Глава шестая 4 page

Однако как ни старался дон Хуан производить эту работу аккуратно и тихо, звук, издаваемый метлой, меня раздражал и сбивал с мысли. Я даже начал про себя роптать на дона Хуана, - сам ведь попросил, чтобы я поговорил с доном Хенаро, а теперь мешает! В конце концов, его уборка не была сейчас настолько уж важна и могла бы подождать до окончания моих объяснений.

Дон Хуан водил метлой по веранде, стараясь производить как можно меньше шума, но при этом он, словно нарочно, создавал какой-то специфический ритм, который захватывал моё внимание и начинал меня злить.

В какой-то момент моё внутреннее раздражение вырвалось из-под контроля. Я захлопнул блокнот, вскочил на ноги и, чертыхаясь, выскочил во двор. Там я остановился, пиная землю ногами, негодуя на дона Хуана и, одновременно, злясь на самого себя за несдержанность.

Внезапно где-то в задней части шеи я ощутил не то щелчок, не то хлопок, и состояние моё резко изменилось. Я вдруг осознал, что больше не ощущаю того, что дон Хуан назвал взглядом духа. И что я завис в какой-то пустоте, где не было ни тех новых переживаний и ощущений, которые пришли ко мне в Дуранго, ни прежних моих интересов и склонности искать объяснения. И ещё я каким-то образом знал, что дон Хуан нарочно попросил меня рассказать дону Хенаро о Важехе. Я понял, что с его стороны это была уловка, призванная выбить меня из того состояния, в котором я на тот момент пребывал. Единственное, чего я не мог понять, - зачем дону Хуану это понадобилось?

Я вернулся на веранду. Оба дона стояли рядом и смотрели на меня, словно провинившиеся школьники.

- Ты ровным счётом ничего не понял, да? – не столько спросил, сколько констатировал я, обращаясь к дону Хенаро.

- Ага, - ответил он виновато и опустил голову.

Я мрачно вздохнул и развёл руками.

- Не сердись, Карлитос, - всё тем же виноватым голосом попросил дон Хенаро. – Как же я мог что-нибудь понять, если я вообще тебя не слушал?

Я чуть не взбесился. А дон Хуан едва не свалился от смеха. Он заскочил в раскрытую дверь, и из хижины неслись раскаты его хохота. Я почему-то решил, что теперь он катается по полу.

Дон Хенаро, словно ребёнок, ухватил меня за рукав рубахи и потащил в дальний угол веранды. Здесь он, надавив на мои плечи, усадил меня на пол. Моя спина опиралась о стену хижины.

- Карлос, я тоже понятия не имею, почему он хохочет, - сказал он, усаживаясь справа от меня в той же позе, как и я. – Но, как видишь, моя безупречность не позволяет мне приходить в неистовство…

Он явно пародировал манеру разговаривать дона Хуана. Я невольно улыбнулся, но тут же снова рассердился и заявил:

- Но я прекрасно знаю, что его так развеселило! Ему просто доставляет удовольствие, когда я оказываюсь в дураках!

- Не преувеличивай! – раздался голос дона Хуана.

Он подошёл к нам и сел на полу напротив меня.

- А, кроме того, сейчас меня рассмешил Хенаро, а вовсе не ты. Не придавай столько значимости своей персоне!

Дон Хуан улыбнулся и вдруг спросил:

- Ты ведь рассердился потому, что считаешь будто я нарочно выбиваю тебя из твоих благостных состояний, правда?

- Да! – воскликнул я. – Именно так я и думаю!

Его выбор слов и ирония, с которой он произнёс «благостные состояния» подлили масла в огонь моего раздражения. Не то чтобы я относился к своим вновь обретённым состояниям с религиозным трепетом, но я искренне считал их определённого рода достижением. И явно пренебрежительное отношение к ним в словах дона Хуана меня разозлило.

- Что ж, - вздохнул дон Хуан. – Ты прав. Я намеренно прерывал некоторые твои состояния. Но ты никогда не задумывался, - почему? Думаешь, мне просто не хватает развлечений?

Я пожал плечами. Разумеется, я так не думал. И вдруг я понял, что меня злило не столько то, что он обрывал или осаживал мои возвышенные состояния, а то, что дон Хуан никогда не объяснял мне причин, мотивов таких своих действий. Я сказал ему об этом.

- И снова ты прав, - согласился дон Хуан. – Я намеренно никогда не объяснял тебе своих действий. Просто потому, что после объяснений уловка перестаёт работать. Но сейчас я намерен, как говорится, раскрыть все карты.

- Не хочешь ли ты этим сказать, что больше не будет никаких уловок? – всё ещё угрюмо спросил я.

- Нет, этого я сказать не хочу, - улыбнулся дон Хуан и покачал головой. – Просто завтра мы отправимся удить рыбу. А рыбалка требует безмятежности и хорошего настроения. Поэтому сегодня я должен объяснить тебе некоторые моменты.

- Ну, тогда я пошёл спать! – объявил дон Хенаро и, одним прыжком, поднялся на ноги. – Встретимся завтра!

Я уже собрался пожелать ему покойной ночи, но дон Хенаро, вдруг, снова оказался сидящим на полу. Я даже не успел заметить, как он это проделал.

- Карлитос, ты ведь веришь, что мы завтра обязательно встретимся? – почти прошептал он, наклоняясь ко мне.

- Да… наверное, - растерялся я, не зная, чего ожидать от дона Хенаро.

- И ты уверен, что завтра утром тебя разбудит именно тот же самый твой добрый знакомый Хенаро?

- Ну, если, конечно, это не будет твой дубль… - попробовал отшутиться я.

- Нет, Карлитос, - очень серьёзно сказал дон Хенаро. – Это не будет мой дубль. Эту буду я сам! Только постаревший…

Он поднёс левое запястье почти к самым глазам, делая вид, что пытается разглядеть циферблат несуществующих часов, и закончил:

- На семь часов и двадцать три минуты!

Дон Хенаро поднялся на ноги, церемонно раскланялся с нами и направился к двери, ведущей в хижину. Потом вдруг остановился и, обернувшись через плечо, сказал:

- А может быть, всё будет совсем не так… Кто знает?

Он взмахнул рукой и пошёл дальше. Потом опять остановился.

- Карлос, ведь ты можешь и не измениться, правда? Ты же можешь и не постареть, да? – не то спросил, не то констатировал он, и скрылся за дверью.

Я взглянул на дона Хуана. Он, улыбаясь, смотрел на меня. Но глаза его оставались серьёзными. И это вдруг испугало меня. Я почти запаниковал. В лице дона Хуана было что-то зловеще чуждое.

Едва не начавшуюся мою панику прервал голос дона Хенаро.

- Карлитос! Обещай мне, что завтра ты не будешь постаревшим на семь часов двадцать три минуты! – крикнул он, высунув из двери голову.

- Ты лучше пообещай, - сказал дон Хуан. – А то ведь он так и не уснёт!

- Обещаю! – машинально прокричал я.

Голова дона Хенаро скрылась.

Какое-то время мы сидели молча. Я украдкой разглядывал дона Хуана. Испугавшее меня выражение его лица исчезло, и я успокоился. А потом вдруг осознал собственный идиотизм. Ведь ОНО никуда не делось! Оно осталось где-то в самом доне Хуане. То, что меня испугало, - было, жило в нём. Но сейчас оно не было проявлено, и мне стало легко и спокойно, словно ЭТОГО нет вовсе…

- Так случается потому, что твоими состояниями всё ещё можно управлять снаружи, - сказал вдруг дон Хуан.

Я вздрогнул и уставился на него, раскрыв рот. Он не просто прочитал мои мысли, - он словно закончил их. Точнее, он сделал вывод, к которому я должен был бы прийти сам в результате этих своих размышлений. Однако я не был уверен, что пришёл бы к нему. Хотя вывод и был очевиден.

- Ты до сих пор доступен миру. И мир может распоряжаться тобой так, как ему угодно, - продолжал дон Хуан. – Твоё внутреннее состояние всё ещё во многом зависит от внешнего воздействия. Воздействия кого-то или чего-то, - неважно…

Он сделал паузу, словно давая мне возможность лучше осознать его слова. Потом опять заговорил:

- К этому простому выводу ты мог бы и сам давно прийти, если бы, вместо того, чтобы раздражаться и злиться на меня, попытался понять природу своих реакций. Фактически, я провоцировал тебя, и этим давал тебе шанс осознать твою уязвимость и зависимость от внешних влияний. Но это лишь одна сторона медали…

- А в чём же вторая? – спросил я. Губы мои почему-то сделались совсем сухими.

- Не спеши! – усмехнулся дон Хуан. – Похоже, ты ещё не осознал всю важность первой…

Он поднялся и предложил мне немного пройтись. Я ожидал, что мы, по обыкновению, будем бродить, разговаривая, по пустыне неподалёку от хижины. Но дон Хуан вывел меня на дорогу.

Висела полная луна, заливающая окрестности зеленоватым фосфором. Вид уходящей вдаль дороги, которая была светлее окружающего пейзажа, почему-то навеял на меня грусть.

- По традиции, тема управления внутренними состояниями никогда не обсуждается напрямую, - заговорил дон Хуан после того, как мы какое-то время шли в полном молчании.

- Почему? – не удержался я от вопроса.

- Потому что каждый маг приходит к этому сам, в результате сталкинга самого себя.

- Получается, я совсем безнадёжен, дон Хуан? – внезапно догадался я. – Если ты решил говорить об этом?

Он остановился и внимательно посмотрел на меня. Его глаза блеснули в лунном свете. Потом он потрепал меня по плечу и пошёл дальше.

- Заниматься тобой, - большой вызов для меня, - сказал он. – В отличие от индейца, ты настолько поглощён описаниями, инструкциями и объяснениями, что порой мне трудно разобраться, где кончается твоё индульгирование и начинается твоё естество, которое не переделать никакими силами…

Я не понял этой его фразы и попросил объяснить.

- Позже! – отмахнулся он. – Сейчас я скажу только, что на самом деле ты не безнадёжен. Тебе просто трудно осознать, что мои объяснения, в принципе, ничего не объясняют. Только и всего.

- Но как же не объясняют! – возмутился я. – Очень даже объясняют! Ты, – единственный человек, который может объяснить такому тупице, как я, всё, что угодно!

Дон Хуан рассмеялся.

- Я, конечно, тронут, что ты признал себя тупицей, - сказал он. – Но в действительности мои объяснения призваны не прояснить что-либо, а лишь поставить вопросы. Однако ты упорно не хочешь этого осознать, и принимаешь всё, что я говорю за истину в последней инстанции. Но я всего лишь задаю тему для импровизации …

Я был совершенно сбит с толку и не понимал, что он хочет сказать. Дон Хуан притворно вздохнул:

- Как бы там ни было, но сейчас я должен говорить с тобой о твоих состояниях и о влиянии на них.

- Но ведь ты сказал, что эта тема, по традиции, не затрагивается напрямую! - возразил я.

- Ну, иногда полезно и отказаться от традиций, - улыбнулся он. – А кроме того, ты ведь, надеюсь, не думаешь, что нам с тобой отпущена целая вечность для прогулок по пустыне и задушевных бесед?

Он какое-то мгновение пристально смотрел на меня, словно подозревал, что я именно так и думаю, потом качнул головой, будто отгоняя какие-то мысли, и вернулся к своим объяснениям:

- Маги не любят затрагивать эту тему прямо по очень простой причине, - всё это весьма легко может превратиться в страсть, в поиски специальных техник, которые позволяют управлять своим состоянием. Маги древности именно в этом и заблудились. А сегодня, хотя и с другого конца, в этом блудят ваша психология и психиатрия. Они ведь именно этим и занимаются, - пытаются найти золотой ключик, которым открывается дверца к внутреннему состоянию человека.

Мне показалось, что я понял, о чём говорит дон Хуан. Единственное, я никак не мог взять в толк, почему он считает практику управления своим состоянием порочной? Я спросил его об этом.

- Потому, что такая практика, в итоге, приводит только к одному, - идиотической поглощённости состоянием (preocupacion idiota por su estado).

- Что ты имеешь в виду? – не понял я.

- Ваша психология, например, озабочена тем, чтобы привести человека в состояние определённого психологического комфорта, благоприятного как для самого человека, так и для общества в целом, - терпеливо пояснил он. – И задача психологии не только привести, но и удерживать человека в этом определённом состоянии максимально долго. А лучше, - всю жизнь. Это я и называю поглощённостью.

- Но почему она, - идиотическая? – спросил я. Для меня в этом слове был определённый негативный оттенок, указывающий на слабоумие.

- Потому, что такая поглощённость не позволяет проникать в другие состояния, - улыбнулся дон Хуан. – А идиот, пускающий слюни, здесь вообще-то не при чём. Если ты это имел в виду. Говоря, - идиотическая поглощённость, - маги лишь подчёркивают тотальную озабоченность и поглощённость одним единственным состоянием. Возьми любого религиозного аскета. Что, собственно, он делает, удаляясь в пещеру, изнуряя себя постом или медитируя дни и ночи напролёт? Он стремится удержать то состояние, в котором чувствует духовный экстаз, состояние, в котором его божество разговаривает с ним…

Дон Хуан сделал паузу, а потом продолжил:

- Но магам в этом смысле не повезло. У них нет никакого божества. А значит, - не с кем беседовать. Не от чего приходить в экстаз. Поэтому они не озабочены удержанием какого-то одного состояния.

- Но как же безупречность, например? – возразил я.

- Ты, по обыкновению, спутал зонтик с дождиком, - усмехнулся дон Хуан. – Безупречность, - не состояние. Хотя я и сам иногда так говорю, но всё же безупречность, - это не состояние. И в то же время, она, - состояние. Благодаря своей безупречности, маг может пребывать в различных состояниях, но не быть ни одним из них поглощённым. Это и есть контролируемая глупость мага. Не удержание какого-либо, пусть самого замечательного, состояния, а скольжение … В конце концов, наиболее талантливый маг, - это не видящий и даже не человек знания. Наиболее талантливый маг становится скользящим по реальности (rodando por la realidad). И это, - высшее достижение…

Эта новая концепция дона Хуана возбудила моё любопытство. В моей голове вихрем понеслись вопросы. Мне захотелось узнать, может ли видящий стать скользящим по реальности или ему сначала нужно пройти стадию человека знания. Так же меня интересовало, каждый ли человек знания имеет шанс стать скользящим по реальности. И ещё мне хотелось знать, как именно это скольжение по реальности соотносится со сталкингом, искусством сновидения, искусством осознания и овладением намерением.

Я, на одном дыхании, выложил дону Хуану все эти вопросы.

От хохота он согнулся пополам. Отсмеявшись, он отёр набежавшие от смеха слёзы, и сказал:

- Ты сейчас похож на щенка, которому вернули любимую игрушку. Чего ты хочешь? Чтобы я нарисовал тебе какую-то иерархическую схему превращения простого деревенского воина в изысканного аристократа, - скользящего по реальности? И дал метод, технологию, следуя которой ты благополучно миновал бы промежуточные стадии видящего и человека знания? Может тебе и мандалайку какую-нибудь изобразить?

Дон Хуан, прищурившись, посмотрел на меня.

- Но это всё, – чепуха собачья. Нет никаких схем. Не существует иерархической последовательности, ведущей снизу вверх. Поскольку нет в реальности никакого низа и верха. Я бы сказал, что быть скользящим по реальности, это не просто достижение, - это судьба. Точно так же, как судьба, - быть воином или человеком знания. И решает здесь дух …

- Ну, вот. А говоришь, что у магов нет божества! – буркнул я.

Он опять согнулся пополам от хохота. И прохрипел непонятное:

- Только не вздумай стать духовным! Иначе у тебя действительно появится божество!

На этот раз успокаивался он долго, заходясь всё новыми и новыми волнами смеха.

Меня его смех не трогал. Я погрузился в раздумья, пытаясь ухватить ту невнятную мысль, что у меня возникла. Наконец, мне показалось, что я могу её выразить.

- Но, дон Хуан, в том, что ты говоришь, есть какое-то несоответствие, - начал я, когда он успокоился. – Я могу допустить, что скользящий по реальности может не быть поглощённым ни одним из тех состояний, которые на него накатывают. Но тогда…

Я сделал паузу, стараясь точнее подобрать слова тому, что хотел сказать. Дон Хуан терпеливо ждал. Я продолжил:

- Но тогда он всё равно находится в каком-то состоянии. Пусть в своём, пусть в каком-то особом, но, - состоянии? Или как? Об одном ли и том же мы говорим? Для меня, состояние это, - всё! И я не могу представить, как может кто-то быть ВНЕ какого-либо состояния…

Дон Хуан внимательно и, как мне показалось, с одобрением, посмотрел на меня. Потом он взял меня под руку и сказал:

- Ты абсолютно прав! Всё, что существует, находится в каком-то состоянии. Собственно, в самом широком смысле, состояние это и есть то, как, каким способом происходит существование. И одно без другого просто невозможно.

- Но тогда, о чём же ты говорил? – спросил я. – После твоих слов, у меня сложилось впечатление, будто скользящие по реальности обладают некой сверх безупречностью, которая уже выходит за рамки любого состояния. Но ведь это абсурд! Тогда, в чём же здесь секрет?

- Секрет? – переспросил дон Хуан, и глаза его, на миг, лукаво блеснули. – Как легко тебя поймать на секретности!

Я уже ожидал, что он примется надо мной подтрунивать, но дон Хуан остановился, отпустил мой локоть и, глядя куда-то в небо, произнёс:

- Секрет, скорее всего, в безупречности. Ведь она сберегает и распоряжается энергией. Наверное, ещё и в контролируемой глупости. И в убеждённости … Но я не могу тебе сказать наверняка, в чём тут секрет.

Он опустил взгляд и совершенно будничным тоном закончил:

- В конце концов, я ведь не являюсь скользящим по реальности …

Я непроизвольно вздрогнул и уставился на него в полном недоумении. Я ощущал, что у меня даже отвисла челюсть, и ожидал, что дон Хуан теперь зальётся хохотом от моего выражения лица. Но он просто смотрел на меня.

- Ты? – выдавил из себя я. – Но как же…

Я не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства. Для меня дон Хуан, вне всяких сомнений, являлся всеми теми, о ком он когда-либо мне рассказывал: он был охотником и воином, был видящим и человеком знания. И я никогда даже мысли не мог допустить, что он чего-то не знает, чего-то не достиг…

- Может быть, маг становится скользящим по реальности лишь после того, как сгорает огнём изнутри? – осторожно высказал я возникшее у меня предположение.

- Нет, - отрицательно мотнул головой дон Хуан. – Не обязательно…

Он снова взял меня под руку и развернул по направлению к хижине. Мы медленно двинулись в обратном направлении. Дон Хуан точно знал, что происходит у меня в душе.

- Как видишь, я тоже далеко не всемогущий, - сказал он насмешливо, но потом продолжил серьёзно:

- Будь моя воля, я бы вообще не упоминал скользящих по реальности, чтобы не вносить ещё большую сумятицу в твоё осознание. Но вышло так, как вышло. Возможно, сегодняшний разговор как-то связан с твоей будущей книгой, которая, как я уже предрекал тебе, будет, скорее всего, о реальности…

Он, улыбнувшись, взглянул на меня, а потом добавил:

- Но как бы там ни было, даже помимо моей воли, сегодня ты услышал это. Как ты любишь говорить, - случайно…

- А в твоей линии были скользящие по реальности, дон Хуан? – спросил я, всё ещё обескуражено.

- Нет. И быть не могло, - ответил он. - Все мы следуем в русле своей традиции, а она не допускает подобных отношений с реальностью.

- Но тогда, - как, откуда ты узнал о них? – удивился я.

- Для нас это только миф. Пусть не такой миф, как для тебя самого, но всё-таки, - миф.

- Что, - миф? – не понял я. Скользящие по реальности, - миф?

- Да, - утвердительно кивнул он. А потом похлопал меня по спине и весело предложил:

- Послушай, давай-ка, попробуем их на сегодня оставить в покое, а? Может, вернёмся к началу разговора?

Я не очень представлял себе, как можно оставить в покое такую загадочную тему, но, по опыту зная, что если уж дон Хуан решил какую-то тему больше не развивать, то так оно и будет, поинтересовался, что он имеет в виду под началом разговора.

Он напомнил мне своё непонятное утверждение о том, что ему, порой, трудно разобраться, где кончается моё индульгирование в объяснениях и начинается моё естество, требующее объяснений в силу природной предрасположенности. После этого он выжидающе уставился на меня.

Я не знал, что сказать.

- Разве ты не хотел узнать, что именно я имел в виду, говоря это? – спросил дон Хуан.

- Я уже сам не знаю, что я хочу узнать! – буркнул я. А потом заговорил, постепенно распаляясь. – Наверное, было бы замечательно, если хотя бы ты растолковал мне, где же, на самом деле, кончается моё индульгирование и начинается, как ты выразился, естество. Потому что сам я уже вообще ничего не понимаю и ничего не могу себе объяснить! Иногда я вижу всю ненужность и даже порочность моего стремления всё объяснять, а иногда я просто не могу представить себе, как это вообще возможно, - не искать объяснений. Порой то, что ты мне говоришь или со мной проделываешь настолько фантастично, но, одновременно, естественно для меня, что я могу только восхищаться тем, как тебе вообще такое удаётся. А бывает, да вот хоть, как и теперь, что мне кажется, будто ты играешь моей головой в пинг-понг: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда…

Я остановился и остервенело завертел головой вправо и влево, словно следя за скачущим по столу теннисным шариком.

Увидев эту мою пантомиму, дон Хуан просто взвыл от хохота. Его смех, казалось, сейчас разбудит всю округу. Но было спокойно. И только странное эхо смеха дона Хуана отзывалось из пустыни.

Успокоившись, дон Хуан сделал забавное движение. Сначала он поднял к небу ладони, словно испрашивая какой-то высшей милости, а потом опустил руки и плечи в жесте полного бессилия.

- Я прекрасно понимаю, как тебе сейчас нелегко, - улыбнувшись, сказал он. – Я ведь и сам прошёл через всё это. Но если моя склонность к объяснениям была только врождённой и не особо подпитывалась той средой, в которой я вырос, то твоя врождённая склонность была воспитана и укреплена миром, в котором объяснения, интерпретации и информация считаются высшим достижением и благом. Так что тебе гораздо тяжелее, чем мне…

Он посмотрел на меня, смешно изобразив сочувствие на своём лице. Мы двинулись дальше.

Я признался дону Хуану, что в этот раз его объяснения действительно ничего мне не объяснили, а только поставили вопросы. Мне, например, было непонятно отношение дона Хуана к объяснениям. То он отмечал их порочность, то, наоборот, побуждал меня, как в предыдущую нашу встречу, не отбрасывать объяснений. Кроме того, я никак не мог взять в толк, что плохого в том, чтобы контролировать своё внутреннее состояние.

- Это не совсем те вопросы, на которые я надеялся, - лукаво покосился на меня дон Хуан. – И лучше будет, если ответы на них ты найдёшь сам. Со временем. Сейчас я тебе лишь напомню то, что говорил, так или иначе, много раз. Маг всё объясняет, ничего не объясняя. И всё контролирует, не контролируя ничего …

На этот раз жест полного бессилия изобразил я. Дон Хуан улыбнулся.

- Помнишь, ты мне когда-то рассказывал об учёных, исследующих в ваших университетах растения силы? – спросил он.

Я действительно когда-то, когда пытался объяснить ему, что именно я подразумеваю под работой с растениями силы, рассказывал об исследованиях Ричарда Алперта и Тимоти Лири. Тогда дон Хуан просто высмеял меня, не объясняя толком причины своего явно негативного отношения к тому, что я рассказал. Мне даже показалось, что он несколько ревниво ко всему отнёсся, и я больше не затрагивал эту тему.

- Так вот. Эти люди исследуют что угодно, но только не растения силы! – заявил дон Хуан. – Потому что исследовать растения силы нет никакой возможности. А тем более, пытаться приспособить их для нужд общества. Поэтому ни одному магу не придёт в голову каким-то образом контролировать или управлять Мескалито, например. Маг просто безмолвно принимает то, что даётся. И даже если какой-то маг, склонный к объяснениям, пытается впоследствии как-то описать свой опыт, то внутри он смеётся над собственными объяснениями, иначе он не маг а…

Дон Хуан замолчал. Поскольку пауза затянулась, я позволил себе напомнить:

- А кто?

- Тогда он, - учёный! – воскликнул дон Хуан и залился хохотом.

Дальше мы шли молча. В отдалении уже прорисовался силуэт хижины дона Хуана, и тогда я вдруг вспомнил, что он что-то говорил о второй стороне медали.

- Вторая сторона более, если можно так выразиться, техническая, - ответил дон Хуан. – Те твои состояния всё равно неизбежно угасли бы. Поэтому я намеренно прерывал их.

- Но зачем? – удивился я. – Разве не проще было, раз уж это неизбежно, дать им угаснут самим по себе.

- Проще, - согласился он. – Но я давал тебе возможность сэкономить энергию.

Я не понял этого его утверждения, и попросил объяснить. Он задумался и даже остановился.

- Это не так просто сделать, - наконец проговорил он. – Несмотря на то, что здесь всё довольно просто. Но поскольку речь идёт об энергии, то объяснение простым не бывает…

Он развёл руками и улыбнулся.

- Мне трудно подобрать какую-то аналогию в данном случае, а говорить прямо, - нет никакой возможности. Так что давай отложим этот разговор для какого-то более подходящего случая.

Я вынужден был смириться. Оставшуюся часть пути мы прошли в молчании. И подходя к хижине, услышали мощный храп дона Хенаро…