Глава 4. Африка, Африка… африкан? Обезьян? 7 page

Лиля спорить не стала. Только подумала, что где‑то Эдорова кубышка еще припрятана. И вообще — незачем быть жлобьем.

Она из своего мира может такое вспомнить… что четверть, отданная королю — копейками медными покажется! А уж что они с Хельке могут наворотить… тем более, что и Хельке, и его сестричка, Лория, навестив с утра ребенка, преисполнились к Лиле горячей благодарности. А то ж!

Сколько народу в этом мире вымирало из‑за грязи. А Лиля это дело ликвидировала. И то сказать — кто бы стал возиться с мальчишкой — эввиром?

А тут — рану промыли, перевязали, на тюфяк отдельный уложили в чистой комнате, сиделки ходят… за королем иногда так не ухаживают.

Так что Хельке готов был на графиню молиться.

А пастер, кстати, и молился.

Приехавшие ночью Лейф и Ингрид застали самый шапочный разбор, чем Лейф очень огорчился. Настучал Эрику за трату ценного кувшина. Поругался с Лейсом. Но потом махнул рукой и признал, что сделано все было вовремя и не так плохо.

А пастера тут же перехватила Эмма. И отправила молиться за выздоровление всех раненых.

Что пастер Воплер и сделал. И пошел. И молился прямо в палатах, и не обращал внимания, кто тут есть кто.

А на удивление Ганца Тримейна пожал плечами.

— Так все мы — дети Альдоная. И мы, и вирмани, и эввиры, а то, что они еще этого не поняли… Альдонай равно милостив ко всем своим чадам.

Ганц покачал головой — мол, ни к чему такое вольнодумие… но в глуши сойдет. Да и графиня такую точку зрения полностью поддержала. Мол, кому не нравится — идите к Мальдонае.

А в ее доме никому в помощи отказано не будет — и плевать на веру.

Ну, так резко она, конечно, не выразилась, но Ганц все равно понял, покачал головой и перешел к делам насущным.

Итак, пятьдесят килограмм янтаря за вычетом королевской четверти — что есть 12,5 кг Его Величеству.

Плюс работорговцы. Плюс два корабля. Не самых лучших, но неплохих. Они тоже являются собственностью графини Иртон. Так что решайте, вашество, что с ними делать…

Работорговцев я, конечно, заберу в Альтвер, там их к делу приспособят, вам‑то в Иртоне такие радости ни к чему. А корабли… ваша проблема.

Лиля пожала плечами. И решила посоветоваться с Лейфом и Эриком.

Может быть, удобнее их продать. А может и нет…

Чем дальше, тем больше зрело у Лили подозрение, что надо иметь пути отхода.

Да и свои корабли… были бы — не пришлось бы до Альтвера пешком шлепать. За зиму вирмане могут подобрать команды, обучить — и готов флот Иртона. Торговый, ясен пень. А чем торговать… янтарь и изделия из него. Это первое.

Стекло и изделия из него. Это второе.

Соль.

Бумага.

Ну и посмотрим, что они с Хельке еще наворотят за зиму.

Если бы Лиля пожелала — Иртон мог бы стать центром промышленности. Только вот…

Хорошо, если у супруга в голове мозги. А ежели опилки?

Если не удастся договориться миром?

Лиля на многое была готова, но мало ли что, мало ли кто и как…

А если придется покидать весь свой скарб на корабль и свалить в рекордное время?

Может ведь и такое быть. Судя по огрызкам памяти реципиентки Джерисон Иртон супругу не любил, не ценил и даже не собирался.

А Лиля себя знала. Если ей на шею свалится местный мачо, начнет качать права, гнуть пальцы, сажать ее под замок… короче, сковородка ей не понадобится. Пришибет. Быстро и качественно. Плакать в платочек не станет.

А куда потом деваться?

Вот надо бы с отцом посоветоваться. А то у нее вся база в Иртоне. Можно ли прикупить земли по соседству? Чтобы принадлежали они отцу или вообще ей, она там распоряжалась, строила свой бизнес разворачивала дела… барон Авермаль мог бы предоставить свою территорию, но доверять ему?

Может, лучше сразу самоубиться?

Нет уж.

Монополия на стекло и бумагу ей нужна позарез. А потом, глядишь, и книгопечатание откроем… под благословением церкви — матери… мать ее…

Но это потом, еще как потом.

Сначала — письма.

***

И Лиля засела в кабинете. Писалось, надо сказать, омерзительно. Но совет лэйра Ганца она оценила. Неизвестно, как здесь, а дома свой зад надо было прикрывать бумагой. И чуть что — отгавкиваться, что я доложила, исполнила и отписалась по инстанциям. Медикам — так в особенности. Хотя это бесило неимоверно. Нанимали бы что ли медика — для работы и писаря — для бумажек!

А здесь никто за нее не напишет…

Но часа через три были готовы четыре письма.

Первое — отцу. Коротенько и по делу.

Любезный мой отец.

Хочу сообщить, что в Иртоне обнаружен пласт янтаря. А также мной получены хорошие результаты,… я не могу все описать на бумаге. Но хотелось бы посоветоваться с Вами. Или с Вашим доверенным.

Мне очень нужен Ваш совет о том, как правильно вести разработки, вкладывать деньги… и стоит ли их вкладывать в Иртон.

Надеюсь, что вы не оставите меня своей любовью и заботой.

Остаюсь ваша нежно любящая дочь Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Второе — также отцу. Но если первое она отправит со своими людьми, то второе — через Ганца Тримейна. То есть — могут прочитать. Так что…

Любезный мой отец.

Хочу сообщить, что я жива и здорова. В Иртон заявилась шайка работорговцев на двух кораблях, но моей гвардии удалось их разбить. В результате мне досталась доля прибыли, о реализации которой я хотела бы поговорить с вами. Верю в ваше искреннее расположение ко мне и добрые советы.

Здоровы ли вы?

Я ежедневно молюсь за ваше благополучие.

Остаюсь ваша нежно любящая дочь Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Это на случай цензуры. И пусть читают. А первое она отправит через Тория Авермаля. Ничего криминального там нет. И самое главное — это маленькое зеркальце, вложенное в письмо. Они сварили и посеребрили, Хельке оправил, поминутно приговаривая, что за такой новинкой пойдут стадами и вообще — цех стеклодувов графине почетное место в своих рядах предложит за такое…

Вот получит папан, посмотрится — и будем решать. По крайней мере убедится, что ребенок поумнел и повзрослел…

Не опасно ли показывать такое?

Опасно, а что делать?

Чем дальше, тем больше Лиля убеждалась, что отсидеться тихо не получится. Не тот тип человека.

Значит, выход только один.

Стать яркой деталью пейзажа.

Графиня Иртон?

Она не ведьма… шильда. Она просто эксцентричная.

Но избавься‑ка от нее?

Бабы тебя разорвут за зеркала, церковь — за книги и идейку с печатанием священных текстов… Надо бы еще чего для мужиков придумать? Каблуки? Или пудру с помадой? В плане гнусной мести? А то в нашем мире они придумали для себя, а мучиться бабам. А в этом мире придумает она — а мучиться мужикам! И вообще — даешь феминизьму!!! Ура, на баррикады, с помадой наперевес!

Вот последнее можно спокойно. Лиля и сама дома все это варила, чуть ли не в кастрюльке рядом с борщом. А вы поживите в 90–е, когда на прилавках не то, что косметики — хозяйственного мыла не было!

Ну да ладно. Посмеялась — теперь надо дальше думать. Но кстати — пудреницы с зеркальцем, помада в вывинчивающемся тюбике и тушь для ресниц… ведь с руками оторвут… надо будет с Хельке поговорить.

Ладно! Пишем!

Второе — королю.

Ваше Всемилостивейшее Величество.

Пишет Вам графиня Иртон (в девичестве Лилиан Брокленд).

Поскольку мой супруг находится в отъезде (пусть там и остается, козел) и не имеет возможности заниматься делами поместья, а управляющий проворовался, спешу сообщить, что в Иртоне найден пласт янтаря — и я передаю с Вашим доверенным, шевалье Ганцом, часть, причитающуюся Короне.

Также буду присылать королевскую долю по мере разработок. (от меня и без супруга пользы короне больше).

К сожалению, если зимой дороги станут непроходимы, мне придется складировать все в Иртоне под охраной нанятых мной людей, и отправить все весной.

Мои люди уже доказали свою полезность, захватив работорговцев, которые наведывались сюда несколько лет подряд.

Также хочу сообщить, что на меня было совершено покушение, которое я молю расследовать со всей пристрастностью и наказать виновных.

И хочу выразить свою громадную благодарность. Лэйр Ганц сделал все возможное. Без него я никогда бы не справилась. Человека умнее, добрее и справедливее я не встречала. Полагаю, так и все королевские представители являются руками Вашего Величества и являют отражение Вашей благосклонной воли. А посему еще раз припадаю к Вашим ногам с искренней благодарностью. (завернула, ёж! Без поллитры не разберешься. Ну и король, авось, не разберется.)

Покорная Вашей воле графиня Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Вот так. Мужа козлом не обзываем, от налогов не прячемся, ничего не просим, наоборот — намекаем на то, что сами справляемся со всем подряд. Хотя нет. Просьба только одна — расследовать покушение. Но это уж — в обязаловку. А то что получится? На нее тут зубы точат, а она — сидит колодой?

Да нормальная баба давно звон на всю Ативерну поднимет!

Лиля злорадно ухмыльнулась, представляя, как допрашивают 'убивца'.

— а кто вас нанял?

— Любовник любовницы графа Иртон…

Ну чисто маслом по сердцу… И вообще — что за наглость? Если каждая любовница будет на жену покушаться — институт брака самоликвидируется!

Ладно! Легла ты под симпатичного мужичка, дело житейское. Но зачем же жен травить? Козе понятно, что мужики одних… спят, а на других — женятся. Так что… если б ты, подруга, просто мужа заняла своей… грудью — я бы тебе и денежку подкинула, и подружиться постаралась — мне‑то сей кобель никуда не сдался. А если меня убивать… ну и не ждите добра.

И последнее письмо супругу.

Возлюбленный мой господин и супруг.

Хоть и коробит, а никуда не денешься. Даже если ты мечтаешь его в выгребной яме утопить — внешне все должно быть сахарно — сиропно. Кстати! А как тут получают сахар?

Сахарного тростника нет, да и сахар Лиля на ярмарке особо не видела… если свекловичный… но ведь его можно очистить и рафинад сделать… она — может. Есть ли тут сахарная свекла? Так, не отвлекаемся!

Довожу до Вашего сведения, что у нас большое горе. Я потеряла нашего первенца и имею большие опасения, что это не несчастный случай, а злой умысел, хотя доказательств у меня и нет, одни подозрения…

С трудом придя в себя после потери ребенка и едва не умерев. Я обнаружила, что замок в запустении и нет в нем ни должного количества слуг, ни даже малой охраны. А как только начала разбираться, выяснилось, что управляющий безбожно обкрадывает Вас и графство. В чем потворствует ему Ваш доверенный Ширви Линдт. (а ты, лох педальный, ни сном, ни духом…)

Управляющий был мной тотчас же выгнан за ворота, а мне пришлось закупить все потребное, чтобы люди в Иртоне не умерли с голоду и нанять охрану.

Кроме того, сгорел храм Альдоная и чудом никто при этом не пострадал.

Последнему я весьма радуюсь, потому что не успели прибыть Ваши солдаты, как на меня было совершено покушение одним из них. Жертвой которого едва не стала Ваша дочь. Кроме того Лейс Антрел и его люди (и вовсе это не вранье, если Лейс ее капитан, а вирмане у нее на жаловании, то вирмане — такие же люди Лейса…) героически защитили нас от работорговцев, которых привадили сюда Эдор и Ширви Линдт. Последнего я передала в руки королевского представителя вместе с убийцей и оставшимися работорговцами для суда и следствия. (и не надейся, что все удастся замолчать! Звон на весь мир подниму!)

Также хочу сообщить, что в Иртоне обнаружен пласт янтаря, который втихорца разрабатывали несколько крестьянских семей и управляющий, утаивая его от законного владельца здешних мест. Виновных накажет королевский представитель. Но пласт надо разрабатывать. Королевскую долю я уже отправила и буду отправлять впредь.

Также отправляю вам копии с бухгалтерских книг управляющего — всех найденных, чтобы Вы сами разобрались в его вранье. (копии снимали для нее на уроках чистописания все дети. А почему нет? Надо же им тренироваться? Вот и пускай, все польза будет.)

Миранда Кэтрин здорова и благополучна. Так же, как и я.

Молюсь также и за Ваше здоровье и благополучие.

Остаюсь ваша любящая (ага, шесть раз) и преданная (еще какая преданная, сколько ты меня предавал с разными шлюхами, скотина!) супруга Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон.

Вот так.

Отдать все это дело Ганцу Тримейну — и готовить его к отъезду.

Хотя… дней на десять — двадцать он точно задержится.

Пока всех работорговцев опросить пока помочь с наладкой добычи янтаря, пока туда — сюда… твою ж!

Сколько ж предстоит работы!

Хочу домой! Там двенадцатичасовой рабочий день и даже один выходной! Был… А тут — вкалываешь круглыми сутками, мозг насилуешь как только можешь… и даже зарплату тебе не платят! Наоборот — это ты всем платишь! И еще спасибо за янтарь и работорговцев, иначе вообще бы в минус ушла!

Лиля злобно посмотрела на золотое перо в своей руке, запечатала свитки — и вышла из комнаты.

Дел — по горлышко.

Так что — будем поработать!

***

Что такое королевский прием?

Для кого‑то — роскошь золота и драгоценных камней, танцы, радость и веселье.

Для кого‑то тяжелая и необходимая работа.

Если ты попал во всю эту придворную суету недавное — ты будешь веселиться, не замечая яда под роскошью и шипов под розами.

Для кого‑то же… тяжелая работа. И видно, видно тлен под шипами роз…

Гардвейг был внушающим.

Жалость.

Ричард смотрел на оплывшего здоровущего мужика, на его глаза в красных прожилках на забинтованную ногу — и про себя думал, что лучше умереть быстро, чем так день за днем медленно гнить. С другой стороны… красивая женщина рядом с Гардвейгом смотрела на него с искренней любовью и заботой. Кажется, королю повезло найти свою Джессимин. С другой стороны — после скольких неудачных попыток?

Ричарду хотелось бы пораньше.

Но…

Начинались придворные танцы.

Они уже раскланялись, вручили вверительные грамоты, Ричард выслушал все положенные хвалы в свой адрес: и умница, и молодец, и копия отца и вообще — золото, а не сын.

Сам рассыпался в ответных уверениях. И лучше Гардвейга короля не сыскать. И государство под его правлением процветает. И жена у него замечательная. И сыновьями его Альдонай благословил — теперь пусть обеспечит, чтобы они в отца пошли…

Одним словом — мед лился щедро и с обоих сторон.

Гардвейг представил свою жену — Милию Уэльстерскую, Ричард рассыпался в комплиментах ее красоте, но не сильно. Дело такое… молодое…

Хотя эта изменять не будет. Судя по ее взглядам, жестам, нескольким словам, обращенным к мужу — типичная домоседка. Надо, конечно, еще посмотреть, иногда в тихом озере шильды водятся, но себе Ричард доверял. И своему умению разбираться в людях — тоже.

И наконец…

— моя старшая дочь — Анна. Анелия…

Особой теплоты в голосе Гардвейга не было. Ну да. Дочь от нелюбимой жены, разочарование — хотел сына. Но и дочь получилась очень даже ничего. Этакая брюнеточка, невысокая, с тонкой смугловатой кожей, которую не посмела осквернить и одна веснушка

И смотрит как‑то…

Вот что Ричарду не понравилось — это ее взгляд. Изучающий, оценивающий, слегка взволнованный, да. Но где‑то в глубине виден холодный расчет. Так смотрят придворные дамы. Прикидывая, что можно получить за свои услуги.

Впрочем, показывать он это не собирался. Вежливо раскланялся, сказал дежурный комплимент, что красота принцессы затмевает солнце, а ее глаза сияют, как две звезды…

Анелия пролепетала что‑то такое же восторженное и нежное, Ричард ответил, ощущая себя мухой в меду. Причем мухой, которую собираются сожрать несколько жаб.

И после часа положенных церемоний Гардввейг наконец‑то объявил бал.

Естественно, Ричард танцевал с Анелией, иногда выкраивая время для танце в с другими придворными дамами. А в мозгу у него билась только одна мысль.

Не Джессимин. Не Джессимин.

Маму маленький Рик не помнил. Но тепло и любовь Джессимин остались самым хорошим воспоминанием его детства и отрочества. Мачеха искренне чувствовала себя виноватой перед детьми — и как могла баловала малыша Рика.

Отец этому не препятствовал.

Даже наоборот… ну так вот. От Джесси шла волна теплоты и радости. От Анелии же…

Холодный расчет, страх, ну и кокетство… не без того. Но в ее искренность и любовь не верилось. Хотя играла она неплохо.

Наконец Рику удалось вырваться и притаиться ненадолго отдохнуть за портьерой.

Ровно через три минуты туда скользнул и Джес с кубком холодного вина в руках. Рик выцедил его как воду и прислонился затылком к стене.

— Ффффуууууу…

— Что, не понравилась тебе принцесса?

— Не особо.

— а мне вроде как ничего. Грудастенькая такая, все при ней…

— Не все. Доброту ей вложить забыли. И любовь — тоже.

— Да ладно тебе! Как по мне — так вроде бы и неплохая девица, стесняется только…

Э, нет. Если Рика не обманывал инстинкт — Анелия не стеснялась. Она хорошо играла то, что от нее ожидали. Но основным чувством там был — страх. Чего‑то она боялась. Отца?

Вполне возможно. Голубиной кротостью Гардвейг не отличался.

Рик покачал головой.

— Я, конечно, еще присмотрюсь. Но… не моя это женщина. Надо бы еще на Лидию посмотреть.

— Думаешь, у нее сиськи лучше будут?

Рик едва не сплюнул. Нет, кузена он любил. Но иногда… как же Джес его доставал своим сравнением женских статей!

Иногда Рику даже хотелось, чтобы какая‑нибудь женщина настучала кузену по самомнению. Но пока таких не было и не предвиделось. Красота, знатность, богатство…

Вот и у Рика было то же самое. Плюс он был принцем. И серьезно задавался вопросом — есть ли в мире женщины, которым это безразлично? Или на него всю жизнь будут смотреть, как на дойного быка?

Наверное, так и будет.

А так хотелось в своей семье хотя бы капельку теплоты…

***

Анелия кусала губы, стоя в стороне.

Не повелся.

Она ощущала это всей кожей. Каждой женщине дано такое чувство в большей или меньшей мере. Она идет — и кожей чувствует восхищенные взгляды. Может просто улыбнуться мужчине — и понимает — зацепила.

Может быть так.

А может и наоборот.

Когда на тебя смотрят холодно и безразлично. Да, ты красива. Но этого мужчину ты не интересуешь. Алхимия, чудо, молния — либо она проскакивает, либо нет.

И глядя на Рика, Анелия понимала — не увлекся.

Нет, он будет с ней любезен, он отдает должное ее красоте, но притяжения между ними нет. И не будет.

— Этого сиськами не возьмешь…

Анелия подскочила на полметра и с ужасом воззрилась на незаметно подкравшегося шута.

— старайся, девочка. У тебя есть месяц.

— А потом?

— А потом за дело возьмусь я. Так что старайся.

Анелия закивала. Шута она боялась до мокрых юбок. Граф Лорт криво ухмыльнулся — и скользнул в тень. Анелия поискала глазами Рика.

О, она постарается. Еще как постарается!

Она из кожи выпрыгнет, лишь бы Рик клюнул на ее красоту. Иначе…

Она будет не нужна. А что делают с ненужными — она знала. Слишком хорошо знала.

Ее не пощадят.

***

Господин.

Спешу сообщить вам, что корова подружилась с королевским представителем. В Иртоне обнаружили пласт янтаря. Приплывали работорговцы, но их разбили наголову.

Жду ваших указаний.

***

Отряд наемников ехал по дорогам королевства.

Они старались держаться тихо. Не шумели, не обижали никого по дороге… ну там помяли пару — тройку крестьянских девок, но кто ж этих дур считает? Даже за людей?

Отряхнулась — да пошла… авось не сдохнет. Да и крестьянскую породу улучшать надо, х — ха…

До Иртона было добираться долго. Но найма все равно нет, а если по дороге что подвернется, они не упустят возможности подработать.

Дело‑то житейское…

***

Следующие дней двадцать Лиля просто не помнила.

То есть умом — она прожила их и довольно неплохо, она занималась делами поместья, она пахала, как проклятая… но чувствами… иногда бывает такое — посмотришь на календарь — и понимаешь, что скоро новый год. А ведь старый был только вчера?

Ритм жизни был такой, что даже дышать приходилось через раз, а есть и спать — на бегу.

Если бы не помощники — она бы вообще взвыла и удрала в монастырь. Мужской. Банщицей.

Авось там так не заездят!

Кстати — любопытная подробность, женские монастыри здесь‑таки тоже были. Аналогом исправительных колоний. Для баб — с легкого поведения и тех, от кого хотели избавиться не убивая. Тюрьма была точно лучше.

Итак — Лиля крутилась.

Надо было запустить солеварню и коптильню — туда в приказном порядке мобилизовали вирман и дали им кое — кого из деревень.

Организовать крестьян на добычу и засолку рыбы.

Оценить пласт янтаря. И наладить разработки.

Этим занимался Ганц вместе с людьми Лейса и вирманами. Ну и опять‑таки надо было мобилизовать на это дело крестьян, надо было чем‑то платить… нет, Лиля могла и просто приказать. Но…

Вопрос на засыпку.

Если оторвать человека от повседневной работы — кто ее за него сделает?

Поэтому надо было выбрать тех, кто может оторваться от крестьянского труда. И помогать их семьям. И заказать в Альтвере еще кучу всего — от скотины до тряпок, и отправить Торию то, что успел сделать Хельке, и поделиться с ювелиром своими мыслями о янтаре — что из него делать и как…

Эрик обещал сходить в Альтвер и вернуться — и Лиля ему верила. А кому еще‑то?

Что у нее — очередь из желающих? Ню — ню…

Кроме того были проблемы с янтарем. Как Лиля поняла, там был только небольшой выход на поверхность. Который и выбирали без лишнего шума. А потом жила уходила вглубь. Разрабатывать‑то ее можно, но уже всерьез. Штреки, шурфы, крепежи и прочие радости жизни. Втихорца не потаскаешь. Потому братцы и решили набрать побольше — и срулить на сторону.

Кроме того Лиля обсудила с Ганцем такое предложение.

Налог короне она платить обязана. А вот чем… не отправлять же янтарь в кусках? Может, она изделиями расплатится? И Его Величеству удобнее, и им выгоднее…

Ганц подумал — и кивнул. В принципе — да. Так тоже делали. Но сначала — все наладить.

Как раз пока все будет налаживаться — Хельке обработает хотя бы часть янтаря по ее эскизам. Которые тоже надо… нет, не нарисовать. Но хотя бы объяснить, как это сделать и чего она хочет.

Хельке только что за голову не схватился. И заявил, что если будет спать по два часа в сутки, то все будет готово только через месяц. Даже если подобрать себе подмастерьев посмышлёнее. Ганц милостиво согласился задержаться на этот месяц. Мол, пока король ЦУ не прислал — имеет право.

Лиля тихо подозревала, что Ганц просто наслаждался жизнью в Иртоне.

Тихо, спокойно, сплошное уважение, совета спрашивают, важным делом заняли… приятное разнообразие после интриг королевского двора. А Ганц рассказывал о них по вечерам, за ужином. Завтракали и обедали они как придется, но ужин был серьезным делом. За столом собирались сама Лиля, Миранда, безумно гордая собой, пастер с сыном (Марк только в виде милости), Лейф и Ингрид, если были в замке, Эрик, Лейс, Лонс Авельс, Хельке с сестрой, Тахир… общество было дико разношерстным. Но Лиле было плевать.

Эти люди станут ее командой. Она бы и мастеров за стол посадила, да не по рангу…

А еще надо было поговорить с пастером, который только за голову хватался при виде такой деловой активности. И убедить его, что в зеркалах нет ничего дурного. Помолиться там, над продукцией… Или пообещать еще что‑то полезное.

В любом случае стеклодув с кузнецом теперь висели на Лиле как пришитые, стоило ей только зайти в мастерскую.

Мальчишки реально осознали себя — Творцами.

Да — да, именно так, с большой буквы. Никто еще не соединял стекло и металл, стеклодувную и кузницу. А теперь это было сделано — и результаты поражали воображение. Лиля вообще сильно подозревала, что еще лет сто — и точно бы появились свои 'венецианские мастера'. Предпосылки были, база тоже… свести все воедино не могли. И чуть — чуть добавить знаний. У Лили они были. У мастеров… теперь тоже были. И юные мастера кузнечного и стеклодувного цехов понимали, что они — первые. Никто и нигде еще не делал того, что сделали они.

Гордость перехлестывала через край. А уважение к графине и щенячье обожание…

Лиля сильно подозревала, что гнать будет — не уйдут. Эти двое ребят были преданы ей до глубины души.

Не меньше любви излучали и Марсия со подруги, девушки — швеи, спешно переквалифицировавшиеся в кружевниц. Они наплели уже порядка ста метров кружева, прерываясь только на сон и еду — и постоянно потрошили Лилю, требуя новых узоров и идей.

Платки, пояса, перчатки, шарфы, вуали, мантильи… Лиля объясняла на пальцах — а девушки делали в меру понимания. Потом опять бежали за советом — и переделывали. И так, пока не получался хоть какой‑то образец. А по нему уже плелись и более аккуратные и красивые вещи.

Лиля подкинула идейку, как сочетать кружево с бусинами — и теперь взвыл и Хельке. Спешно приставив обоих племянников и нескольких вирманских детей к изготовлению янтарных бусин из обрезков, обломков… короче — из мусора. Трост, кстати, выздоровел на удивление быстро. А Лиля все‑таки попыталась наладить самогонный аппарат. Основа у нее была уже сделана — только получалась сивуха, которую надо было перегонять несколько раз.

Никто из раненых не умер.

И Тахир ходил хвостом за Лилей, требуя новых знаний. Туда же тянулся и джейми.

А ведь была еще и Миранда, которая хвостиком ходила за мачехой и смотрела восторженными глазенками. И Лиля ощущала к девочке что‑то странное… нежность?

Любовь?

Черт, только ради малышки надо сделать все, чтобы договориться с супружником!

Но это не повод не обезопасить себя.

Лиля ощущала себя, как канат, у которого минимум десять концов. И за все тянут.

Но — никуда не денешься. Откуда что взялось?

Иногда женщина просто открывала шкаф, стояла у металлического зеркала и смотрела на себя. Высокая блондинка в белом и зеленом.

Кем ты стала, девочка?

От Али оставалось все меньше и меньше. Какого цвета глаза были у Лешки? Как смеялся над неприличными анекдотами отец? Что сказал Игорь Петрович, заведующий отделением хирургии, когда она впервые вошла в операционную?

Этого не было, ничего не было…

Реальность — замок, Иртон, вот эти странные люди — и ей предстоит жить с ними.

Сколько бы ни осталось.

Что с тобой стало, Алевтина Скороленок?

Кем ты стала?

Отражение молчало. Ответа — не было.

***

Рик валялся на кровати, когда в комнату вошел Джес.

— Ну?

— Что — ну? — возмутился кузен. — Ни привет тебе, ни здоровьица…

Рик потянулся за подушкой — и Джес поднял руки вверх.

— Сдаюсь. Ладно. Как мне рассказали — Анелия типичная затворница. Жила в глухомани, пока не появился шанс выдать ее за тебя замуж. Тогда девочку вытащили, приодели, приукрасили и стали демонстрировать. Ничего порочащего в ее прошлом нет. Или об этом никто не знает.

— Это неплохо.

— Но тебе она не нравится…

— она красивая, — пожал плечами Рик. — Но чем больше я с ней общаюсь… Джес, из нее не выйдет хорошей королевы.

— То есть?

— Я же вижу. Она капризна, взбалмошна, любит потакать своим интересам…

— Так она же женщина.

— Ты Джесси помнишь?

Джерисон развел руками.

— Такие, как тетя, попадаются одна на десять тысяч. Думаешь, тебе повезет?

— Не знаю. Но Анелия…

— она неглупа…

— Глупа. Но не так. По — житейски она очень даже себе на уме. А вот если думать в более широких масштабах, чем проредить прическу сопернице — тут ее банально не хватит. Она не умная, она просто хитрая. Это разные вещи.

— Хочешь уехать?

— Нельзя. Мы должны пробыть тут еще минимум месяц. Опять же, надо списаться с отцом, получить указания…

— Гардвейгу ваш союз нужен.

— А я не хочу выбирать вслепую. Надо бы посмотреть на Лидию.

— Думаешь, шерстяной носок тебе больше подойдет?

— Лучше умная дурнушка, чем красивая идиотка. Кстати, твоя тебе еще не надоела?

— Адель? — Джес пожал плечами. — В постели она просто тигрица. Но когда начинается этот ее скулеж про благопристойность…

— М — да… занудство портит баб…

Подслушивающий разговор граф Лорт недовольно нахмурился.

Значит, Анелия принца не зацепила. Хотя — девочка старалась, он видел.

Ладно. Впереди еще месяц. А то и больше. Надо сейчас поговорить с Гардом, пусть устроит большую королевскую охоту. И еще кое — с-кем…

Альтрес закрыл заслонку и тихо направился по потайному коридору.

Date: 2015-07-27; view: 285; Нарушение авторских прав