–за своего незрелого духовного потомства. Любовь несовместима с контролем над людьми, она позволяет им уйти и пожать плоды своей самостоятельности.

«Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее», — сказал Иисус (Мк 8:35). Эта мысль встречается в Новом Завете целых шесть раз. И сама жизнь Христа целиком ей соответствует: Он столкнулся с трудностями, как только вышел на проповедь. Толпы одолевали его все возрастающими требованиями. У Него появились враги. В конце концов Он потерял жизнь.

Французский аббат Бернар Клервоский выделял четыре стадии духовного роста:

1) любить себя ради себя;

2) любить Бога ради себя из–за того, что Бог для меня делает;

3) любить Бога ради Бога, бескорыстно;

4) любить себя ради Бога, сознавая Его великую любовь ко мне.

Я бы добавил еще одну стадию, отражающую родительскую ступень духовной зрелости: любить других ради Бога.

Сильнее и действеннее всего христиане влияют на мир своей жертвенной любовью. Родители выражают свою любовь, ночи напролет просиживая с больным ребенком, работая на двух работах, чтобы оплатить учебу детей, жертвуя ради них собственными желаниями и потребностями. А человек, последовавший за Христом, идет в Царство Божие путем самоотверженной любви к ближним, ибо так поступал и Сам Спаситель.

В эпоху, которая призывает к самореализации, заповедь Иисуса отречься себя, взять свой крест и следовать за Ним устраивает далеко не всех. Воинствующая феминистка Глория Стайнем пишет в своей книге «Революция внутри нас»: «В сухом остатке мы имеем следующее: самая радикальная идея на свете — это авторитет своего собственного я». Я не согласен с поборницей полной независимости всех ото всех. Куда радикальнее признать, что надо мной существует более высокий Авторитет, и в служении Ему отречься себя.

Бог, кстати, не запрещает нам любить себя. Более того, Христос призывал любить ближнего как самого себя. Но Он считал, что высшая форма самореализации состоит не в нарциссизме и неограниченной свободе, которая неизбежно перерастает в полную распущенность, а в служении людям. Мы развиваемся и реализуемся, используя все наши таланты и способности, чтобы разделить свои дары с людьми, у которых этих даров меньше.

Некоторые семинаристы хотят на время прервать учебу и уехать, чтобы, предавшись уединенной созерцательной молитве, понять себя. Христос предлагает иное: узнавать себя, не всматриваясь внутрь, а глядя вовне; не через самокопание, а через действия любви. Читать книги необходимо, но только читая, хорошим родителем не станешь. По–настоящему родительскую роль осваивают через тысячу самых простых действий: меняя пеленки, вызывая врача, готовя ребенка к первому дню в школе, играя с ним в прятки во дворе, утешая после ушибов и утоляя обиды. В области духовной происходит то же самое. Не стоит бояться, вступая на путь действия. Помните евангельское обетование: кто потеряет душу свою, тот ее сбережет. Оно всегда сбывается, ибо нисхождение к ближним — самоотдача — в конечном итоге возносит нас.

На обороте штрафных квитанций, прилепленных к ветровому стеклу автомобиля, иногда писали: «Водите машину осторожно — жизнь, которую вы спасете, может оказаться вашей собственной». В этом высказывании очень емко сформулирована мудрость человеческая. А Божья мудрость заключена в ином: «Жизнь, которую вы спасете, — это жизнь, которую вы потеряете». Иными словами, если вы собственную жизнь холите и лелеете, расходуете только для себя и всячески оберегаете, то она никому особенно и не нужна, даже вам самим. На самом деле жить стоит лишь такой жизнью, которую вы отдаете ради любви. Чтобы лучше донести до нас Свою мысль, Бог показывает нам Человека, Который умер позорной смертью, без гроша в кармане, оставленный друзьями и единомышленниками. С позиций мирской мудрости, Он был совершеннейшим глупцом. И люди, которые полагают, что смогут следовать за Ним, не выглядя в глазах окружающих глупцами, глубоко заблуждаются.

Фредерик Бюхнер

Часть шестая. СПАСЕНИЕ МИРА. Восстановление отношений

Date: 2015-07-27; view: 261; Нарушение авторских прав