Возрождение интереса к праведности по вере

Как уже отмечалось выше, в течение первых двух десятиле­тий двадцатого века внимание адвентизма было приковано к событиям вокруг кризиса, вызванного деятельностью Келлога и Джоунса, и первой мировой войны. Вопросы, связан­ные со Христом и планом спасения и бывшие в центре внима­ния в 1890-е годы, отошли в тень. Однако это положение ста­ло меняться в 1919 году. В том году Прескотт представил на библейской конференции по крайней мере 18 исследований на такие темы, как личность и служение Иисуса Христа. На следующий год он выпустил в свет книгу The Doctrine of Christ. Тринадцать глав этого труда были посвящены личности и служению Христа, а в остальных излагалось адвентистское веро­учение с христоцентричной точки зрения.

Под руководством Даниэльса Церковь на протяжении 20-х годов продолжала уделять особое внимание вопросам, связан­ным со Христом и спасением. На сессии Генеральной Конфе­ренции 1922 года было сделано несколько докладов на тему победоносной жизни. После этой сессии Даниэльс принял на себя обязанности секретаря Генеральной Конференции и гла­вы вновь образованной Пасторской комиссии (позже полу­чившей название Пасторской ассоциации). На этих постах он предпринял несколько инициатив, связанных со Христом и спасением. Одной из них была серия пасторских семинаров, проведенных в период с 1923 по 1925 годы. На этих встречах были представлены христоцентричные темы, оказавшие нема­лое влияние на служение таких церковных руководителей, как Мид Макгуайр, Тэйлор Дж. Банч и Карлайл Хайнс. Вторая инициатива заключалась в том, что он воспользовался предос­тавленным Пасторской ассоциации временем на сессии Гене­ральной Конференции 1926 года, чтобы сделать упор на те­мах, связанных со спасением. Пасторская ассоциация опубли­ковала в виде брошюр девять проповедей о праведности по вере, произнесенных на собраниях 1926 года, и содействовала их широкому распространению.

По итогам проведенных в 1924 году семинаров Даниэльсу было рекомендовано составить компиляцию из трудов Елены Уайт по вопросу о праведности по вере. В результате в 1926 году вышла книга Христос — наша праведность. Значение этой небольшой книжицы трудно переоценить, поскольку ис­следования, предпринятые Даниэльсом на эту тему, привели к тому, что он взялся за изучение сессии Генеральной Конфе­ренции 1888 года и ее последствий. До того момента адвенти­стской истории Церковь не обращала почти никакого внима­ния на дебаты о праведности по вере, разгоревшиеся в Мин­неаполисе. Дж. Н. Лафборо в двух своих пособиях по истории адвентизма (1892, 1905) даже не упоминает ни об этом во­просе, ни о горячих спорах, сопровождавших выступления Ваггонера и Джоунса. Не говорилось о них и в большом труде по адвентистской истории, изданном М. Е. Олсеном в 1925 году. Таким образом, Даниэльсу удалось вернуть интерес Церкви к чрезвычайно важному богословскому вопросу.

Еще одним важным событием, связанным с упомянутыми пасторскими семинарами, было смещение акцента, проис­шедшее в сознании ЛеРоя Е. Фрума, на Христа и Его правед­ность. «Христианство, — писал он впоследствии, — это глав­ным образом личные отношения с Личностью — Иисусом Хри­стом, моим Господом... Я понял, что все это время верил в весть, а не в Личность. Я распространял весть, а не провоз­глашал подлинное Евангелие. Я всем сердцем был предан дви­жению, предопределенному Богом, а не живому Христу, Богу этого движения. Весть, которую мы несем, должна быть не чем иным, как вечным Евангелием в приложении к современ­ности, — Евангелием, воплощенным во Христе. Но для меня эта мысль оказалась внове — как и для многих других. Пробу­ждение мое было резким, но благословенным» (Movement of Destiny, 397, 398).

Возрождение, зачинателем которого стал Даниэльс, по­влияло также и на акценты в адвентистском книгоиздании. И дело не только в том, что в 20-х годах праведность по вере стала занимать более видное место в урочниках для субботней школы, но и в том, что в то десятилетие свет увидели несколь­ко значимых книг, посвященных этой теме. Помимо уже упо­мянутых, в этот ряд входят следующие издания: J. L. Shuler, Christ the Divine One (1922); Meade MacGuire, The Life of Victory (1924), His Cross and Mine (1927); W. Branson, The Way to Christ (1928); Prescott, Saviour of the World (1929) и М. С Wilcox, Studies in Romans (1930).

В те годы вышли еще два исследования, достойные особого упоминания. Прежде всего, это книга Фрума The Coming of the Comforter (1928), первая книга, вышедшая из-под пера адвен­тиста, где Святой Дух изображен как Личность. Как и в 1890-х годах, возобновление дискуссии о праведности по вере привело в свою очередь к возрождению интереса к лич­ности и служению Святого Духа.

Еще одна очень важная книга, хотя и не отмеченная в свое время особым вниманием, была написана Тэйлором Дж. Банчем и называлась она Forty Years in the Wilderness: In Type and Antitype (1928). По всей видимости, затронутая Даниэльсом проблематика сессии ГК 1888 года заставила Банча взяться за изучение этой темы самостоятельно. Он сравнил то, что он определил как «пренебрежение со стороны адвентистов ве­стью, посланной, чтобы приготовить их к небесному Хана­ану», с тем, что произошло с израильтянами в Кадис-Варни, когда Божьему народу пришлось на 40 лет вернуться в пусты­ню (с. 17, 12, 20). В 1928 году исполнилось 40 лет со времени миннеаполисской конференции, и Банч увещевал, что пришла пора адвентистам прислушаться к Господу, если они хотят приготовиться к небесам. Эта же тема снова вышла на перед­ний план в 1950-х годах.

Наиважнейшая роль М. Л. Андреасена и его теологии «последнего поколения»

Влияние М. Л. Андреасена на адвентистское богословие два­дцатого века просто невозможно переоценить. Его наследие вплетено в современное адвентистское богословие настолько, что обойти его вниманием никак невозможно. Отдельным ве­рующим и церковным группам приходится либо соглашаться с его теологией, либо выступать против нее. Нейтралитет для тех, кто сведущ в его учениях, неприемлем.

Андреасен преподавал в колледжах и семинариях, был на руководящих должностях в конференции, написал около 15 книг. Он был самым влиятельным адвентистским богословом в 30-х и 40-х годах прошлого века. Его особой сферой интере­сов были святилище и искупительная жертва Христа. Наибо­лее заметным его вкладом в адвентистское богословие по пра­ву считается его теология последнего поколения, которую он уже разработал ко времени выхода в свет первого издания его книги Sanctuary Service в 1937 году. В настоящей главе мы рас­смотрим его теологию, свойственную для 1930-х и 1940-х го­дов. В 7-й главе мы обратимся к Андреасену и его деятельно­сти в конце 1950-х — начале 1960-х годов.

Прежде чем приступить к рассмотрению его теологии по­следнего поколения, проанализируем некоторые из богослов­ских концепций, на которых строились его умозаключения. Во-первых, он делал упор на двойном, или параллельном, очи щении святилища в прообразный день искупления. Согласно этой концепции, которая уходит корнями еще в 1840-е годы к О. Р. Л. Крозье и Джозефу Бейтсу, Божий народ на земле должен очищать храм своей души, пока Христос очищает свя­тилище небесное. Вторая концепция основывается на мысли, высказанной Еленой Уайт в Великой борьбе и Ранних произве­дениях, о том, что последнему поколению предстоит перене­сти время великой скорби без Посредника. Третья концепция связана с ее утверждением в Наглядных уроках Христа, со­гласно которому «со страстным желанием Христос ждет про­явления Своей сущности в Церкви. Когда характер Христа полностью отобразится в Его народе, Он придет, чтобы на­звать их Своими» (Наглядные уроки Христа, с. 69).

Четвертая концепция, лежащая в основе теологии Андреасена, состоит в учении Джоунса, Ваггонера и Прескотта о том, что Иисус облекся в плоть, подобную той, что была у Адама после грехопадения, со всеми ее греховными наклон­ностями. Только в этом случае Иисус может служить нам при­мером в стремлении к совершенству. Следует отметить в этой связи, что Андреасену не нужно было отстаивать или особо подчеркивать эту мысль о греховных наклонностях, поскольку в 1930-х и 1940-х годах она и так имела широкое хождение в адвентистских кругах. Он просто воспринимал ее как факт. Его отношение к этому вопросу переменилось ближе к концу 1950-х, когда он высказался по этому поводу определенно и ясно.

Пятая концепция, на которой зиждется теология последне­го поколения Андреасена, в целом совпадает с выводом, сде­ланным еще Ваггонером и Джоунсом, о том, что Божий народ последнего времени будет зрелищем для всей Вселенной, на­родом, который провозгласит своей жизнью: «Здесь терпе­ние святых, соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса».

Таким образом, теология М. Л. Андреасена становится свя­зующим звеном между богословием Джоунса/Ваггонера/Прескотта в период после 1888 года и теми группами ад­вентистов, которые появились в 1960-х и 1970-х годах в ответ на выход книги Questions on Doctrine. Мы рассмотрим эту ре­акцию в следующей главе.

Еще одной концепцией, без которой нам Андреасена не по­нять, состоит в его убежденности в том, что искупительная деятельность Христа не была завершена на кресте. Эта мысль восходит к ранней трактовке небесного святилища, свойст­венной для Крозье, а также к адвентистскому пониманию прообразного дня очищения, начавшегося в октябре 1844 года. Андреасен считал, что искупление имеет три фазы. Пер­вой была прожитая Христом безгрешная жизнь. Вторая была связана с событиями, кульминацией которых стал крест, «где грехи, с которыми столкнулся Христос и которые Он побе­дил, были возложены на Него, дабы Он понес их на кресте и уничтожил» (Book of Hebrews, 59).

Но именно третья фаза играет особую роль в теологии Ан­дреасена, потому что заключает в себе то, что он считал спе­цифическим адвентистским вкладом в понимание этого во­проса. «По ходу третьей фазы, — пишет он, — Христос пока­зывает, что человек способен повторить то, что сделал Он, с той же помощью, которая была доступна и Ему. Третья фаза включает в себя Его пребывание одесную Бога, Его первосвященническое служение и заключительное выступление Его святых в их последней битве с сатаной и их славную победу... Третья фаза протекает ныне в вышнем святилище и в Церкви на земле», когда Христос «стирает и уничтожает грех в Его святых, живущих в мире сем» (там же, с. 59, 60).

Та составляющая третьей фазы, которая связана с усовершением святых на земле, занимает центральное место в наи­более значимой из написанных Андреасеном глав. Эта глава появилась в 1937-го и 1947-го годов изданиях его книги The Sanctuary Service. Чтобы по достоинству оценить вклад Анд­реасена в адвентистское богословие, нам придется привести несколько цитат из издания 1947-го года.

«Вся Вселенная увидит, — пишет он, — что может со­вершить Евангелие в человеке и для человека, но это еще в будущем. Христос указал путь», облекшись в человеческое тело. «Людям надлежит последовать Его примеру и под­твердить, что содеянное Богом во Христе возможно в жизни каждого человека, Ему покоряющегося. Мир пребывает в ожидании, когда это случится... И тогда придет конец» (с. 299; курсив мой).

Далее он отмечает, что «план спасения должен обязатель­но включать в себя не только прощение греха, но полное воз­рождение человека. Спасение от греха — это нечто большее, чем просто прощение греха» (с. 300). Затем он дает описание процесса освящения как поступательного преодоления гре­хов в мыслях и делах. Говоря о человеке, победившем, к при­меру, тягу к курению табака, он констатирует, что «в этом он становится освященным. И как он преодолел одну эту зависи­мость, точно так же ему нужно побеждать каждый свой грех». Когда человек этого добьется, «он будет готов к вознесе­нию... Он стоит без порока пред престолом Божьим. Христос отмечает его Своей печатью. Он в безопасности, он тверд. Бог завершил в нем Свой труд. Он показал, что Он может со­вершить с человеком. Так будет с последним поколением лю­дей, живущих на земле... Они явят на собственном примере, что можно жить без греха... Все увидят, что Евангелие дейст­вительно дарует полное спасение и что Слово Божье истин­но» (с. 302; курсив мой).

Затем падут семь последних язв, но ничто не сможет заста­вить народ Божий согрешить. «Они соблюдают заповеди Бо­жьи и веру в Иисуса (см. Откр. 14:12)... Именно в этом по­следнем поколении живущих на земле людей будет в полной мере явлена Божья сила освящать. Проявление этой силы по­служит к оправданию Бога. Оно очистит Его от всех обвине­ний, выдвинутых против Него сатаной. В последнем поколении Бог будет оправдан, а сатана — осужден» (с. 303, 304; курсив мой).

Чуть ниже в этой главе Андреасен выдвигает интересный тезис о том, что, хотя сатана и «потерпел в борьбе со Хри­стом поражение», оно не было окончательным. Крест и вос­кресение были для него явной неудачей, однако ныне полем битвы становится последнее поколение. Сатана выходит, что­бы «„вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющи­ми заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Хри­ста" (Откр. 12:17). Сумей он одолеть их, он не потерпел бы по­ ражения» (с. 310; курсив мой).

Отсюда значимость последнего поколения людей. Это по­коление занимает центральное место в великой борьбе между Христом и сатаной и играет наиважнейшую роль в искупле­нии. Сатана бросил Богу вызов, утверждая, что люди не спо­собны соблюсти закон. Богу не обойтись без поколения лю­дей, 144 000 из Книги Откровение, на которых Он мог бы указать и ответить сатане: «„Здесь терпение святых, соблю­дающих заповеди Божий и веру в Иисуса" (Откр. 14:12)... Бог приберег величайшее проявление Своей силы для последнего по­коления людей» (с. 310—312; курсив мой).

«В последнем поколении Бог будет оправдан. В остатке на­рода Божьего сатана потерпит поражение. Обвинение, будто закон невозможно соблюсти, будет полностью снято. У Бога будет не один и не два человека, соблюдающих Его заповеди, но множество, названное в Откровении 144-мя тысячами. Они будут в полной мере отражать образ Божий. Они опро­вергнут сатанинские обвинения, брошенные небесному прав­лению» (с. 315; курсив мой).

«Величайшее проявление Божьей силы сберегается для по­следней битвы». Чтобы это проявление стало полным и окон­чательным, Бог «скрывает Себя. Святилище на небесах за­крыто. Святые взывают денно и нощно об избавлении, но Он как будто не слышит. Избранные Божьи следуют путем гефсиманских страданий... На первый взгляд, им приходится бо­роться в одиночку. Они должны жить пред лицом святого Бога без заступника» (с. 316—318; курсив мой).

«В последнем поколении Бог наконец покажет, что люди мо­гут соблюдать Закон Божий и что они могут жить, не согре­шая... Последним поколением святых Бог в конце концов будет оправдан. Их руками Он одолеет сатану и выиграет Свое дело... Очищению святилища на небесах не бывать без очище­ния Божьего народа на земле. Как же важно в таком случае, чтобы народ Божий был свят и беспорочен! В нем должен быть выжжен всякий грех, дабы они были способны устоять пред лицом святого Бога и жить в пламени поядающего огня» (с. 319, 321; курсив мой).

Убедительная аргументация Андреасена помещает адвен­тистов как народ третьего ангела из Откр. 14:12 в самое сре доточие искупления и великой борьбы. Его весть быстро за­воевала адвентистские сердца. Она стала господствующей (но не единственной) теологией Церкви в 1940-х и 1950-х годах. Андреасен умело соединил идеи адвентизма доминнеаполисского периода с постминнеаполисскими концепциями Джоунса, Ваггонера и Прескотта и создал единое эсхатологиче­ское богословие, которое нашло самый живой отклик у адвен­тистов.

Теология Андреасена доминировала в адвентизме с 1940-х годов и до конца следующего десятилетия, но, как мы увидим в следующей главе, с середины 50-х годов ее все больше стали ставить под сомнение. Эти возражения вызвали серьезный раскол в среде членов Церкви и ее ведущих мыслителей.

Но прежде, чем идти дальше, нам нужно окинуть теологию последнего поколения в понимании Андреасена чуть более внимательным взглядом. У нее были свои сильные стороны: она придавала большое значение освящению и помогла по­нять, что оправдание Бога в глазах обитателей Вселенной важнее оправдания отдельных людей и что сатана обвиняет Бога в учреждении закона, который не может исполнить ни один человек.

Впрочем, именно в этом последнем вопросе и начинает проявлять себя слабость аргументации Андреасена. В той же главе, которую мы уже неоднократно цитировали, он утвер­ждает, что «Богу необходимо иметь хотя бы одного человека, который соблюл бы Его закон. В отсутствие такового Бог тер­пит поражение, а сатана побеждает» (с. 316). Трудно понять, зачем Андреасен высказывает в этой главе подобную мысль, поскольку она подрывает все, что было сказано им доселе. Ведь этим одним человеком был Христос. Иисус действитель­но в совершенстве исполнил закон. Тем самым Он получил возможность стать беспорочным голгофским Агнцем. В этом Андреасен совершенно прав. Но, к сожалению, в его главе о последнем поколении речь совсем не об этом.

Следует отметить также, что в этой главе у Андреасена со­вершенно явно просматривается его стремление опираться на мысли Елены Уайт, хотя напрямую он ее ни разу не цитирует. По всей видимости, он следовал методологии, разработанной А. Т. Джоунсом. Джоунс заявил в 1894 году, что единственно «верное использование Свидетельств» состоит в том, чтобы «исследовать Библию через призму Свидетельств, дабы ви­деть преподнесенные в них истины как они есть в Библии, а затем излагать их другим не как взятые из Свидетельств, но как позаимствованные из Библии» (Ноте Missionary Extra, Dec, 1894, 12). Почерпнул ли Андреасен этот прием непо­средственно у Джоунса или воспринял его опосредованно из практики, распространенной среди адвентистских богословов в 1930-х и 1940-х годах, точно неизвестно. Одно лишь можно сказать наверняка — Андреасен расходился в вопросе автори­тета с пионерами адвентизма и Еленой Уайт, высказывавшей­ся по этому поводу на сессии ГК 1888 года. С другой сторо­ны, в его произведениях нашли свое полное отражение взгля­ды на авторитет Елены Уайт, свойственные для адвентизма того периода. От большинства тогдашних авторов он отли­чался лишь тем, что они давали прямые ее цитаты, а он ссы­лался на нее косвенно.

Еще одним слабым местом в трактовке, которую Андреасен давал последнему поколению, было не вполне адекватное учение о грехе. Он рассматривал его как ряд поступков (см. с. 302). Со­гласно Новому Завету, подобная точка зрения была свойст­венна скорее фарисеям, чем Христу и Павлу. У греха действи­тельно есть поведенческий аспект, однако Библия считает его симптомом более глубокой проблемы (см., напр., Мф. 15:18, 19; 12:34, 35; 5:21, 22, 27, 28). К сожалению, взгляды Андреа­сена на грех как на последовательность определенных поступ­ков привели к тому, что и на освящение с совершенством он стал смотреть как на определенного рода поведение. Подоб­ная концепция идет вразрез как с Новым Заветом, так и с Еле­ной Уайт.

Кроме того, учение Андреасена о том, что на кресте сатана не потерпел окончательного и сокрушительного поражения и что он все еще способен преуспеть, противоречит не только победному возгласу Христа: «Совершилось!» (Ин. 19:30), но и недвусмысленному высказыванию Елены Уайт в Желании веков о том, что смерть Христова на кресте «сделала неизбеж­ным уничтожение греха и сатаны» и что с этой смертью «ис купление человека совершилось и Вселенная навечно обрела безопасность» (с. 764).

Вопреки доводам Андреасена великое проявление Божест­венной силы уже состоялось — в жизни и смерти Христа. Подход, предложенный Андреасеном, превращает план спасе­ния в процесс, в какой-то степени зацикленный на человеке. Получается, что люди должны ценой собственных усилий прийти к тому состоянию, когда им уже не понадобится Хри­стос, когда они смогут устоять пред Богом без посредника. К этому толкованию М. Л. Андреасен пришел, когда прочитал у Елены Уайт о том, что предстать пред лицом Божьим без по­средника — это все равно что остаться пред Ним без спасите­ля. Это не единственная интерпретация данной концепции, но она безусловно не согласуется ни с Новым Заветом, ни с Еленой Уайт. По сути дела, она ближе к теологии Батлера и Смита, господствовавшей до 1888 года, чем к ориентирован­ному на благодать толкованию Елены Уайт, которая утвер­ждала, что сущность вести третьего ангела состоит в правед­ности по вере в Евангелие Божьей благодати.

Еще одно отличие теологии Андреасена, полагающейся на человеческие усилия, от новозаветной теологии просматрива­ется в песнях, записанных в Книге Откровение. Все они про­славляют Бога и Агнца за победу над сатаной. Ни в одной из них не превозносятся люди, одержавшие наконец-то победу для Бога.

Здесь мы подходим к самому серьезному изъяну, свойст­венному теологии последнего поколения Андреасена. Она де­лает Бога зависимым от людей, а именно от адвентистской Церкви, в том, что касается Его оправдания и окончательного триумфа. Так же точно думали и иудеи первого века, считав­шие себя единственным орудием, с помощью которого Бог мог совершить Свой труд. Но вопреки всем подобным ересям библейский Бог — Он и есть Бог, и останется Им всегда. Он никогда не поставит Себя в зависимость от кого бы то ни было из людей. Как я уже писал в своей книге My Gripe With God: A Study in Divine Justice and the Problem of the Cross, «искупле­ние целиком и полностью исходит от Бога. Оно началось с благодати (незаслуженного благоволения) и закончится благодатью. Дело Христа устоит независимо от того, прини­мает его тот или иной человек или отвергает. Человеческое участие в искуплении состоит скорее в отклике — принятии служения Христа с сопутствующими правами и обязанностя­ми, чем в достижении чего-либо...

Независимо от того, будет Божья сила явлена в „непорочной" жизни того или иного человека или не будет, искупление завер­шится через демонстрацию безгрешной жизни, смерти, воскресе­ния и небесного служения Христа. Его безгрешная жизнь — это величайший факт всех веков; Его смерть открыла принципы Царства Божьего и царства сатанинского; Его небесное слу­жение сделало плоды Его победы достоянием тех, кто имеет веру в Него, а Его оба пришествия в начале и конце тысяче­летнего царства завершат дело искупления. Библейская весть состоит в том, что спасение исходит только от Бога» (с. 141; курсив мой).