Рассказ со счастливым концом

Бывает в жизни такое чудо: когда родился у нас ребенок – он был еще совсем маленький – мой муж попал в очень серьезную аварию. Друг его насмерть разбился, а муж остался жив, инвалидом.

И я хочу вам сказать, как же я теперь рада этой аварии!

Как я называю, типичная история медсестры: «он лежал – она работала…» Или наоборот, тут у нас у фельдшера одного: «он работал – она лежала…» Здесь же дом наш, в больнице – вся жизнь у нас тут протекает. Поэтому, я говорю, все типично: муж лежал, я работала медсестрой – у нас был с ним бурный роман, расписались, и у нас родился ребенок.

Но еще когда было у меня беременности шесть месяцев, муж у меня начал пить.

Очень сильно стал пить – вот как будто бы подменили…

А может, он такой и был – потому что я его мало знала‑то. Он постарше меня намного: ему было тридцать четыре, а мне, считай, двадцать один. Родители мои были против. Но бабушка мне всегда говорила: «Ален, посмотри, какой у тебя муж замечательный, какой он у тебя споко‑ойный: он поработал, приходит пьяный и спит…»

Но я капризничала и хотела уже разводиться.

А потом вся эта произошла ситуация.

Было солнце, пекло такое – как раз картошку сажать. Мы живем‑то в Уваровке, там у нас свои огороды – и надо уже картошку сажать, а мы опять поругались.

Мне свекровь звонит и говорит: «Ален? че ты делаешь там?»

Я говорю: «Я че делаю! Вон родители едут картошку сажать, мне‑то как неудобно: ребенку два месяца, я тоже не могу его бросить, мне ему кушать надо готовить, а этого опять нет, опять где‑нибудь пьет, гад, мне не помогает…»

«Ну, ты его так сильно‑то не ругай, он в травме лежит…»

А я еще никак не пойму, говорю: «Ни фига себе, еще в травму попал!» – а потом только до меня дошло.

Оказалось, он был не в травме, а в реанимации.

Вообще‑то в реанимацию не пускают, но я ведь тоже в больнице работала – меня пустили. Я к девчонкам там подошла, говорю: «Девчонки, где мой лежит?»

Они говорят мне: «Ну ты нашла себе!.. Такой пьяный – и еще за руль сел: на ЗИЛу прям в кувет, на этого, на попутчика – у него моментальная смерть, а твой в машине застрял, автогеном его вырезали. Ну, ждите, все у вас впереди – повестки, все это, – говорят, – иди полюбуйся».

Я иду, смотрю: женщины лежат, мужчины… Моего нет.

Я назад, говорю: «Нету моего, девочки: чего, вынесли?»

Они: «Смотри лучше!»

Я опять туда, сюда – никого… Даже думала, какой‑то розыгрыш.

Тогда они сами пошли со мной, прямо к койке меня подводят: «Чего, не узнаешь?»

А я вижу – ну вот лежит старик семьдесят лет. А еще глаза когда открыл – мама мия! – вообще там такие бордовые… Видать, его придавило, в грудь вдавило еще: я говорю, лежал как будто восемьдесят лет старик! То есть вообще не узнаваемый человек…

Там приезжали родственники того… посмотрели: господи, говорят, кого там судить‑то? ему жить осталось два дня. И дело закрыли на него, написали, что руль отказал.

У него мама фельдшер тоже, у мужа: смотрим с ней на динамику – ну, все понятно… Мы уже ему и костюм в гроб купили. Готовились к похоронам.

Но потом мы к Матрене поехали, помолились ей. Фотографию повезли – только не к экстрасенсам, не к бабушкам, а вот в Питер к этой, святой… блаженная Ксения, да. В храмы всякие… Ну не знаю: может, поэтому чудо произошло.

В общем, было у меня в жизни две коляски одновременно: ребенок и муж. Ребенку два месяца – мужу тридцать пять лет.

День я с ребенком; мама в пять часов приходила с работы, меняла меня, и я в ночь ехала к мужу: считай, сама еще молодая – и за таким ухаживать, поворачивать, о‑о!.. это что‑то с чем‑то…

Потом в шесть месяцев мальчик у меня начал сидеть – и муж начал сидеть вместе с ним. Сын пошел – и муж у меня сделал на костылях первые шаги…

И сейчас я хочу сказать: слава Богу, что эта авария произошла.

Мы поняли, что такого есть ценного в жизни: когда такая беда, то не надо бросать, а надо верить друг другу. И все. Мы друг друга не бросили, не разошлись, и теперь у меня муж непьющий вообще. Он поклялся, и в храм мы ходили. Теперь у нас двое детей. Младший маленький – десять, а старший… о, мама мия, старший наш – что‑то с чем‑то! Учиться мы не хотим, мы ничего не хотим, мы хотим выпить, хотим погулять… Я мужу говорю: «Ром, наверное, твои гены уже начинаются?»

Он говорит: «Мы договорились, чтобы эту не трогать категорически тему».

Кстати, он прям поклялся, и все нормально… Ходячий, то есть динамика положительная у нас.

А если бы этой аварии не было, у нас точно развод произошел бы.

Очень трудно было, но я довольна, потому что это Господь нам послал эту трудность, и сейчас у нас прямо медовый месяц, которого не было после свадьбы.

Каждый год мы свадебное путешествие делаем – даже где‑нибудь здесь поедем, по этому по Можайскому по району… Это глупо, наверное, со стороны – но иногда я его прошу: «Ром, ты сделай мне какое‑нибудь романтическое свидание, придумай, куда меня пригласить…»

А вы знаете, надо самим что‑то вытворять спонтанно. Потому что когда будни – это все очень надоедает, я хочу вам сказать.

Вот даже год назад все вообще удивились: я работаю тридцать первого июля, и он мне зв о нит с работы тоже (он в Голицыне работает, логист, у шведов здесь недалеко, в Голицыне, ездиет) – зв о нит мне, говорит: «Завтра в Сочи летим».

Я думаю – о! ни фига себе, как же я соберусь?..

Надо что‑то такое, мне кажется, романтичное делать, выдумывать…

Поэтому вот не знаю… может, мои слова достучались там до кого‑то…

Мы спим, я ему говорю: «Ром, как хорошо, что ты у меня есть, ты дышишь возле меня…»

В общем, я говорю: рассвет жизни! За все наши страдания, за все муки, за всё…