Найден Ноев ковчег. 10 page

Однако Дитер Форте («Томас Мюнцер и Мартин Лютер, или Начала бухгалтерии», Базель, 1970), опираясь на документы, прямо говорит о том, что у 19‑летнего испанского короля Карлоса I, будущего императора Священной Римской империи Карла V Габсбурга, и его родного дяди Фридриха Саксонского при их первой встрече в 1519 г. общим языком был не немецкий, не испанский и не французский. И не латынь. А какой?

При этом того же Карла в зрелом возрасте считают уже полиглотом, приписывая ему следующее крылатое высказывание о языках Европы: «С Богом я говорил бы по‑испански, с мужчинами – по‑французски, с женщинами – по‑итальянски, с друзьями – по‑немецки, с гусями – по‑польски, с лошадьми – по‑венгерски, а с чертями – по‑чешски».

В этом высказывании содержится весьма интересная информация. Во‑первых, Карл упоминает такой обособленный язык Европы, как венгерский, и при этом совершенно игнорирует английский язык. Во‑вторых, Карл чувствует разницу между близкородственными славянскими языками – польским и чешским. А если учесть, что под венгерским языком в Европе еще и в XVIII в. понимали словацкий язык, то Карл V вообще оказывается тонким славистом! (См. например, Британскую энциклопедию 1771 г., v. 2, «Language». Население тогдашней Венгрии со столицей в Пресбурге, нынешней Братиславе, было преимущественно славянским.)

В упомянутой энциклопедии приведен потрясающий лингвистический анализ языков своего и предыдущего времени.

Нынешние романские языки – французский и итальянский – в ней отнесены к варварскому готскому (Gothic), только «облагороженному латынью», причем говорится об их полной аналогии с готским.

Зато испанский язык (Castellano) Британская энциклопедия называет практически чистой латынью, противопоставляя его при этом «варварским» французскому и итальянскому. (Интересно, знают ли об этом современные лингвисты?)

О немецком или о других языках германской группы, считающихся сегодня родственными готскому, тем более о какой‑либо родственности английского языка готскому, в энциклопедии конца XVIII в. речи и вовсе нет.

Собственный, английский язык эта энциклопедия считает синтетическим, вобравшим в себя и греческий, и латынь, и предшествующий англо‑саксонский (при этом связь с уже существовавшим с начала XVI в. саксонским диалектом немецкого языка полностью игнорируется!).

Между тем в современном английском языке явственно проступают два лексических пласта, охватывающие за вычетом позднейших интернациональных слов 90 % словарного запаса: примерно две трети составляют слова, однокоренные с балто‑славяно‑германскими, с четко соотносящейся фонетикой и семантикой, а одну треть – также слова, однокоренные с балто‑славяно‑германскими, но прошедшие средневековую латинизацию («романизацию»).

Любой желающий может в этом убедиться, открыв словарь английского языка. Например, все без исключения слова, существовавшие в XVII в. и начинающиеся в английском языке на W, относятся к первой группе прямого корневого родства с балто‑славяно‑германскими аналогами и для них нетрудно при желании найти соответствие в любом из языков этой группы. Напротив, все слова, начинающиеся в английском языке на V, являются «романизированными».

Средневековая латинизация Европы была всеобщей. Вот характерный пример из немецкого языка. Ни один глагол сильного спряжения (то есть считающийся исконно немецким) не начинается с Р, хотя начинающихся с F или Pf существует немало.

Приведем яркий пример из итальянского языка. Синонимы pieno и folto, означающие «полный», отражают два наречия одного и того же исходного языка с балто‑славяно‑германским корнем пъл: первое из греко‑романского наречия, а второе – из германского.

То же самое характерно и для латыни. Слова complex и conflict сегодня воспринимаются как совершенно разные и независимые. Однако в основе обоих лежит балто‑славяно‑германский корень плъх (ср. плести). С учетом приставки со(п)‑, соответствующей славянской с(о)‑, оба отвлеченных латинских слова восходят к первоначальному конкретному значению «сплетение». И таких примеров немало.

В приведенном примере прослеживается та же самая фонетическая параллель p / f, которая была показана на примерах итальянского и немецкого языков. Это прямо говорит о том, что латинский, немецкий и итальянский языки отражают одну и ту же фонетическую картину.

Когда же и почему «Господь смешал языки»? Расслоение общеевропейского языка началось не с падением Константинополя, а гораздо раньше: с глобальным похолоданием и чумой XIV в. Не столько изоляция отдельных групп населения, сколько цинга, явившаяся следствием похолодания, резко изменила фонетическую картину Европы.

Младенцы, зубы которых выпадали, не успевая вырастать, физически не могли произнести зубных звуков, а остальной их речевой аппарат вынужденно перестраивался для мало‑мальски внятного произношения самых простых слов. Вот в чем причина разительных фонетических перемен в ареале, где свирепствовала цинга!

Звуки d, t, «th», s, z выпадали вместе с зубами, а распухшие от цинги десны и язык не могли выговорить стяжения двух согласных. Об этом молчаливо свидетельствуют французские circonflexes над гласными буквами. Помимо территории Франции, сильно пострадала фонетика на Британских островах, в Нижней Германии и частично в Польше («пшеканье»). Там же, где цинги не было, фонетика не пострадала – это Россия, Прибалтика, Украина, Словакия, Югославия, Румыния, Италия и далее к югу.

Наиболее распространенными языками в XVIII в. Британская энциклопедия называет два арабский и славянский, к коему отнесены не только нынешние языки славянской группы (в том числе «венгерский» = словацкий), но и коринфский. Однако в этом нет ничего удивительного: население полуострова Пелопоннес говорило по‑славянски – на македонском диалекте.

В самой же цитируемой Британской энциклопедии звук «s» в начале и середине слова еще передается не обычной строчной «латинской» буквой s, а готической f, например, слово success пишется как fuccefs. При этом английское произношение конечного s соответствует фонетике русского языка: энциклопедия приводит два разных произношения слова as в цитируемой в ней фразе из Шекспира «Cicero was as eloquent as Demosthenes», где первое as транскрибируется как afs (читается «эс элоквент»), а второе, перед звонким согласным, озвончается, как и в русском, до az (читается приблизительно как «эз Демосфинз»).

Документы римско‑католической церкви, в частности Турского собора, свидетельствуют, что подавляющая часть населения, например, Италии (да и того же Эльзаса) до XVI в. говорила на Rustico Romano, на котором собор рекомендовал читать проповеди, потому что книжной латыни прихожане не понимали.

Что же такое Rustico Romano? Это не вульгарная латынь, иначе так бы и написали! С одной стороны, Rustico – это язык вандалов, балто‑славянский язык, словарь которого приведен, в частности, в книге Мауро Орбини, изданной в 1606 г. (Origine de gli Slavi & progresso dell Imperio loro di Mauro Orbini R. In Pesaro appresso Guer. Concordia, MDCVI). Известно, что слово rustica обозначало в Средние века не только «грубое, деревенское», но и книгу в кожаном (сафьяновом, то есть персидской или русской выделки) переплете. Язык, сегодня наиболее близкий к Rustico, – хорватский.

С другой стороны, традиционная историография гласит, что Северную Италию (и прежде всего провинцию Тоскана) в VII–IV вв. до н. э. населяли этруски (иначе – туски), культура которых оказала огромное влияние на «древнеримскую». Однако по‑шведски tysk означает «немецкий», jute – «датчанин», a rysk– «русский». Tyski или jute‑ryski, они же Vhm Pdooi Ливия и Arsi‑etae Птолемея, – это и есть легендарные этруски, по происхождению – балто‑славяно‑гер‑манцы.

В книжной латыни есть поговорка – «Etruscan nоn legatur» («Этрусское не читается»). Но в середине XIX в. Ф. Воланский (Tadeusz Volansky) и А. Чертков, независимо друг от друга, прочитали десятки этрусских надписей, пользуясь современными им славянскими языками.

Например, этрусская надпись на двусторонней камее, открытой Ульрихом Фридрихом Коппом в 1827 г. (U.F. Корр. «De varia ratione Inscriptions interprttandi obscuras»): IA'w, САВАwФ, AДONHI – 'HKAIE'A AAIICA, ISyT OY TAPTAPOY CKOTIN» ясна и по‑русски: «Ягве, Саваоф, Адоней – ей! (старорусское «воистину») – коли его лаются (то есть их ругают), идут в тартару скотин». Из этой надписи очевидно и отсутствие какой‑либо разницы между «греческим» и «славянским» письмом.

Коротка и выразительна надпись на глиняном шаре с изображением булавы (коллекция de Minices, Fermo. T. Mommsen. Unteritalische Dialecte. 1851): IEPEKAEZ SKLABENSII, то есть «Геркулес Склавенский, он же Ярослав Славянский».

В Южной Европе исходный балто‑славяно‑германский (континентальный арианский) язык (он же этрусско‑вандальский Rustico) претерпел существенные изменения как в лексике, так и в фонетике под влиянием иудеоэллинского (средиземноморского койне) языка, для которого, в частности, характерна неразличимость звуков b и v, а также частое смешение 1 и r. Так образовалось романское (ладинское) наречие, то есть Rustico Romano, на базе которого в XIV в. возникла латынь.

Тем самым Rustico Romano – это греко‑романская ветвь все того же общеевропейского арианского (балто‑славяно‑германского) языка. Под названием Grego (то есть греческий!) он был завезен первой волной португальской Конкисты в Бразилию, где еще и в XVII в. катехизис индейцам тупи‑гуарани преподавали именно на этом языке, потому что они его понимали (а португальский язык образца XVII в. – нет!). В значительной мере наследником Rustico Romano остается современный румынский язык.

Очевидно, что именно после падения Константинополя в 1453 г. Западная Европа откололась от Византии и в ней началась сплошная латинизация, а с XVI в. пошел интенсивный процесс создания собственных национальных языков.

Несмотря на множество диалектов, образовавшихся в послечумное время в XIV–XV вв. и ставших прообразами современных европейских языков, до XVI в. именно Rustico (а не «вульгарная латынь»!), вероятнее всего, оставался в Европе общеразговорным языком.

Ведь даже в 1710 г. шведский король Карл XII, осажденный в своей резиденции в Бендерах турецкими янычарами, вышел к ним на баррикады и своей пламенной речью (о переводчике и слова нет!) за 15 минут убедил их перейти на свою сторону. На каком языке?

До сих пор речь шла об устном общении. Однако одним из решающих факторов цивилизации в XI–XV вв. было становление буквенной письменности. Напомним, что буквенная письменность, в отличие от пиктографической, является письменным отражением устного языка. (Иероглифы никак не передают устную речь.)

Прямое указание на то, что буквенная письменность впервые появилась только в конце XI в., дает У. Шекспир (Сонет 59):

SONNET LIX

If there be nothing new, but that which is

Hath been before, how are our brains beguiled,

Which, labouring for invention, bear amiss

The second burden of a former child!

O, that record could with a backward look,

Even of five hundred courses of the sun,

Show me your image in some antigue boor,

Since mind at first in character was done!

That 1 might see what the old world could say

Whether we are mended, or whether better they,

Or whether revolution be the same.

O, sure I am, the wits of fotmer days

To subjects worse have given admiring praise.

В издании 1640 г. восьмая строка еще категоричнее: «Since mine at first in character was done!».

Наиболее близким к оригиналу является перевод Сергея Степанова:

Коль то, что есть, все было, и давно,

И нет под солнцем ничего, что ново,

И заблуждаться разуму дано,

Один и тот же плод рождая снова,

То память пусть в седые времена

Лет на пятьсот своим проникнет взором,

Где в первокниге первописьмена

Отобразили облик твой узором.

Взгляну я, как писали искони,

Такую красоту живописуя, –

Кто лучше пишет, мы или они?

Иль времена переменялись всуе?

Но знаю: их едва ли уступал

Оригиналу мой оригинал.

Не менее выразительно и свидетельство Лоренцо Балла (1407–1457), известного исследователя античности и латинского языка, тонкими лингвистическими и психологическими наблюдениями доказавшего подложность знаменитого «Константинова дара» в своей знаменитой работе «О красотах латинского языка». В середине XV века Л. Балла утверждал, что «Книги мои имеют перед латинским языком больше заслуг, чем все, что было написано в течение 600 лет по грамматике, риторике, гражданскому и каноническому праву и о значении слов» (Barozzi L, e Sabbadini R. Studi sul Panormita e sul Valla Firenze, 1891. P. 4).

Здесь следует пояснить, что в момент, когда Л. Балла писал эти строки, история Флоренции уже была искусственно удлинена примерно на 260 лет за счет «византийских хроник», привезенных в 1438 г. во Флоренцию Плетоном. Знаменательно, что Л. Балла ни единым словом не упоминает великого Данте, которого сегодня все считают творцом итальянского языка и классиком литературной латыни. (Скорее всего, Данте еще не родился в то время, когда Балла писал свои строки, но об этом – отдельный разговор.)

В том, что латиница была создана позже греческого письма, сейчас никто не сомневается.

Но по традиционной хронологии получается, что латинское письмо сначала деградировало от архаического к классическому, а потом, в эпоху Возрождения, снова приблизилось к первоначальному виду. В рамках излагаемой концепции такого ничем не оправданного явления нет.

Сравнивая латынь с современными языками, необходимо обратить внимание также на то, что флективная структура книжного средневекового латинского языка практически полностью совпадает с системой склонений и спряжений в русском языке.

Это же относится и к остальным славянским языкам, кроме болгарского, и к литовскому языку. В других европейских языках флективная система в той или иной мере разрушена, и в них роль флексий выполняют служебные слова – предлоги. Падежные окончания утрачены в английском, французском и скандинавских языках.

Это – прямое следствие латинизации, поскольку зафиксированное латынью греко‑романское произношение балто‑славяно‑германских окончаний, подвергшееся влиянию иудеоэллинского языка, сильно отличалось от балто‑славянского. Взаимное противоречие огласовки письменной латинской формы окончаний в официальной римско‑католической речи и в разговорном языке, естественно, мешало взаимопониманию.

В итоге окончания отпали вообще именно в тех современных языках, народы‑носители которых населяли регионы конфессионального раскола и последующего межконфессионального столкновения – то есть в Западной и Северо‑Западной Европе и на Балканах. Характерно, что промежуточный этап процесса распада флексий зафиксирован именно в современном немецком языке.

Отсюда становится ясным и вероятное географическое происхождение латыни – Пиренейский п‑ов и Южная Франция, и вероятное время появления латинской письменности (не ранее XIII в.) – первоначально в виде готического письма (шрифта), отредактированного уже в XIV в., скорее всего, Стефаном Пермским. Латынь, по сути, представляет собой первый искусственно созданный языковый конструктор.

По сути дела, историю происхождения латыни как бы в обратном порядке повторил Л. Заменгоф, создавший в 1887 г. искусственный язык эсперанто на основе романских языков («восстановленной латыни»), но с германскими и славянскими элементами.

Принимаемый большинством лингвистов традиционный подход к развитию языков современной европейской цивилизации заключается в том, что все они возводятся путем различных сопоставлений и реконструкций в итоге к некоему единому индоевропейскому праязыку. Тем самым выстраивается языковое дерево, исходя из живых и отмерших веток, с попыткой восстановить общий корень, скрытый в толще веков.

При этом причины, вызывающие то или иное разветвление языкового древа, лингвисты ищут в исторических событиях, придерживаясь при этом традиционной хронологии. Иногда даже указывают не только время, но и место, откуда началось разделение индоевропейского праязыка – Беловежская Пуща в Белоруссии.

Особенно излюбленным аргументом этих лингвистов является «древнейший» санскрит, само понятие которого появилось только в XVII в. Здесь мы просто заметим, что, например, по‑испански San Escrito означает «Священное Писание». Так что санскрит – это средневековый продукт миссионеров и не более того.

Другая точка зрения, развитая в основном итальянскими лингвистами, заключается в постулировании нескольких исходных языковых центров и самостоятельно развивающихся языковых «кустарников». Это не удивительно, поскольку иначе итальянским лингвистам придется, вслед за Британской энциклопедией 1771 г., признать, что их родной язык на самом деле близкородствен «варварскому» готскому, то есть балто‑славяно‑германскому.

В качестве примера приведем диаметрально противоположные взгляды приверженцев двух упомянутых теорий на происхождение балтийской группы языков, к которым в настоящее время принадлежат литовский и латышский языки.

Сторонники единого (ностратического) языка считают балтийские языки наиболее архаичными, сохраняющими наибольшее родство с индоевропейским праязыком. Противоположная точка зрения рассматривает их как маргинальные, возникшие на северной границе взаимодействия двух самостоятельных западной (европейской) и восточной (евроазиатской) языковых семей. Под европейской языковой семьей подразумевается романская группа языков, которая, как считается, произошла из латинского языка.

Интересно отметить, что при таком подходе на южной границе между этими условными языковыми семьями в качестве такого же маргинального языка оказывается греческий язык. Однако между греческим и балтийскими языками существует принципиальная разница: современный греческий язык действительно представляет собой маргинальный, в значительной мере обособленный язык, получившийся в XV в. в результате скрещивания прежде всего иудеоэллинского (семитского) и арианского (балто‑славяно‑германского) языков.

Напротив, балтийские языки сохраняют и общий лексический фонд, и прямые фонетические соответствия как со славянскими, так и с германскими и романскими языками, но отнюдь не с иудеоэллинским. Здесь еще необходимо отметить, что и в греческом языке многие «древнегреческие» корни являются не просто общеиндоевропейскими, а именно балто‑славяно‑германскими.

Машина для изготовления бумажных рулонов (ок. 1820).

Древнейшее изображение процесса изготовления бумаги в Европе. Гравюра на дереве, выполненная Естом Аманном к произведению Ганса Сакса «Книга ремесел» (Франкфурт, 1568). Хотя почти все стадии бумагоделания сегодня механизированы, основной процесс остался неизменным. Из разделенных и вымоченных в воде растительных волокон готовят бумажную массу, которую затем раскладывают на фильтрующую сетку, чтобы стекла вода. Так происходит формирование бумажного полотна, которое далее обезвоживается под прессом. В зависимости от целей использования сухие листы подвергаются дальнейшей обработке.

Фрагмент картины, изображающей первую в Германии бумажную фабрику Ульмана Штромера. Ксилография (Нюрнберг, конец XV в.).

Печатный станок Гутенберга, воссозданный в Лейпциге в XIX в. Станок имеет зафиксированную нижнюю поверхность – «талер» и подвижную верхнюю – «тигель». Набранные литеры после заключки в металлическую раму для создания печатной формы мазались краской и покрывались листом бумаги, которая прессовалась между двумя поверхностями.

Самый старый из известных портретов Гутенберга. Гравировка на меди. Из книги «Vrais portraits et vies des hommes illustres» (Париж, 1584).

Боковой разрез и план бумагоделательной машины Н.‑Л. Робера (1798).

Раздел языкознания – этимология – занимается исследованием происхождения слов, составляющих лексику, то есть словарный запас языка. Придерживаясь традиционной хронологии, этимология является, по сути, эвристической наукой, и в этом смысле ее можно сравнить с археологией, поскольку единственным надежным критерием является письменная фиксация слова. При этом лингвисты, конечно же, руководствуются прежде всего здравым смыслом и действуют методом сравнения.

Однако датировка «древних» письменных памятников, не имеющих собственной даты записи, – вещь сама по себе весьма непростая и может приводить к серьезным ошибкам не только в хронологии, но и в языкознании. Достаточно упомянуть, что криминалистика для датировки даже современных письменных источников не только использует целый комплекс инструментальных методов, но и опирается при этом на статистически обоснованную и независимо датированную базу данных для сравнения документов. Для древних же письменных источников такая база данных просто отсутствует.

В 50‑х годах XX века М. Сводеш разработал новое направление в лингвистике – глоттохронологию. Глоттохронология – это область сравнительно‑исторического языкознания, занимающаяся выявлением скорости языковых изменений и определением на этом основании времени разделения родственных языков и степени близости между ними. Такие исследования проводятся на основе статистического анализа словаря (лексикостатистика).

При этом предполагается, что глоттохронологический метод применительно к относительно недавно разошедшимся языкам (по традиционной хронологии в пределах новой эры) дает систематическую ошибку к началу приближения к нашему времени. Однако применительно к началу разделения балто‑славянского языка глоттохронологические вычисления дают довольно устойчивую границу – XII век.

С другой стороны, ареалы «балтийского» и «славянского» языков в Восточной Европе по данным топонимики (названия мест) и гидронимики (названия водоемов) в XIV веке по традиционной хронологии практически совпадают. Это еще одно свидетельство в пользу существования балто‑славянской языковой общности по состоянию на XIV век. При этом практически все лингвисты, за исключением, пожалуй, чешского ученого В. Махека, считают германские языки отделившимися от балто‑славянских по крайней мере на тысячелетие раньше. Это лингвистическая ошибка, порожденная традиционной хронологией.

Сама по себе «древовидная» модель (на языке математики она называется решеткой Бете) не вполне адекватна для описания процесса развития языков, поскольку она не включает обратной связи и предполагает, что единожды разделившиеся языки далее развиваются независимо друг от друга. Этот предельный случай может реализоваться только в результате полной информационной изоляции одной части населения от другой на протяжении жизни, по крайней мере, нескольких поколений.

В отсутствие средств массовой информации такое возможно только из‑за географической изоляции в результате глобальной природной катастрофы – например, потопа, разделения материков, резкого изменения климата, глобальной эпидемии и т. п. Однако это достаточно редкие события даже с точки зрения традиционной хронологии. Более того, даже разделение Евразии и Америки Беринговым проливом полностью не уничтожило языковой связи, например, японского языка и языков некоторых индейских племен.

С другой стороны, в отсутствие глобальных катаклизмов информационный обмен происходит непрерывно как внутри языка, на уровне междиалектальных связей, так и между языками. Судя по Библии и по различным эпосам, глобальных катастроф, резко нарушивших языковую общность, на памяти человечества было не более двух, что отражено, например, в библейских преданиях о Всемирном потопе и Вавилонском смешении языков.

Обратим внимание читателя, что эти два предания свидетельствуют о принципиальном различии результатов двух катастроф с информационной точки зрения. Результатом Всемирного потопа стала изоляция группы населения (семья Ноева ковчега), которая говорила на одном языке. Вавилонское же столпотворение говорит о внезапно возникшем непонимании разными частями населения друг друга, что является результатом столкновения резко различающихся языковых систем, которое могло проявиться только при объединении разных частей населения. Иными словами, первый катаклизм носил аналитический характер, а второй – синтетический. Поэтому все «революционные» языковые изменения могут быть смоделированы на основе только двух упомянутых катаклизмов. И, как следствие, адекватная языковая модель должна представлять собой, по крайней мере, граф, способный отразить систему обратных связей, а отнюдь не «дерево» решетки Бете. И будущей лингвистике не обойтись без привлечения такого раздела математики, как топология.

Наследие этрусского искусства

1 – Вечная любовь. Барельеф на саркофаге супругов.

2 – На сосуде в форме петуха буквы этрусского алфавита.

3 – Бронзовый шлем воина.

4 – Этрусская бронзовая химера: тело льва, головы льва и козла, хвост в виде змеи. Вспомним, что и крылатого коня Пегаса (пегаша) придумали этруски.

В рамках же традиционной хронологии мнимых «революционных» изменений оказывается гораздо больше, причем они носят локальный характер, например, «великий средневековый сдвиг английских гласных», который относят к XII в., когда безо всяких на то естественных причин якобы изменилась вся структура гласных, причем только в языке населения Британских островов. А примерно через 300–400 лет, в XVI в. также «революционно» практически восстановилась прежняя система. В это же время в достаточно удаленной от Британии Греции якобы происходила другая «революция» – т. н. итацизм, когда сразу несколько гласных выродились в один звук «i», что привело к жуткому орфографическому разнобою в современном «новогреческом» языке, где можно насчитать до 5 вариантов написания одного слова.

Обе эти мнимые «революции» возникли по одной причине – из‑за непригодности латиницы для однозначной передачи звукового состава любого европейского языка. Любой европейский письменный язык, основанный на латинице, вынужден передавать собственную фонетику с помощью множества буквосочетаний, которые в разных языках зачастую отражают совершенно разные звуки (например, ch) и/или разнообразных диакритических знаков. А с другой стороны, один и тот же звук, например к, передают совершенно разные буквы С, К и Q.

Для примера приведем результат группово‑частотного анализа (частота встречаемости букв в тексте) в простейшем с точки зрения фонетики итальянском языке, имея в виду, что итальянский язык является бесспорным традиционным наследником латинского.

В итальянском языке имеются 4 группы букв, передающие гласные звуки, различные по способу образования: а, е, i, (o+u) и 5 различных групп согласных: сонорные (r+1), носовые (m+n), альвеолярные (d+t), губные (b, v, p, f, неслоговое и) и щелевые, отражаемые буквами s, с, g, h, z, q, а также буквосочетаниями sc, ch, gh. Групповая частота букв, передающих звуки этих вполне определенных групп (без учета пробелов между словами), практически постоянна и колеблется в пределах 0,111±0,010. Это проявление внутренней гармонии, присущей любому языку, стремящемуся в одинаковой мере использовать все возможности речевого аппарата человека.

При этом оставшаяся часть букв латиницы в итальянском языке характеризуется групповой частотой, практически равной нулю: J, К, X, W, Y. Группа «лишних букв» как раз и отражает искусственность латиницы. (Для итальянского языка гораздо более фонетически репрезентабельной была бы славянская азбука, в частности, ее сербский вариант.)

И «среднегреческий итацизм», и «великий английский сдвиг» возникли из‑за введения латиницы именно при латинском отображении греческих ли, английских или других слов. В качестве примера для тех, кто знаком с английским языком, предлагаем самостоятельно озвучить «греческие» phthisis, «чахотка» и diarrhoea, «понос».

Или возьмем знаменитый латинский ротацизм, когда звук z якобы внезапно (в историческом масштабе) перешел в r. Причем в романских языках перешел везде, а в германских не всегда, не везде и не последовательно: ср. нем. Hase, «заяц» и англ. hare, нем. Eisen, «железо» и англ. iron, но нем. war, «был» при англ. was.

Date: 2015-07-25; view: 349; Нарушение авторских прав