ГЛАВА 40. Свой собственный жизненный груз мы все несём на сво­их плечах

Свой собственный жизненный груз мы все несём на сво­их плечах. Груз своих сомнений, переживаний, расставаний и встреч. Груз совершённых и не совершённых поступков.

С каждым годом увеличивается груз. До поры-до време­ни бывает это незаметно. Потому что мы ещё растём, рас­тут наши плечи, и прибавляется сил.

А бывает и так — сразу, в одночасье, падёт на челове­ка такой груз, что колеблется человек под его тяжестью. Кто колеблется, а кто и падает.

Кто падает, и встаёт, а кто падает, и встать не может уже. Или не хочет, потому что в лежачем положении тоже есть свои преимущества. Лежачего не бьют, например.

Надо, надо вставать на ноги, надо идти. Говорят, что там, на небесах, известно точно, кому какой груз по силам. Всё точно отмеряно! И когда тебе кажется, что встать невоз­можно, ты просто отдохни чуть-чуть и вставай. Не залежи­вайся долго — чем дольше лежишь, тем труднее вставать.

Медленно шла Анька по лестнице, медленно шла по ко­ридору к своей палате. Возле поста столкнулась Анька с за­плаканной Лидой. Лида стояла рядом с Дорой и вытирала слёзы взятым на посту белым вафельным полотенцем.

— А вы чего плачете, Лидия Георгиевна? Это же не ва­ша смена была? — спросила Анька.

За вас, дураков, просить ходила! — ответила за Ли­ду Дора. — Вы-то домой поедете, а Стёпка куда?

До этих пор только Дора знала, что Лида хотела усыно­вить Стёпку. Теперь же пришлось открыть эту тайну Яро-славцеву — в надежде, что он сумеет сохранить её до по­ры, до времени, пока всё было так неясно с этим усынов­лением.

Дора посмотрела на Аньку и, погодя немного, более мяг­ко добавила:

— Иди, не мучайся. Мы за вас ходили просить. За всех.

На тумбочке Аньку ждала записка на тетрадном листике, сложенном вчетверо.

«Аня, давай встретимся у нас в палате после ужина. Джемали». Стукнуло сердце Аньки, сжалось. Она получи­ла первую в своей жизни такую записку. Ей нравился Джем, но она и помыслить не могла, что может быть тоже влюблённой, как Наденька, или как Светка из десятого. И вот... В такой момент, когда она сама была противна се­бе! Джем... Джем... Спасибо, Джем.

На веранде все ждали, что будет дальше. Томительно тя­нулись минуты, часы. Странное дело — Анька уже не пла­кала и вообще, была более-менее спокойна. Внутри у неё всё уже было решено.

После тихого часа пришла Дора и сказала:

— Приберитесь на тумбочках и кровати подтяните. К вам идёт главврач.

— Дора, что там? Как там решили? — спросила Маша.

— Всё сами узнаете! Терпение надо иметь! Главврач пришёл вместе с Ярославцевым и Жанной. Его внушительная фигура не предвещала ничего хорошего.

— Кто ходил самовольно в город? — спросил он. Руки были подняты.

— Кто в плане на операцию, на этот месяц? — спросил главврач у Ярославцева. Наверняка, он и сам знал, кто в плане. Все были в плане, кроме Наташки.

А вы, значит, Наташа, — обратился главврач к Наташке Залесской. — Имел честь слушать лекции вашего дедушки.

На веранде было слышно, как летит муха.

— Да-с, молодые люди, — продолжал главврач, — мне доложили о ваших подвигах. Акишина кто?

Нинка съёжилась, поникла под взглядом этого большо­го человека.

— Нехорошо! Конечно, вы подлежите выписке за нарушение режима. А вы — Аня? — обратился главврач к Аньке. — Ну-ну.

Анька замерла.

— Но учитывая, что вы чистосердечно признались в том, что нарушали режим, мы с Евгением Петровичем решили проявить к вам снисхождение и оставить вас в санатории. Всех. Операции пройдут по плану. Да-с...

Сейчас вы все, я подчёркиваю — все — садите свои день­ги медсестре. А мы на посту заведём тетрадь, в которую вы будете писать, что вам надо купить в городе.

И благодарите Евгения Петровича — это он за вас про­сил. Я надеюсь, что больше не будет нарушений. И больше не будет снисхождений.

Главврач ещё раз прошёлся взглядом по всем лежащим перед ним. Сколько больных, за всю его жизнь, с надеждой смотрели в его глаза. И эти — смотрят.

«Дети, дети... знали бы вы, как я люблю вас!» — поду­мал главврач, но вслух ничего больше не сказал.

Date: 2015-07-23; view: 333; Нарушение авторских прав