Глава 7 11 page

Руперт тоже рассмеялся и глянул в сторону стражников. Они находились достаточно далеко, чтобы можно было говорить без опаски, хотя и не слишком громко.

– Вы почти ничего не рассказывали о себе, – заметил Руперт.

Девушка глубоко вздохнула.

– Да ведь и рассказывать‑то нечего, ваше высочество.

Принц очень серьезно посмотрел на нее.

– Дженифер, – сказал он, – вы так веселы и очаровательны, и… так заботливы; вы словно звезда, путеводная звезда. Сегодня я понял, что до сих пор принимал все это как нечто само собой разумеющееся. Я не думал, что задержусь здесь… – заметив, как она поражена его словами, он кивнул. – Да. Из донесений ясно, что Рыцари повсюду проигрывают Круглоголовым. Вскоре дороги на Лондон будут свободны, и меня увезут… Ну, миледи, если я для вас и вправду рыцарь, хотя и нахожусь на стороне ваших врагов – дайте мне что‑нибудь на память, как это делалось в старые добрые времена… что‑нибудь, маленький сувенир. И расскажите о себе, обо всей вашей жизни, с самого раннего детства. Неважно, если что‑нибудь я уже знаю, – он чуть скривил губы. – И напомните, в каком родстве вы состоите с Шелгрейвом?

То ли она покраснела, то ли это был отсвет огня из очага… Довольно долго Дженифер смотрела на пылающие поленья, потом вдруг резко повернулась к Руперту и сказала:

– Только если в ответ вы расскажете все о себе, принц.

– Справедливое условие, – ответил он, заставив себя улыбнуться; потом наклонился к девушке и положил руку на ее пальцы. Дженифер судорожно вздохнула и вцепилась в руку принца; слезы выступили у нее на глазах. Пуританин, стоявший у входа и не сводивший с нее глаз, обернулся назад и что‑то негромко сказал своим товарищам.

Руперт отпустил руку Дженифер и откинулся на спинку кресла.

– Впрочем, вы проиграете, – сказал он. – Ведь я услышу нечто совершенно новое для меня, а вы… а вам придется выслушать старую как мир, избитую историю.

– Но разве может состариться история подвигов?

Руперт поморщился.

– Начинайте! Леди – первая.

Дженифер неуверенно заговорила:

– Вы уже знаете – моя мать и тетушка были дочерьми Горацио Бинстрока, йоркширского купца; он был конгрегационистом, но веселым и добрым человеком, а не упрямым реформатором. Моя тетушка вышла замуж за сэра Мэлэчи, но у них не было детей. Моя мать была моложе, не отличалась послушанием и сбежала с Фрэнком Элайном, наполовину французом, наполовину корнуэльцем, капитаном корабля… и католиком. Ее отец умер, и сэр Мэлэчи отомстил ей за ее неблагоразумный поступок, устроив так, что капитан лишился работы. После этого мои родители вернулись на родину отца, в маленькую деревушку на скалистом, поросшем диким лесом берегу, где отец стал совладельцем рыболовного суденышка; иной раз он перевозил какие‑то грузы, иной раз занимался контрабандой, похоже… – Дженифер робко взглянула на принца, но, увидев, что тот пристально смотрит на нее, тут же опустила глаза. – Я тем временем подросла… я была старшей из четверых детей. Я научилась лишь французскому языку – от отца и его друзей с той стороны канала. Когда мама умерла, мне – в десять лет – пришлось стать хозяйкой дома, присматривать за младшими и за отцом, а он стал много пить… Он утонул четыре года спустя, осенью. Боюсь, наша семья редко бывала в церкви; но все же священник был настолько добр, что написал в Лондон моим дяде и тете. И они, будучи бездетными, взяли нас под опеку.

– И как вам с ними жилось?

– О, они были вполне добры – по крайней мере, с нами; но их слуги пребывали в вечном страхе. А мы… до того мы и не слыхали о такой пище, такой одежде, таких домах. И мы учились писать, читать, и… нас учили истинной вере. Да, в Лондоне просто сказочная жизнь… ну, насколько я могла видеть…

– А где сейчас остальные дети?

– Остались в Лондоне, с миссис Шелгрейв, а сэр Мэлэчи в прошлом году отправился на север, у него там дела. Он, как и многие, боялся, что ужасный принц Руперт… вскоре доберется до Лондона… начнутся грабежи… Ну, он ошибался, теперь я вижу. Моя сестра еще совсем маленькая, братья – тоже; но мне, решил дядя, лучше перебраться сюда… из осторожности.

– Но, похоже, безопасность жены его не слишком беспокоит, – сухо заметил Руперт.

Круглоголовые у двери собрались в кружок, о чем‑то посовещались, а потом один из них отправился вниз. Но принц и Дженифер не заметили этого.

– Вот и вся моя короткая жизнь, ваше высочество, – сказала девушка.

– Нет, это лишь голый скелет.

Она подняла голову. Огонь бросил алые блики на ее золотые волосы.

– Теперь ваша очередь, милорд, – с вызовом сказала она. – Пока хватит и голого скелета, о плоти поговорим позже… – Она умолкла, покраснела и закрыла лицо руками.

Руперт поспешил заговорить, чтобы помочь ей справиться со смущением:

– Ну, тогда я брошу свои кости, и посмотрим, что нам выпадет. Вы наверняка часто слыхали их стук и гадали на судьбу… Итак, моя матушка была дочерью короля Якоба и Анны Денмаркской. Она вышла замуж за Фредерика, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Они были любящей парой… и родили тринадцать детей, несмотря на все невзгоды. Я – четвертый. Ну, когда протестанты в Праге выбросили императорского посланника из дворцового окна и предложили моему отцу занять трон Богемии, он согласился. Там я и родился. Потом имперская армия лишила его короны, и мои родители стали беглецами, пока не нашли приюта в Нидерландах, благодаря тому, что в венах моего отца текла кровь Вильяма Тихого. Его вдова и отпрыски тоже знавали невеселые времена. Я вместе с моим братом Маврикием довольно рано начал воевать, с помощью шведов мы пытались восстановить курфюршество нашего старшего брата. Но там мне не повезло, и я провел три года в плену в Линсе, у фон Куфстейна, пока мои друзья прилагали все усилия, чтобы освободить меня. – И, увидев, что девушка уже успокоилась, он добавил: – Но вам все это хорошо известно.

Собравшись с духом, Дженифер сказала:

– Нет, я ничего не знаю о той девушке.

– О, это была дочь Куфстейна, высокородная Сюзанна. Граф был добрым стариком, он любил меня и надеялся, что я присоединюсь к Римской церкви. В общем, пока он властвовал, мои цепи были не слишком тяжкими – если не считать того, что это были все‑таки цепи, почти такие же, как здесь; и там тоже я встречался с прелестной девицей, о которой всегда буду вспоминать с любовью и уважением.

– Я не осмелюсь надеяться стать… новой Сюзанной.

– Вы будете жить в моей памяти, пока моя голова держится на плечах.

Дженифер резко выпрямилась.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего, – смущенно ответил Руперт. – Это просто фраза.

– Фраза… ох, нет… вы такой серьезный человек… – она встала. – Вы боитесь Парламента… но вы ошибаетесь!

Он тоже поднялся на ноги.

– Я не боюсь этих трусливых дворняжек, чем бы они там ни занимались, – сказал принц. – Но, будучи дворняжками, они рады укусить, когда уверены в своей безнаказанности, а я вполне заслужил их ненависть.

– Но вы – королевской крови, – дрожащим голосом произнесла Дженифер.

Руперт презрительно скривил губы.

– Однако эта банда послала на виселицу лорда Страф‑форда под совершенно надуманным предлогом и держит в тюрьме своего собственного лондонского архиепископа… нет, миледи, я не совершу им на радость королевского самоубийства.

Девушка едва сдержала крик ужаса. Слезы хлынули из ее глаз. Она бросилась к принцу.

– Они не могут… вы… они не должны… Господь им не позволит…

Он осторожно, с непривычной для него нежностью обнял девушку.

– Нет, нет, – утешающе заговорил он. – Не тревожьтесь, малышка. Возможно, я слишком мрачно рассуждаю. – Он ласково погладил ее волосы. Дженифер крепче прижалась к нему.

Солдат у входа стукнул алебардой о пол. В комнату торопливо вошел сэр Мэлэчи.

– Что тут происходит? – прошипел он. – Что это за бесстыдство? – он грубо схватил девушку за плечо. – Вавилонская блудница!

Руперт отшвырнул руку Шелгрейва с такой силой, что затрещала ткань рукава сэра Мэлэчи.

– Оставьте, сэр! – жестко произнес принц сквозь сжатые зубы. – Если тут и есть чья‑то вина, то лишь моя. Я говорил о вещах, которые слишком расстроили девушку.

Дженифер опустилась на пол, закрыв лицо руками. Руперт и Шелгрейв на какое‑то время замерли, яростно глядя друг на друга. Наконец пуританин заявил:

– Я вынужден поверить вам, мой лорд, но должен также потребовать, чтобы она больше не виделась с вами, и надеюсь, что скоро вас здесь не будет.

– Я тоже, – рыкнул в ответ Руперт.

Дженифер вздрогнула, подняла голову, с трудом поднялась на ноги и теперь стояла, сжав кулачки и задыхаясь от рыданий.

– Идем! – приказал ей Шелгрейв. Он развернулся и направился к двери.

Дженифер взглянула на Руперта невидящими глазами.

– Прощайте… – прошептала она.

Не многим довелось слышать, чтобы принц говорил с такой нежностью:

– Удачи вам, прекрасная леди…

Оставшись один, принц подошел к окну и долго стоял там, глядя на дождь. Мысленно он обращался к Дженифер… «Милая, добрая девушка… но – ох, как же она молода и беззащитна! Я едва ли на семь лет старше ее, но я так много сражался и странствовал, что нынче чувствую себя рядом с ней глубоким стариком, которого собираются обезглавить… Надеюсь, она найдет новую любовь, которая принесет ей безопасность, и родит много детей, похожих на нее саму, и лишь изредка будет вспоминать обо мне, и всегда – с улыбкой…

Возможно, и Мэри Вилльерс вспоминает обо мне в Оксфорде?

О герцогиня Ричмонд, я был твоим слугой… всего лишь слугой великолепной бабочки… и твой муж всегда был моим твердым сторонником… я не стыжусь этой дружбы, и неважно, что я ощущал страшную пустоту, находясь рядом с тобой…»

Принц выпрямился и негромко сказал:

– Настанет день, моя милая, когда мы попытаемся изобразить на воске небеса – о, они вовсе не оплакивают нас, как нам это кажется, они просто хнычут без причины… А колесо Фортуны катится и катится, и где оно остановится – известно одному лишь Творцу…

Глава 5

АББАТСТВО КИРКСТОЛЛ. УТРО

Почти все старые стены аббатства сохранились. По ним вился плющ, сквозь плиты двора и пола пробивалась трава, грачи и летучие мыши были единственными прихожанами церкви. За небольшой группкой строений возле церкви можно было укрыться от наблюдателей из замка.

Дженифер проскользнула в крытую аркаду. Листва и вьюнки вокруг нее поблескивали каплями росы, лужи отсвечивали металлическим блеском. Показались первые лучи солнца. Радостно пели птицы. Но ветерок, заставлявший кивать головки одуванчиков, был прохладным и сырым. Девушка вздрогнула и поспешила завернуть за угол трансепта, надеясь, что там будет теплее.

Она была очень бледна, под глазами у нее вырисовывались темные круги. Взгляд ее блуждал от пустой колокольни к осыпающимся стенам келий. Она сказала вслух:

– Коноплянка и жаворонок говорят, что мы увидим, как растает мрак. Цветы раскрывают лепестки, радуясь свежести, но в моем сердце – дождь. Когда вчера я услыхала, как велика грозящая тебе беда, передо мной словно сверкнула молния ада… и загрохотал гром, и задул штормовой ветер, и все это длилось целую вечность… – она вздохнула. – Но день должен настать, а буря утихнуть, а солнце прогнать облака за море. И все же душа человеческая одинока, а горе, как и любовь, может жить без конца, – она грустно опустила голову. – Не будет края моей боли, и я должна всегда стоять и ждать под дождем. – Помолчав немного, она добавила: – Но даже смерть не заставит меня забыть любимого! Да, ты умеешь скрывать свои чувства! Я и не знала, как ты страдаешь от своих оков…

Шорох, раздавшийся позади, заставил ее резко обернуться.

– О! Кто здесь?

Человек, выскользнувший из‑за стены, остановился достаточно далеко, чтобы не испугать девушку. Он был длинным и тощим, словно умирал от голода; глядя на девушку, он согнулся, пытаясь изобразить поклон.

– Уилл Фарвелл меня зовут, добрая мисс, – в скрипучем голосе слышался сильный южный акцент. – И вот сегодня наконец‑то я могу с вами поговорить… Вы меня не бойтесь, мисс, я человек безвредный, и я уж очень надеюсь, вы послушаете, что я скажу.

Он потер свой огромный нос. Лоб и подбородок Уилла, словно напуганные размерами этого носа, убегали назад. При улыбке открывались кривые зубы, крошечные светлые глазки постоянно моргали. Грязные светло‑рыжие волосы торчали во все стороны. Кафтан был явно коротковат; бриджи сидели немного лучше; ботинки износились до дыр.

– Ты бродяга? – осторожно спросила девушка.

– Не совсем так, мисс. Я тут по делу… по важному делу. Это… вы ведь Дженифер Элайн из дома Шелгрейва, верно?

– О! Но мне казалось, я знаю уже всех, кто живет по соседству…

– А, ну да, а меня не знаете, а? Да уж, нацеюсь, меня тут мало кто видал. Но я хочу спросить, вы уж простите мою дерзость, мисс… – В его голосе внезапно послышалось напряжение. – Вы ведь друзья с принцем Рупертом, а?

Дженифер прислонилась к стене, и плющ зашуршал и осыпал девушку каплями воды. Дженифер закрыла глаза, снова их открыла и глубоко вздохнула.

– Ага, – кивнул Уилл Фарвелл. – Ну, я так и думал. Ладно, хорошо, я ему тоже друг, мисс. Ох, если бы вы знали, как я ждал этого… Я тут уж не один месяц шатаюсь в кустах. Вы часто с ним гуляете, а следом компания Круглоголовых… ух, как мне хотелось дать им хорошего пинка! Или с вами таскалась женщина с пучком на макушке…

– Пруденс, – Дженифер, не удержавшись, рассмеялась.

– Сейчас ее что‑то не видно.

– Я сбежала от нее, чтобы побыть одной.

– Ну, мисс, нам сейчас не до всяких там Пруденс, нас время поджимает. Говорят, в восточных землях рыцарей совсем разгромили, отогнали на юг, и дорога на Лондон свободна. Думаю, так оно и есть. Местные жители все замечают и знают обо всем прежде, чем всякие там господа разберутся в деле, местных ведь интересует, сколько еще полей вытопчут и скольких женщин… пощупают. Примите мое почтение, мисс, но ведь и вам не хочется, чтобы принца Руперта увезли в Тауэр, а уж я никак не думаю, чтобы этот Парла‑ламент стал медлить с решением…

– Нет!..

Дженифер вздрогнула, выпрямилась и бросилась к Уиллу. Схватив его за руки, она воскликнула:

– Ты можешь помочь ему?

Уилл усмехнулся.

– Мы можем, леди.

– Кто ты такой? Что ты тут делаешь? Боже милостивый…

– Ну, бог у каждого свой. Я‑то ведь был простым ферме‑ром‑арендатором, а вот записался в драгуны, когда король поднял свое знамя, и я служил при принце Руперте, следил за его животными. Там их хватало – белый пес, обезьянка, всякое другое – пуритане‑то болтали все время, что он не иначе как колдун и его приятели тоже чародеи, а он просто любит зверюшек… они ему настоящие друзья… ну, я, кажется, слишком много болтаю, а?

Дженифер оглянулась по сторонам.

– Да, меня могут хватиться в любую минуту и начнут искать. Так по… не задерживай меня.

Уилл присел на корточки, вытер рукавом подходящий камень.

– Вы присядьте, мисс, и послушайте еще минутку, ради тех, кого мы любим – ради принца и короля.

«Короля? – удивленно подумала Дженифер. – Нет, король тут ни при чем, какое мне дело до этого шотландца и до свободы Англии… но Руперт…»

Она села, обхватив руками колени, и уставилась на Фарвелла. Он неуклюже прошелся взад‑вперед и заговорил:

– Я ведь от отчаяния обратился к вам, добрая леди. У меня нету выбора… да и у вас никого нет, кроме меня, если вы и вправду хотите ему добра… Но мне уж приходилось слышать, какая вы добрая, веселая, просто не сравнить с той замороженной треской, что вас охраняет. Ну, и я сам следил за вами издали, когда вы гуляли с моим генералом, и… Да, на таком поле боя принцу всегда не хватало храбрости, – Уилл покачал головой и прищелкнул языком. – Добродетельные женщины всегда его смущали. А я все‑таки заметил в вас кое‑что… и подумал… – Он вдруг умолк, а потом воскликнул: – Эй, да я заставил вас покраснеть!

– Продолжай или уходи, – отрезала Дженифер.

– Вы уж меня простите, я ведь человек деревенский. Просто, зная, как вы относитесь к Руперту… Ну, честно говоря, я‑то пошел на войну, чтобы немножко отдохнуть от жены и ребятишек, у меня их десять, понимаете… нет, я их люблю, конечно, только многовато их… ну, и надо было подумать о том, как им расти, а им лучше расти при нашем короле и не забывать старый путь. Ну а потом я узнал Руперта… при Марстон Муре он меня заметил.

Обида, прозвучавшая в голосе Уилла, заставила Дженифер выпрямиться и пристально взглянуть на собеседника.

– Он упоминал как‑то о человеке, – осторожно сказала она, – который позволил его псу сбежать и погибнуть… а потом этот человек удрал.

Уилл взмахнул кулаком.

– Я тут не виноват! – хрипло выкрикнул он. – Это болван грум!.. Ну, я просто не успел объяснить все принцу, нас уже прижали здорово. А когда я увидел, что он попался в ловушку, я подумал, что лучше мне остаться на свободе и отправиться следом за ним. Как бы я ему помог, если бы и меня тоже схватили?

– Но как ты сумел проследить за ним? – удивленно спросила Дженифер.

Уилл пожал плечами:

– Мисс, я всю жизнь был браконьером и охотником, бродил от Мендиппских холмов до канала, от реки Эйвон до Эксмура – и окрестности Гластонбери я тоже знаю… ну, черт меня побери, если бы я не сумел пройти следом за Круглоголовыми, от меня ни один их вздох не укрылся, мне что за зайцем гоняться, что за его высочеством… Ну, поначалу‑то я просто шел с отрядом Круглоголовых, пока… – он уныло склонил голову. – Пока они не убили одну женщину, бессмысленно так, жестоко…

Дженифер испуганно глянула на него.

– Какую женщину?

– Ну, за войском их много шло, хотя в основном там были честные солдатские жены. Ну а если даже женщина была и блудницей или ирландкой, она что, заслужила смерть? А у пуритан так – если кого обвинили в блуде, то они не тратят времени на разбирательство, – Уилл щелкнул пальцами. – Думаю, милорд Иисус им это попомнит в Судный день. Ну, и надеюсь, что принц Руперт освободится и задаст жару этим хитрым лицемерам.

Девушка, глядя прямо перед собой, тихо сказала:

– Не знаю, верить ли тебе… – Но тут же потребовала: – Ну, и что было дальше? Говори!

– Я держался все время поближе к палатке командиров, и как раз после того увидел, наутро, как они снаряжают карету под сильной охраной. Я и побежал за ней, по обочинам, чтобы меня никто не заметил.

– И ты сумел не отстать?

– Э, человек налегке может бежать как лошадь или как олень, если он к тому привык и у него хватает терпения. Я же не тащил за собой карету и вообще ничего, кроме одежды да оружия, ну, и еще у меня было несколько пенни, хотя, конечно, Круглоголовые этих денежек не признают. И я видел, как принца доставили в этот замок, и подумал, что какое‑то время они его здесь подержат. Так что мне надо было окопаться где‑то поблизости и наблюдать, как пойдут дела. И вести себя тихо, как мышка.

– И где же ты жил?

– Да где попало. Имена называть не стану, однако в этих местах сторонники Стюарта множатся, как чертополох. Так что мне удавалось то переночевать на сеновале, то получить у задней двери тарелку бобов с беконом, а то и вовсе приласкать шуструю бабенку, у которой муж на войне… Конечно, мне приходилось быть настороже, не то что бродячим ремесленникам, они‑то ходят открыто… И я слушал внимательно, знал все местные сплетни, обо всех!

– И о Руперте тоже! – Дженифер встала. – У тебя есть какой‑то план? Что мы можем сделать, чтобы спасти его?

Уилл потоптался на месте, вглядываясь в девушку.

– Ну, это зависит от вас, мисс Элайн.

– Каким образом?!

– Ну, сначала разберемся, верно ли я все понимаю, – со вновь вспыхнувшим сомнением произнес Фарвелл. – Он, значит, заперт все время в своих комнатах, очень высоко, в астор… астро‑но‑мической башне, и под дверью у него всегда стражники… каждую ночь. Так?

Дженифер кивнула.

– Днем он может гулять, не слишком далеко, но солдаты не выпускают его из виду. В такое время ничего мы сделать не сможем, а вот ночью нам пособят…

– Кто? Он так одинок!

– Ну, я сторонник Старого Пути, и иной раз мне приходилось встречаться с существами, совсем не похожими на меня, – многозначительно произнес Уилл. – Но сначала нам надо освободить его из‑под запоров, так? У меня тут вот, под одеждой, хорошая веревка. Ее очень даже можно спрятать под вашей юбкой. Если вы сможете пробраться к Руперту и передать ее, он выберется через окно прямо сегодня ночью.

– О, милосердный Христос! Мне запрещено видеть принца!

– Ну, я уверен, вы наберетесь нахальства и что‑нибудь придумаете, вроде как вы там у него что‑то потеряли, и сумеете заморочить головы стражникам, и передадите ему веревку. Ведь сумеете? Тут… кое‑кто… говорил мне, что у вас хватит пороху на любое дело, да и вообще, что тут такого? Не страшнее школьной шалости!

– Ну… нет, это не так просто, Уилл. Да и собаки могут поднять шум…

– Не поднимут, если вы их успокоите. Так мне говорили.

На этот раз она очень долго смотрела на него – внимательно, настороженно. С листьев на камни падали со звоном капли. Облако закрыло солнце, и на несколько мгновений стало холодно.

– Кто говорил тебе? – спросила наконец Дженифер.

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Я мог бы сказать, что это был крестьянин, который знает, что вы дружите с четвероногими слугами; но я не стану лгать. Я просто вижу вас, мисс, и этого довольно, и я знаю, что вы найдете способ помочь ему, и будете ждать его внизу, и проводите его через мост, чтобы собаки молчали. Я‑то не осмелюсь слишком близко подойти к замку. Так что вам придется проводить его до одного местечка в лесу. А уж там буду ждать я, с оружием, которое я раздобыл в Марстон Муре, и с парочкой реквизированных лошадок. И… наши друзья – мои, Руперта и ваши, если вы позволите им быть вашими друзьями… – они тоже будут там. Больше я не могу ничего сказать, кроме того, что домой вы вернетесь спокойно, никто не причинит вам вреда по дороге.

Девушка жалобно взглянула на Фарвелла.

– Но моя честь…

– Никто не коснется вас иначе, чем по‑братски. – Уилл хихикнул. – Да и не до того нам будет!

– Я имела в виду мой долг перед опекуном… и перед моей верой…

– У Руперта своя вера.

– А мне нужен Руперт, если даже я не нужна ему… – Дженифер расправила плечи и вскинула голову. Луч солнца сверкнул в ее волосах. – Что ж, пусть будет так, Уилл Фарвелл, и благослови тебя господь! Побыстрее расскажи мне в точности, что я должна сделать.

– Давайте‑ка уйдем вот туда, в церковь… там нас наверняка никто не заметит, – предложил Фарвелл. – Мы ступаем на опасную дорожку – опасную для Англии, для Руперта и для нас с вами…

Дженифер кивнула и следом за Уиллом направилась к арке входа.

Глава 6

ВОЗЛЕ ЗАМКА. НОЧЬ

Лучи полной луны серебрили темный замок и развалины. Блестела река, блестела влажная трава, вдали вырисовывались поля и лес, взбирающийся на северные склоны холмов. Купол серовато‑синего неба по краям украшали робкие звезды. Воздух был холодным, дул очень легкий ветерок, стояла глубокая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды.

Дженифер стояла, положив руки на головы собак, и видела, как с крыши левой башни, словно змея, метнулась веревка, на мгновение обрисовалась на фоне созвездия Андромеды, а затем исчезла во тьме. Собаки почуяли страх девушки. Один из псов тихонько заскулил, второй громыхнул цепью. «Тише, тише, – неистово зашипела она. – Пожалейте меня, не шумите…»

На краю крыши показалась тень. Руперт скользнул на землю. Потом потянул веревку, свободно наброшенную на зубец башни, поймал, свернул ее и осторожно направился в сторону Дженифер, стараясь зря не тревожить собак. Веревка висела на его плече, как патронташ. Принц снова был одет в грубую одежду и высокие солдатские башмаки.

Дженифер бросилась в его объятия. Один из псов зарычал. Девушка торопливо высвободилась из рук Руперта, успев лишь погладить его волосы, и склонилась к собакам, успокаивая их. Руперт молча стоял рядом. Подняв лицо к небу, он усмехнулся, сверкнул зубами и негромко произнес:

– Свободен, снова свободен! Запоры сорваны! Черт меня побери, если я еще раз попаду в клетку!

Дженифер выпрямилась, взяла принца за руку и повела через мост. Никто не позаботился поставить тут стражу на ночь, ведь Рыцари уже были далеко. Под мостом зиял черный провал крепостного рва.

Они отошли от замка на несколько сот ярдов, и Руперт решил, что здесь уже можно говорить.

– Я сделал все точно так, как… ты… написала, – медленно сказал он. – Но дальше тебе идти не нужно, не стоит рисковать. Возвращайся. Я отправлюсь вперед и ни в одной из своих молитв не забуду упомянуть твое имя.

Под капюшоном, скрывавшим лицо Дженифер, едва можно было разглядеть, что она отрицательно качнула головой.

– Ты не должен идти один, пешком, без оружия. Я провожу тебя до нужного места, я знаю, где это, я бывала в этом лесу. Там ты найдешь помощника, ожидающего тебя.

– Что за помощник?

– Я ничего не знаю о нем, кроме того, что написала тебе в записке… и боюсь думать… Ох, ведь речь идет о твоей жизни! – и умоляюще добавила: – Руперт, если ты и вправду хочешь поблагодарить меня, позволь мне провести с тобой эти последние часы!

В холодном лунном свете нельзя было с уверенностью определить, вправду ли принц покраснел; он уставился в землю и сказал:

– Но ты очень рискуешь, Дженифер. Многим рискуешь.

Ответ Дженифер прозвучал твердо и уверенно:

– Нет, о мой самый дорогой. Ты рискнул не только жизнью, но, возможно, и спасением души, а моя жизнь ничего не стоит рядом с твоим делом, – она глубоко вздохнула. – Нам идти несколько миль. Вперед!

В ЛЕСУ

Лунный свет безмолвно плескался в листве, стекал по белым стволам берез, пробирался в таинственный мрак под дубами, круглыми пятнами ложился на землю. Грибы и анемоны выглядывали сквозь толстое одеяло прошлогодней листвы. Светились голубым поваленные гниющие стволы. Теплый воздух был пропитан ароматами земли и травы.

Оберон шагнул вперед. С его плеч свисал плащ, сотканный пауками; на тунике сверкали кристаллы… но, возможно, это были капли росы? Он поднес к губам рог и затрубил. Низкий призывный звук пронесся над лесом.

Оберон протрубил еще раз, еще… В ветвях замелькали светлячки, играя всеми цветами радуги. Когда они приблизились, стало видно, что это крошечные человечки – невероятно прекрасные, летящие на комариных крыльях.

Оберон опустил рог.

– Привет, жители Страны фей! – сказал он. – Где королева Титания?

Рой эльфов трепетал: вокруг короля, взмахивая крылышками. Чуть погодя нежный голос ответил Оберону:

– Я недавно пролетала мимо нее, лорд Оберон, и слыхала, как королева говорила Паку, что она охотно отправилась бы на юг, если он составит ей компанию и оседлает пару ночных ветерков, как пушинка чертополоха, – искать покоя в нашей любимой покинутой Греции; она хотела бы знать, не найдем ли мы там тишины… чтобы не возвращаться больше в негодные северные края.

– Ох, мой лепесток! – вздохнул Оберон. – Если я позволю тебе отправиться в этот путь, то уже к рассвету ты узнаешь то, что и без того всем нам известно… – Его голос изменился. – Мне немедленно нужна королева Титания. Быстро мчитесь во все стороны, догоните ее и верните, пусть встретится со мной у древнего стоячего камня. – И он мрачно добавил: – Ни в Греции, ни в каком‑либо другом месте не осталось для нас надежды, и если мы покинем этот пораженный мучительной болезнью остров, тоска загрызет нас, куда бы мы ни умчались. Нет, мы должны постараться остановить болезнь, пока она не слишком сильна. Да, у нас мало шансов на победу, но мне известны некие предзнаменования, и я ворожил и чувствую, что наша судьба – в руках двух человек, которых я заманил сюда… Ну же, летите!

Он громко выкрикнул последние слова и взмахнул своим посохом. Звезда на конце посоха сверкнула. Внезапно подул ветер, застонал среди ветвей – и унес эльфов.

БАШНЯ‑ ОБСЕРВАТОРИЯ

Крышка люка распахнулась, и сэр Мэлэчи выбрался на крышу. Луна светила ярко, и в фонаре не было нужды. Но его желтый свет смягчал ледяное сияние, заливавшее все вокруг.

Поставив фонарь возле закутка, где хранились инструменты, Шелгрейв извлек телескоп, квадрант, астролябию, небесную сферу из бронзы и хрусталя, маленький рабочий столик, кронциркули, книги, звездные карты, тетрадь, чернильницу, перья… Последними были часы с маятником. Прежде чем подтянуть их гири, Шелгрейв водрузил на нос очки и проверил время по часам, которые извлек из кармана жилета.

«Почти полночь. Час ведьм, – подумал он и вздрогнул.

Я едва ли не завидую суеверным папистам с их распятием. Но – нет. Никакие символы и идолы не могут служить зашитой. Лишь милость божия, дарованная избранным, может отогнать демонов, крадущихся в ночи».

Он опустился на колени, воздел руки и заговорил дрожащим голосом, обращаясь к небу:

– О Бог моих отцов, я, спотыкающийся грешник, умоляю Тебя о милости. Ты, Единый Всемогущий, видишь, как дьявол терзает мою душу. Он грязно хихикает в моих снах, он мучает меня бессонными ночами, и… он преследует меня!.. – Шелгрейв уронил голову, стукнул кулаками о каменную кровлю. – Почему я не могу забыть о тех давних годах, когда блуждал в адском мраке, в зловонных притонах, пьянствовал, играл в карты, богохульствовал, лодырничал – до той ночи, когда мой умирающий отец проклял меня, и тогда словно в одно мгновение унесло всю паутину с моих глаз? И почему этот давний покойник в последние годы так часто покидает свою могилу и пачкает своими сгнившими пальцами мои мысли?.. Да, особенно с тех пор, как моя племянница попала под влияние…