Попытки придать адвентизму более христианский облик

Если кому-то кажется, что теология Андреасена была квинт­эссенцией того, что есть адвентист в адвентизме, или шагом на пути к обособлению адвентистского богословия от всех прочих, то здесь следует отметить, что в период с 1919 по 1950 год в Церкви все-таки предпринимались определенные попытки придать адвентизму более христианский облик, осо­бенно в 1940-е годы. То десятилетие, к примеру, было отме­чено стремлением некоторых церковных деятелей «подчис­тить» и укрепить адвентистское книгоиздание. Эта тенден­ция проявила себя в трех аспектах.

Первый связан с учением о Троице. Как мы уже отмечали в предыдущих главах, ранние адвентисты в основном не при­нимали этого учения и были полуарианами. Мы говорили так­же о том, как эти взгляды стали меняться в течение десятиле­тия, последовавшего за 1888 годом. Впрочем, перемены эти шли не так чтобы очень быстро, о чем свидетельствуют споры, разгоревшиеся по этому поводу на библейской конференции 1919 года. В частности, 6 июля после полудня состоялась большая дискуссия на эту тему с участием таких известных людей, как У. У. Прескотт, X. Ч. Лэйси и У. Т. Нокс, где они высказывались в пользу Троицы и предвечного существования Христа (Материалы библейской конференции 1919 года, 6 июля, с. 51,52,56,62,63), а их оппоненты отстаивали прежние взгля­ды. «Я не в состоянии принять так называемое учение о Трои­це, — заявил тогда Л. Л. Кавинесс. — Я не могу поверить, что две личности Божества равны, Отец и Сын... Я не могу пове­рить в так называемое учение о Троице как о трех вечных лич­ностях» (там же, с. 56, 57).

Делегаты так разгорячились в ходе обсуждения, что Даниэльсу пришлось вмешаться в попытке успокоить страсти. Поз­же в тот же день он косвенно признал, что верит в Троицу и предвечное бытие Христа, поведав, что у него как будто пеле­на спала с глаз, когда он прочитал Желание веков и решил ис­следовать, как эти вопросы освещены в Библии. Но дабы не дать делегатам повода для излишних волнений, он заявил, что «голосования по поводу тринитарианства или арианства никто сейчас устраивать не будет». Впрочем, эти слова не во­зымели должного воздействия. Делегаты не успокоились. И тогда президенту Генеральной Конференции пришлось взять слово в третий раз. «Давайте не будет накалять стра­сти, — сказал он. — Не нужно давать повод консерваторам думать, будто грядут кардинальные перемены, а прогресси­стам — переживать, что так ничего и не произойдет». Затем он предложил всем делегатам успокоиться и, сохраняя при­поднятый дух, поделиться друг с другом тем светом, который у них есть по этому вопросу (там же, с. 58, 67—69).

В 1930-х годах споры вокруг Троицы по-прежнему не ути­хали. С одной стороны, Церковь впервые выпустила в свет из­ложение своих доктрин в своем Ежегоднике за 1931 год. Оно было однозначно тринитарианским. С формальной точки зре­ния этот свод доктрин официального статуса не имел, но он явно указывал то направление, в котором решило идти руко­водство Церкви. С другой стороны, Дж. С. Уошборн, по-преж­нему споривший с Прескоттом по поводу «нового» толкова­ния «ежедневной» в 8-й главе Книги Даниила, обвинял того в том, что он якобы не настоящий адвентист, потому что ве­рит в Троицу. По утверждению Уошборна, относящемуся к 1940 году, «эта безобразная доктрина, привнесенная в рим­скую папскую церковь из язычества, стремится застолбить себе место среди учений вести третьего ангела». «Единая Троица, — утверждал он, — совершенно чужда всем учениям Библии и Духа пророчества. В откровении нет на нее ни еди­ного намека. Этой ужасной языческой концепции нет места в свободной Вселенной нашего Блаженного Небесного Отца и Его Сына» (J. S. Washburn, Manuscript, «The Trinity»).

Президент одной из местных конференций был настолько впечатлен этой статьей Уошборна, что заказал по экземпляру для каждого из своих служителей. Но в 1940-х годах адвен­тизм уже вышел за рамки тех взглядов, которые так упорно отстаивал Уошборн. Это стало очевидным, когда возникла ну­жда в переиздании книги Урии Смита Daniel and the Revelation. В марте 1942 года состоялась встреча администраторов Гене­ральной Конференции и руководителей северо-американских адвентистских издательств, на которой было принято реше­ние, что большинство ее глав должно остаться в том виде, в котором написал их Смит, но в некоторые нужно внести оп­ределенные изменения. Среди прочего речь шла о вымарыва­нии некоторых антитринитарных и полуарианских высказыва­ний, поскольку «наш комитет убежден, что данное учение не находит подтверждения ни в Библии, ни в трудах Духа про­рочества». Но из уважения к тем, кто придерживался иных взглядов, этот же комитет впоследствии решил, что «будет лучше вовсе изъять из книги эту тему, без комментариев, и ос­тавить данный вопрос открытым для беспрепятственного изу­чения всеми желающими» («Report of the Committee on Revision of.... "Daniel and the Revelation"»; Ministry, May 1945, 4). Новое издание вышло из печати в 1944 году. Журнал Ministry посчитал своим долгом опубликовать соответствую­щие пояснения в связи с новым изданием и даже привел под­борку высказываний Елены Уайт на тему предсуществования Христа в майском выпуске 1945 года. М. Л. Андреасен, следу­ет отметить, выразил свое полное согласие с новыми взгляда­ми (см. Ревью энд Геральд, 17 октября 1946 г., с. 8).

Еще одна значимая попытка «подправить» адвентистские издания, чтобы Церковь выглядела более ортодоксально, была связана с учением о человеческой природе Христа. Речь в данном случае идет о книге Bible Readings for the Home Circle. Во всех изданиях этой книги с 1915 по 1949 годы было два не­двусмысленных утверждения о греховной природе Христа, то есть высказывалась точка зрения, которую другие христиане считали неприемлемой. В этой широко распространенной ад­вентистской книге не только говорилось о том, что Христос облекся в «греховную плоть», но и утверждалось, что Он имел «греховную, падшую природу» и был рожден с «наклонно­стями ко греху» (1915 ed., 174).

В 1949 году издательство «Ревью энд Геральд» обратилось к Д. Е. Ребоку, президенту церковной семинарии, с просьбой переработать Bible Readings. Из нового издания были удалены упоминания о греховной природе и греховных наклонностях, и отмечалось: в какой степени Христос подобен нам, «остает­ся тайной воплощения, которую людям разрешить невозмож­но» (1949 ed., 121).

Эти довольно существенные изменения не вызвали на тот момент шквала критики, однако этот шквал все-таки поднялся ближе к концу 1950-х годов. Андреасен и его единомышлен­ники в то время истолковали их как часть заговора, призван­ного опрокинуть традиционный адвентизм. Один из богосло­вов, изучавших этот вопрос, подметил, что в период с 1940 по 1955 годы слова «греховный» и «падший» в отношении че­ловеческой природы Христа стали исчезать из выпускаемых Церковью печатных материалов (R. L. Hancock, Manuscript «The Humanity of Christ», July 1962). Эти изменения были вызваны несколькими причинами. При том, что некоторые христиане-евангеликалы просто неверно понимали эти утвер­ждения, не умея провести черту между такими понятиями, как «быть грешником» и «иметь греховные наклонности», нельзя отрицать и то, что многие неадвентисты действитель­но считали это учение еретическим. Однако мнение других протестантов не было определяющим фактором, заставившим внести упомянутые изменения. Ведь, с одной стороны, были и такие протестанты, кто придерживался учения о греховных наклонностях, свойственных человеческой природе Христа, а с другой — те церковные руководители, что произвели эти изменения, тем не менее отстаивали другие учения, которые большинство протестантов считают в равной степени ерети­ческими, в частности, учения о состоянии мертвых, о седьмом дне субботе и о пророческом служении Елены Уайт. Основ­ным мотивом, побудившим к внесению соответствующих из­менений, стал пересмотр взглядов, сделанный на основании тщательного изучения Библии и трудов Елены Уайт.

Прежде чем идти дальше, мы должны отметить, что проти­воречивых высказываний, которые содержались в изданиях Bible Readings с 1915 по 1949 годы, не было в выпусках, выхо­дивших в свет в период между 1888 и 1915 годами. Их доба­вил У. А. Колкорд в 1915 году. Именно его дополнения пере­смотрел в 1941 году Ребок.

Возможно, наиболее успешную попытку сделать адвентизм более привлекательным (или, по крайней мере, более прием­лемым) для других христиан, предпринял Ф. Д. Никол, зани­мавший должность главного редактора Ревью энд Геральд с 1945 по 1966 годы. Книги Никола были скорее историче­скими, чем богословскими, но они сделали большое дело, уст­ранив всякого рода недоразумения и предубеждения по отно­шению к адвентизму седьмого дня. Написанная им история миллеризма, The Midnight Cry, заставила умолкнуть кривотол­ки о фанатизме, царившем в движении до великого разочаро­вания, и обеспечила почву для того, чтобы миллеризм стали рассматривать как одно из протестантских течений 1840-х го­дов. Получив широкое распространение в Церкви, книга The Midnight Cry удостоилась благожелательных откликов также и в богословской прессе. Эта известность сыграла свою поло­жительную роль, но именно труд Уитни Кросса Burned-over District (1950) и его усилия по пропаганде книги Никола на­всегда изменили отношение к миллеризму (и к адвентизму седьмого дня в целом) в богословских кругах. Прочие труды Никола, такие как Answers to Objections (1932, 1947, 1952) a Ellen G. White and Her Critics (1951), тоже внесли немалый вклад в улучшение имиджа адвентизма в глазах широкой об­щественности.

Еще одним шагом на пути к восстановлению исторической «респектабельности» Церкви стал четырехтомный труд Л. Е. Фрума Prophetic Faith of Our Fathers (1946—1954). Фрум показал, что адвентизм обладает достойным пророческим на­следием, поскольку его пророческие концепции не были чем-то из ряда вон выходящим, но отражали те идеи, которых придерживались многие ведущие толкователи пророчеств на протяжении всей христианской эры.

Выводы

Период с 1919 по 1950 годы протекал для американского протестантизма весьма болезненно. Для адвентизма это было время, отмеченное очередной фазой непрекращающегося кризиса идентичности. На этот раз вопрос, поставленный пе­ред Церковью, звучал так: «Что есть фундаменталистского в адвентизме?» За эти годы адвентисты пришли к осознанию, что их взгляды не только в большинстве случаев вполне согла­суются с христианским фундаментализмом, но даже превосхо­дят его в ортодоксальности, поскольку адвентизм исповедует все основополагающие принципы, включая такие адвентист­ские отличительные истины, как суббота, состояние мертвых и двухфазное небесное служение Иисуса.

Поляризация, имевшая место в протестантском сообщест­ве в это время, толкнула адвентизм в сторону фундаментализ­ма в вопросе инспирации вразрез с официально принятой в 1883 году умеренной церковной позицией по этому пункту вероучения. Хотя в полуофициальном изложении фундамен­тальных доктрин, опубликованном Церковью в 1931 году, ни слова не говорилось ни о вербальной инспирации, ни о непо­грешимости, тем не менее эти учения глубоко укоренились в адвентистском сознании и получили широкое распростране­ние в период с 1919 по 1950 годы. Фундаменталистская кон­цепция инспирации оказывала большое влияние на адвентист­скую богословскую мысль. Возможно, одним из факторов, по­мешавших адвентизму полностью и безоговорочно принять фундаменталистский взгляд на инспирацию, было «остаточ­ное» влияние Елены Уайт. Таким образом, адвентизму была присуща своего рода напряженность в вопросе инспирации, которая существовала в Церкви в основном на подсознатель­ном уровне.

Наряду с трениями, связанными с концепцией библейской инспирации, не утихали споры и по поводу Елены Уайт. Пе­риод протяженностью в несколько десятилетий (20-е — 50-е годы прошлого века) стал свидетелем все более широкого применения теорий непогрешимости и вербальной инспира­ции по отношению к ее трудам. Более того, стали широко пропагандироваться представления о ее жизни и произведе­ниях, которые ни в коем случае не нашли бы одобрительного отклика у ее современников. Тем, кому довелось знать ее и работать рядом с ней, претила мысль о том, что ее советы были чем-то уникальным, на столетие опережали свое время и что все ее писания были плодом прямого откровения с небес. Подобные взгляды в основной массе своей появились у ее так называемых последователей только после ее смерти. Г. Б. Томп­сон был совершенно прав, когда на библейской конференции 1919 года сказал, что «если бы мы неизменно учили истине» в том, что касается инспирации Елены Уайт, то «сейчас наша Церковь не испытывала бы никаких потрясений. Но это по­трясение случилось, и все потому, что мы уклонялись от исти­ны и возносили Свидетельства до уровня, на котором, по ее же словам, они быть не должны. Мы придавали им большее значение, чем придавала им она» (Материалы библейской конференции 1919 года. 1 августа, с. 12, 13). Если таково было положение в 1919 году, когда были живы многие их тех руко­водителей, которые трудились плечом к плечу с Еленой Уайт, то что уж говорить о положении, сложившемся к началу 1970-х годов. Адвентизм во многом был сам повинен в обру­шившихся на него потрясениях.

В период с 1919 по 1950-е годы не утихали споры и по по­воду спасения. Подобная напряженность, к примеру, сущест­вовала между теми, кто придерживался андреасеновской тео­логии последнего поколения, и теми, кто стремился подчерк­нуть общие моменты, связывающие адвентизм с другими протестантами. Еще одна дискуссия шла вокруг двухфазного служения Христа в небесном святилище. Означенный период был отмечен уходом из Церкви двух видных руководителей, у которых возникли, как и у А. Ф. Балленджера в свое время, расхождения с ней именно по этому вопросу. Одним из них был Л. Р. Конради, занимавший в течение нескольких десяти­летий пост президента Европейского поля. Вторым стал У. У. Флетчер, бывший некоторое время в 1920-х годах президентом Южно-Американского дивизиона, а позднее служивший администратором в Австралии.

Все упомянутые выше вопросы возникли вновь в период после 1950 года. Они образовали почву для напряженных споров, разразившихся в адвентистском богословии во второй половине двадцатого века.

В эти годы многие адвентисты ошибочно отождествляли черты, характерные для периода с 1920 года до середины 50-хгодов, с «историческим адвентизмом». Большинству адвенти­стов после 1955 года, не знавших историю развития церковно­го богословия, было невдомек, что богословие, свойственное для нескольких десятилетий после 1920 года, и методика, при­ведшая к этому богословию, были чужды адвентистам, жившим в первые десятилетия существования Церкви. Короче говоря, то, что многие считали «историческим адвентизмом», на са­мом деле было его более поздним вариантом. Истинная сущ­ность адвентизма, его подлинная идентичность, станет пред­метом самого серьезного противостояния, корни которого уходят как в историю первого столетия Церкви, так и в собы­тия, имевшие место в 1950-х годах. Можно сказать, что, начи­ная с 50-х годов прошлого века, адвентизм находится в посто­янном теоогическом напряжении.