Невротический контрперенос

Весь спектр чувств, которые аналитик может произвольно испытывать по отношению к пациенту, ограничен собственным психологическим развитием аналитика. Если определенный предмет вызывает у аналитика чрезмерную тревогу и отвержение, он не в состоянии эмпатически сопереживать и идентифицировать этот аспект в бессознательном пациента. Тогда вследствие невротического конфликта аналитика искажается и его восприятие, и его интервенция. В та-

ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ КОНТРПЕРЕНОСА 55

ких случаях пациент оказывается для аналитика неким объектом из его прошлого, и тогда на пациента проецируются существовавшие в прошлом чувства и желания аналитика, точно так, как это случается в процессе переноса на аналитика прошлых переживаний пациента.

Юнг был одним из первых аналитиков, который признал трудности, возникающие в анализе вследствие неразрешенных собственных детских конфликтов аналитика. В 1912 году он писал, что успех аналитической терапии зависит от того, «насколько глубоко аналитик прошел собственный анализ». Если у него самого возникают инфантильные лселания, о которых он даже и не подозревает, он никогда не сможет открыть пациенту глаза на эту опасность».

В 1935 г. Юнг заметил, что пациенты бессознательно привязывают свои проекции к таким же уязвимым местам аналитика, которые они очень хорошо чувствуют. Он предостерегал аналитиков в отношении того, что эмоции пациента оказываются «очень заразительными, если их содержание, которое пациент проецирует на аналитика, идентично содержанию бессознательного аналитика»⁸. В этот момент возникает ситуация мистического сопричастия, то есть состояние, в котором их взаимное бессознательное основывается на взаимной проекции и не дает дорогу инсайту. Здесь имеет место перенос, но его нет возможности интерпретировать, ибо аналитик вступил в бессознательный сговор с пациентом.

Так, например, один мой коллега в конце каждой сессии обнимал одную свою пациентку. Эти объятия начались с того, что в конце одной напряженной сессии пациентка признала свой гнев, который был одним из следствий ее депрессии, преследовавшей ее всю жизнь, и попросила ее обнять. В конце следующей сессии она попросила об этом снова, и из-за наличия в контрпереносе страха перед негативным переносом аналитик вновь согласился это сделать. Так родилась традиция объятия.

Я навел коллегу на следующую мысль: поскольку его страх перед негативным переносом несомненно отражал какие-то неразрешенные вопросы, существующие в его собственной психологии, он имел некое субъективное значение

Уоррен Штейнберг КРУГ ВНИМАНИЯ

и для пациента. Так как объятия начались после осознания пациенткой своего гнева, вероятно, эта ситуация повторяла какую-то ситуацию в прошлом, когда она находилась в ярости.

В конце следующей сессии пациентка вновь попросила ее обнять, но вместо этого аналитик предложил обсудить это предложение на следующей встрече. На следующий раз она вспомнила, что когда она злилась, будучи маленьким ребенком, то мама всегда смягчала ее гнев, успокаивая ее в своих объятиях. Женщина хотела от аналитика, чтобы он делал в точности то же самое. Когда тот предположил, что пользы будет гораздо больше, если пациентка позволит проявиться своему гневу, она сразу пришла в бешенство.

Больше года у нее проявлялся сильный негативный перенос с характерными фантазиями, в которых аналитик был холоден, незаинтересован и невнимателен и боялся проявить свои чувства. Когда пациентка увидела, что ее гнев принимается, не разрушая аналитика, она вспомнила подавленное детское ощущение, что ее мать была слишком хрупкой, чтобы справляться с ее агрессией. Пациентка стала осознавать, что объятия матери заставляли ее чувствовать себя виноватой и говорили о нежелании матери позволить проявляться гневу. Страх аналитика, связанный с отказом обнять пациентку, имел отношение к его идентификации с проекцией ее матери. Поскольку эта идентификация нашла отражение в действии, она не могла быть интерпретирована как перенос. Скорее, аналитик давал пациентке лишнее подтверждение того, что ее агрессия была слишком страшной» чтобы относится к ней сознательно.

Наблюдения Юнга о влиянии невроза аналитика были развиты Фордхэмом в концепции контрпереноса «иллюзий», и параллельно с ним — Рэкером, в его концепции «невротического» контрпереноса, и Адлером в идее о «контрпроекции»⁹. Согласно Фордхэму, контрперенос иллюзий имеет место в случае проецирования аналитиком своих бессознательных конфликтов на пациента и последующего их переживания в качестве принадлежащих пациенту. И наоборот,

ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ КОНТРПЕРЕНОСА 57

аналитик может интроецировать часть бессознательного пациента и идентифицироваться с ней.

Концепция проективной идентификации иногда использовалась аналитиками в защитных целях, для рационализации невротической интроективнои идентификации. Она воссоздает некий вариант ситуации «он заставил меня это сделать» и свидетельствует об отказе признать тот факт, что всякая продолжительная интроективная идентификация — а по сути дела, любая идентификация, которая отреагируется навязчиво (compulsively acted out), — является следствием проекции пациента, поднимающей у аналитика соответствующие проблемы.

Фордхэм считал, что проекции и интроекции, которые приводят к идентификации, являются самым трудным препятствием для аналитика. Они вызывают отрицание подлинной идентичности пациента и стремление аналитика к манипуляции, направленной на то, чтобы заставить пациента соответствовать иллюзиям аналитика.

Несмотря на существующее в целом согласие в том, что невротический контрперенос является вредным, возникла идея, что все равно из него можно извлечь о пациенте полезную информацию. Вполне естественно, что аналитики неохотно признают и исследуют болезненный и весьма смущающий их факт наличия собственного невроза и его влияния на пациента. Свидетельством того, что такой позор до сих пор существует, служит ничтожное количество литературы, посвященной этому вопросу. Но, по всей вероятности, не так давно у авторов-аналитиков все-таки возникла огромная тяга к познанию своих невротических реакций на анализируемых. Лангс и Серлз исследовали влияние невротического контрпереноса на пациента вместе с попытками пациента отвечать своему восприятию невроза аналитика:

Сознательно, но чаще бессознательно, пациент воспринимает и определяет проблемы аналитика, вбирает их в себя через интроективную идентификацию или же отказывается держать их в себе и иногда пытается приложить усилия к тому, чтобы вылечить аналитика путем модификации патологических интроектов, а также через прямые,

Уоррен Штейнберг КРУГ ВНИМАНИЯ

как правило, бессознательные конфронтации и интерпретации. Тихо — и скромно — аналитик может извлечь из таких попыток много пользы, не акцентируя внимания на том, что они существуют¹⁰.

Постепенно обширная категория невротического контрпереноса разделилась на подгруппы. Лангс различал острые и характериологические формы невротического контрпереноса¹¹. Рейч говорит, что острым

называется контрперенос, который возникает внезапно под давлением особых обстоятельств и с определенными пациентами... Встречаются реакции контрпереноса, спровоцированные специфическим содержанием материала пациента... Иногда нарушения имеют более общий характер и не зависят от особенностей состояния аналитика или специфики матершша... Такое проявление контрпереноса... отражает перманентные невротические затруднения аналитика¹².

Штейн следует обычной общей классификации контрпереноса, добавляя при этом дополнительную категорию его фаз — более длительных периодов действия паттернов контрпереноса, через которые проходит аналитик¹³.

Характериологический контрперенос, выражает наиболее общие проблемы характера, которые проходят через всю работу в целом. Например, аналитик с бессознательной агрессией может непрерывно проецировать свои агрессивные мотивы на пациента, или же его интерпретации могут иметь оттенок враждебности и звучать несколько критически. С другой стороны, аналитик может слишком компенсировать свою агрессию и стать чересчур поддерживающим. Другие характериологические проблемы связаны с бессознательными нарциссическими конфликтами, причина которых заключается в ожидании аналитиком от пациента восхищения, тем самым переоценивая терапевтический прогресс. Характериологический контрперенос — это упорное сопротивление изменениям, возникающим в процессе самоанализа, а будучи отмеченным анализируемым или коллегами, он вызывает у аналитика отрицание и приводит в действие его защитные механизмы.

ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ КОНТРПЕРЕНОСА 59

Реакции острого контрпереноса легче находят своего адресата. Несмотря на то, что они часто отреагируются вовне (acted out), аналитик вскоре осознает, что он что-то неверно понял и не следует защищаться от истинного понимания происходящего. Часто проблему может разрешить самоанализ или ее обсуждение с супервизором или коллегами. После того, как аналитик установил контроль над невротическим аспектом реакции контрпереноса, признался в наличии патологии себе или, если контрперенос был отреагиро-ван, — пациенту, возникает вопрос, что говорит эта реакция о данном конкретном пациенте.

Для эффективного применения острого невротического контрпереноса, иррациональные реакции аналитика следует понимать в качестве сочетания его собственных неврозов и неврозов пациентов. Если придерживаться мнения Юнга, что отношения аналитика и пациента необходимо рассматривать как смешение одной психики с другой, контрперенос аналитика может считаться сочетанием его собственных наклонностей с рефлексивно принятой ролью, которую проецирует на него пациент.

В переносе пациент склонен, скорее, к повторению, чем к припоминанию своих прошлых патогенных переживаний, и потому он привлекает аналитика к проигрыванию прошлого. Пациент пытается манипулировать аналитиком, заставив его играть комплементарную роль в каком-то своем переживании, а затем бессознательно приспосабливается к ответным реакциям. Если аналитик этого не осознает, он будет склоняться к уступкам. В таком случае это будет простое повторение процесса из прошлого пациента, а не анализ его переноса, хотя он может привести к такому же разрушительному эффекту. Несмотря на то, что аналитик должен всегда принимать на себя ответственность за невротический элемент, который вызвал отреагирование контрпереноса, его поведение по-прежнему полезно рассматривать в качестве комбинации собственных склонностей аналитика И ролевых отношений, которые бессознательно старается установить пациент.

Уоррен Штейнберг КРУГ ВНИМАНИЯ

Много лет тому назад моя пациентка, о которой шла речь выше, подробно изложила на сессии несколько разрушающих ее личность происшествий, которые с ней случились в течение недели. Эти причитания достигли кульминации при описании саморазрушающего переживания с мужчиной. Тут же она заметила, что и сейчас продолжала бы вести себя точно так же, чтобы его удержать. Во время этой исповеди во мне поднялась злость, и после этого последнего комментария я стал пристрастно и подробно допрашивать о ее саморазрушении. После этого допроса я ощутил облегчение и полностью себя оправдал. И убедил себя в том, что делал это только ради нее. Я рационально обосновал, что моя мотивация заключалась в том, чтобы встряхнуть ее эго и констел-лировать архетип героя для сражения с. регрессивными аспектами бессознательного.

Мой сон, уведенный несколькими днями позже, привел меня к болезненному выводу, что моя мотивация была не столь чистой. Я осознал, что мое поведение было следствием моей собственной неинтегрированной энергии и фруст-рнрованного нарциссического представления о себе как о волшебнике-целителе. Сопротивление пациентки и ее ассоциации на следующей сессии дали мне возможность их интерпретировать и утвердиться во мнении, что она чувствует себя запуганной. Признание мной своей реакции контрпереноса позволило ей уменьшить сопротивление и дать по этому поводу некоторые ассоциации. Она осознала сходство этих аналитических отношений с иными отношениями, в которых подвергалась психологическому насилию, и в конце концов пришла к инсайту: испытывая страх быть покинутой, она бессознательно пользовалась своим мазохизмом, чтобы уцепиться за человека. Она это делала, констеллируя подавляющий ее гнев другого человека, а затем предлагала себя в качестве объекта насилия. Таким образом она зацепляла других людей, которые продолжали к ней относиться в соответствии со своими потребностями иметь объект, на котором они могли вымещать свою ярость. Что касается наших отношений, то здесь она испытывала бессознательный страх быть отвергнутой за регрессивное поведение в течение предше-

ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЕ ПРИМЕНЕНИЕ КОНТРПЕРЕНОСА 61

ствующей недели. Бессознательно она развивала у меня потребность в себе как в объекте насилия, провоцируя мою враждебность.

Очевидно, более терапевтично было бы не отреагировать на ней свою потребность в совершении психологического насилия. В любом случае, я оказался в состоянии взять ответственность за неразрешенный конфликт, который привел меня к отреагированию этой роли. Это взаимодействие можно было бы потом исследовать для получения информации о пациентке, которая, наконец, ощутила существенный терапевтический прогресс.

Здесь возникает вопрос: какие факторы могут привести аналитика к выводу о том, что реакция контрпереноса изначально является сочетанием невроза аналитика и невроза пациента?

Скажу лично о себе: как я мог быть уверен в том, что первые две фантазии, которые я считал полезным контрпереносом, не указывали на мои собственные проблемы с насильственным применением власти, когда в только что приведенной ситуации проявилось сочетание ее потребности в саморазрушении и моих собственных неразрешенных ограничений.

Прежде всего аналитику необходимо знать свою собственную психологию. Благодаря моему личному анализу я был уверен в существовании своей способности к конечному осознанию того, что относилось ко мне, а что — нет. Разумеется, это вовсе не означает, что у меня отсутствует склонность к разрушению. Но в первых двух ситуациях не происходило невротической стимуляции этой склонности. Скорее, я мог позволить проявиться фантазиям контрпереноса через свой агрессивный потенциал. Ситуации, в которых затрагивался мой нарциссизм, находились в разительном контрасте с приведенным выше и, действительно, в потенциале могли возбуждать во мне враждебность. Этот случай был рассмотрен в последнем примере, когда моя фрустрация из-за неумения оказать помощь пациентке сочеталась с ее потребностью вызывать у меня агрессию.

Уоррен Штейнберг КРУГ ВНИМАНИЯ

Во-вторых, как уже упоминалось выше, обе черты фантазии в первых двух примерах: одна — связанная с подавляющим любовником, и другая — связанная с сексуальным доминированием, не были характерными для меня, но весьма характерными для пациентки.

В-третьих: в первых двух случаях я не чувствовал ни тревоги, ни необходимости в защите, позволив своим фантазиям войти в сознание. Я мог спокойно наблюдать свою внутреннюю жизнь через реакцию на пациентку. Важнее всего, что здесь не было порыва воспроизвести эту фантазию в действии, равно как и стремления к проявлению психологического насилия, к обвинению ее в попытках меня спровоцировать, или же взять эту проблему себе в голову, таким образом освободив себя от напряжения. По контрасту, в третьем примере я импульсивно и агрессивно ее допрашивал и при этом ощущал свою полную правоту, рационализируя, защищался сам от себя, видел сны, связанные с этим случаем, и чувствовал себя виноватым за такую реакцию.