Ее изменчивости нет конца

Часть 3. ВЕРА НАДЕЖДА ЛЮБОВЬ

Pamela Aidan. Fitzwilliam Darcy, Gentleman: These Three Remains

Перевод: Gorushka

Глава 1

ЕЕ ИЗМЕНЧИВОСТИ НЕТ КОНЦА

– Э-ге-гей! – Знакомый голос возничего Джеймса прозвенел над дорогой, понуждая упряжку, впряженную в дорожную карету Дарси, пробиться, наконец, за пределы Лондона через заставу, ведущую в Кент. Когда экипаж, под умелым управлением Джеймса, ровно покатил по дороге, Дарси позволил себе расслабиться на бархатных подушках. Он мельком глянул на кузена, восседавшего напротив него, уткнувшись носом в газету. Пиренейская война разгоралась с новой силой, и генерал Уэлсли, теперь именуемый графом Веллингтоном, опять осаждал Бадахос. Третья осада этого ключевого испанского города началась всего неделю назад, так что горячие отчеты с места событий, прибывавшие в Лондон, тотчас же выплескивались на страницы газет с тем, чтобы терзать людские души новыми страхами и надеждами.

– Ты это видел, Фиц? – Ричард повернул к нему страницу и яростно ткнул пальцем в одну из заметок.

– Да, одна их многих заметок, что я прочитал, пока дожидался твоего появления сегодня утром, – сказал Дарси с саркастической улыбкой. Полковник Фицуильям прибыл в Ереуил Хаус, лондонский дом Дарси накануне вечером якобы с тем, чтобы они смогли отправиться в путь как можно раньше поутру; ведь им предстоял ежегодный весенний визит к их тетке, леди Кэтрин де Бург. Но так уж случилось, что заглянул некстати их приятель Дайфед Брум, так что вечер незаметно затянулся далеко за полночь. Поэтому утром Ричард, разумеется, оказался не в состоянии подняться рано и отъезд случился намного позже, чем планировалось.

– Прячься, ребята! Сейчас начнется… – И он шутливо прикрыл голову руками, словно спасаясь от ожидаемого ледяного душа.

– И по заслугам бы тебе, – парировал Дарси.

– Однако если я сию же минуту паду ниц перед добрейшим на свете господином… – запричитал Ричард. Дарси хмыкнул, но не смог сдержать улыбку, – и тогда ты не сможешь не согласиться, что это твой друг во всем виноват.

Дарси откровенно рассмеялся.

– Так это был мой друг? Ведь Дай сразу забыл обо мне, едва увидел тебя в комнате.

– Какая учтивость, не правда ли?

– Чрезвычайная!

– Весьма очаровательный джентльмен, и прекрасно осведомлен. А я ведь всегда считал его ни на что не годным болтуном. Я никогда не мог понять твоей привязанности к нему. Вы ведь совсем разные.

– Он был совсем другой в Университете. Нынешнему – полная противоположность.

– Тебе виднее, – и Фицуильям, пожав плечами, откинулся на подушки. – И я даже склонен поверить в это, после этой самой ночи, хотя до этого не мог понять, как ты мог позволить ему навещать Джорджиану, пока мы будем в Розингсе; но это очень проницательное соображение, я готов теперь согласиться.

– Да, поддержка Брума очень пригодится Джорджиане, когда через год она будет представлена ко двору, – согласно кивнул Дарси.

– Ах, ты об этом, конечно же, и мне придется поучаствовать, – согласился он, а Дарси вопросительно посмотрел на кузена. Тот опустил газету а колени. – Разве ты не заметил, как свободно чувствует себя Джорджиана с Брумом? Стоит ему сказать несколько слов, как она уже улыбается, и они способны разговаривать часами, то есть, были бы, если бы приличия дозволяли. Если исключить нас с тобой, я никогда не видел, чтобы ей комфортно было в мужском обществе, особенно после… – тут Ричард поджал губы. Наступила неловкая пауза. – Но твоему другу это так легко удается, это удивительно… – И его голос пресекся при виде нахмурившихся бровей Дарси. – Правда, неужели ты ничего не заметил?

– Ничего предосудительного, Ричард! Никакого особенного внимания с ее стороны к Бруму, – ощетинился Дарси, с намерением немедленно успокоить кузена, и главное, себя на этот счет. – Ни с его стороны к Джорджиане, что просто недопустимо для друга семьи.

– Конечно, ничего такого, Фиц! Господь с тобой! – и полковник поспешил в свое стратегическое укрытие, снова подхватив газету.

Дарси вздохнул, расслабившись, и закрыл глаза. Последние пару месяцев он не мог бы назвать приятными, так что его озабоченная голова вполне могла пропустить то, на что намекал Фицуильям. Но, разумеется, он делает из мухи слона! Дай внимателен к Джорджиане, да, конечно! И более чем, он ведь ни словом не обмолвился о ее неуместном интересе к теологической трескотне Уилберфорса, чей увесистый кирпич она умудрилась уронить ему на ногу в тот день. Это просто дань дружбе, плюс его обаятельнейшие манеры. Вот если бы его сестра не поддалась чарам очаровашки Дая, это его гораздо больше обеспокоило бы.

Нет, он был гораздо больше озабочен смутой в своей душе по возвращении с охоты на «Прекрасную Даму», в Оксфордшире, то есть после тех поисков достойной его супруги. События в Норвик Кастл произвели на него такое впечатление, что он дал клятву самому себе напрочь забыть о ярмарках невест в обозримом будущем. Он ушел с головой в семейные дела и заботы, а также некие приличествующие свободному мужчине развлечения. И первым же делом, увы, но он был обязан сообщить своему кузену Д’Арси о поведении в Норвике его невесты, леди Фелиции Лауден. Лицо Д’Арси потемнело от гнева, но, к его чести и облегчению Дарси, ему и в голову не пришло вымещать досаду на посланнике. Гнев праведный был обращен на бесстыдную грешницу, и он немедленно обсудил с отцом условия, на которых возможен был бы разрыв помолвки. И спустя две недели в газете «Пост» появилось объявление о том, что леди Фелиция с «большим сожалением» должна воспользоваться своей прерогативой. Конечно, пошли слухи, но пусть уж лучше глупая болтовня сейчас, чем неминуемый скандал после свадьбы. Надо заметить, что члены клана Дарси-Фицуильям с большим облегчением вздохнули, когда глава ветви де Бургов ограничилась всего лишь многословными рассуждениями о неприемлемости намечавшегося ранее брака, хотя почему-то раньше она не проронила об этом ни слова.

Джорджиана, дорогая его девочка, щадя его, не терзала его душу расспросами о деталях событий, происходивших в гостях у Сейра. Дома она задалась целью окружить его заботой и удобством, Дай же был задействован в той части, которая касалась обычных мужских увлечений. Пару недель по возвращении в Лондон Дарси заботливо водил ее по концертам, выступлениям поэтов и выставкам, а Дай неизменно вытаскивал его то фехтовать к Джексону, то на небезынтересные вечеринки, и даже пару дней назад на подпольный боксерский матч. Купаясь теперь, с одной стороны, в едком критическом юморе Дая в дополнение к собственному безошибочному нюху и ненависти к интригам, и в спокойной заботе и любви Джорджианы с другой стороны, Дарси постепенно приходил в себя. Порой он продолжал ощущать болезненные уколы совести. Осознание истинных причин его ненависти к Уикему, разбившему сердце его дорогой сестры, было столь же болезненным для его самоуважения, как и его неспособность противостоять низменным чарам леди Силвэни. Однако, как и предвидел Ричард, большая часть приключений воспринималась им теперь не более как дурной сон, на котором разумный человек не станет задерживаться по пробуждении.

Но, увы, это вовсе не означало, что все уже встало на свои места. Одна старая проблема снова всплыла почти сразу же по его возвращении в Лондон; ибо буквально через пару дней он увиделся с Чарльзом Бингли. Бингли был искренне рад увидеться с ним, а его естественность и откровенность поразили его таким ярким контрастом с поведением тех, с кем он расстался на прошлой неделе и которых он еще не успел позабыть, что приглашение друга на семейный ужин было принято с большим энтузиазмом. Однако не успели слуги высвободить их с Джорджианой из зимних шуб, как на него налетела мисс Кэролайн Бингли. Она больше не в состоянии бороться приличными средствами с назойливостью Джейн Беннет, этой бывшей сельской пассии брата – деланно трагическим тоном запричитала она, – а поэтому, едва сумев пережить ее нахальный субботний визит, настоятельно требует его совета в этом надоевшем деле.

Пристально глядя в ее лживые глаза, он с твердостью ответил, что никогда не поверит в то, что она не сможет справиться без его помощи со столь неискушенной особой, как провинциальная мисс Беннет. Он мог сомневаться в любви этой девушки к Бингли, но не в ее тактичности. Если уж Кэролайн приняла гостью со всей своей высокомерностью, так даже не привычная к лондонским манерам мисс Беннет не могла не понять, что знакомство лучше прекратить. Но дурное дело было сделано. Остаток вечера он был явно не в своей тарелке, тщетно пытаясь избавить свои мысли от чарующего видения Элизабет Беннет, ведь перед его глазами были именно те, в компании которых он чаще всего и встречался с нею. Собственно, этим он с переменным успехом и занимался эти последние пару месяцев.

И вот теперь Дарси с Фицуильямом катили в карете к тетушке Кэтрин. Этот ритуал сложился еще в детстве Дарси, в компании его родителей и Ричарда, чей взбалмошный характер магическим образом перевоплощался в присутствии мистера Дарси. Потом остался отец и Ричард. Теперь же только они с кузеном продолжали эти визиты в роли советчиков вместо его отца. Естественно, что они старались хотя бы вдвоем заменить одного отца, только Дарси все равно сомневался, что к их советам тут так же внимательно прислушивались, как к рекомендациям его отца. Нет, теперь их визиты предвкушались не ради процветания Розингса, вовсе нет, но ради матримониальных ожиданий тетки в отношении ее дочери Энн. Он от всей души жалел кузину и желал ей всяческих благ, здоровья и благополучия, но только не таким путем. Тетя Кэтрин может себе намекать да подмигивать хоть до Второго Пришествия, только…

– Дарси, что такое ты там поглаживаешь?

– Что? – Дарси вернулся на грешную землю.

Фицуильям отложил газету и протянул руку к его сюртуку.

– Что-то там, в кармане жилета. Только не говори, что ничего! Я это не первый месяц наблюдаю, и потихоньку начинаю сходить с ума.

– Это? – Дарси знал, что краснеет, извлекая шелковую прядку на свет божий, уже изрядно потрепанную его тайными нежностями. Чертов Ричард! Как теперь прикажете объяснить их присутствие?

– Ты никак увлекся вышиванием? – Ехидно спросил тот при виде моточка ниток. Дарси ответил ему ледяным взглядом и засунул сокровище обратно.

– Брось ты, Дарси! Это талисман, в честь дамы, уверен; осталось только потешить меня недостающими подробностями, – сказал он, в предвкушении удовольствия потирая руки, – ведь Отец Инквизитор не отстанет, пока не добьется исповеди. Не пора ли приготовить мои любимые тиски?

– Бандит!

– Так не заставляй ждать Папашу-Инквизитора всех пиратов!- Он засмеялся, но вовсе и не подумал оставлять его в покое. Опершись локтями на колени, подался вперед, – Ну, давай, и с самого начала.

Дарси вперился в кузена взглядом, способным остановить кровь в его жилах, но только тот, вооружившись выработанным иммунитетом, состроил безразличную гримасу, и, выгнув одну бровь, повторил:

– Да, с самого начала, – подчеркнул Ричард тоном, имитирующим голос его безапелляционного отца, – Поторопись, иначе мне придется подумать, что тут кроется нечто серьезное.

Дарси всерьез начинал краснеть, и на какое-то время он ощутил, что впадает в панику. Серьезное? Видение ее пленительных локонов, подхваченных сплетенными из лент розочками, ощущение ее затянутой ручки в его руке – в один сладкий и мучительный миг слились воедино, вынудив его поерзать на сиденье. Ирония же была в том, что он думал вовсе не о ней, поглаживая амулет; но любопытство Ричарда застало его врасплох, так что теперь его захватили те мысли и ощущения, которые, приходилось признать, уже давно жили внутри него своей собственной тайной жизнью. Господи Боже, только не теперь! Приказал он непослушным мыслям. Имей же достоинство, ради всего святого! Он взглянул на кузена и убедился, что тот с ехидством не спускает с него глаз.

– Полный триумф! – провозгласил Ричард, откидываясь на подушки дивана. – В итоге он покраснел и замолчал! И кто же эта необыкновенная леди? – Далеко идущий вывод Ричарда вынудил бы Дарси к полному унизительному и отчаянному отрицанию, но это поспешное восклицание помогло ему очнуться и подсказало ту уловку, что помогла ему выйти из щекотливого положения.

– Ты попал пальцем в небо, если решил, что это знак приязни некоей дамы, – проговорил Дарси как можно более бесстрастным голосом. Пока он говорил чистую правду, и это помогло ему обрести равновесие и отогнать прочь соблазнительные призраки. – Покраснел же я от малоприятных воспоминаний о том, как неосмотрительное поведение одного из моих друзей вынудило меня вмешаться в дело особой деликатности – назови это спасением, или вмешательством, как тебе угодно – прежде чем его ошибочное суждение не привело к серьезным последствиям.

На лице Фицуильям появилось неопределенное выражение, свидетельствующее о том, что его не так-то легко сбить со следа.

– Ошибочное суждение? – недоверчиво протянул он, – но тут все же замешана женщина, не так ли?

– Именно, что замешана женщина, – вздохнул Дарси. Ричард не даст себя сбить со следа, если почуял, что эта дорожка приведет его к женщине. Придется немного раскрыть карты. – Мой друг был так неосмотрителен в своих отношениях, что был на волосок от необходимости сделать предложение одной молодой особе из крайне неподходящей семьи и весьма плачевного положения.

– О, – задумчиво отозвался Фицуильям, – это серьезная неприятность. – Он помолчал немного, проследив за тем, как экипаж справляется с поворотом дороги, потом повернулся к Дарси с коварным прищуром, – Но, скажи, старина, она красавица?

Дарси покосился на него.

– Красавица! Ричард, и это все, что тебя интересует?

Ричард состроил ему зверскую физиономию и пожал плечами.

– Да, – принужден был осветить Дарси недовольным тоном, – если тебе так угодно, это прелестное создание, кроткого и милого нрава, и все же я могу поручиться, что она не любит его, во всяком случае, далеко не так, как он ее. – Он безжалостно сорвал перчатки, затем, однако, педантично разгладил каждую, прежде чем поставить последнюю точку. – Так или иначе, именно ее семья, не говоря уже об отсутствии капитала, вызывала серьезные возражения.

– Семью можно держать на расстоянии, согласись, если дама так желанна, и если деньги не имеют решающего значения.

– Возможно, решение можно было переиграть, – неуверенно согласился Дарси, – если бы дама отвечала джентльмену равными чувствами. Но это не так. И поверь, нужны очень убедительные доводы для того, чтобы закрыть глаза на недостатки этого семейства.

– Звучит так, словно эта семья – сущее бедствие! – засмеялся Ричард.

– Суди сам. Это семейство скромного достатка с целым выводком незамужних дочерей, которые вольны необузданно и бесконтрольно разгуливать по всей округе, – педантично чеканил он так досаждавшие ему качества. – Отец, который не желает утруждать себя контролем над своим семейством, а мать бросается на всякую появившуюся в округе пару штанов как законную добычу одной из произведенных ею на свет дочек.

– Неужели ты ускользнул из ее сетей?

– Я ей не подошел, – ответил Дарси высокомерно.

– Легко могу себе представить, – засмеялся Фицуильям его ироническому замечанию и покачал головой. – Значит, твой друг совсем потерял голову. Так сказать, «безумно влюбился», да?

– Можно сказать и так. – Дарси помедлил в нерешительности. Фицуильям был слишком проницателен. Опрометчиво было бы позволить ему догадаться об остальном. – Но я думаю, теперь он на верном пути к излечению.

– И, конечно же, не без твоей помощи?

– Конечно. – Отрезал он и посмотрел прямо в глаза своему инквизитору. – С моей помощью. С чем я себя и поздравляю. Иное было бы катастрофой. Родственники невесты сделали бы его посмешищем всего высшего общества.

– Посмешищем, значит? – Фицуильям вздохнул. – Что же, надеюсь, что твой друг высоко оценит такую услугу. Жизнью, или, вернее рассудком тебе обязан, в этом случае. Молодец, Фиц. – Он закончил фразу, казалось, вполне искренно и потянулся за газетой.

Молодец? Так ли это? Дарси нахмурился, его мысли и чувства метались в паутине сомнений. То, что он рассказал, не пустые слова. Он и сейчас был готов поклясться в том, что мисс Беннет не страдала от пресловутых нежных чувств к Бингли. Разве не к такому выводу пришел он после самых пристальных наблюдений? С другой стороны, никто не смог бы назвать ее охотницей за богатством. Нет, в этом он также мог поручиться. Мисс Беннет, если честно, была загадкой. Которую – Бингли разгадал, а вот он – нет? Ведь Бингли был уверен в том, что она его любит! Дарси скрестил руки на груди и перевел взгляд на расстилавшиеся за окном едва зазеленевшие поля и склоны холмов. Нет, эта логика никуда его не приведет: последнее звено в ней фальшиво. Он оцепенел от внезапного ужаса. Ведь именно это звено сковало его теперь одной цепью с мисс Бингли как соучастника в унизительном обмане своего близкого друга. Как же он ненавидел эту ложь! Ненавидел ее бесконечные попытки перешептываться с ним вплоть до отъезда злополучной мисс Беннет из города. Несмотря на то, что продолжал считать их совершенно необходимыми против хитростей пресловутого семейства, тем не менее, одиозность средств против них останется надолго пятном на его совести.

Его совесть! Яркие блики мартовского солнца сквозь окна вынудили его прикрыть глаза. Этот уравновешивающий поступки орган плохо служил ему в последнее время. Наедине с собой совесть напоминала ему о том гневе, с которым он оказался не в состоянии справиться в Норвике, она пребольно укоряла его всякий раз, когда он отмечал некое особое выражение на лице Бингли. Он, казалось, по-прежнему оставался жизнерадостным Бингли, но вместе с тем появилась в нем какая-то тень, которая, как казалось Дарси, должна было бы исчезнуть по их возвращении к городским развлечениям. Этого не произошло, и Дарси видел, что приятель хотел бы вернуться в прежнее состояние души, но этот странный взгляд невольно выдавал тот факт, что только половина его сердца оставалась здесь. Не было заметно и особого внимания с его стороны к какой-либо даме, хотя понемножку его внимания было уделено как раз многим их них. Бингли стал больше читать, но меньше говорить, тем самым проявляя ту самую сдержанность, в отсутствии которой Дарси так часто упрекал его прежде, надеясь, как однажды признался ему Бингли, обрести покой в душе. Что, впрочем, было делом безнадежным, ибо как забыть сладостные муки любви и повернуть все так, словно ничего и не было? Дарси был неправ в отношении него. Мисс Беннет, может, и осталась равнодушной, но не Бингли, и рана его не затягивалась. Но что он мог теперь поделать? Ничего, кроме как продолжать играть роль старого друга и наставника. Однако совесть его не унималась – так все же, молодец ли он?

И еще Элизабет. А как же с ней? Его характеристика ее родни убийственно точна, если только исключить ее и ее старшую сестру. А он этого не сделал, в этом разговоре с кузеном. Боже упаси ей когда-нибудь узнать о его словах, или же каким-то образом связать кому-либо эти слова с ней самой. Если подобные нелестные семейные обстоятельства являются немалым препятствием в отношении брака Бингли, то это дважды весомо по отношении к нему самому. Хотя и отсутствие средств не было решающим препятствием для Дарси, непреодолимыми оставались неприемлемые связи и постыдное поведение членов ее семьи, визитов которых избежать невозможно. «…Конечно, если дама уж так желанна», как выразился Ричард, с легкостью уповая на благотворность приличной дистанции. Но, хотя дама была более чем желанна, даже луна не так далека для этой цели! Тем не менее, разве он не продолжает терзать свою грешную душу мыслями о ней, мечтами о ней, да еще эти проклятые шелковые цепи, что спутали его по рукам и ногам и не дают дышать!

Его пальцы привычно скользнули к кармашку, но шуршание газеты прервало это движение. Поглядывая украдкой на кузена, он убедился, что тот погрузился в чтение, ибо периодически бормотал всякие содержательные восклицания, типа «Ну, допустим! Идиот!». Дарси медленно вытащил то, что грело и мучило его в одно и то же время. «Может… если бы дама была благосклонна к джентльмену…» Он сказал это, предательски подразумевая исключение для себя, хотя знал, что это невозможно. Она была в Хартфордшире, он в Кенте, или в Лондоне, или же в Дербишире – неважно, где. Они никогда не встретятся, разве что намеренно, но этого не должно быть. Дело не только разделяющем их пространстве. Попытку завоевать ее благосклонность иначе как безрассудной не назовешь, ничего путного из этого не выйдет. Она всегда будет дочерью своей матери, а он навсегда останется сыном своего отца – Дарси из Пемберли.

Его пальцы сжали шелковые прядки. Решившись, он обернулся к окну, и, освободив защелки, с легким стуком опустил верхнюю раму. Шум двигающегося экипажа, мягкий стук лошадиных копыт ворвался внутрь, оторвав внимание Фицуильяма от газеты.

– А, свежий деревенский ветер! – ухмыльнулся тот, и снова уткнулся в газету.

Дарси посмотрел на смятый нелепый шелк в своей затянутой в перчатку руке. Затем закрыл глаза, и, склонившись к окну, разжал кулак навстречу потокам воздуха. Легко подхваченный весенним ветерком, заветный талисман перелетел через дорогу и мягко опустился на ее обочине.

– Кто этот человек, как ты думаешь, Дарси? – Фицуильям посмотрел на него, едва сдерживая смех, и кивнул в сторону окна, как только карета повернула на недлинную аллею, ведущую к скромному домику, – Судя по его виду, это священник; но более диковинной птицы век не видывал. Посмотри!

Дарси приподнялся, чтобы увидеть диковину и даже вздрогнул от неожиданности, узнав эту особу.

– Он не перестает кланяться… Подожди! – Фицуильям привстал и высунулся в открытое окно.

– Ради всего святого, Ричард, не вздумай…

– Здравия желаю, любезнейший! – прокричал Фицуильям, когда они поравнялись с человечком, и затем со смехом уселся на место. – Это не иначе как новый пастор тетушки, тот, что сменил старика Сазертуэйта?

– Мистер Коллинз, – подтвердил Дарси сквозь зубы. И как это он позабыл, что именно здесь обретается этот нелепый фигляр, этот коротышка, который решил, что сутана дает ему право фамильярно навязать ему, Дарси, знакомство, да еще на балу у Бингли?

– Коллинз? Значит, ты его знаешь? – Удивился Фицуильям.

– Да, встретил в Хартфордшире прошлой осенью, я ездил туда с Бингли, когда он собирался, но так и не решился купить там одно имение. Коллинз приезжал к своим родственникам по соседству.

– И каков он? Такой же мастак кланяться да ножкой шаркать, как старина Сазертуэйт? Бог мой, вот подхалим же был, и вспоминать противно, как Ее светлость распоряжалась в его собственном доме.

– Подозреваю, тетя подбирает всегда подбирает на свой вкус тех пасторов, которых собирается облагодетельствовать приходом; но удастся ли ему перещеголять Сазертуэйта, не могу знать. Но могу сказать, этот малый, хоть и в сутане, отнюдь не промах, – и он помедлил, озадачив Фицуильяма, и потом объяснил, – он сам себя представил мне на балу у Бингли.

– Сам себя? – Изумился Фицуильям, – ну и смельчак! Тете Кэтрин это ничуть не понравится! Боюсь, при первой же встрече он назовет меня запросто по-имени!

Дарси только хмыкнул неопределенно в ответ, но желание продолжать в том же духе у него как-то пропало под влиянием нахлынувших воспоминаний. Впервые он заметил этого человечка во время его и Элизабет какого-то сельского танца. Сначала нелепость Коллинса казалось забавной, но потом унизительность ситуации для нее из-за неумехи-партнера едва не вынудила его вмешаться. Он устоял перед этим искушением; и позже, когда она немного отошла от возмущения и успокоилась, пригласил ее на следующий танец, надо сказать, не только к ее изумлению, но и всего зала. А потом, что было потом в равной мере он мог вспоминать как с наслаждением, так и с болью. В точности, как и тот разноцветный талисман, с которым он, наконец, расстался. Но не с памятью о ней, о нет, увы.

Карета уже катилась по прямой дороге к Розингсу, резиденции семейства де Бург, к дому их вдовствующей тети Кэтрин. Дарси заметил, как его кузен засуетился и стал одергивать сюртук, да поправлять галстук, явно собираясь с духом и остатками чувства юмора, которые еще не растерял по дороге в Розингс, и которые ему очень пригодятся во время встречи с теткой и пребывания в Розингсе. Ричард в детстве просто панически боялся ее, но, теперь многоопытный в обращении с женщинами мужчина был в состоянии справиться даже со своей грозной теткой. И теперь она была с ним почти что мила, насколько эта женщина вообще могла любезничать. Впрочем, Ричард всегда настаивал, что это лишь результат долгой, упорной воспитательной работы.

Они миновали ворота и теперь ехали по парку. Напоследок возничий Джеймс пустил лошадей быстрой рысью, уже не опасаясь переутомить четверку. Когда карета огибала облагороженную сэром Льюисом рощицу, Дарси отвлекла от размышлений мелькнувшее за деревьями яркое пятно, похожее на женское платье или накидку. Напрягшись, он попытался рассмотреть, кто же это мог быть; но кони шли уж слишком быстро.

– Что-то интересное увидел? – поинтересовался Фицуильям.

– Ничего особенного… должно быть, прислуга по пути в деревню, – пожал он плечами, и добавил с ехидной улыбкой, – Нет, нет, я не успел рассмотреть, хорошенькая она, или же нет.

– Дарси, ты прекрасно знаешь, что я не ходок по служанкам! – и он рассерженно посмотрел на него. – Его светлость и сейчас еще способен приколотить меня к дверям конюшни за такие игры. – Фицуильям передернул плечами при мыслях о такой возможности. – А Ее светлость! Матушка охотно подавала бы ему гвозди! – Но, чем дольше разворачивалась ужасная картина, тем шире ухмылялся Дарси, и это не осталось незамеченным Ричардом, который, не успев осерчать на недоверчивого кузена, в конце концов тоже расхохотался.

Когда же Джеймс остановил карету перед парадным Розингса, оба вполне успели принять вид серьезных, уважаемых джентльменов, то есть как раз таких, какими их и хотела видеть тетушка. Слуги уже выстроились в два ряда по обе стороны лестницы вплоть до дверей, вытянувшись в струнку, в полной готовности угождать и подчиняться.

– Итак, начинается, – изрек Фицуильям, в последний раз одернув жилет и проверив складки брюк. – Если нам достанется за то, что мы не в бриджах, я все свалю на тебя! – Пригрозил Фицуильям, выпрыгивая из кареты. Слуга у дверей был неизменно все тем же, кто на его памяти встречал его. Он кивнул в ответ на его «Добро пожаловать в Розингс, сэр», и устремился наверх тотчас же, как только Ричард оказался на твердой земле. Конечно, они прекрасно знали дорогу, но леди Кэтрин была фанатично пунктуальна в соблюдении всех формальностей, поэтому им пришлось вплоть до дверей Розового салона неспешно шествовать за почтенным слугой.

– Дарси, Фицуильям! Ну, наконец-то! – Она была недовольна, не приходилось сомневаться, что ждала их гораздо раньше. Дарси скорчил гримасу кузену, чтобы тот не забывал, кто виновник опоздания. Фицуильям тяжко вздохнул; после чего оба отважились приблизиться к царственно восседающей в центре салона даме.

– Ваша светлость, – и один за другим племянники поклонились, затем поцеловали ручку тетки.

Леди Кэтрин критически и уже недовольно оглядела их.

– Вы оба неподобающе одеты! Бриджи и чулки, господа, вот как следует одеваться для визита. В этой халатности виноват Фицуильям, я нисколько не сомневаюсь.

Тот грозно стрельнул глазами в сторону кузена и начал было свое – Ваша светлость, это все как раз Д…

– Теперь, – прервала его леди Кэтрин, – поздоровайтесь с кузиной.

Оба покорно повернулись к бесцветному созданию на кушетке рядом с леди Кэтрин и поклонились. Энн де Бург было невозможно рассмотреть под огромной шалью, которая, конечно же, была просто необходима для защиты от коварства непогоды. Любая другая девушка уже сопрела бы под таким компрессом, однако бледное личико Энн красноречиво доказывало, что ее слабому здоровью все нипочем.

Дарси приблизился к ней и формально протянул кузине руку:

– Кузина, – пробормотал он, и Энн высвободила свою апатичную и холодную, невзирая на все утеплители, ручку.

Коснувшись ее слабых пальчиков, он подивился, как же ей, с ее слабым здоровьем, удается вообще выдерживать постоянное давление такой назойливой и деспотичной матери.

– Кузен, – безразлично ответила она.

Дарси уступил место Фицуильяму и проследил за неизменной церемонией приветствия, отметив, что ни малейшего проблеска чувств их появление у бледного создания не вызвало. Скорее, она ждала лишь завершения всех формальностей, чтобы снова, подобно улитке, скрыться под безразмерной шалью.

– Не находите ли вы, что здоровье вашей кузины улучшилось? – Вопрос подразумевал только согласие, и ответ был утвердительным. – Мы теперь применяем особый режим, рекомендованный одним из докторов самого регента; так что польза не замедлит проявиться. И года не пройдет, как Энн сможет занять надлежащее положение, – и она с многозначительной улыбкой повернулась к Дарси, – которого мы все давно ожидаем с нетерпением.

И сейчас привычка к сдержанности не изменила ему, несмотря на неожиданное для самого себя желание высказать, наконец, свое категорическое «нет». Леди Кэтрин намекала, конечно, на желанный для нее брачный союз между двумя семьями. Одного беглого взгляда на кузину было достаточно, чтобы успокоиться на ее счет. Энн верила в такую возможность не более чем он сам. Это была слишком старая песня, и он давно привык просто игнорировать намеки Ее светлости. Но сегодня ее намеки вызвали в нем неожиданно резкое отторжение. Конечно, он искренне желал кузине всяческих благ и крепкого здоровья. Да как же иначе? Только даже полное ее выздоровление не сделает ее желанной супругой для него. Это он знал не менее давно. Так почему же ты так негодуешь? «Ты прекрасно знаешь, почему», вмешалась его совесть, но он пресек этот безмолвный разговор и заставил себя ответить тетке.

– Все ее родные только рады этому, мэм.

Леди Кэтрин, все также улыбаясь, поколебалась немного, но не стала настаивать на большем, пригласив их присесть, наконец, и подкрепиться после долгой дороги.

– Вы недопустимо запоздали, племянники, – вернулась она к тому, с чего начала, когда гости уселись, чашки с чаем в руках, в покойные кресла. – Я ждала вас уже несколько часов назад, и я была уверена, что случилось нечто ужасное. Но вы оба живы и здоровы, значит, причина в лошадях, или же в экипаже.

– Нет, мэм, – ответил Дарси, решив освободить Фицуильяма от неизбежной нотации, – мы просто поздно выехали.

– Поздно выехали! Как же это могло случиться, скажите пожалуйста? Разумеется, твой слуга умеет определять время!

– Конечно, мэм, – подтвердил он, – Флетчера не в чем упрекнуть.

Леди Кэтрин подозрительно взглянула на другого кузена. Зная, что сейчас примутся за него, Фицуильям решил упредить удар.

– Старый друг Дарси, Граф Уэстмарч, нанес нам неожиданный визит, мэм, который практически закончился уже ночью. Не могли же мы просто выставить его на улицу…

– Граф Уэстмарч? – и Ее светлость повернулась к Дарси. – Я поражена, что ты по-прежнему поддерживаешь с ним отношения, Дарси! Я знала его отца, как ты знаешь, и как же он был бы огорчен таким сыном, если был бы жив. Вот он был истинным джентльменом. Я дважды танцевала с ним в мой первый сезон, и я не обманываюсь, я уверена в том, что стала бы леди Уэстмарч, если бы та женщина не устроила подлый скандал и не заставила его поспешно жениться на ней. Я слышала о его сынке только плохое и советую тебе немедленно прекратить с ним всякое знакомство, или, по крайней мере, не принимать его в Ереуил Хаус, когда Джорджиана дома. Никакая предосторожность не может быть лишней по отношению к воспитанию молодой девушки. Опытный повеса сумеет легко вскружить ей голову. Надеюсь, ее новая гувернантка глаз с нее не спускает?

– Да, мэм,- коротко бросил Дарси, вставая и переходя к стольку с чайником. Теткино настойчивое желание выдать за него Энн нынче вывело его из равновесия, и его раздражение было только усиленно догадкой, что не только Энн, но и любая другая навязываемая ему в жены женщина вызвала бы сейчас такое же противодействие в его душе. Ее оскорбительные замечания о Бруме, так же, как и бесцеремонные указания касательно его личных отношений он выслушивал уже не впервые, но сегодня они стали последней каплей в его долготерпении. Пожалуй, разумно будет сократить эти визиты.

– Это хорошо, – опять о том же заговорила леди Кэтрин, – хотя, если бы ты нанял ту женщину, что была предложена мной, тебе бы не пришлось беспокоиться на этот счет! – Дарси сжал зубы, наливая себе чаю. – Ты можешь спросить леди Меткаф, и она подтвердит, что у меня истинное чутье на гувернанток. Она заявила, что мисс Поуп – просто сокровище, и я нисколько не сомневаюсь в этом. Постоянное и настойчивое поучение – вот что нужно для воспитания девушек, иначе жди беды, уверяю тебя. Вот только недавно – неслыханная вещь! – я узнала о семействе, которому я предрекаю беду в любой момент. Пять дочерей, и ни дня не были под надзором гувернантки!

Сам воздух застыл, казалось, пока Дарси, казалось, еще слышал эхо ее слов. Пять дочерей! Слегка нетвердой рукой он обхватил ручку чайника, и, наполняя чашку, перелил кипяток через край. Возможно ли, что Коллинз рассказал Ее светлости о Хардфордшире?

– И без гувернантки, мэм? Невероятно! – вмешался Фицуильям, словно его заботили эти проблемы день и ночь.

Дарси знал, что это не более чем обычная хитрость Ричарда, с целью отвести внимание тетки от себя самого; но на этот раз он ничего не имел против подробностей.

– Именно! – согласилась леди Кэтрин, одобрительно кивнув Фицуильяму, – но, мой племянник, это далеко не вся полнота глупости этого семейства. Ничуть! – Ее светлость с силой вонзила в пол серебряный наконечник своей трости, – Не только это, но к тому же все выходят в свет, и это при том, что старшие еще не замужем! От старшей до младшей, которой лишь пятнадцать! Я впервые слышу о такой глупости, я так прямо и заявила этой подруге миссис Коллинз.

Дарси почти уронил чашку на блюдце, подхватив ее второй рукой. Подруга миссис Коллинз? Но, когда он покидал Хартфордшир, никакой миссис Коллинз еще не было. И что за подруга, которой Ее светлость стала бы выговаривать о родственниках Коллинза? Он перевел дыхание, и повернулся к компании лицом.

– Миссис Коллинз? – поинтересовался Фицуильям.

Дарси чуть было вслух не поблагодарил его.

– Такая скромная, достойная молодая женщина. Мой новый пастор недавно женился, он встретил ее во время визита к той своей родне со стороны отца, с которой я посоветовала ему помириться, наконец. «Но возвращайтесь, только найдя себе супругу, мистер Коллинз», велела я, «и вы познаете всю полноту счастья и полезности бытия». И невозможно подсчитать, сколько раз он поблагодарил меня за этот совет. Лучшей супруги я ему не могла бы и пожелать. Скромна, спокойна, с приятными манерами, как и ее отец, сэр Уильям Лукас, он недавно приехал с визитом. Я знаю, что вы уже знакомы с ним, Дарси.

Лукас! Дарси напряг память. Шарлота… мисс Шарлота Лукас, близкая подруга и наперсница Элизабет! Он же не раз наблюдал их перешептывания? Так мисс Лукас вышла замуж за мистера Коллинза? Но это же значит…! Его пальцы по привычке направились к карману жилета, но там было пусто. Где же…? Конечно, он ведь он выбросил, и прямо на дорогу! Подняв глаза, он перехватил взгляд Ричарда, с любопытством наблюдающим за движением его руки. Он невольно одернул жилет и выдавил из себя ответ тетке.

– Да, мэм, в прошлом ноябре, в Хартфордшире. Я…я там был вместе с другом, который подыскивал себе имение поблизости. За это время мы с сэром Уильямом и его семьей и познакомились.

Неужели судьбе угодно вернуть в его жизнь реальность, которую символизировали те самые ниточки шелка? Он желал бы знать, кто эта подруга, но если это Элизабет, что же ему тогда делать?

– Мне сказали, что с подругой миссис Коллинз ты тоже уже знаком. Это весьма досадно, Дарси, если вы лишили меня удовольствия представить вас.

Элизабет! Это она! Его сердце отчаянно забилось, однако руки, напротив, стали холодны, как лед. Как ему вести себя при встрече? Равнодушно, как просто знакомому? Или как старому противнику? Станет ли она продолжать свое изучение его характера, или же оставила это занятие, как он ей советовал? А Уикем? Что еще он мог ей наговорить, особенно после того, как он покинул поле боя?

– Дарси? – пробился сквозь шум в ушах голос леди Кэтрин. – Я, повторяю, крайне огорчена, что не смогу представить вас, потому что, как сказала мисс Беннет, вы уже хорошо знакомы. Думаю, заявление неуместное с ее стороны – при ее обстоятельствах; я не удивлюсь, если она весьма преувеличивает положение дел. Так это правда?

– Истинная правда, мэм. Общество Хартфордшира не велико, так что мы поневоле часто встречались, – честно признался он.

– Вот, значит, как? – И глаза Ричарда коварно блеснули. – Тогда, я думаю, мы просто обязаны нанести визит мистеру и миссис Коллинз, и подруге миссис Коллинз – завтра. Что скажешь, Дарси?

Тревога охватила Дарси. Завтра? Он собирался отказаться от визита, но потом подумал, что лучше все же первый раз встретиться с ней вдали от глаз леди Кэтрин. Хотя остается еще такой свидетель, как Ричард, что потребует от него осторожности, однако как раз и предоставит отличный случай проверит свою способность сохранять хладнокровие, а также попытаться угадать настроение Элизабет.

– Отличная мысль, кузен, – ответил Дарси. – Признаюсь, и с чистой совестью, что не могу позволить себе откладывать удовольствие дольше, чем до завтра познакомить тебя с мистером Коллинзом и его восторгами в твой адрес.

Дарси нетерпеливо дернул звонок. Вырвавшись, наконец, на волю под предлогом переодевания к обеду, он почти выбежал вон и укрылся в святая святых своей спальни. Но Флетчер не ждал его, что уже странно само по себе, но в данных обстоятельствах, крайне досадно. И где же он? Если он бегает за юбками… Он пересек грандиозную спальню с высоченным потолком, гневаясь на отсутствие слуги; но тут же остановился. Не, не может быть! Флетчер обручен. Он слишком хорошо его знал, чтобы допустить такую возможность. У Флетчера тоже есть понятие чести, он не станет играть чувствами и доверием своей суженой. Дарси готов был провалиться от стыда, если бы слуга мог прочитать его недавние мысли. Пожалуй, ему не помешает еще несколько минут одиночества, чтобы вернуть себе способность рассуждать здраво. Он приблизился к одному из окон Розингса и устремил взгляд на зеленеющую холмистую перспективу Розингс Парк. Пора успокоиться, почему же так колотится сердце?

Элизабет… Здесь! Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не выдать своих чувств, пока тетя рассуждала о семье Беннет, о молодой жене пастора, о своих планах касательно деревни. Но теперь, вдали от любопытных глаз своей родни, мысли нахлынули на него горячечным потоком. Она здесь! Конечно, она уже была в этом самом салоне, откуда он сейчас только вышел, причем не один раз, памятуя длительность теткиных рассказов. Она находится в том домике в конце аллеи, прямо сразу за воротами, где стоял этот кланяющийся Коллинз. Она уже исходила немало дорожек и аллей Розингса. А это мелькнувшее яркое пятно в роще? Ведь это могла быть…? Кровь вскипела в его теле, а тонкий батист ворота рубашки душил его, словно грубое сукно. Он обернулся к зеркалу, принявшись терзать узел проклятого платка на шее до тех пор, пока он не упал к его ногам. Он боялся взглянуть на свое отражение в зеркале, не желая знать, что он выглядит, как истинный… верно, так и есть, как полный идиот!

Так стоило ли ему еще сегодня утром убеждать себя забыть эти мысли и желания, и разве не отпустил он на волю весеннего ветра эти шелковые прядки? Теперь в этом нет никакого смысла, но и, как сказал ему внутренний голос, он не хочет ничего забывать. Скорее, ему предстоит сражаться с побуждением незамедлительно броситься в домик пастора, чтобы утолить жажду у пленительного источника. Расстегивая рубашку, он живо мог представить взгляд ее дразнящих глаз, потом лукаво изогнутые бровки. Но нет, подобного страстного обожания от него не ожидают. Если время, как ему и положено, остудит любовный жар, что ему и ей останется? Только голая правда. А она заключается в том, что они в том же тупике, ведь ничего не изменилось. Препятствия и различия между ними непреодолимы, и заметные знаки внимания и поощрения с его стороны недопустимы, ведь они могут породить в ней ложные и обманутые надежды.

Дарси, закрыв глаза, присел на край помпезной и неуютной, как и все убранство комнат Розингса, кровати. Он всегда плохо высыпался здесь. Элизабет. Сомнения прошедшей осени вернулись в полной мере. Тоска по воображаемому – ничто в сравнении с реальной ее близостью. Расстегивая сюртук, он терзал себя все той же дилеммой. Что означают его терзания? Что это – просто эгоизм, недостаток силы воли, или же очевидность того поражения, что претерпевают все те принципы, в которых он был воспитан? За истекшие четыре месяца ответа он так и не нашел, так что невзирая на все те бури, что бушевали внутри его естества, он должен быть крайне осторожен с момента их завтрашней первой встречи здесь, в Розингсе, и до момента своего отъезда в Лондон.

Послышались поспешные шаги с противоположной стороны двери гардеробной. Флетчер! Он поспешно взглянул на себя в зеркало и повернулся навстречу входящему.

– Прошу прощения, сэр! – Уже в дверях склонился перед ним Флетчер. Он задыхался от бега – это откуда же?

– Флетчер! – Дарси заговорил резче, чем собирался, но лишь потому, что не нашел иной возможности спрятать состояние своей души от слуги. – Где же ты был, пока я тут бессмысленно трачу время, ожидая тебя? Не ожидал, что у тебя в Розингсе могут найтись более важные, чем служба, интересы!

– Ваша правда, сэр, именно в Розингсе ничего примечательного, ничего абсолютно. – Перевел дух на секунду, – Позвольте помочь вам снять сюртук, сэр? Послать за водой для ванны? Вода согрета. – В один миг сюртук соскользнул с плеч хозяина и полетел прочь на кровать, – Так, теперь жилет, сэр?

– Флетчер, так где же именно ты пропадал? – Дарси нахмурился.

– Только что? – Дарси кивнул. – Как же, на кухне, пробовал воду.

– Нет, перед этим, – оборвал его Дарси.

Слуга захлопнул рот, явно смутившись. И признал, потупившись.

– Я был у пастора, сэр; но это только ради вас, мистер Дарси.

– Ради меня! У пастора? – пробормотав изумленный и встревоженный Дарси.

– Да, сэр, – Флетчер перевел дыхание. – Был слух, что одна леди, с которой вы немало общались в Хартфордшире, гостит нынче у пастора; так что, не желая удовольствоваться пустыми слухами, я поспешил убедиться самолично в том, что это и есть та самая леди. – Подняв взгляд, он торжественно доложил, – И я счастлив сообщить вам, сэр, что это и есть мисс Элизабет Беннет.

Дарси мрачно изучал своего слугу.

– «Если бы это игралось на сцене…»

– «Вы бы сочли это неправдоподобной выдумкой», – закончил за него Флетчер. – Уверяю вас, сэр, я отлучился к пастору только с целью убедиться, действительно ли это мисс Элизабет Беннет.

– Х-м-м, – проворчал Дарси, мучительно желая узнать побольше, но расспросы недопустимы.

– Дама вполне благополучна, сэр, – продолжал Флетчер, стаскивая с него жилет.

– Откуда ты это знаешь? – Он не смог удержаться от вопроса.

Флетчер сосредоточенно расстегивал рубашку.

– Леди только что вернулась после прогулки и выглядела прекрасно. Домоправительница миссис Коллинз уверяет, что в жизни не видела такую любительницу прогулок, как мисс Беннет. Она уже исходила все рощи и аллеи Розингса. – Рубашка шлепнулась на кучку одежды на кровати. Послышался плеск наливаемой воды в гардеробной. – Если, конечно, погода позволяет, она непременно ежедневно совершает прогулки.

– И ты настолько был уверен, что я мечтаю все это знать, что сам решил отправиться в пасторский домик? – Скептически спросил Дарси. – Почему же меня должно интересовать то, как мисс Беннет предпочитает проводить свое время?

– Так, затем, сэр, чтобы вы могли избегать встреч, сэр! – ответил Флетчер, и глазом не моргнув.

Дарси, прищурившись и поджав губы, посмотрел на верного слугу, с которым они за эти семь, нет, почти восемь лет многое пережили, уж не говоря о той неоценимой роли, что Флетчер сыграл в Норвик Касле в тех «неправдоподобно придуманных» событиях. Определенно, у Флетчера на это есть причины. Исключительность его заслуг позволяет доверять ему до некоторой степени, по крайней мере, разумность своего решения он сможет обдумать и позже. Кроме того, Флетчер сообщил ему как раз то, что он хотел знать.

Тропинка от Розингса до аллеи, ведущей к Хансфорду, была расцвечена первыми распустившимися цветами, но Дарси ничего не замечал, вышагивая к пасторскому домику следом за кузеном и самим мистером Коллинзом. Преподобный заявился собственной персоной в Розингс Холл, как только счел, что его появление не будет расценено неуместным, и рассыпался в просьбах к прибывшим джентльменам посетить его скромную хижину и познакомиться с его женой.

– Кроме того, мы имеем счастье принимать гостей, – гордо пояснил он зачарованно не сводящему с него глаз полковнику, – это сестра моей супруги и моя кузина с отцовской стороны, уже знакомая мистеру Дарси юная леди, мисс Элизабет Беннет из Хардфордшира.

– Мой племянник уже знает о присутствии мисс Элизабет Беннет, мистер Коллинз, – оборвала его решительно леди Кэтрин, однако Фицуильям, к отчаянию Дарси, поспешил принять приглашение.

– Я уже вчера сообщила им эту новость, как и о моем огорчении тем, что не имею возможности представить их друг другу. Так вы теперь лишаете меня удовольствия познакомить ее с Фицуильямом!

Мистер Коллинз съежился под ее возмущенным взглядом и поспешно рассыпался в извинениях за свою оплошность; но делать нечего, предложение уже принято, и вот теперь они вышагивают по окаймленной цветами тропинке, ведущей в Хансфорд.

Неспособный оценить посланную им Всевышним красоту природы, Дарси ловил каждое доносившееся до него слово из разговора его попутчиков, шагавших по тропинке впереди него. Проницательность Ричарда без труда определило принадлежность пастора к когорте пустоголовых болтунов, и теперь склонный к подобного рода развлечением полковник был взят крепко-накрепко в плен сладкоречивым мистером Коллинзом. Дарси же был только рад этому. Охватившие его эмоции и предчувствия делали его неспособным наслаждаться нелепостями мистера Коллинза, однако именно из них он мог почерпнуть что-нибудь полезное для его первой встречи с Элизабет. Дарси пытался разобрать слова, но волей рока либо ветер уносил их куда-то в рощу, либо те отрывки, что ему удавалось уловить, не обретали никакого смысла.

Отчаявшись справиться со своими вышедшими из-под контроля эмоциями, Дарси переключился на фактическую сторону дела. Пусть и гораздо раньше, чем он предполагал, однако им предстоит все же встретиться. Впрочем, разве это так важно? Утро или полдень, раньше или позже? Разве не принял он решение о линии своего поведения еще тогда, когда выпустил на волю ветра те шелковые прядки? Дело чести мужчины – держаться принятых решений, так что реальная женщина вместо талисмана не должна поколебать его решительности. Однако, он не так наивен, чтобы не понимать, что никакое воображение не может сравниться с реальной живой женщиной. Свою руку он не может ей отдать, в этом он уверен, но он не мог поручиться за свое сердце. И поэтому он не должен выказывать ей никакого особенного внимания, ни в коем случае. Он вспомнил заклинание отца – Не забывай, кто ты такой! Он выпрямился. Не забывай о Пемберли, Джорджиане и семейной чести. Помни об этом! И он решительно сжал зубы.

Они миновали аллею, и вот они уже у самых дверей. Фицуильям, не в силах сдержать нетерпение, предвкушая удовольствие, повернулся к Дарси, пока хозяин дергал дверной колокольчик.

– А, наконец-то я увижу знаменитую ля Беннет из Хардфордшира, с которой тетушка так мечтала меня познакомить! – насмешливо прошептал Ричард ему на ухо, и от этих ехидных слов сердце Дарси сжалось. Он пристально посмотрел на кузена. Что он имеет в виду? Но времени на обдумывание не было, ибо Фицуильям был уже на середине лестницы, ведущей в глубину дома. Они подошли уже к дверям гостиной, за которой послышались легкие шаги, шум отодвигаемых кресел, словом, та суматоха, которой отмечено появление нежданных гостей. Широкие плечи Ричарда загородили дверной проем, а в следующий миг он уже оказался перед Коллинзом и его супругой.

– Миссис Коллинз, – церемонно обернулся он к жене, – мистер Дарси, с которым ты имела счастье встречаться прошлой осенью в Незерфилде. Моя жена, сэр, миссис Коллинз.

– Миссис Коллинз, мэм, – ответствовал Дарси. Склонившись в поклоне, он уловил свежий аромат лаванды, долетевший до его ноздрей. Элизабет! Он приказал глазам не отрываться от хозяйки, хотя вся его сущность тотчас взбунтовалась против такого приказа, и это вопреки всем его распрекрасным намерениям.

– Мистер Дарси, рады видеть вас, – приветливо сказала она, – и в такое удачное время, когда у нас гостят знакомые вам моя сестра мисс Лукас и моя подруга мисс Элизабет Беннет.

Молодая девушка, чье лицо было знакомо ему, но весьма смутно, присела в реверансе, он же с самым серьезным видом ответил поклоном; и вот, наконец, он оказался лицом к лицу с ней.

И одного этого мига было достаточно для того, чтобы понять, что вся его железная решительность просуществовала не дольше, чем легкая дымка под налетевшим утренним ветерком на восходе солнца. Элизабет! Его сердце ликовало вопреки всем предостережениям.

Прежде, чем он успел приготовиться, ее пронзительные умные глаза обожгли его сияющим взглядом из-за пушистых ресниц – приковав его взгляд к ее глазам так смело и открыто, что у него перехватило дыхание. Предательское сердце колотилось в него в груди с такой силой, что она должна была услышать его глухие удары, по крайней мере, выражение ее пленительных глаз сменилось на удивительное, по-женски проницательное оценивающее выражение. Что именно она хотела понять? Более важно, о чем она уже догадалась? Неужели ей не оставляет труда заглянуть в самые укромные уголки его души, которые, ему казалось, он так тщательно скрывал от посторонних? Бесполезно отводить взгляд, ему остается только ждать ее приговора. Прошла, кажется, целая вечность в наэлектризованном между ними пространстве. Потом ее бровки изогнулись в ее непередаваемой и пленительной манере. Откинув голову, она улыбнулась понимающей пленительной улыбкой. Он почти простонал от непереносимого напряжения в груди. Господи, как же ему недоставало этого очарования, ее вызывающей смелости, самой переменчивости этой женщины! Сколько раз воображение рисовало ему эту самую картину? Все доводы, все барьеры, выстроенные им против ее обаяния в миг обратились в пепел, огонь в его груди, подобно старому вину, воспламенил все его чувства так, словно он не старался долгие месяцы вытравить в своей душе самую память о ней, и словно они расстались только вчера.

Частичка души моей… Слова Адама, слова мужчины, его слова, выплеснутые так много лет назад, раскололи небо над ним; и его душа, отзываясь на истину, которую разум познать не в состоянии, готова была выразить ее теми самыми словами второй половинке его естества с недопустимой на публике откровенностью. Ему хотелось смеяться, взять ее ручку в свои руки и прижать ее к своим рукам. Он хотел превратить мучительные и сладкие мечты о ней в ярчайшую реальность. Он грезил наяву, он почти потерял над собой контроль. Он, казалось, видел наяву, как делает последний разделяющий их шаг и они сливаются в то самое единство душ и тел. Но, Господи! Он не сделал этого, нет, ради всего святого? Нет, его тело оцепенело от напряжения, опомнился он, но даже теперь запах лаванды наполнял его ноздри, и он грезил о нежной мягкости ее бровки у его губ и ощущал биение ее сердца, сливающееся с ударами его собственного.

Элизабет сделала реверанс. Смутный остаток ощущения реальности в его мозгу требовал ответить, он заставил себя поклониться, и чувство глубочайшего облегчения охватило его; Господи, он не сделал ничего предосудительного!

– Мисс Беннет, – с трудом выдавил он, задерживая дыхание в ожидании ответа, но напрасно. Она лишь изобразила вежливый реверанс. Ее скользнувшие по нему глаза обожгли его даже таким мимолетным вниманием, однако они уже скользнули навстречу его кузену. Умом он понимал, что в соблюдении приличий для него спасение, это дает ему время и возможность взять себя в руки. Но его чувства испытывали сожаление. Что это такое – увидеть радость встречи с ним в этих изумительных глазах? Бессмысленно строить бесплодные догадки. Ты тут по зову галантности, запомни, не более.

– Миссис Коллинз, мэм, – Фицуильям легко нашел тему для беседы, – Я вижу, вы так много успели сделать за такое короткое время. Поверьте, Хансфорд никогда так не блистал при преподобном Сазертуайте! Ты согласен со мной, Дарси? – Склонился он к кузену, давая ему возможность включиться в разговор.

Дарси в растерянности посмотрел на него.

– Не думаю, что я когда-нибудь… – Ричард сделал большие глаза – То есть, я согласен с Фицуильямом, мэм, – обернулся он к хозяйке. – Дом неузнаваемо изменился со времен предыдущего викария леди Кэтрин, сад в особенности, – добавил он под влиянием вдохновения.

Элизабет слегка улыбнулась на такой комплимент. Что она нашла смешного в его словах, или это издевка? Он никогда не забудет их словесные дуэли в гостиной, так что в смысле ее улыбки нет причины сомневаться. Видно, у него не слишком надежная почва под ногами.

Махнув рукой на безнадежного кузена, Фицуильям продолжил:

– Хартфордшир прекрасное графство, мисс Беннет. Мне не терпится услышать ваше сравнение его с Кентом.

– Сравнение есть занятие рискованное, полковник, – улыбнулась она, – В каком смысле предпочитаете? В географии, в шикарности имений, в дух захватывающих видах, живописности деревень? Или, вы больше интересуетесь охотой?

А, наконец-то та Элизабет, которой ему так недоставало, и ее сверкают знакомым глаза озорным блеском; но вот то, что это предназначено его кузену, просто невыносимо!

– В любом, мисс Беннет, лишь бы это устраивало вас, – парировал Фицуильям, – я не сомневаюсь, что ваше мнение по любой из этих тем заслуживает самого серьезного внимания. – Он сделал выразительную паузу и улыбнулся, – Кроме, уж увольте, охоты. В этом деле придется обратиться к Дарси, знаете ли.

– Так вы тоже «обращаетесь» к нему? – лукаво спросила она.

Ну вот, опять! Это легкое пожатие плеч, мимолетная гримаска.

– Но вы, разумеется, правы. Я могу сравнивать достоинства охоты только с чужих слов; в то время как мистер Дарси может говорить об этом со знанием дела. И в большей мере, чем большинство джентльменов.

И почему же моя мера – больше…? – его разочарование только усиливалось с каждой фразой.

– Но это всего лишь видимость, мисс Элизабет, – Фицуильям все улыбался, хотя мгновенная тень пробежала по его челу, – чем выше ростом та или иная особа, тем больше значительности она излучает, независимо от того, по праву или нет. Вы так не находите? А все Дарси, – улыбаясь, он увлек ее к окну, – из породы высокорослых.

– Не хотите ли вы присесть, мистер Дарси? – замечание миссис Коллинз напомнило ему о приличиях. Он оторвал взгляд от Элизабет и перевел взгляд на спокойное, сосредоточенное лицо хозяйки дома. Но, едва лишь кивнув в знак согласия, опять глазами устремился к ней. Солнечный свет, льющийся из окна, подсвечивал ее волосы теплым, роскошным оттенком, высветив те пушистые колечки волос на ее шейке, которым удалось ускользнуть от гребешка. Он сглотнул ком в горле, почувствовав, как его бросило в жар от зрелища легко и мило беседующих кузена и его мучительницы.

– Благодарю вас за похвалы нашему садику, сэр.

Низкий, чистый голос миссис Коллинз напомнил ему о забытом приглашении присесть. Несколько кресел располагались вокруг низкого столика, на котором в китайской вазе он заметил необычную композицию из нарциссов и первых побегов папоротника. Хотя он не стал бы настаивать на бесталанности хозяйки, Дарси подозревал, что это дело рук Элизабет. Конечно, растения сорваны сегодня утром, во время уединенной ее прогулки по отдаленным рощицам парка. Что бы она сказала, если бы в ее распоряжении оказалось все богатство садов Пемберли? Что-то внутри него согревала эта идея, и он занял то кресло, которое представляло ему наилучший обзор. Коллинзы тоже поспешили сесть, повернувшись к нему с одинаково выжидательным выражением на их лицах. Не представляя, о чем заговорить, он огляделся, словно в поисках чего-то важного, но был спасен от затруднений мистером Коллинзом, который вообразил, что мистер Дарси умирает от желания узнать все о каждом растении, что произрастало в его владении. Дарси напрягся было перед словесным марафоном, но искренний смех с противоположной стены комнаты заставил его повернуть голову и полюбоваться очень милой сценкой, представлявшей Элизабет и почти склонившегося к ней Фицуильяма, якобы, чтобы лучше слышать – зачем же еще. Ричард был уже вполне очарован, без сомнения. Удовольствие общения с его собеседницей было просто написано у него на лице. И почему нет? Дарси голодным взглядом окинул всю ее фигурку от венчающих голову локонов до выглядывающих из-под края платья туфелек. Проклятье! Пора, наконец, рассудить ситуацию здраво. Она хороша собой, нет сомнений, но никто не назовет ее исключительной красавицей. Хотя солнечный свет и способен творить чудеса, но каштановые волосы и бархатные шоколадные бровки не есть последний писк моды. На ней весьма простого покроя и не из дорогой ткани платье, но этот простой полупрозрачный муслин с едва заметным узором настолько идет ей, что он не стал бы ни за что на свете менять его на что-то иное. Ну, хорошо, разве что на шелк, но самый легчайший… о, Боже милостивый, о чем же он думает! Он в панике заметался глазами по комнате. Надо немедленно свернуть с этого опасного направления. Он повернул голову в сторону Коллинза. Что, этот тип все еще продолжает зудеть о цветах и клумбах?

Уловив момент, когда Коллинзу, как ему показалось, потребуется очередная порция воздуха, Дарси поспешил спросить:

– Как вам нравится Хансфорд, миссис Коллинз? Я помню, были жалобы от предыдущего обитателя на недостаточность тяги в каминах. Как советчик Ее светлости, я могу уладить эту проблему непосредственно с работниками Розингса, – он обдумал следующую фразу, – так что нет необходимости беспокоить Ее светлость. Я буду только рад помочь.

По крайней мере, мистер Коллинз будет петь ему дифирамбы за реальное и полезное дело.

В реакции Коллинза он и не сомневался, но облегчение на лице его жены явно говорило о том, что назойливое вмешательство тетки в повседневную жизнь зависимых от нее людей осложняет жизнь в доме пастора. Если Элизабет будет здесь частой гостей, это не годится. Элизабет… здесь, в Розингсе. Как часто намерена она приезжать? А в это время, во время его ежегодного визита?

Он бросил на нее тайком еще один взгляд. Она пыталась сохранять серьезную мину, выслушивая очередную байку его кузена, излагаемую им с самым преувеличенно-серьезным видом. Ее щечки горели от удовольствия встречи с не уступающим ей в остроумии собеседником, но Дарси не сомневался, что счет будет в ее пользу. Так встретятся ли они снова? Что за дурацкий вопрос! Она рано или поздно да выйдет замуж. Он вдруг вздрогнул от такой мысли. Но это неизбежно! Рано или поздно да появится счастливчик, которому нет нужды морочить себе голову ничем иным, кроме будущего счастья, и он поведет ее к алтарю и познает то, о чем он может только мечтать.

Сдержанные смешки Элизабет вдруг прорвались такими откровенными переливами, что у Дарси екнуло сердце. Она здесь, с ее загадочной улыбкой, грудным низким смехом, Элизабет, что царила на балу в Незерфилде, с непокорными локонами и манящей улыбкой, и даже та Элизабет, которая воображаемой тенью в мысленном разговоре неотрывно следовала за ним по Пемберли и Эреуил Хаусу, ни на миг не оставляя его одного. Он наблюдал с возрастающим раздражением, как Ричард опять чем-то смешил ее, наклоняясь поближе, и, прежде чем Дарси успел отвести взгляд, она подняла голову и их глаза встретились. Он не смог отвести очарованного взгляда; легче было бы остановить биение своего сердца. Тысячи ответов таили эти глубокие озера ее глаз, и он хотел бы знать их все. Но и одного ему не было даровано, ибо смех ее тотчас прекратился и она со всей серьезностью повернулась к своему собеседнику.

О чем она думает? Почему так смотрит на него? О, это просто невыносимо! Слабый протест изнутри его существа убеждал, что поведение Фицуильяма ничего не значит, что он только полчаса назад поклялся не уделять ей повышенного внимания. Совершенно импульсивно он поднялся и через несколько шагов оказался рядом с ними. Оба смотрели на него, изумленные не меньше, чем он сам, его неожиданным порывом. Говори же, приказал он себе.

– Ваше семейство, мисс Элизабет, надеюсь, в добром здравии? – Слова полились гораздо свободнее, чем он ожидал, но Ричард еще не отошел от удивления. Но ему было не до подозрений Ричарда, если ее глаза наконец-то смотрели ему прямо в глаза.

Ни врем