Глава 12. В то утро, в среду, телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Мел выходила из дома

В то утро, в среду, телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Мел выходила из дома. Она спешила в «Блумингдейл» купить несколько купальников для поездки на Бермуды. Мел посмотрела оставшиеся от прошлого лета, но все были вытянувшиеся и поблекшие. Она два месяца проводила в купальниках, и они изнашивались за один сезон.

– Алло?

– Это я. – Звонил Грант.

– Что стряслось? Я уже убегаю, мне надо купить несколько новых купальников. Хочешь, я куплю что‑нибудь для тебя? Я иду в «Блуми».

– Нет, спасибо. Я и забыл, что ты уезжаешь. Тебе нужен дворецкий или секретарь для разборки писем на время твоего отсутствия?

– Нет, спасибо. – Она улыбнулась, и он понял, что почти не видел ее после возвращения из Лос‑Анджелеса.

– Я только хотел спросить тебя о Марсии Эванс. – Это была примадонна драматического театра, и Мел брала у нее интервью полгода назад. – Она сегодня выступает в моей программе.

Мел поежилась.

– Желаю удачи. Она настоящий дракон.

– Черт подери! Я так и думал. А режиссер сказал, что мне не о чем беспокоиться. Можешь дать какой‑нибудь совет, чтобы я выжил?

– Захвати средство от змеиных укусов. Она самая ядовитая женщина, какую я встречала в своей жизни.

Постарайся не разозлить ее. Иначе пожалеешь.

– Благодарю за помощь. – Голос у него звучал невесело, и Грант злился на режиссера, который подставил его.

– Я еще подумаю, пока буду бегать по магазинам, а вернувшись домой, позвоню.

– Хочешь, поужинаем сегодня вместе, чтобы придать мне мужества?

– Почему бы тебе не заскочить к нам повидаться с девочками?

– Я постараюсь, – усмехнулся он, – если ничто не помешает.

– Очередная красотка, Грант! – засмеялась она.

– Что поделать, если женский пол – моя слабость. Я позвоню тебе попозже, детка.

– Договорились.

Он повесил трубку, а Мел взглянула в зеркало, схватила сумочку. На ней было белое льняное платье с черным шелковым жакетом и черные с белым туфли, купленные в прошлом году в Риме. Она великолепно выглядела, и у нее было хорошее настроение.

Целую неделю шла напряженная работа над монтажом фильма о Питере Галламе и Патти Лу Джонс.

Мел нравилось то, что у них получилось. Не успела она подойти к двери, как телефон зазвонил вновь, и Мел уже решила не отвечать. Скорее всего это звонит опять редактор, будет просить, чтобы она приехала, а ей хотелось хоть немного пройтись по магазинам. Но телефон звонил так настойчиво, что она сдалась, вошла в гостиную и взяла трубку.

– Да? – Она подождала, боясь, что вновь услышит голос редактора. Он и так уже дважды надоедал ей этим утром. Но это оказался Питер Галлам. Теперь он часто звонил ей.

– Здравствуйте, Мел. – Он смутился после ее" резкого ответа.

– Здравствуйте, Питер. Извините за мою грубость. Я убегала, но… – Она опять почувствовала волнение молодости, как во время его предыдущих звонков. Разговаривая с ним, Мел забывала о своем успехе, теряла самоуверенность и вновь становилась юной девушкой… или скорее просто женщиной. – Рада слышать вас. – Он не звонил несколько дней. – Как Мари? – Она испугалась, думая, что он хочет сообщить плохие новости, но Питер поспешил успокоить ее:

– Ей намного лучше. Вчера ночью мне показалось, что у нее начинается обширное отторжение, но сейчас все снова под контролем. Мы подобрали ей новые лекарства и считаем, что через несколько недель она сможет вернуться домой.

Мелани очень бы хотелось увидеть ее, выходящей из больницы, но это не могло послужить веским основанием для поездки на Запад, и руководство никогда не разрешило бы ей поехать только ради этого.

– А как дети?

– Прекрасно. Я просто беспокоился о вас. Я звонил на студию, но мне сказали, что вас нет.

– Я прогуливаю. – Она засмеялась, и у него на душе стало легко и радостно. – В эти выходные я еду на Бермуды, и мне надо кое‑что купить.

– Вам везет. А мы на все выходные остаемся здесь. У Марка турнир по теннису, а Мэтью идет на день рождения.

– Мои девочки собираются на бал, о котором я вам уже говорила, а затем поедут с подругой и ее родителями на полуостров Кейп‑Код. – Они, казалось, прячутся за разговорами о детях, и Мел поняла, что ее интересует Питер, а не Пам, Марк или Мэтью.

И тогда она решилась спросить:

– У вас все в порядке, Питер? Вы по‑прежнему выкладываетесь на работе?

– Конечно, – засмеялся он, но вопрос был ему приятен. – Я бы не знал, что делать без работы, так же, как и вы.

– Это правда. Когда я состарюсь и мне придется уйти на пенсию, я буду изнывать от безделья.

– Вы что‑нибудь придумаете.

– Ах, может быть, займусь операциями на головном мозге. – Они оба засмеялись, и Мел села, совершенно позабыв о «Блумингдейле» и купальниках. – По правде говоря, у меня тогда появится время написать книгу.

– О чем?

– Мои мемуары, – пошутила она.

– Нет, правда?

Она нечасто рассказывала другим свои мечты, но Питер располагал к доверительным разговорам.

– Не знаю. Думаю, мне хотелось бы написать книгу о женщинах, занимающихся журналистикой.

Раньше публика неодобрительно относилась к женщинам, вторгшимся в эту сферу, но сейчас смотрит на них более снисходительно. Но проблема остается, ее нельзя игнорировать. Эта тема становится все более актуальной.

– Уверен, из‑под вашего пера выйдет бестселлер.

– Возможно, нет, но мне бы хотелось попытаться.

– А я всегда мечтал написать популярную книгу о кардиохирургии, что она из себя представляет, чего можно ожидать, чего требовать от врачей, какова степень риска в конкретных ситуациях. Не знаю, заинтересует ли кого‑нибудь такая книга, но очень многие пациенты оказываются неподготовленными и напуганными своими лечащими врачами.

– Неплохая идея.

– Может быть, нам скрыться вдвоем на острове где‑нибудь в Тихом океане и написать наши книги.

Когда дети вырастут, – добавил он.

– А зачем ждать? – фантазировала Мел. Она внезапно вспомнила о предстоящей поездке на Бермуды.

Как жаль, что она едет туда одна, а не с Питером!

– Мне всегда хотелось поехать в Бора‑Бора, – признался он, – но я никогда не мог себе позволить надолго оторваться от своих пациентов, чтобы пуститься в путешествие.

– Может быть, вам этого просто не хотелось.

Анна тоже обвиняла его в этом, возможно, так оно и было на самом деле.

– Наверное, вы правы. Придется оставить эту мечту до ухода на пенсию. – У него было множество подобных желаний, которые он оставлял на потом, а теперь, когда Анны нет, ему не с кем больше осуществлять их. Он так много оставлял на потом, что теперь сожалел об этом. Потом больше не существовало. По крайней мере для них. И сейчас он сомневался в разумности оставлять что‑то на потом. Что, если с ним случится удар, если он умрет, если… – Может быть, я поеду туда раньше.

– Вам это необходимо. Вы должны себе хоть что‑то позволить. – Но что? Единственное, чего он хотел в последнее время, это ее.

– Вы рады предстоящей поездке, Мел?

– И да, и нет. – Она и раньше бывала одна в подобных местах. Это имело свои отрицательные стороны.

– Пришлите мне открытку.

– Обязательно.

Затем он произнес:

– Пожалуй, мне надо отпустить вас. Позвоните мне, когда вернетесь. Желаю хорошего отдыха!

– Вы в нем нуждаетесь не меньше, чем я. Возможно, даже больше.

– Сомневаюсь в этом.

Она взглянула на часы, думая, где он сейчас.

В Калифорнии половина десятого утра.

– Вы сегодня не оперируете?

– Нет. В последнюю среду каждого месяца мы проводим конференции, чтобы познакомить коллег с современными методиками проведения пересадки сердца. Мы обсуждаем, что было сделано по всей стране и что каждый из нас попытался сделать в области хирургии за прошедший месяц.

– Жаль, что я не знала этого раньше. Мне бы хотелось заснять вашу конференцию на пленку. – Но у нее и без того хватало дел.

– Конференция начинается в десять. Я сегодня рано сделал обход. – Затем он произнес совсем по‑мальчишески:

– Я уже несколько дней обещал себе, что позвоню вам. – По телефону такие вещи было легче сказать, и он внезапно порадовался, что их разделяет огромное расстояние.

– Я польщена. – Он хотел сказать ей, что так и должно быть, что он никогда не звонил ни одной женщине с тех пор, как женился на Анне, но удержался от замечания. – Я тоже несколько раз собиралась вам позвонить, справиться о Мари, но меня всегда смущала разница во времени.

– Меня тоже. Я рад, что смог поговорить с вами.

Желаю приятно провести выходные на Бермудах.

– Спасибо. Вам тоже приятных выходных. Я позвоню вам, когда вернусь. – И ей уже не терпелось выполнить свое обещание. – Кстати, у нас получился потрясающий фильм.

– Я рад. Берегите себя, Мел.

– Я непременно позвоню вам на следующей неделе.

Разговор закончился, и взволнованная Мел отправилась наконец в «Блумингдейл».

Она примерила два голубых купальника, один черный, другой красный, но красное никогда не шло к ее волосам, и Мел купила ярко‑синий купальник и черный. Они были экстравагантными, но ей всегда хотелось экзотики. Пока она стояла у прилавка, улыбаясь про себя, держа кредитную карточку и два купальных костюма в ожидании, когда ее обслужат. Мел вдруг увидела устремившуюся к ней женщину, всю в слезах.

– В президента стреляли! – кричала она. – Ему выстрелили в грудь и в спину, он умирает!

Казалось, весь универмаг пронзило электрическим током. Люди передавали страшную новость друг другу. Мел выронила купальники на прилавок и побежала вниз с третьего этажа на улицу. Она вскочила в первое попавшееся такси, задыхаясь, назвала адрес телестудии и попросила водителя включить радио. Она и водитель с замиранием сердца, молча слушали сообщение. Похоже, никто не знал точно, жив президент или нет. Он на один день заехал в Лос‑Анджелес для встречи с губернатором и местными государственными деятелями. Его только что отправили на «Скорой помощи» в больницу, тяжело раненного, а двое агентов секретной службы остались лежать мертвыми на тротуаре рядом с тем местом, где он стоял. Мел, побледнев, сунула десятидолларовую бумажку в руку водителя и устремилась через двойные двери, ведущие в здание телестудии. Там уже творился настоящий хаос. Когда она влетела в кабинет босса, он с облегчением взглянул на нее.

– Слава богу. Мел, что ты здесь. Я хочу, чтобы ты немедленно вышла в эфир с этими бюллетенями. – Он придирчиво взглянул на нее и остался доволен тем, как она выглядела. – Наложи немного грима и застегни жакет.

– Конечно. Какие последние новости?

– Пока ничего. Он в операционной, и дело, кажется, плохо.

Она побежала в свой кабинет и через пять минут вернулась причесанная, загримированная, с застегнутым жакетом, готовая к выходу в эфир. Режиссер поспешил за ней в студию и протянул ей пачку бумаг, которые ей надо было просмотреть. Через минуту ода мрачно посмотрела на него.

– Кажется, ничего хорошего, не так ли? – Три пули попали в грудь, и, кажется, задет позвоночник, судя по первым сообщениям. Если он даже и выживет, то может остаться парализованным. В данный момент его оперировали в центральной городской больнице. И Мел подумала, может быть, Питер знает больше, чем пресса, но у нее не было времени позвонить ему до выхода в эфир.

Она быстро села за стол и начала свою привычную работу, зачитывая по мере поступления новые бюллетени о состоянии здоровья президента. Все запланированные передачи были приостановлены. Мелани без перерыва находилась в эфире в течение трех часов, пока ее не сменил один из постоянных комментаторов, ведущий выпуски новостей по выходным. Их всех вызвали на студию, и в эфире постоянно шло обсуждение, высказывались предположения в промежутке между сообщениями с Западного побережья, включалась прямая связь с Лос‑Анджелесом, корреспонденты вели репортажи прямо из холла центральной городской больницы, теперь так хорошо знакомого Мел. Ей очень хотелось самой оказаться там. К шести часам не поступило никаких известий, кроме того, что президент еще жив и что он перенес операцию. Теперь им предстояло ждать, так же, как и Первой леди, которая летела в Лос‑Анджелес, куда она должна была прибыть через час.

Мел провела свой обычный выпуск новостей в шесть часов, сообщив все скудные новости из Лос‑Анджелееа, а когда она освободилась, ее ждал режиссер.

– Мел. – Он угрюмо посмотрел на нее и протянул очередную пачку бумаг. – Я хочу, чтобы ты была там. – Она никак не ожидала такой удачи. – Поезжай домой, собери вещи, потом вернешься сюда, проведешь одиннадцатичасовой выпуск новостей, и мы отвезем тебя в аэропорт. Они специально для тебя за‑, держат рейс, и ты сможешь начать вести репортажи из Лос‑Анджелеса с самого утра. Одному Богу известно, что может произойти к тому времени. – Человека, стрелявшего в президента, уже арестовали, и по телевидению постоянно транслировали подробности о его пестром прошлом, интервью с выдающимися хирургами, высказывающими свое мнение о шансах президента выжить. – Согласна?

Они оба понимали, что это риторический вопрос.

У нее не было выбора. Репортажи о событиях национального значения являлись частью ее работы, за которую ей хорошо платили. Она в уме прикинула, что ей надо сделать. По опыту Мел знала, что Ракель позаботится о девочках, и она увидится с ними, когда заедет домой собрать вещи между выпусками новостей.

Дома она застала двойняшек и Ракель в слезах перед телевизором, и Джессика первой подбежала к ней.

– Что будет, мамочка?

Ракель громко высморкалась.

– Мы пока не знаем. – Затем она сообщила им новость:

– Сегодня ночью я должна лететь в Калифорнию. Надеюсь, у вас все будет в порядке? – Она повернулась к Ракели, зная, что получит утвердительный ответ.

– Конечно. – Она чуть ли не обиделась.

– Я вернусь, как только освобожусь.

Она поцеловала всех и уехала на студию вести поздний выпуск новостей, после которого в сопровождении двух полицейских отправилась к ожидавшей ее машине. Они внимательно слушали радио, на полной скорости мчась в аэропорт с включенной сиреной. Такие услуги полиция иногда оказывала телестудии. Они доставили ее в аэропорт имени Кеннеди в четверть первого, и самолет взлетел через десять минут после того, как она поднялась на борт. Несколько раз стюардесса передавала ей бюллетени, принимаемые пилотами с контрольно‑диспетчерских пунктов и пультов управления полетами, пока они пересекали страну. Президент был жив, но никто не знал, что будет дальше. Ночь полета показалась бесконечной, и Мел чувствовала себя совершенно разбитой. В аэропорту Лос‑Анджелеса ее тоже встречал полицейский эскорт, и она решила сначала поехать в центральную городскую больницу, а потом в гостиницу, чтобы поспать несколько часов. Утром она должна начать работу в семь часов, а в Лос‑Анджелесе было уже четыре. Но, когда они доехали до центральной городской больницы, состояние президента оставалось без изменений, и к пяти часам она добралась до гостиницы.

Мел прикинула, что у нее есть около часа, чтобы поспать. Она попросила телефонистку гостиницы разбудить ее. Внезапно ей пришла мысль: как странно, что она так скоро вновь оказалась в Лос‑Анджелесе, и подумала, найдется ли у нее время встретиться с Питером. Может быть, когда здесь все закончится. Если, конечно, президент не умрет. Тогда бы ей пришлось лететь одновременно с президентским самолетом № 1 ВВС США на похороны в Вашингтон. В таком случае их встреча так и не состоится. Но она надеялась, молясь за президента, что этого не произойдет. И ей отчаянно захотелось увидеть Питера. Интересно, знает ли он, что она здесь.

Мел проснулась сразу же после звонка телефонистки, мгновенно сосредоточилась, хотя у нее ныло все тело, и казалось, что она вовсе не спала. Ей придется подбадривать себя черным кофе, что она уже проделывала не раз. Быстро надев темно‑серое платье и черные туфли на высоких каблуках, она вышла из гостиницы к полицейской машине в половине седьмого и через десять минут оказалась уже в больнице. К тому времени в Нью‑Йорке было около десяти, и восточная часть страны несколько часов ждала новостей.

Она увидела в толпе бригаду телеоператоров, с которыми работала в прошлый раз, кроме них, было не менее пятидесяти других операторов и множество репортеров. Они расположились в вестибюле, и справочная больничная служба давала им бюллетени о состоянии здоровья президента через каждые полчаса.

И наконец, в восемь часов, через час после первого утреннего выхода Мел в эфир, им передали первые хорошие новости. Президент пришел в сознание, его позвоночник не поврежден и даже не задет. Если он выживет, то паралич ему не грозит, и, по предварительным прогнозам, церебральных нарушений у него нет. Но он все еще находится в критическом состоянии. Пока никто не мог гарантировать, что он выживет; а три часа спустя к ним присоединилась Первая леди и сказала несколько слов своему народу. Мел смогла взять у нее трехминутное интервью. Бедная женщина казалась убитой горем, но она держалась с достоинством и говорила с Мел твердым голосом. Все от души сочувствовали ей, в глазах у нее стояли слезы, но голос ни разу не сорвался. Мел предоставила ей возможность высказаться, задав всего несколько вопросов, потом заверила ее, что вся страна молится за президента, а спустя несколько минут ей чудом удалось взять интервью у хирурга президента. К шести часам вечера не поступило никакой дополнительной информации, и Мел сменил местный комментатор, продолживший трансляцию. Ей предоставили пять часов, чтобы вернуться в гостиницу и поспать, если ей это удастся. Но, добравшись до своего номера, она была настолько взвинчена, что не могла уснуть. Она лежала в темноте, думая о всякой всячине, но вдруг потянулась к телефону и набрала местный номер.

Ответила миссис Хан, без лишних церемоний Мел попросила позвать Питера, и через минуту он взял трубку.

– Мел?

– Привет. Я даже не знала, стрит ли звонить.

У меня слипаются глаза, но мне захотелось сообщить, что я здесь.

Он улыбнулся. У нее был измученный голос.

– Я видел вас сегодня дважды, но вы не заметили меня. У вас все в порядке?

– Держусь. Я уже привыкла. Поработав некоторое время, просто включаешь тело на автопилот и надеешься, что не врежешься в стену в поисках ванной комнаты.

– Где вы сейчас?

Она назвала ему гостиницу, и его поразило, что она снова так близко. Он был вынужден признать, что, несмотря на трагическое событие, рад ее приезду, хотя сомневался, сможет ли увидеться с ней.

– Я могу что‑нибудь сделать для вас?

– Только не сейчас, но, если что‑то понадобится, я дам вам знать.

Он понимал, насколько глуп следующий вопрос, но не удержался и спросил ее:

– Есть ли хоть какой‑нибудь шанс… встретиться с вами? Я имею в виду не в переполненном журналистами вестибюле?

– Пока не знаю, – честно ответила она. – Все зависит от того, как все пойдет дальше. – Она вздохнула. – Как вы думаете, Питер, что его ждет? – Ей следовало раньше задать ему этот вопрос, но она так устала, что только теперь подумала об этом.

– Все зависит от того, в какой он форме. Сердце не задето, иначе меня подключили бы. На всякий случай я находился в операционной, когда его оперировали. Но я им не понадобился.

Она не знала этого, но подозревала, что журналистам многое не говорят. Зато в сообщениях давалась подробная информация о преступнике. Это был мужчина двадцати трех лет, который провел последние пять лет в психиатрической больнице, заявивший своей сестре два месяца назад, что собирается убить президента. Никто не воспринял его всерьез, поскольку он считал, что его соседом по палате в клинике был Господь Бог, а старшей медсестрой – Мэрилин Монро. И никто даже не предполагал, что он знает президента в лицо.

– Думаю, завтра ситуация прояснится.

– Если вам что‑нибудь станет известно, вы позвоните мне?

– Конечно. Советую вам немного поспать, иначе вы окажетесь следующим пациентом.

– Я настолько взвинчена, что не могу заснуть.

– Попытайтесь. Просто закройте глаза и не думайте о том, как уснуть. – Звук его голоса успокаивал, и она была рада, что позвонила ему. – Хотите, я подвезу вас завтра в больницу?

– Завтра? – Она засмеялась. – Я должна вернуться туда сегодня в одиннадцать вечера.

– Это бесчеловечно! – разозлился он.

– Так же, как и стрелять в президента.

Они оба согласились с этим, и она повесила трубку. Мелани надеялась, что они смогут встретиться до ее отъезда из Лос‑Анджелеса. Ее убивала мысль: как это, быть здесь и уехать, даже не повидавшись с ним, но они оба знали, что такое возможно. И Мел, повернувшись на другой бок, стала молить Бога, чтобы этого не произошло.

Date: 2015-07-27; view: 250; Нарушение авторских прав