Глава 12. С нами Бог!

Истина подкрадывается к нам со спины и во тьме.

Генри Дейвид Торо,

американский писатель и натуралист

Итальянский философ, историк и писатель Умберто Эко, автор таких прекрасных книг, как «Имя розы» и «Маятник Фуко», издал сборник эссе «Вера в подделки» — интереснейшие наблюдения, сделанные им в поездке по Америке (в англоязычных странах сборник вышел под названием «Путешествие в гиперреальность»). В нем Эко поднимает тревожную тему подмены реальности постмодернистскими фальшивками: подлинные богатства человеческой культуры исподволь замещаются подделками, кичем. Благодаря индустрии тиражирования (добавлю: а сегодня — и компьютерным технологиям), современный человек оказался в особом мире сплошных подделок и имитаций. Кроме того, Эко отмечает сугубо материалистический склад нашей жизни. Осязаемую форму имеет даже американская мифология: на Рождество Санта–Клаусы разгуливают по торговым центрам рядом с ожившими диснеевскими персонажами. Впрочем, герои Диснея пребывают везде и всюду в любое время года. Древние греки славили античных героев, читая наизусть эпические поэмы. Современные американцы пожимают своим героям руки. Вернее, не им, а непонятным личностям, одетым в балаганные костюмы.

Не прошел Эко и мимо религиозного телевидения. «Если посмотреть религиозные воскресные передачи, возникает полное впечатление, что Бога можно познать только в виде осязаемого образа, плоти, энергии — подобно тому, как естествоиспытатель постигает природу. А поскольку ни один проповедник не осмелится показать нам Всевышнего в виде бородатой куклы или диснеевского робота, то люди облекают Бога в некую материальную форму сами. Они полагают, что Его можно обрести в виде радости, исцеления, здоровья, денежного достатка». Американцы, заключает Эко, воспринимают Бога почти физически, осязаемо. Где же, вопрошает он, Mysterium Tremendum — тайна устрашающая? Где Он, Святой, Могущественный, совершенно Иной по отношению ко всем представлениям эмпирического опыта, не поддающийся никаким описаниям Бог, встреча с Которым вызывает одновременно страх и трепет, ужас и восторг?

Интересно, как прокомментировал бы итальянский мэтр сцену, виденную мною в филиппинской церкви. Там стоит статуя Иисуса из черного дерева. Паломники выстраиваются в ряд, чтобы дотронуться до ног Христа и поцеловать их. Некоторые подползают к статуе на коленях. Из–за износа скульптуру пришлось покрыть плексигласом, оставив незащищенными только небольшой кусочек стоп. Более того, на гбре низкорослым филиппинцам, ее еще и подняли повыше: чтобы коснуться священных стоп — на которых, кстати, снова заметен износ, — им приходится высоко подпрыгивать. А для этого нужно разбежаться, из–за чего прикосновение к святыне напоминает прыжок баскетболиста. Раз в год, во время публичной процессии, темнокожего Назарянина выносят наружу. Начинается такая давка, что некоторые паломники в ней погибают.

По мнению Эко, мы, люди, ищем ясных знаков Божьего присутствия, вроде неопалимой купины или гласа с небес. Существа из плоти и крови, мы недостаточно ценим Дух, для нас Он нереален. Поэтому мы желаем, чтобы Бог явился нам в материальной форме. До некоторой степени это желание удовлетворил Христос. Однако факт остается фактом: Мессия вернулся в горние области, а мы остались в дольних.

«Бог есть дух», — сказал Христос (Ин 4:24). В это же верили и все благочестивые иудеи. Но можем ли мы представить себе Бога, Который есть Дух, иначе, чем в зримой форме? Более того, как может Дух взаимодействовать с нашим материальным миром? Может ли Он «видеть», не имея глаз, улавливающих кванты света? И «слышать», не имея барабанных перепонок, колеблющихся от вибраций воздуха? И как нам определить, действительно ли Бог, Который есть Дух, взаимодействует с жизнью на нашей планете?

Одним словом, как верить в Бога, Которого мы не видим? Ветхозаветные израильтяне часто претыкались и падали: они обращались к идолам, которых можно потрогать и увидеть.

Некоторым христианам, вроде тех, с которыми встретился в Америке Умберто Эко, хотелось бы вернуть старые времена, когда Бог являл Себя более наглядно. Для них Дух — ручная версия ветхозаветного Бога. Он говорит с ними напрямую, дает пищу и одежду, гарантирует здоровье, свободное место на автостоянке и кристально ясные наставления о мире. Дух меняет правила жизни так, чтобы нам было удобно, и нам не пришлось бы разочаровываться. Такая вера, кстати, нередко свойственна многим больным и нуждающимся.

Я полагаю, что Дух не касается нашей жизни волшебной палочкой, а позволяет уловить, распознать (слово Дороти Сэйерс) Божье присутствие в самых неожиданных местах. Оно вдруг открывается нам в привычном и обыденном: в ясной детской улыбке или тихом снегопаде над замерзшим озером, в прозрачной утренней росе на лугу, поросшем лавандой, или в торжественном чине литургии, которая внезапно становится больше, чем обрядом. Мы словно прозреваем и ощущаем, что Бог здесь, рядом. Он повсюду в этом мире, который наполнен Его милостивыми дарами.

Вообще искать Духа — как искать потерянные очки. По словам епископа Джона Тейлора, «мы не можем знать Духа непосредственно, ибо в любом опыте встречи и признания Он — всегда Посредник, творящий знание». Дух, скорее, представляет Собой то, нем мы воспринимаем, а не то, что мы воспринимаем. Он открывает нам внутренний взор, которым только и можно воспринять глубинную духовную реальность.

Такое восприятие — или, по Сэйерс, распознавание — для нас непривычно, ибо не имеет отношения к годовому доходу, красивой фигуре и социальному положению. Дух принимает во внимание, что мы жить не можем без этих прекрасных вещей. Зато Он запросто может направить нас к тем, кому служил Христос, — изгоям, вдовам, узникам, бездомным, голодным и больным, чтобы мы научились видеть «малых сих» такими, какими видит их Бог.

***

Один студент рассказал, как он представляет Святого Духа: «Впервые я узнал о Духе в раннем детстве. Я рассматривал картинки: на них Дух был изображен в виде маленького человечка, вроде гомункулуса, живущего в наших телах. Этот образ не выходит у меня из головы до сих пор. Где–то внутри меня живет Дух: может быть, в мозге или в сердце — словно некий швейцар или вахтер в здании. Он привлекает мое внимание, заходя то в сознание, то в подсознание. Если я не обращаю на Него внимания, Он засыпает. А если прислушиваюсь к Нему, Он растет во мне и заполняет меня».

О Духе возникает много вопросов. Ведь одно дело, когда человек говорит: «Библия учит, что…» И тогда можно самому заглянуть в нее и убедиться, что да, правда, учит. Но как быть, если мы слышим: «Дух мне сказал, что…»? Куда заглянуть? На что опереться? Дух по определению невидим, неощутим. Христос сказал Никодиму: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» (Ин 3:8). Как распознать присутствие такого Существа?

Между тем человек, желающий познать Бога, не может не задуматься о вопросах, связанных с Духом Святым: слишком уж существенную роль Дух играет в Евангелиях. Прощаясь с учениками, Иисус обратился к ним с очень важным наставлением: вернуться в Иерусалим и ждать сошествия Святого Духа[20].

Событие, свершившееся после вознесения Христа, осложняет веру и, будем честны, нередко ее разрушает. Ведь во Иисусе Бог сознательно вошел в мир, пораженный злом, и Сам стал жертвой этого зла. А в Духе Святом Бог рискнул Своей репутацией: Он вошел в пораженных злом людей, вобрав в сферу Воплощения всех учеников, а затем — и всех последователей Христа. Бог, Который вочеловечился, чтобы мы могли с Ним общаться, до сих пор одевается в человеческую плоть — нашу плоть.

Но взгляните на горькую, тяжелую историю Церкви! Мягко говоря, члены Тела Христова воплощают в себе образ Божий менее успешно, чем Иисус. Мы, христиане, пожалуй, отвращаем людей от Бога ничуть не меньше, чем привлекаем к Нему. Обещая смущенным ученикам приход Утешителя, Христос сказал: «Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин 16:7). Но чем же это лучше присутствия Самого Христа? Какой положительный смысл скрывается в этом прощальном откровении Спасителя?

Конечно, если человек желает личного общения с Богом, Дух вкладывает в слово личный новый смысл. Ни одна монотеистическая религия, кроме христианства, не учит, что Бог не только внешняя сила, которую мы должны слушаться, но и Тот, Кто живет в нас, преображает нас изнутри и позволяет непосредственно общаться с Собой. Как сказал Томас Мертон, «поскольку наши души — субстанции духовные, а Бог есть чистый Дух, ничто не может воспрепятствовать нашему с Ним единству — единству экстатическому в самом буквальном смысле слова».

Как я уже говорил, отношения с людьми всегда предполагают долю сомнения и неясности. Когда арестовывают маньяка, его соседи удивленно качают головами: «Надо же, а ведь, казалось бы, такой милый человек». Ни один из нас не открывается миру полностью: в каждом есть скрытые, надежно спрятанные частицы. Бог преодолевает эти преграды Духом. Он поселяется внутри нас, пытаясь исцелить нас, объединить наше сокрытое «я» с нашим публичным «я» в единое гармоничное целое.

Мы получаем дар Духа Святого от Того, Кто точно знает, как поставить уникальность каждого человека, его способности, генетику и воспитание на службу Богу. Юрген Мольтман отмечает, что для каждого из нас Дух Жизни — это Дух той или иной конкретной жизни — его собственной со всей ее уникальностью и со всем вытекающим отсюда многообразием. Дух формирует и расширяет нашу индивидуальность и таланты, а не умаляет их и не стрижет всех под одну гребенку.

Говорят, два наиболее известных премьер–министра викторианских времен произвели на свою королеву очень разное впечатление. Об Уильяме Гладстоне Виктория сказала: «Я чувствую, что общаюсь с одним из самых выдающихся людей этого мира». А Бенджамина Дизраэли королева характеризовала по–другому: «С ним я чувствую себя самым важным человеком на свете». Когда я об этом прочел, у меня возникла ассоциация с разным восприятием ветхозаветного Бога и Духа Святого: Один внушает страх, Другой действует мягко и ласково.

Мой друг Кен, человек глубоко верующий, хотя подчас и сомневающийся, однажды признался: «Если честно, свидетельств существования Духа Святого я вижу больше, чем Двух других Лиц Троицы. Моя тоска по Богу — знак: во мне действует Дух. Способность одолеть похоть, осознание своей гордыни, сильное желание простить или получить прощение — все это ничуть не менее важные знаки присутствия Бога, чем неопалимая купина. Они показывают, что Бог во мне жив».

Мне кажется, маленькие человеческие победы доставляют Богу не меньше, а то и больше удовольствия, чем любое грандиозное чудо библейских времен. Я знаю многих простых людей, которые навещают заключенных, заботятся об умирающих, помогают строить доступное жилье, привечают семьи беженцев. Все это — действие Духа.

«Есть ли в тебе Дух Святой?» Если бы мы задали этот вопрос апостолу Павлу, он, наверное, перечислил бы дары Духа — любовь, радость, мир, доброту и другие. Действительно ли в вашем характере имеются такие качества? Перетекает ли от вас Божья любовь к другим людям? Каждое из Посланий апостола Павла заканчивается призывом к практическим делам любви и служения: молитва, помощь нуждающимся, утешение больных, гостеприимство, смирение. Ни в коем случае нельзя умалять роль простого, обыденного, повседневного. В действительности оно представляет собой чудесное действие Бога в нашей жизни. Наши обычные добрые дела и поступки, которые порой мы сами уже не замечаем, — это знаки жизни, наполненной Духом, символы того, что Невидимое становится видимым в нашем материальном мире[21].

Однако Дух — не комнатная собачка, которая все время живет рядом, которую можно позвать к себе или отослать прочь. Живое Божье присутствие в нас должно охватывать все, что мы видим и делаем. Вспомним рассказ студента и отметим для себя, что Дух — не вахтер и не швейцар, который бродит из сознания в подсознание. Нет, Он населяет все здание. Дух Святой не столько на человека, сколько действует совместно с ним как его часть. Он — Бог действия, а не Бог выходного дня.

***

Бог–Сын на время присоединился к человечеству, чтобы затем стать его все понимающим Заступником. Удивительную роль Духа Святого раскрывает нам апостол Павел. Не только сами люди, но и вся планета находятся в ужасном положении: «Вся тварь совокупно стенает и мучается доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем» (Рим 8:22,23). Планета и ее обитатели вопиют. Но человеку обещана помощь, и далее апостол пишет: «Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8:26). Я прекрасно знаю, каково это: не знать, о чем молиться. Или не знать, как молиться. Вот человек, оказавшийся в безысходном и безблагодатном браке. А вот женщина, которую ребенком изнасиловали, и теперь она, взрослая, ненавидит секс и мужчин. Или родители мальчика, умирающего от рака. Или пакистанская христианка, которая попала в тюрьму за свою веру. О чем тут просить Бога? Что Ему сказать?

Но оказывается, нам нет нужды точно знать, о чем просить. Нужно лишь вставать на молитву, лишь стенать. Когда я читаю эти апостольские слова, мне вспоминается мать, тонко различающая оттенки плача младенца. Я знаю матерей, которые способны отличить, просит ли малыш пищи или требует внимания, болит ли у него ушко или животик. Для меня звуки плача неразличимы, но мать нутром чует, отчего плохо ее малютке. Быть может, именно беспомощность и беззащитность ребенка, его неумение выразить, отчего ему плохо, и обостряют способность матери столь чутко сочувствовать и сострадать своему чаду.

Дух Божий наделен такой способностью к сопереживанию и состраданию, какой не обладает и самая мудрая, самая чуткая мать. Мне кажется, Богу чем–то приятна наша беззащитность: тогда Он может помочь нашей слабости Своей силой. Апостол Павел пишет о Духе, Который живет в нас, улавливает потребности, неясные нам самим, и выражает их на непонятном для нас языке.

Если мы не знаем, о чем молиться, нам помогает Дух. Греческое слово «параклит», которое переводится как «утешитель» (так назван Дух Святой в Евангелии от Иоанна), означает также «заступник, защитник, ходатай». Никто из нас не избежал испытаний: тяжело болеет или пьет близкий человек, нелады с подрастающими детьми, конфликты на работе. Однако всем нам необходимо внутреннее присутствие Духа, который «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». Еще словом «параклит» называли человека, воодушевляющего войска перед важной битвой: он вселял уверенность и повышал боевой дух. Мы же слышим Параклита как внутренний голос — голос Самого Бога.

***

Когда у моего коллеги начались проблемы с физическим и в еще большей степени — с психологическим здоровьем, он едва не разуверился. В это темное, страшное для него время Бог молчал.

Молитва не помогала. Впоследствии, когда коллега уже выбрался из долины смертной тени, он сказал мне: «Знаешь, что удерживало меня от безверия? Только одно — мне пришлось бы пойти к трем–четырем людям, которых я очень уважаю, и сказать им: вы ошибаетесь, вы обманываете себя, на самом деле никакого Бога нет. Но действие Духа Святого в их жизни я не мог отрицать. Оно было очевидным».

При нашем разговоре присутствовал еще один человек, и его мнение было другим: «А я наоборот искушался вероотступничеством потому, что, честно говоря, вообще не видел и не вижу реального присутствия Духа Божия в чьей–либо жизни. Мне нужно прямо удостовериться, что Бог есть».

Особенность познания Бога через Дух Святой состоит в том, что на заре христианства Бог перепоручил Свою миссию Церкви. Действительно перепоручил. В результате многие люди, отвергающие Господа, отвергают не Его, а ту карикатуру на Него, которую видят в церковной жизни. Да, Церковь сыграла огромную роль в борьбе за справедливость, грамотность, медицину, образование, культуру и душу человека. Однако, к нашему вечному стыду, мир судит о Боге по церковной истории, из которой не вычеркнешь крестовые походы, инквизицию, антисемитизм, угнетение женщин и поддержку работорговли.

Как жаль, что нельзя переписать историю Церкви заново, вымарав все темные наслоения, чтобы евангельские слова прозвучали словно впервые. Да, не все люди приняли бы Христа (многие отвергали Его и в первые века христианства), но, по крайней мере, их решение основывалось бы на знании реального образа Христа. Впрочем, такие мечты не только бессмысленны, но и ошибочны. Вспомним: Христос сказал, что уходит ради нашего блага. Грехи Церкви — это не только знак того, сколь многое Господь нам попускает и как долготерпит, но и своего рода комплимент человечеству. Бог доверяет нам Свою миссию.

Мне намного легче поверить в то, что Бог пребывает в плотнике Иисусе из Назарета, чем в то, что Он пребывает во мне или других прихожанах моей церкви. Между тем Новый Завет учит, что таков и был изначально Божий замысел: не бесконечная череда сногсшибательных чудес, а постепенное перепоручение Своей миссии людям. Да–да, нам, грешным, со всеми нашими недостатками и неуспехами. Христос пошел на смерть еще и затем, чтобы мы, Его Церковь, заняли Его место. Мы — Его ученики, последователи, приверженцы, посланники, свидетели: такими словами можно перевести на современный язык древнегреческое слово «апостол». То, что когда–то Он дал немногим людям — дар исцеления, благодать, Благую Весть о Божьей любви, — мы должны донести до всех. «Если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (Ин 12:24).

Джон Тейлор, рассуждая о Боговоплощении, вспоминает сцену из пьесы Шекспира «Генрих V». Накануне битвы с превосходящими силами противника король Генрих, переодетый и никем не узнанный, ходит среди простых солдат. Он слышит, как один говорит, что с короля взыщется: на Судном Дне отрубленные ноги и руки, изувеченные тела восстанут из могил и скажут, что победа куплена ценой чужих жизней. Генрих и сам понимает, какая ответственность лежит на его плечах — в первую очередь, ответственность за людей. И все же король верит, что сражаться надо. С наступлением утра он призывает солдат и офицеров поверить в победу. Генрих вливает в их души собственную надежду, собственную веру в то, что биться необходимо.

Бог лучше, чем кто–либо, знает цену, которую платит Его творение за то, чтобы в падшем мире, обладающем свободой выбора и наполненном страданиями, навстречу Божьей любви расцвела однажды ответная любовь. Бог верит, что великая победа перевесит тяготы и страдания, в том числе и муки человеческие от Его кажущегося безразличия и бездействия. Понимая, что люди не в состоянии ни понять, ни простить многое из Божьего Промысла, Бог, чтобы все исправить и вернуть утраченное доверие, явился на землю, стал нашим страдающим собратом.

Король Генрих не мог выиграть битву в одиночку. Конечно, он был среди солдат, воодушевлял их, вел войска. Но выиграли сражение при Азенкуре рядовые ратники.

Бог пришел в стан рядовых, одевшись в человеческую кожу, — еще один повод для сомнений. Кто–то и вовсе Его отвергнет. Божье Царство тоже придет не сразу: Бог проявляет удивительное терпение и не бежит впереди Церкви. Церкви понадобилось восемнадцать столетий, чтобы сказать твердое «нет» рабству, да и то многие были недовольны этой позицией. На земле и поныне существуют войны, нищета и дискриминация, и Церковь далеко не всегда оказывает людям действенную помощь.

Этти Хиллесум, молодая голландка, записала в дневник, который вела в годы Второй мировой войны, такие строки:

«Одно становится мне все яснее: раз Ты не можешь нам помочь, мы должны помочь Тебе помочь нам. Это все, что мы можем сейчас сделать. И это все, что по–настоящему имеет значение: сберечь маленький кусочек Тебя, Боже, в нас. И наверное, в других людях тоже… Ты не можешь помочь нам, но мы должны помочь Тебе и защищать Твое пребывание среди нас до последнего».

Дневник был найден после гибели Этти в нацистском концлагере.

Иногда кажется, что Бог не в силах нам помочь или, во всяком случае, отказывается это сделать. Кажется, что Он бросил нас на произвол судьбы, одних среди сил зла. О, как хочется, чтобы Он взял и сразу решил все проблемы! Дух действует медленно, почти незаметно. И христиане нередко проявляют нетерпение. Но то же ощущали и иудеи, когда Мессия–Христос не спешил избавить их от иноземного ига.

Бог часто переадресует нам вопросы, которые мы Ему задаем. Мы молим, чтобы Он снизошел к нам, и с большой неохотой признаем, что Он уже здесь, среди нас, и что Его действия на земле очень напоминают действия Церкви. Одним словом, главным препятствием к познанию Бога–Духа Святого является история Церкви, а также духовная биография — моя и ваша.

Христос был Единственным, и Он единожды жил и умер. Но Святой Дух, проживая во всякую эпоху миллион жизней, делает из каждого христианина еще одного христа, следующего христа.

Джерард Мэнли Хопкинс,

английский поэт

Часть четвертая. СОЮЗ НЕРАВНЫХ. Каким мне быть?

Глава 13. «Кто во Христе, тот новая тварь»

А сейчас, с Божьей помощью, я стану собой.

Серен Кьеркегор

В школе я очень себе не нравился. Больше всего мне, пожалуй, не нравилось, что я южанин. Всякий раз, когда президент Линдон Джонсон открывал рот, меня передергивало от его невыносимого, как мне казалось, южного диалекта. А поскольку в шестидесятые годы южане имели устойчивую репутацию отсталых и невежественных расистов, я старался отмежеваться от всего, связанного с Югом.

Шаг за шагом, звук за звуком, я полностью избавился от своего акцента: мои собеседники, узнав, что я вырос на Юге, изумлялись. Меня тошнило от южных манер — «Да, мэм. Нет, сэр» — и, чтобы избыть провинциализм, я читал классические книги. Кроме того, я пытался (часто успешно) преодолеть свои страхи. Я научился управлять своими чувствами, чтобы не они владели мной, а я ими. Я даже изменил почерк: стал выводить буквы более крупно и четко, чем раньше.

В целом новый облик прижился, причем крепко и надолго. Я стал менее уязвимым, более открытым и гибким — качества, которым меня не учили, но которые очень пригодились мне в журналистской работе. Детские призраки исчезли: я словно сбежал от своего прошлого.

Но прошли годы, и выяснилось, что все не так просто. В большинстве важных для Бога сфер я представлял собой зрелище очень жалкое: эгоистичный, черствый, немилосердный и безрадостный. Я не обладал ни одним из девяти плодов Духа (Гал 5:22,23). А ведь эти качества невозможно выработать, как почерк. Они вырастают, когда человек пребывает в Божьем присутствии. Знаменитый норвежский поэт и публицист Генрих Арнольд прав: быть христианином — «не делать самому, а позволить Богу делать через тебя».

С тех пор я регулярно молился по списку из Послания к Галатам: о любви, радости, мире, долготерпении, благости, милосердии, вере, кротости, воздержании (последнее я расценивал как умение владеть собой). Достаточно ли я люблю людей? Ощущаю ли радость и мир, проявляю ли терпение? К сожалению, выяснилось, что я более склонен к сомнению, чем к радости, любви и даже честной самооценке. Иногда мне начинает казаться, что кое–каких успехов я достиг. Но двадцать минут, потраченные на безуспешные попытки дозвониться нужному человеку, — и мирного расположения духа как не бывало: сержусь, стучу кулаком по столу. В общем, надо признать: если мне и удается чего–то добиться, то исключительно милостью Божией.

В конце концов я понял: затея с перекраиванием собственного облика была пустой. Бог не хотел иметь дело с некоей искусственно сконструированной личностью. Он избрал именно меня. Как–то на одном семинаре я осознал это особенно ясно. Мы говорили о воскрешении Лазаря (Ин 11). «Читая текст, поставьте себя на место Лазаря, — предложил ведущий. — Вот он снова жив, но еще спеленут покрывалами. Ему нужна помощь, чтобы от них освободиться. Подумайте, какие пелены опутывают вас, мешают быть истинно живыми — таким, каким Господь сотворил вас».

У меня вышел длинный список. Непреходящее чувство вины отравляет всякое удовольствие. Сдержанность мешает выражать радость. Есть душевные раны, не залеченные по маловерию. Упрямо держусь за некогда выпестованный мною новый имидж. Мало способен на подлинную близость с Богом и людьми. Писательский «синдром наблюдателя» мешает мне погрузиться в жизнь.

К сожалению, не могу похвастаться, что все эти пелены с меня уже спали. Духовное исцеление не происходит быстро и легко. Но тогда я на мгновение почувствовал, чтб такое исцеление, увидел свой новый облик, который способен создать только Бог, но не я сам. Облик, который меня не разрушит, а освободит мое подлинное «я».

***

Марк ван Дорен, профессор литературы, у которого когда–то учился Томас Мертон, однажды навестил своего бывшего студента. Тот жил в монастыре в Кентукки. Они не виделись более десяти лет. Ван Дорен и другие знакомые Мертона не могли взять в толк, как из столичного денди, завсегдатая великосветских вечеринок, вышел монах, любящий уединение и тишину. После встречи Ван Дорен рассказывал:

«Конечно, он выглядел старше. Но я не заметил особой разницы между сегодняшним Томасом и тем, каким он был когда–то. Наконец я не удержался и перебил его воспоминания шутливой репликой: «Том, да ты совсем не изменился!» Мертон ответил:

— А почему я должен измениться? Обязанность монаха — быть именно самим собой.

Его слова запали мне в душу».

Думаю, замысел Бога таков: Он желает, чтобы мы обрели свое подлинное «я». Как сказал равви Зуся: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»». А меня Дух негромко и упорно зовет быть не Моисеем, не Зусей, а Филипом Янси — далеко не безупречной личностью, в которой благоволит обитать Сам Бог. Любому человеку, который этого захочет, Всемогущий Бог поможет стать самим собой. И начинается все с доверия к Богу, с веры, что Он действительно желает дать мне добро и свободу, а не ввергнуть меня в тюремные узы. Как написал апостол Павел: «Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф 5:29,30). И добавляет: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:32). Может, и ему, одному из двух первоверховных апостолов, нелегко было поверить в то, как близок Бог со Своим народом, с Церковью — Телом Христовым.

А насколько близок с моим телом я? Я принимаю витамины, занимаюсь физкультурой, стригусь, ем, сплю, дышу, хожу к терапевту и стоматологу, бреюсь, прыскаюсь одеколоном, включаю кондиционер. Но я реально ощущаю свое тело, только когда у меня что–нибудь болит. Или когда, как в данную минуту, чувствую прикосновение пальцев к клавиатуре компьютера. Настолько же и Бог близок со Своим народом: Он избрал наши тела в качестве Своего собственного тела.

Апостол Иоанн воскликнул: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими» (1 Ин 3:1). Но до высокого положения сонаследников Царства нам далеко: мы недостойные, грешные, многое у нас не получается! Словно предвидя это возражение, Иоанн добавляет: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божий; но еще не открылось, чтб будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему» (1 Ин 3:2). В нас словно вживлен зачаток некоего органа, который еще не развит и почти не используется. Однако Святой Дух медленно, незримо, но неуклонно продолжает Свою работу, созидая наше подлинное «я». Мы сами не в состоянии стать угодными Богу, но Он способен и обещает это сделать в нас и за нас.

Бог желает, чтобы каждый из нас был единственным и неповторимым носителем Его образа. Но мы чувствуем Божью любовь не всегда. В наши души, как и в души адресатов апостола Иоанна, закрадываются отчаяние, сомнение в себе. Иногда «сердце наше осуждает нас», признает Иоанн, но Бог «больше сердца нашего и знает все» (1 Ин 3:20). Переводчик Нового Завета на современный английский язык Джон Филипс утверждает, что апостольское Послание его спасло: «Я, как и многие современные люди, перфекционист. А это состояние опасное: оно заставляет то высокомерно критиковать ближних, то — безжалостно самоуничижаться». Случилось так, что Филипс впал в тяжелую депрессию. Он погряз во тьме уныния, в осуждении и самоосуждении и не чувствовал благодати. Но однажды, блуждая в непроглядной тьме, он вспомнил слова апостола Иоанна и стал размышлять: «Если Бог любит нас, то кто мы такие, чтобы здесь, на земле, желать во всем совершенства? И для чего? Чтобы гордо сказать: Бог любит нас, но мы–то круче, мы более строги к себе, чем Вседержитель»? С этого момента начался долгий путь Филипса к выздоровлению.

У меня дела обстоят похоже. Принять Божию любовь — значит сказать «нет» голосам, которые нашептывают: ты недостоин, у тебя снова ничего не получилось, Бог таких не любит. Очень уж повлияли на меня в свое время проповеди о ветхозаветном Боге, Боге суда и наказания. После них в голове не умещается, что Он обитает во мне и любит меня изнутри. Я должен просить Бога, Который «больше сердца моего», разорвать раскаленный докрасна адский круг самоосуждения и напомнить мне о простой, но очень трудной для усвоения истине: я нужен Богу, Он любит меня.

Но с какой стати Богу меня любить? Вопрос не из легких. Однако Библия отвечает на него коротко и ясно: из милости. Бог любит потому, что Он Бог, а не потому, что я чем–то и как–то заслужил Его любовь. Он просто не может не любить, так как Он и есть Любовь.

К сожалению или к счастью, церковные проповеди я почти не запоминаю. Одно из немногих исключений — проповедь Яна Питт–Уотсона, профессора Духовной семинарии Фуллера, единственная его проповедь, которую я слышал. В ней была всего лишь одна мысль (возможно, поэтому она и осталась у меня в памяти): «Люди часто любят достойное любви. Но сам человек обретает достоинство, благодаря тому что его любят». Проповедник перечислил кого или что любят «за достоинства»: супермоделей, известных спортсменов, талантливых ученых, выдающиеся произведения искусства. Перечислив эти примеры, Питт–Уотсон перешел к неодушевленным вещам, которые лишены объективной ценности и внешней привлекательности, но все же любимы. Скажем, его дочка Розмари любит свою куклу. Кукла вполне обычная, старая и грязная, но для девочки — самая дорогая, единственная и незаменимая. Когда Питт–Уотсоны переезжали из Шотландии в Америку, каждый член семьи старательно выбирал, что из вещей взять с собой, а что оставить. Розмари взяла лишь одно: свою куклу. Когда в аэропорту девочка случайно ее потеряла и долго не могла найти, она так расстроилась, что семье чуть не пришлось отложить перелет. Лишь отыскав пропажу, Розмари утешилась. Простая дешевая кукла была для нее настоящим сокровищем.

Затем проповедник обратился к Библии. Бог любит нас не за наши необычайные достоинства. Его любовь — проявление милости, свободный дар, который наделяет достоинством и великой ценностью людей, казалось бы, любви абсолютно не заслуживающих. В богословском плане мы относимся к категории «достойны, потому что нас любят». По словам блаженного Августина, «возлюбив нелюбимое, Ты сделал меня любимым».

Если я кого–то люблю, я ему радуюсь. Когда к нам в Колорадо собираются приехать друзья, мы заранее покупаем еду, которая им нравится, прибираемся в доме, ставим в гостиной свежие цветы и придумываем, чем поинтереснее их занять. Я жду не дождусь, и, хотя до прибытия гостей остается еще несколько часов, то и дело выглядываю из окна, словно мое нетерпение ускорит их приезд. Так же радуется Бог каждому из нас.

На закате жизни католический священник–иезуит, писатель и богослов Генри Нувен сказал: для него молитва — возможность «прислушаться к благословению». «Ведь что важно в молитве? Молчать и слушать Голос, который говорит обо мне доброе». Что это? Эгоизм? Нет. Он понимает, что любим Богом, потому что Бог возжелал в нем обитать. И чем больше Нувен слушал Божий Голос, тем реже судил о себе по собственным достижениям или по людским пересудам. Он молил Бога, чтобы Тот являл Свое присутствие в его повседневной жизни: когда Нувен ест и пьет, разговаривает и любит, отдыхает и работает. Нувен искал полной свободы личности, которую не потревожат ни человеческая хвала, ни человеческая хула.

Я хорошо понимаю, что молитва — больше, чем разговор с Богом о моих желаниях. Молиться — значит открываться перед Богом, чтобы Он мог «обновить мой ум». Только тогда я способен буду понять, как сильно любим. А ведь Бог хочет, чтобы я в это верил.

Кэтлин Норрис рассказала эпизод, который раскрывает отношение Бога к нам:

«Как–то весенним утром в аэропорту у выхода на посадку я заметила молодую пару с малышом. Ребенок внимательно глядел на проходящих людей, и всякий раз, когда он видел человеческое лицо, молодое или старое, красивое или уродливое, мрачное или счастливое, он радовался невероятно.

Это было поразительно. Двери аэропорта превратились во врата небесные. Наблюдая, как ребенок выражает свою симпатию каждому взрослому, который благосклонно встречал его взгляд, я испытала благоговейный страх и была потрясена не меньше библейского Иакова. Ибо я вдруг поняла: именно так смотрит на нас Бог. Он вглядывается в наши лица, чтобы возрадоваться при виде людей, сотворенных Им для блага. Воистину, тьма ничто пред Богом, «тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день» (Пс 138:12). Сквозь содеянное нами в жизни зло Бог видит добро — Свое творение, созданное по Его образу и подобию.

Мне кажется, что только Бог и младенцы, которых любят по–настоящему, могут так воспринимать мир».

***

Не скажу, что по утрам я просыпаюсь, исполненный веры и благодати. Нет, скорее, я напоминаю себе тропическую рыбку, которая когда–то обитала у меня в аквариуме с соленой водой. Каждая маленькая

рыбка по–своему устраивается на ночлег. Одни прячутся в ракушках, другие грозно растопыривают острые колючки, третьи зарываются в ил. Моя же – напускала вокруг себя яду, после чего засыпала безмятежным сном: другие обитатели аквариума к ней не приближались. Естественно, поутру ей приходилось просыпаться в опалесцирующем облаке яда. Вот так же и я обычно пробуждаюсь в облаке ядовитого сомнения, а моя вера, казавшаяся вечером столь незыблемой, за ночь растворяется, исчезает.

«Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор 3:16) — вопрошает апостол Павел коринфян, которые вели себя так, словно ни о чем подобном и не подозревали. Удивительно, сколь часто и мне надо себе об этом напоминать. Казалось бы, если внутри меня живет Сам Бог, разве можно такое запамятовать? Печально, но факт: увы, еще как можно.

Во втором Послании Коринфянам апостол пишет, что Бог «запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2 Кор 1:22). Мне приходит на ум любопытное сравнение. После пересадки органа врачи дают больному препараты, подавляющие иммунитет, иначе организм отторгнет чужеродные ткани. Действие Духа Святого подобно эффекту иммунодепрессантов. Дух мешает мне отторгнуть новый облик, вживленный в меня Богом. Иммунная система моей души, стремящаяся вернуть меня в привычное и удобное состояние, нуждается в ежедневном подавлении — в напоминании: Бог действительно живет во мне, Он для меня — не чужой, Он мне не посторонний.

И вот в глубине души я изо дня в день твержу себе, что все мое достоинство, моя ценность — от Бога, Который излил на меня Свою любовь и благодать. Если в отношениях с невидимым Богом не делать сознательного усилия, мысли быстро уходят в сторону. Телефонные звонки, дела, мимолетные картинки на телеэкране или мониторе компьютера вытесняют памятование о Боге. И как тут быть? Как не забывать, что Бог обитает во мне, пусть даже Его заслоняет от меня столь многое?

Живя в Африке, Джон Тейлор заметил, как глубоко и вовлеченно африканцы переживают чувство личного присутствия. По его словам, мы, западные люди, разговаривая с друзьями, параллельно думаем о массе других предметов, и вскоре наши собеседники это замечают. В Африке же бывает, например, так: в комнату, где работает Джон, входит его местный друг, здоровается и садится на корточки. Миссионер коротко отвечает на приветствие и продолжает свои занятия, тогда как посетитель просто сидит. Может пройти около получаса, после чего гость поднимается и говорит: «Я видел тебя». И уходит. Он приходил не затем, чтобы что–то узнать или побеседовать: ему было достаточно просто побыть вместе. Тейлор замечает: ключ к такому присутствию — внимание.

Любой хороший учитель знает, что бесполезно стучать по столу и взывать: «Внимание, дети, внимание!» Подлинное внимание возникает самопроизвольно. При этом ребенок, полностью поглощенный заинтересовавшим его занятием, расслаблен и открыт. Так и взрослый ум должен быть открытым и готовым к восприятию, и только тогда возможен творческий взлет. В таком состоянии душа озаряется сиянием новой истины. Эту истину не вывести логически, не придумать, но в нас живет чувство ожидания: вот–вот откроется то, что уже здесь, рядом. Внимать — значит быть в присутствии Духа: ясно осознавать, понимать все, что содержит в себе данное мгновение. И присутствие Божье, и шипы тернового венца.

Я слышал, что у некоторых монахов есть правило: перед тем как переходить от одного занятия к другому, они делают паузу. Не сразу перескакивают от дела к делу, а дробят дела отрезками межвременья. Я думаю, что этот подход можно применить и к мирской жизни. Скажем, перед тем как звонить по телефону, сделайте небольшую паузу и подумайте о разговоре, о человеке на другом конце провода. После чтения книги посидите спокойно, поразмыслите, чтб вы из нее почерпнули, что новое она вам открыла. Посмотрев телепередачу, опять же, задумайтесь: что ценного она внесла в вашу жизнь. Перед тем как читать Библию, остановитесь и попросите, чтобы Бог дал вам внимание. Останавливайтесь, всматривайтесь в себя и свои дела почаще, и тогда даже механические действия станут осознанными. Оказалось, что если я помолюсь перед тем, как писать письмо или звонить по телефону, то общение перестанет быть рутиной или бременем. Оно станет способом обретения и передачи ближнему Божьей благодати.

Если я не пытаюсь сознательно напоминать себе о Божьем присутствии, то начинаю подстраиваться под окружающий мир, который преимущественно ценит успех и выигрыш. В противовес апостол Павел рекомендует очищать ум — погружаться в межвременье. Он советует колоссянам: «О горнем помышляйте, а не о земном» (Кол 3:2), а филиппийцам пишет более конкретно: «Что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте» (Флп 4:8). Чтобы срастись с новым обликом, необходим сознательный волевой акт. Апостол наставляет христиан: они должны как бы сменить одежду и жить, «совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол 3:9–10).

«Чего мы хотим от молчаливой внутренней молитвы?» — спрашивает Дитрих Бонхоффер. И отвечает: «Мы хотим закончить ее в ином состоянии, чем то, в котором начали».

Зримый материальный мир, не дожидаясь приглашения, навязчиво лезет во все щели, а к незримому я должен стремиться сознательно. Конечно, хотелось бы переноситься в горние сферы без усилий, естественно. Но уж что есть, то есть. Без строгости, без затраты сил не обойтись. Как говорил великий пианист Святослав Рихтер: «Если я не упражнялся один день, это замечу я. Если не упражнялся два, заметит оркестр. А если три дня — заметит публика». Так и с христианской жизнью: необходимы каждодневные усилия воли, сознательная переориентация на новое, непривычное, отчасти неестественное для нас состояние Божьего чада.

Возьмем еще один пример из мира музыки. Отца американского виолончелиста Йо–Йо Ма (китайца по происхождению) Вторая мировая война застала в Париже. Во время немецкой оккупации он жил на чердаке в полном одиночестве. Чтобы поддержать свой дух, он играл Баха на воображаемой виолончели. Ночью, один, в темноте. Впоследствии он посоветовал сыну воспроизводить в памяти перед сном в полумраке музыку Баха. Йо–Йо Ма объясняет: «Это не упражнение, не репетиция. Это размышление — ты остаешься наедине со своей душой».

Пожалуй, в духовной жизни есть и то, и другое: сознательная тренировка, практика Рихтера и самоуглубленная созерцательность Йо–Йо Ма. В конце дня я спрашиваю себя: «Сделал ли я сегодня что–либо угодное Богу? Бог хочет радоваться мне. Предоставил ли я Ему эту возможность?» Ответы бывают разными, но в это вечернее время я всегда погружаюсь в Божью любовь и прошу Его даровать мне благодать и прощение. Я пытаюсь утихомирить собственное «я» и расчистить свое внутреннее пространство, чтобы туда мог бы войти Бог. Я глубоко убежден: Богу важнее всего, чтобы я хотел Его познавать в молитве.

***

Преподобному авве Дорофею, жившему в шестом веке, принадлежит замечательное поучение, адресованное монахам: «Представьте себе круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните, что я буду говорить: предположим, что круг сей есть мир, а самый центр круга — Бог; радиусы же, то есть прямые линии, идущие от окружности к центру, суть пути жизни человеческой. Итак, на сколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, на столько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу. Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются и друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково естество любви: на сколько мы находимся вне и не любим Бога, на столько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом. Господь Бог да сподобит нас слышать полезное и исполнять оное; ибо по мере того, как мы стараемся и заботимся об исполнении слышанного, и Бог всегда просвещает нас и научает воле Своей. Ему слава и держава во веки веков»[22].

По мере того, как во мне происходят перемены, я начинаю видеть людей, которые нуждаются в любви и милости Божьей. Апостол Павел пишет: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, чтб есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим 12:2). А ниже он говорит о Теле Христовом и перечисляет, что должны делать члены Церкви: «Мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, — в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием. Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру; будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте; в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите; утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны; в нуждах святых принимайте участие; ревнуйте о странноприимстве. Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте. Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими. Будьте единомысленны между собою; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе; никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим 12:5–18).

Да, несомненно, обновление ума сказывается на отношениях и взаимодействии с людьми. Как отметил шведский поэт и журналист Даг Хаммаршёльд, «путь к святости неизбежно пролегает через мир поступков».

Я часто вспоминаю, как после одного выступления ко мне подошел человек и без тени смущения заявил: «Ведь это вы написали книгу под названием «Где Бог, когда я страдаю»? Я утвердительно кивнул, и он продолжил: «Ну и где же Он? Дело в том, что у меня совершенно нет времени читать. Можете рассказать в двух словах?» (Представляете? Приятный разговор для автора, который вложил в книгу труд время, силы и душу.)

Немного подумав, я ответил «В целом, все сводится к другому вопросу: где Церковь, когда я страдаю? Ведь Церковь — это Божье присутствие на земле, Его Тело. И если Церковь будет выполнять свое предназначение — если она будет помогать жертвам катастроф, навещать больных, работать в программах по борьбе со СПИДом и центрах для пострадавших от сексуального насилия, кормить голодных и привечать бездомных — ваш вопрос не станут задавать столь часто, как сейчас. Ибо ответ будет очевиден. Бог — в душах и телах Своего народа, который помогает падшему миру. Более того, обычно и осознаем–то мы присутствие Божие через людей, присутствующих в нашей жизни».

На протяжении нескольких лет одному моему другу было очень плохо: он впал в тяжелейшую депрессию. Депрессия убила его брак, лишила хорошей работы. Он трижды пытался наложить на себя руки и какое–то время лечился в психиатрической клинике. Я встречался с ним. Вместе с ним молился. Мы часами разговаривали по телефону. Но мне казалось, что никакого толку от меня нет: мои советы ничего не меняли. Наконец я решил, что другу нужны не назидания, а моя любовь. Я постарался стать для него утешителем, насколько это было в моих силах. Впоследствии, когда друг выздоровел, он сказал мне: «Ты был для меня образом Бога. Все это время у меня не было связи с Богом–Отцом. Он словно ушел, отсутствовал. Но я верил в Бога твоей верой». Эти слова меня поначалу ужасно смутили и расстроили: кому, как не мне, знать, что до Бога мне очень и очень далеко! Однако я затем осознал глубокую правду, заключенную в словах апостола Павла о Теле Христовом. По каким–то причинам Бог избрал меня и нескольких других людей в качестве «глиняных сосудов» (2 Кор 4:7), из которых Он соблаговолил излить на страдальца Свою любовь. Мы идем к Богу не по одиночке, а рука об руку, в одной связке.

Догадки одни и намеки,

Догадки вослед за намеками; остальное –

Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок.

Недошедший намек, недопонятый дар – Воплощение.

Томас Элиот. «Четыре квартета» [23]