Глава 30. Мел села в машину, не имея ни малейшего представления о том, куда она поедет

Мел села в машину, не имея ни малейшего представления о том, куда она поедет. Ей просто хотелось уехать от дома, от своей работы, от детей и от него.

И первые пятьдесят миль она думала только о том, от чего убегает.

Но потом нервное напряжение начало ослабевать, а примерно через два часа она остановилась, чтобы заправить машину, и усмехнулась про себя. Она никогда в жизни не поступала так жестоко. Все чего‑то требовали от нее, но теперь ей пора думать и о себе.

Заправив полный бак, она поехала дальше, размышляя о всех переменах в своей жизни за последние полгода и как мало пришлось менять Питеру. Он продолжал работать на том же месте, с теми же людьми, которые с уважением относились к его работе, он спал в той же постели, которая служила ему долгие годы. Его детей не увозили из их дома. У него даже оставалась та же экономка. Для него перемена заключалась только в лице, которое он целовал перед уходом на работу, и, возможно, он даже не замечал этого.

Доехав до Санта‑Барбары, Мел опять начала закипать и порадовалась, что вырвалась из дома. Она сожалела только о том, что не сделала этого раньше.

Она остановилась в мотеле. Номер выглядел так, как мог бы выглядеть в любом месте земного шара, от Бейрута до Новою Орлеана: потертый ковер на полу цвета ржавчины, оранжевые виниловые стулья, ванная, выложенная белым кафелем без единого пятнышка, покрывало цвета ржавчины. Это был явно не «Бел‑Эр» и даже не «Балтимор» Санта‑Барбары, где она останавливалась несколько лет назад, но убожество номера ей было безразлично. Мел приняла душ, включила телевизор и посмотрела одиннадцатичасовой выпуск новостей скорее по привычке, потом выключила свет, так и не позвонив домой. «Ну их всех к черту», – подумала она про себя и впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Она могла делать все, что хотела, быть сама собой, самостоятельно принимать решения, ни на кого не оглядываясь.

Но потом, лежа в постели, она вдруг подумала о крохотном существе, находящемся внутри ее, и поняла, что даже здесь она не одна. Ребенок приехал вместе с ней… ребенок… как будто он уже стал самостоятельной личностью… Она положила руку на слегка округлившийся живот, который был таким плоским месяц назад. Что будет, если она не прервет беременность? Ребенок станет для нее реальностью, а примерно через шесть недель она почувствует, как он шевелится… И на какое‑то мгновение в глубине ее родилось нежное чувство, но она отмахнулась от него.

Сейчас ей не хотелось об этом думать. Ей не хотелось вообще ни о чем думать. Она закрыла глаза, и уснула, и спала без всяких сновидений. А когда проснулась на следующий день, солнце освещало комнату. Сначала Мел никак не могла вспомнить, где находится, а когда огляделась и поняла, то весело засмеялась. Она чувствовала себя здоровой, сильной и свободной.

Проснувшись в то утро, Питер инстинктивно потянулся к Мел, но, коснувшись рукой несмятой постели, открыл один глаз и с ноющим сердцем вспомнил, что она ушла. Он повернулся и долгое время смотрел в потолок, гадая, где она, и размышляя о причине ее ухода. «В этом только твоя вина, – ругал он себя, – ты не можешь винить ни детей, ни Поля Стивенса, ни миссис Хан». Он все делал не правильно с самого начала. Он слишком многого ждал от нее, ждал, что она изменит всю свою жизнь… ради него.

И он знал, что она сожалела о переезде в Лос‑Анджелес. Питер думал о том, как ей нравилась жизнь в Нью‑Йорке, и не понимал, как он даже осмелился думать, что она может от всего отказаться. От работы, о которой мечтал бы любой мужчина, от дома, который она любила, от друзей, от своей жизни, от родного города…

А Мелани, ехавшая на север, вспоминала Питера в момент их первой встречи, о тех днях, когда брала у него интервью, о тех изнурительных часах в холле больницы, когда было совершено покушение на президента… о его первом приезде в Нью‑Йорк. Она стала думать не о том, что оставила в прежней жизни, а о том, что получила взамен… Первый раз, когда Мэтью забрался к ней на колени… взгляд, мелькнувший пару раз в глазах Пам… мгновения, когда Марк припал к ней и плакал. И неожиданно для самой себя она поняла, что трудно представить свою жизнь без всех них. Теперь она больше злилась на двойняшек.

Конечно, она в долгу перед ними. Но сколько еще она могла дать им? А скоро прибавится еще одна пара глаз, которая будет смотреть ей в лицо и говорить, что она недостаточно уделяет внимания ему или ей… и от нее совсем ничего не останется. От этих мыслей у нее совсем испортилось настроение, и она вздохнула с облегчением, наконец увидев Кармел. Ей хотелось только одного – устроиться в очередной отель и уснуть… отключиться… смотреть сны… убежать от действительности…

– Когда вернется мамочка? – Мэтью мрачно смотрел в тарелку, а затем перевел взгляд на сидящих за столом. Никто не произнес ни слова с тех пор, как они в тот вечер сели ужинать. Без нее не чувствовалось, что был воскресный день. Миссис Хан по воскресеньям обычно брала выходной, и Мел готовила им что‑нибудь вкусненькое. Она разговаривала с ними, смеялась, слушала их рассказы, уделяя внимание каждому, и строила планы на следующую неделю, прекрасно зная, что все сложится иначе. Не получив ответа, Мэтью посмотрел на Питера.

– Почему ты заставил ее уйти?

– Она вернется, – первой заговорила Джессика с дрожью в голосе. – Она просто поехала немного отдохнуть.

– Почему она не может отдохнуть здесь? – Он с укором посмотрел на Джесс. Она единственная разговаривала с ним. Остальные, казалось, лишились дара речи. Но вот к нему обратился Марк.

– Потому что мы все слишком много ждем от нее. – Марк выразительно посмотрел на Пам, а потом обвел взглядом остальных, а после ужина Питер услышал, как он кричит на Вал:

– Ты во всем обвиняла ее… что тебе пришлось покинуть Нью‑Йорк… твоих друзей… твою школу… ты даже обвинила ее в том, что случилось с нами. В этом не было ее вины, Вал.

Но белокурая красавица так горько плакала, что весь его пыл прошел. Питер медленно поднялся по лестнице к комнате Вал и застал там всех за исключением Пам, которая лежала на постели в своей комнате, уставившись в потолок. Она мечтала, чтобы Мел ушла, хотя не призналась бы в этом даже своему психоаналитику. Ей хотелось, чтобы вернулась ее мама.

Но она знала, что этого никогда не произойдет. Или придется смириться с присутствием Мел, или опять в доме будет царить пустота, такая же, как сразу после смерти матери, когда с ними осталась только миссис Хан. И внезапно Пам поняла, что она совсем не хочет возвращения прежней жизни. Она встала и направилась в комнату двойняшек и застала их всех там, даже Мэта, грустно сидящего на полу.

– Какая маленькая комната. – Она огляделась.

Ее комната была вдвое больше этой. Вал и Джесс ничего не ответили, но обернулись, увидев в дверях Питера.

– Да уж. – Но это только напомнило ему, как Мел говорила, что двойняшки никогда в жизни не жили в одной комнате. А здесь их, как сирот, затолкнули в крошечную комнату. «Может быть, все, что она говорила, правда? По крайней мере большая часть», – сказал он себе. Не все, конечно. Но достаточно, чтобы он не мог просто отмахнуться от ее слов.

– Двухместный номер? – спросил администратор мотеля в Кармеле.

– Нет. – Она устало улыбнулась. – Меня устроит одноместный.

Он с сожалением посмотрел на нее. Приезжие всегда так говорили, а потом какой‑нибудь паренья двое детей влетали в номер, думая, что он их не заметил. И, вероятно, у них еще слюнявая огромная собака. Но на этот раз он ошибся. Она достала из машины небольшую дорожную сумку, вошла в номер, закрыла дверь и легла на кровать, даже не осмотревшись.

Оранжево‑виниловый номер был почти таким же, как и в прошлую ночь. И, едва коснувшись подушки, Мел тут же уснула в полном изнеможении…

… – Доктор Галлам? – позвала медсестра.

– Да? – Он сидел в боксе с кипой историй болезни, радуясь, что в то утро у них было всего два шунтирования.

– Что‑нибудь случилось? – Она испугалась. Он был великим человеком, и если она совершила ошибку, то ей не сносить головы, но он только взглянул на нее и отрицательно покачал головой, устало улыбнувшись.

– Все в порядке. Как там Ирис Ли? Появилась ли какая‑нибудь реакция на медикаменты?

– Пока нет. – Ее прооперировали две недели назад, и, казалось, все идет хорошо, но у Питера были сомнения, и он уже несколько дней ожидал худшего.

Но на этот раз Мел не будет рядом с ним. Он остался один. Питер чувствовал себя более одиноким, чем после смерти Анны.

– Джесс?

– Да?

Вал лежала на постели после школы, а Джесси сидела за письменным столом в их комнате.

– У тебя появляется когда‑нибудь желание вернуться в Нью‑Йорк?

– Конечно. – Она обернулась и посмотрела на сестру. – Часто. В этом нет ничего странного. Мы так долго жили там.

– Как ты полагаешь, мама поехала туда? – Она весь день думала об этом.

– Не знаю. Возможно, она даже в Лос‑Анджелесе.

– И не позвонила нам? – ужаснулась Вал, а Джесси улыбнулась.

– А ты бы позвонила, если бы оказалась на ее месте?

Вал покачала головой:

– Думаю, нет.

– И я бы не позвонила. – Затем она, слегка вздохнув, посмотрела в окно. – Я считаю, во всем виновата она. Вал. Во всем. Она сама все решила. Обычно она всегда советовалась с нами, но на этот раз она поступила по‑своему.

– Она, вероятно, считала, что поступает правильно, – печально произнесла Вал, и Джесс кивнула, глядя на сестру.

– Это действительно так. Мне нравится Питер, а тебе?

Вал снова кивнула:

– Когда я узнала, что мы переезжаем сюда, я думала только о Марке.

Джесс улыбнулась:

– Я знаю. Но мне от этого было совсем не легче покидать Нью‑Йорк. У мамы был Питер, у тебя – Марк. А у меня ничего. – Она усмехнулась. Теперь это не казалось столь ужасным. Ей нравилась их новая школа, у нее появился приятель. Впервые в жизни она встретилась с человеком, который ей по‑настоящему стал дорог. Ему был двадцать один год, но Джесс опасалась, что ее мать упадет в обморок, особенно после того, что случилось с Вал и Марком. Но она знала, что он неслучайный в ее жизни человек.

– Чему ты улыбаешься? – спросила Вал, наблюдая за ней. – Ты сидишь тут со счастливой улыбкой.

В чем дело?

– Ничего особенного.

Но Вал мгновенно все поняла. Джесс могла получать более высокие оценки, но Вал знала мужчин.

Она пристально посмотрела на сестру.

– Ты влюбилась?

Джесс с улыбкой посмотрела на нее. Ей пока не хотелось ничего рассказывать сестре.

– Пока нет. Но я встретила хорошего парня.

– Ты? – поразилась Вал, и Джесси кивнула, не желая больше ничего рассказывать. – Будь осторожна.

Они обе знали, что она имеет в виду. Вал получила один из самых жестоких уроков в жизни, который она никогда не забудет.

В тот вечер миссис Хан молча подала им ужин, а Питер вернулся домой только к девяти часам. Мэтью был уже в постели, и Питер поднялся наверх поздороваться с детьми. У него выдался тяжелый день, но рассказать об этом было некому. Он заглянул в комнату двойняшек и посмотрел на Джесс.

– Ничего не слышно от вашей мамы?

Она только отрицательно покачала головой, и он вернулся вниз.

А в это время Мел въехала в Сан‑Франциско и устроилась в гостинице «Стэнфорд Корт». Она разительно отличалась от тех мотелей, в которых Мел ночевала до этого, и она рухнула на постель с усталым стоном. У нее было такое впечатление, что она едет уже много дней, и она напомнила себе, что пора немного передохнуть. Она до сих пор ничего не решила.

Поэтому ей не хотелось потерять ребенка. Если ему суждено жить, то она несет ответственность за него.

На следующий день она прошлась по китайскому кварталу, а затем поехала в Голден‑Гейтс‑парк и бродила там среди цветов. Приближался май… май… Она встретилась с Питером почти год назад, и вот теперь она здесь Вернувшись в гостиницу, она вынула из сумочки записную книжку и позвонила Ракели. В Нью‑Йорке было восемь часов утра, и они несколько месяцев не получали от нее никаких известий, поэтому Мел даже не знала, устроилась ли она на работу. Но Ракель после первого же гудка взяла трубку.

– Алло? – как всегда, с подозрением произнесла она, и Мел усмехнулась.

– Привет, Ракель, это я. Как поживаешь?

– Миссис Мел?

– Конечно.

– Что‑нибудь случилось?

– Нет, я просто решила позвонить и узнать, как ты.

– У меня все хорошо, – обрадовавшись, ответила она. – Как девочки?

– У них все прекрасно. – Не следует рассказывать ей о случившемся с Вал. Теперь с ней все в порядке. – Им нравится новая школа, кажется, все налаживается. – Но, как только она сказала это, голос у нее задрожал и на глазах навернулись слезы.

– Что‑то случилось! – На этот раз в голосе бывшей экономки прозвучали обвинительные нотки, и у Мел ком подкатил к горлу.

– Абсолютно ничего. Я уже несколько дней в Сан‑Франциско и соскучилась по тебе – Что вы там делаете? Все так же много работаете?

– Нет, не совсем. Я веду только выпуск новостей в шесть часов. А сюда приехала отдохнуть на несколько дней.

– Почему? Вы больны? – Она всегда попадала в точку, и Мел улыбнулась. Какой смысл обманывать ее?

– Честно говоря, я сбежала.

– От кого? – поразилась Ракель.

– От всех. От Питера, от детей, от моей работы, от себя самой.

– Что с вами происходит?

– Не знаю Мне просто захотелось подумать в спокойной обстановке.

– О чем? – сердито поинтересовалась Ракель. – Вы всегда слишком много думаете. Вам это ни к чему. – А потом спросила. – Ваш муж с вами?

– Нет, я здесь одна. – Мел представила себе лицо Ракели и удивилась, зачем она позвонила экономке, но ей так хотелось услышать знакомый голос, а говорить с домашними не было желания.

– Сейчас же возвращайтесь в Лос‑Анджелес!

– Я поеду через несколько дней.

– Я говорю, сейчас же. Что с вами? Вы там все посходили с ума?

– Слегка. – Мел не стала говорить Ракели о беременности. Ей еще требовалось время, чтобы все окончательно решить. – Мне просто захотелось узнать, все ли у тебя в порядке.

– У меня все хорошо. A вот вы немедленно отправляйтесь домой.

– Договорились. Не беспокойся за меня, Ракель.

Целую тебя.

– Не надо целовать меня. Поезжайте домой и поцелуйте его. Скажите ему, что сожалеете о том, что сбежали.

– Ладно. Напиши мне как‑нибудь.

– Хорошо, хорошо. И передайте привет от меня двойняшкам.

– Обязательно. – Ракель понимала ее не лучше, чем остальные. По ее мнению, Мел надлежало быть дома, что бы они там ни говорили и ни делали. Но, по правде говоря, она сама думала так же.

В тот вечер она заказала ужин в номер и пару часов смотрела телевизор. Ей не хотелось никуда выходить. А в одиннадцать часов, перед выпуском новостей, она набрала код междугородной связи и долго держала трубку в руке. Возможно, Ракель была права… но ей не хотелось звонить, пока у нее не появится желание… Мел набрала номер, еще не решив окончательно, повесит ли трубку или заговорит с ним, но когда она услышала его голос, то у нее забилось сердце так же, как год назад.

– Алло? – Она точно знала, что он еще не спал.

И на мгновение Мел заколебалась.

– Привет, – осторожно произнесла она.

– Мел?

– Да, это я.

– С тобой все в порядке? Я безумно волновался.

– Да.

– А ребенок? Ты… ты избавилась от него?

В ее голосе послышалась обида.

– Я же сказала тебе, что не сделаю этого, не сообщив о своем решении.

– И что ты решила?

– Пока ничего. Я почти не думала об этом.

– Тогда о чем, черт подери, ты думала?

– О нас.

Последовала томительная пауза. А затем он сказал:

– Я тоже. Я был настоящим подонком, Мел. Дети тоже так думают.

– Не выдумывай. – Она улыбнулась. Он бил себя в грудь, пока ее не было рядом, но суть заключалась не в этом.

– Не говори глупости, Питер. Мы оба должны ко многому приспособиться.

– Да, но я все взвалил на тебя.

– Это не совсем так, – Она не хотела вырывать у него такое признание. – Одному из нас надо было переехать вместе с детьми, отказаться от прежней жизни. Но для тебя это было невозможно. Выбор пал на меня.

– И я успокоился на этом. Я позволил, чтобы все тяготы свалились на тебя. Мне стыдно, когда я сейчас говорю об этом.

– Я тоже предполагала, что буду продолжать вести независимый образ жизни, самостоятельно принимать решения, не советуясь с тобой, воспитывать детей так, как я хочу. Я считала, что ты и твои дети должны быстро приспособиться к переменам.

Но я ошиблась.

– Ты была права, – произнес он с раскаянием, и это тронуло Мел.

– Возможно, мы оба были отчасти правы. – Она улыбнулась.

Но Питер не улыбался. Она еще не вернулась.

И он даже не знал, где она.

– Что теперь с нами будет?

– Мы станем немного мудрее.

Он не совсем понял, что она имеет в виду.

– А ты. Мел? Ты собираешься вернуться в Нью‑Йорк? – Он услышал, как она судорожно глотнула воздух.

– Ты сошел с ума? – Потом добавила:

– Ты выгоняешь меня?

Он засмеялся:

– Не знаю, помнишь ли ты, что в последний раз, когда мы виделись, сбежала ты. По правде говоря, я даже не знаю, где ты. Мел.

– Я в Сан‑Франциско.

– Как ты попала туда? – удивился он.

– Я приехала на машине.

– Но это так далеко. Мел. – Он подумал о ее беременности, но не хотел говорить ей об этом.

– Я останавливалась в Санта‑Барбаре и Кармеле.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Со мной все в порядке. Я очень скучаю по тебе.

– Это приятно слышать. – А потом он наконец осмелился спросить. – Когда ты вернешься домой?

– А что? – снова с подозрением спросила она, и он застонал.

– Потому что я хочу, чтобы ты убрала дом я подстригла газон, глупая. Как ты думаешь, почему? Потому что я тоже скучаю по тебе. – А затем у него мелькнула мысль:

– Почему бы тебе не остаться там еще несколько дней, я приеду за тобой.

Лицо Мел вдруг озарилось улыбкой.

– Чудесная мысль, любимый.

Она впервые за долгое время так назвала его, и он просиял.

– Я очень люблю тебя, Мел. И я отвратительно вел себя.

– Вовсе нет. Мы оба были не правы.

Он не мог не согласиться с этим.

– А что ты предполагаешь сделать с домом? Ты по‑прежнему хочешь купить другой? – Питер много думал об этом за последние дни, ему не хотелось отказываться от любимого дома, но если это имело для нее такое большое значение, да к тому же в нем действительно было мало места для двойняшек. Девочки, правда, могут поменяться комнатами с Пам, но Питер знал, что дочь возмутится. – Что ты об этом думаешь?

– Я считаю, мы могли бы на некоторое время остаться там и дать всем успокоиться, прежде чем идти на какие‑нибудь еще перемены, это касается и миссис Хан.

Питер обрадовался ее словам и подумал, что она права. Сейчас им всем необходимо успокоиться.

– Ты действительно хочешь приехать сюда?

– Да. У меня такое чувство, что мы долгие годы не оставались одни. Мы даже свой медовый месяц провели вместе с детьми.

Мел засмеялась:

– А чья это была идея?

– Ладно моя вина., но давай сейчас устроим себе романтический уик‑энд.

– Я постараюсь сделать все, от меня зависящее.

Смотри не сглазь.

Питер позвонил ей на следующий день Он договорился с двумя хирургами из своей бригады подменить его на выходные. Он так настойчиво их упрашивал, что они оба согласились.

– Я приеду через два дня.

– Хорошо. – Ей требовалось это время, чтобы решить для самой себя, делать аборт или нет. – Кстати, как дети?

– Нормально. И они уже поняли, как виноваты перед тобой. – И он тоже. Ему не терпелось увидеть ее. Это напомнило ему те времена, когда она жила в Нью‑Йорке, только теперь он знал, чего ему не хватает. И он сказал об этом Мел. – Мне так недостает тебя. Мел, ты даже не представляешь. Для него эта неделя была ужасной. Умерла Ирис Ли, но он не стал говорить об этом Мел. Сейчас у них хватало собственных проблем. Теперь он больше беспокоился о ней, чем о своих пациентах.

А на следующий день она отправилась на длительную прогулку в Мюа‑Вудс. Ей на память вновь и вновь приходили собственные слова, сказанные ею Вал…

«Я не знаю, смогла бы я сделать то, на что решилась ты…» Это не было осуждением, как могла тогда подумать Вал. В том, чтобы избавиться от ребенка в ее возрасте, когда она замужем за любимым человеком и у них много денег, было нечто другое. Для подобного шага не было причин и оправданий, и, возможно, Мел никогда не смогла бы себе простить этого.

«Хочу ли я дать жизнь ребенку?» – спрашивала она себя и не находила ответа. Какая отвратительная роскошь распоряжаться жизнью существа, если у тебя просто нет настроения, если ребенок помешает твоей работе, если остальные дети против., ну вот, снова они… эти всемогущие другие ее жизни, муж, дети. что она должна им? А что она должна себе? И внезапно в лесу раздался ее собственный голос:

– Я хочу этого ребенка.

Она была так поражена, что огляделась вокруг, как бы желая увидеть, кто произнес их, но она знала, что сама сказала это. У нее как будто камень свалился с сердца, и она улыбнулась. Мел посмотрела на часы.

Пора было обедать. Ей следовало позаботиться о малыше, если она собирается родить его…

"Я хочу этого ребенка.

Слова прозвучали так решительно и уверенно, что она твердо поверила в это, возвращаясь к своей машине.