Повесть

ТИХО наплывает сверху кинокамера, охватывая широкую излучину на юго‑западе Крымского побережья. Вот оно, ласковое лазурное море – вот она, огромная лазурная чаша, сияющая и безбрежная.

Море, на подходе к берегу, становится сначала изумрудным, потом зелёным, и завершается белой, пенистой полоской. Полоска изгибается при переходе к золоту песчаного берега – то исчезает, то появляется вновь.

В кадр попадает огромный, бездонный, синий купол неба и лёгкие, перистые облака в высоте.

Камера опускается ниже, высвечивая расположенные на берегу строения. Это детские санатории. Это прекрасные здания – с широкими крытыми верандами, с какими‑то чудными растениями, с дорожками, бегущими до самого моря.

Видны кровати, стоящие на верандах. Широкие такие, высокие кровати на колесиках. Эти кровати можно легко перекатить из палаты на веранду, и обратно.

Вот мы уже и поближе к одной из веранд.

Уже видно, как вздувается лёгким и светлым парусом ширма, делящая веранду на мальчиковую и девчоночью половины. Я слышу бряцание гитарных струн, звуки нехитрой песенки… Я уже ясно вижу и слышу всё происходящее.

Вместе с кинокамерой я останавливаюсь на небольшом расстоянии. Я прекрасно различаю лица этих людей, я узнаю их. Кажется, я жду, что сейчас кто‑нибудь из них повернётся ко мне и скажет:

– Не стоит, не подглядывай, это наша жизнь!

– Да, ваша. Но ведь эта часть вашей жизни давно прошла! – отвечаю я.

– Ну и что! Кто дал тебе право рассказывать о нашей жизни? Кто дал тебе право рассказывать о наших тайнах, раскрывать наши секреты?

– Никто не давал. Только смотри, вот та девчонка тебе никого не напоминает?

– Нет!

– Присмотрись хорошенько, это же я, вон там стою, с книжкой!

– Ты? Разве это ты? Как ты… изменилась…

– Постарела?

– Угу.

– А ты сам сейчас какой, не знаешь?

– А когда это – сейчас? Сейчас?

Говорят, что ничто в жизни, подвластной неизвестным для нас законам бытия… да… ничто в жизни не исчезает бесследно, всё существует вечно и где‑то постоянно сохраняется. Понять это трудно, можно только принять на веру.

Как же мне правильно ответить на это – «сейчас»? Я могла бы сказать, что сейчас – это всегда. Тогда почему же мой собеседник так молод?

Ладно, я попробую по‑другому. Всё, что было когда‑то, остаётся в нас, где‑то оседает, видоизменяется, и уж эту, прошедшую часть нашей жизни – мы никак не можем опровергнуть, изъять или вычеркнуть. Она есть, есть всегда.

Мне кажется, что наша жизнь подобна собиранию букета. Не стоит выбрасывать ничего, ибо мы не знаем, как, и не знаем, с чем, будут сочетаться в дальнейшем каждый наш цветок, каждый сучок и каждая колючка.

Честно говоря, мы и не можем ничего выбросить, разве что мы можем их по‑разному поставить – и свои цветы, и свои колючки, чтобы прийти затем – к определённому конечному результату. И даже, когда, по незнанию мы не призываем Божьего имени, Бог смотрит на нас со Своей высоты и зажигает Свои искры в наших сердцах. Я снова наклоняюсь к своему собеседнику:

– Позволь мне написать о нас! Я не хочу нас очернить или обелить, я просто хочу рассказать, что мы были, и какими мы были.

– Разве это важно кому‑то?

– Важно? А разве важно море? Важен вот этот жёлтый песок? А ведь есть люди, которые никогда не видели моря. А есть и такие, которые никогда не думали о нём.

– При чём здесь море, песок?

– При том, что в этом мире – важно всё, даже если этого сейчас у тебя нет. И даже если ты сейчас не думаешь об этом.

– Что‑то мудрёно. Но про песок мне нравится. Я так люблю ходить по морскому песку. Как он ласково обнимает ноги! Как блестят и переливаются его ракушки, как липнет к ногам морская трава… Правда, я сейчас лежачий, ты видишь. Я по этому песку уже целый год не ходил…