Глава 14. Войдя в их спальню, Талорк бросил Абигейл на кучу шкур

Войдя в их спальню, Талорк бросил Абигейл на кучу шкур.

– Если ты ценишь свою безопасность, ты останешься здесь.

Она ничего не могла ответить на угрозу, исходившую от человека, который беспокоился о ее безопасности.

Он отвернулся, и только тогда она поняла, что за ними пришел также Гуайэр.

– Оставайся с ней. Никто не должен входить в эту комнату пока я не вернусь.

Гуайэр молча, кивнул, а когда Талорк покинул комнату, он запер за ним дверь.

– Я в заключении? – спросила Абигейл, не делая никаких попыток следить за голосом.

Но Гуайэр услышал. И нахмурился.

– Нет. Талорк не хочет, чтобы ты пострадала. Клану понадобится время, чтобы освоиться с тем знанием, что ты скрывала правду о себе. Если хочешь знать мое мнение, большинство Синклеров поймут, даже крикты. Только те, кто видел, как своим обманом ты больно ранила лэрда, будут настроены против тебя.

– Я не хотела причинить ему боль.

Гуайэр вздохнул и прислонился к двери.

– Я тебе верю.

– Но он не верит.

– Я никогда не видел его таким счастливым. – Гуайэр не смотрел на нее, хотя она по-прежнему могла читать по его губам. – Я никогда не верил, что он когда-нибудь сможет доверять англичанке. Даже, если она будет его женой.

– И я разрушила это доверие. – Отчаяние и опустошение охватили ее. Неужели он больше никогда не назовет ее своим ангелом?

– Да.

– Я не хочу, чтобы меня отправили прочь.

– Он никуда тебя не отправит, чтобы не случилось. Ты его истинная пара.

– Я не думаю, что Талорк все также считает меня своим другом

– К сожалению, я думаю, что ты права.

Ярость Талорка была только тонкой маской, которая прикрывала боль, которая была такой сильной, что если бы он дал слабину, то она могла бы скосить его. Его жена, образец добродетели, как он утверждал, его священная пара, женщина, которую он почти полюбил, лгала ему. Трусиха.

Осгард издал звук отвращения, который повторился среди других воинов, сидящих за столом.

– Я думаю, что от англичанки вы не могли ожидать ничего лучшего.

– Я ожидал лучшего, – Талорк прошипел.

Так же, как и его отец ожидал этого от Тамары. Талорк потратил много лет, утверждаясь в своем клане, защищая их и стараясь быть как можно более осторожным, чтобы не повторить глупость своего отца.

Чтобы узнать, что его так же обманули. И обманула женщина, которой он научился доверять – это причинило такую сильную боль, что он никогда не сможет признать это вслух.

Не говоря ни слова, Найэл поставил перед Талорком чашу с медовухой, и тот, также без единого слова, одним махом опустошил ее. Осгард поднялся из-за стола и вернулся через несколько минут с бочонком гораздо более крепкого напитка, чем медовуха. И в течение последующих часов, Талорк принялся методично опустошать бочонок. В какой-то момент он вызвал одного из своих воинов, чтобы передать послание королю Шотландии, о предательстве сэра Гамильтона с требованием возмещения ущерба.

Держа чашу в руках, он был полностью погружен в свои мысли, когда Барр сказал ему:

– Ты должен отдать должное ее изобретательности.

Талорк уставился на своего заместителя, и в его пристальном взгляде читался вопрос.

Барр лишь пожал плечами, будучи почти таким же пьяным, как его лэрд.

– Она обвела вокруг пальца не только тебя и членов нашего клана, но и людей своего отца. Тамара же обманула только твоего отца, но и то, только потому, что он думал не тем, что у него на плечах, а тем, что у него в штанах. Наша леди очень умная, а не просто еще одна женщина, которая использует свое хорошенькое личико, чтобы манипулировать мужчинами.

– Она не просто хорошенькая, – вставил Ирк, невнятно произнося слова. – Наша леди прекрасна.

Осгард, скорее всего, мог бы возразить, но он лежал лицом на столе и храпел. Он никогда не мог пить виски, как и отец Талорка.

– Да, красивая и умная, – Финн произнес нараспев пьяным голосом. – Словно ангел.

Талорк взглянул на своих воинов и нахмурился. Слова Финна жгли подобно яду, но он никогда в этом не признается.

– Она лгала всем нам.

– Она скрывала свою слабость. Подобно хорошему воину, – проговорил Барр. – Мы не показываем наши слабости другим.

– Она не воин, – проревел Талорк, хотя, после последней чаши того ядовитого пойла, это получилось не очень внушительно. – Она моя пара.

– Да, это правда.

Айрил посмотрел на лэрда затуманенным взглядом:

– А ты спросил у нее, почему она скрывала свой недуг?

– Это не недуг. Она глухая, а не больная, – ответил Талорк сердито.

– Он не спрашивал. Мы все были здесь, когда он проверял ее. – Ирк, казалось, позеленел.

Если он достаточно умный, а все элитный воины-крикты не были обделены разумом, то сегодня он более не будет пить.

– Нет, я не спрашивал. Разве есть веская причина, чтобы лгать мне?

Барр помог Ирку опуститься на пол, когда тот покачнулся.

– Ты об этом не узнаешь, пока не попытаешься выяснить.

– Она сказала, что боялась, – проговорил Финн невнятно.

– Вот. Она трусиха. – Но когда Талорк произнес эти слова, они показались ему незначительными.

– Она твоя пара. И это твоя обязанность узнать, чего она так боится. – Тон Барра не оставил места для возражений.

И это была одна из причин, почему Талорк так ценил своего заместителя: Барр не боялся высказывать свое мнение, когда это было необходимо. Не то чтобы Талорк всегда соглашался.

На данный момент он не был уверен, что может мыслить здраво. За исключением того, что стол показался ему чертовски удобным местом, чтобы заснуть.

После бессонной ночи, сразу же после восхода солнца, когда Талорк так и не вернуться в свою спальню, а Гуайэр так и не покидал ее, Абигейл спустилась в большой зал. Она оставила Гуайэра спать на самодельной кровати, которую они вместе соорудили из нескольких шкур их с Талорком постели.

Ей казалось, что мужу это не понравится, но тогда он мог бы вернуться и сказать, чтобы Гуайэр возвращался спать в свою комнату. Независимо от того, сколько раз Абигейл заверяла сенешаля, что если она останется сама, с ней будет все в порядке, он отказывался покинуть ее.

Его присутствие не давало ей возможности выплакаться. Насколько бы Абигейл не хотелось это сделать, она была благодарна Гуайэру за то, что помог ей сохранить силу духа. Опять же, учитывая, каким проницательным человеком он был, его помощь вполне можно было назвать обдуманной.

По крайней мере, у нее еще остался один верный друг среди Синклеров.

Спертый запах виски ударил ей в нос, когда Абигейл была ещё на полпути, спускаясь вниз по лестнице, и поэтому она была полностью готова к виду, который открылся перед ней. Все элитные воины, которые были прошлым вечером в зале, как один спали в различных позах на полу зала.

Талорк как сидел за столом, так и заснул, уткнувшись лицом в столешницу, по крайней мере, он не валялся на полу, как Осгард. Или Найэл.

Большой в шрамах воин открыл глаза и уставился на Абигейл, ожидая ее следующего шага.

Она открыла, было, рот, чтобы заговорить, но он отвернулся с явным намерением игнорировать ее присутствие. Поднявшись на ноги, Найэл не оглядываясь и не произнеся ни единого слова, покинул зал. Что ж, ничего не поделаешь. Его отношение не смягчилось после ночи, или он, по-видимому, выпил очень много виски.

Следующим проснулся его брат-близнец, Барр. Его глаза были более ясными, чем у Найэла, и выражение лица было более открытым.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – прошептала девушка в ответ, не уверенная, что хотела бы разбудить остальных.

– Я не вижу Гуайэра.

– Я оставила его спящим в комнате.

Барр кивнул.

– Талорк страшно разозлиться, когда узнает, что ты снова спускалась по лестнице без сопровождения.

– Думаю, что это наименьшее из моих забот сегодня утром.

– Ты обманула его, и теперь он чувствует себя глупцом.

– Он не глупец.

– Да, я знаю. И он это также знает, но то, что он знает и то, как он себя чувствует, не всегда одно и то же. Это касается всех нас, не правда ли?

– Думаю да. – Обхватив себя руками, Абигейл посмотрела на остальных воинов. – Мне кажется, что они все чувствуют себя паршиво.

– Или не чувствуют ничего.

– Иногда мне тоже хочется ничего не чувствовать, – призналась она, едва слышно.

Но Барр услышал. Эти крикты имеют острый слух хищника.

– Не пытайся достичь этого при помощи того ядовитого пойла. Это не стоит того, да и головная боль на следующее утро просто невыносимая.

– Может тогда будет лучше, если я поговорю с Талорком в другой раз.

Как раз в этот момент ее муж поднял со стола голову и взглянул на нее все еще острым взглядом налившимися кровью глазами.

– О чем это вы тут говорите?

Она не могла поверить, что муж мог задать такой глупый вопрос.

– О вчерашних откровениях.

– Ты имеешь в виду мое открытие, что с момента нашей встречи ты лгала мне?

– Я никогда не говорила тебе, что могу слышать.

– Но ты никогда и не говорила мне, что не можешь.

– Нет, не говорила.

– Почему?

– Я предпочла бы обсудить этот вопрос приватно, – проговорила Абигейл, еще раз посмотрев на воинов вокруг них. – Вчера твои воины и так насладились представлением. Хватит.

– Я не вижу необходимости вообще обсуждать этот вопрос.

Девушка скрестила перед собой руки.

– Я имею право узнать, что меня ждет в будущем. – Большую часть прошлой ночи она провела в размышлениях и пришла к нескольким выводам. Наиболее важным было то, что она должна убедить Талорка позволить ей остаться среди Синклеров.

Она знала, что это будет нелегко, но ей ничего в жизни не давалось легко с тех пор, как в детстве ее чуть не убила лихорадка.

Кроме того, она решила больше не скрываться от правды, какой бы она ни была. Таким образом, муж поговорит с ней. И так и будет.

Талорк ничего не ответил, но, поднявшись из-за стола, он что-то сказал Барру, чего она не могла увидеть, и направился вверх по лестнице. Абигейл последовала за ним, необъяснимо разочарованная тем фактом, что он не настаивал, чтобы она взяла его под руку во время восхождения по лестнице.

Она сделал всего два шага, когда он остановился, обернулся и схватил ее за руку.

– Я, наверное, менее устойчив, чем ты. – Но он все же не выпустил ее руку.

– Я не знаю, откуда ты взял, что я неуклюжая, – пробормотала Абигейл, обращаясь к его спине.

Если он и ответил, то не стал поворачиваться, чтобы она могла это увидеть.

Когда они достигли своей спальни, Гуайэра там уже не было. Облегчение быстро сменилось разочарованием, когда Талорк выпустил ее руку и отошёл. Его тело дернулось, когда он увидел, где спал воин. Талорк посмотрел на Абигейл.

– Не смотри на меня так, как будто это моя вина. – Она махнула рукой на самодельную кровать. – Ты сам приказал ему остаться со мной. Если бы ты пришел ночью в нашу спальню, ему бы не пришлось здесь спать. Я пытался убедить его оставить меня, но он отказался это сделать.

– Он так и должен был поступить, – ответил Талорк, но бросил на шкуры недобрый взгляд.

Надеясь, что если он не будет видеть эти шкуры, то будет меньше о них думать, Абигейл схватила их, чтобы положить обратно на их с Талорком кровать.

Но муж схватил ее за руку.

– Не смей.

– Почему нет?

– Я не буду спать на шкурах, на которых остался запах другого мужчины.

Ох, Господи!

– Ты хочешь сказать, что можешь учуять запах Гуайэра на нашей кровати? – Каким бы хорошим воином Талорк не был, но это было уже просто сумасшествием.

– Могу. Я добуду другие шкуры для нашей кровати. А до тех пор, мы обойдемся без них.

– И вправду, почему бы и нет? Мы же с самого начала как-то обходились без кровати. Что случиться, если мы вообще будем спать на голом полу? – ворчала она себе под нос, бросая меха кучей на пол.

Когда она выпрямилась, Талорк еще более яростно смотрел на нее.

– Тебе не нравится наша кровать?

– Это не кровать. Это куча шкур, – произнесла она с сарказмом, а потом поняла, что поступает неразумно. Сейчас не время для обсуждения своего спального места.

– Не обращай внимания. До тех пор, пока мы делим их вместе, они мне очень нравятся.

Проблеск чего-то подобного на сожаление промелькнул в его глазах.

– Я не намеревался спать в большом зале всю ночь.

Было приятно это слышать, хотя она не была уверена, что это значит в свете того, что он говорил накануне.

Желая отвлечься на мирские хлопоты, а не противостоять тем проблемам, которые поставили под угрозу ее недавно приобретенное счастье, Абигейл подняла шкуры и проговорила:

– Что ты хочешь, чтобы я с этим сделала?

– Мне все равно.

Она положила их в угол.

– Хорошо. – Позже она отдаст их Гуайэру. Он, без сомнения, найдет применение мягким, роскошным шкурам.

– Почему ты обманула меня? – Талорк прислонился спиной к двери, от него все еще исходил запах виски, а вид пледа свидетельствовал о том, что он в нем спал.

При всем этом, он по-прежнему оставался самым красивым мужчиной, которого она когда-либо видела. От одного его вида просто захватывало дух, и было удивительно, что после их первой встречи, она все еще дышала. Но сейчас было не время размышлять о том, насколько привлекательным был ее муж лэрд.

Абигейл открыла, было, рот, но ничего не смогла произнести. Она должна была сказать ему всю правду. Она больше никогда не будет лгать ему, словом или делом. Вот только она была уверена, что правда не поможет в ее деле.

– Ты сама сказала, что хочешь поговорить, – посмотрел на нее Талорк осуждающе.

И она была уверена, что будет все только хуже.

– С самого начала я знала, что если я скажу тебе о своем изъяне, ты откажешься жениться на мне.

– Почему ты так думала?

– Никто не хочет невесту с недостатком.

– У каждого человека есть свои недостатки.

– Ты хочешь сказать, что женился бы на мне, несмотря на мой недуг?

Талорк пожал плечами.

– Причиной, почему ты скрывала свою тайну, было желание выйти за меня. Но почему я был тебе нужен?

Забавно, как это он не предположил, что причиной было желание каждой девушки выйти замуж. Абигейл не сомневалась, что аббатиса бы одобрила разумность мышлений Талорка.

– Брак с тобой дал мне возможность попасть в Хайленд. Я надеялся, что как только ты обнаружишь мою тайну, то отправишь меня жить к Эмили, и не вернешь обратно в Англию.

– Ты вышла за меня только чтобы воссоединиться со своей сестрой.

Талорк был сообразителен. Абигейл всегда знала это.

– Да.

– Почему бы просто не уехать к ней жить? Твоя мать, казалось, была не особо рада твоему присутствию.

Это мягко сказано.

– Ей нужна была более основательная причина для того чтобы избавиться от моего присутствия в её доме навсегда.

– Сука.

Девушка вздрогнула, не уверенная, кого он имел в виду, Сибил или ее, Абигейл.

– Как я уже говорил, я не буду извиняться за такие слова по отношению к твоей матери. У нее каменное сердце.

– Только тогда, когда дело касается меня.

– Почему?

– А как ты думаешь?

– Если бы я знал, я бы не стал спрашивать.

– Потому что я неполноценная. Для меня нет места в ее жизни. – Так как и Талорк сказал, что для нее нет места в его клане.

Даже сейчас, несколько часов спустя, эти слова резали ее, словно кинжал.

Талорк произнес какое-то слово, которое она не могла понять. Она не просила его объяснить его значение, потому что не была достаточно уверена, что ей хочется это знать.

– Если твой план состоял в том, чтобы заставить меня доставить тебя в Хайленд, а затем, когда я узнал бы о твоем изъяне, отправить тебя жить к сестре, что, кстати, было не идеальным планом, то почему ты не рассказала мне правду сразу же, как мы достигли крепости?

Эта дискуссия проходила лучше, чем Абигейл могла бы надеяться, и то, что он по-прежнему задавал ей вопросы, вселяло надежду. Не настолько, конечно, чтобы поднять ей настроение, но достаточно, чтобы сердце ее не стучало как бешенное.

– К тому времени, как мы достигли земли Синклеров, я знала, что уже не хочу оставлять тебя.

– Ты продолжала обманывать меня с надеждой остаться со мной? – спросил Талорк, как бы уточняя. – Ты была настолько уверена, что, узнав о твоем секрете, я откажусь от тебя?

– Да. На оба вопроса – да.

Но Талорк никак не отреагировал на это признание.

Когда молчание между ними стало просто невыносимым, Абигейл спросила:

– Как ты собираешься поступить со мной?

– Ты все еще желаешь, чтобы я отправил тебя жить к Балморалам?

– Нет. – Разве она не сказала только что, что хотела бы остаться с ним?

Талорк посмотрел на нее с раздражением.

Если он хочет, чтобы она произнесла это, то она это сделает.

– Я хочу остаться здесь, как твоя жена, если ты все еще желаешь меня.

– Почему?

– Я люблю тебя. Я сказала тебе об этом вчера.

– Ты могла лгать.

Эти слова еще больше ранили ее и так разбитое сердце.

– Я не лгала.

– Было ли что-то еще, о чем ты мне солгала?

– Нет, но я кое-что скрыла от тебя.

– И что же это?

– Я начала слышать голоса в голове. Мне хотелось бы думать, что это твой голос, но это, конечно, не может быть ничем другим, кроме как моим воображением. Я больше ничего не слышала. Хотя, в одну ночь я услышала вой волка.

– И это все?

– Да.

Талорк кивнул, а затем повернулся, чтобы уйти, так если бы все было уже улажено между ними.

– Разве тебя это не тревожит? – спросила Абигейл в отчаянии. – Тебя не тревожат голоса в моей голове?

– Нет.

Было ли это потому, что он намеревался от нее избавиться?

– Ты собираешься отправить меня прочь?

– Ты моя жена.

У Абигейл не нашлось, что ответить на это, и, прежде чем она начала бы умолять, Талорк ушел.

Талорк бежал по лесу в своей волчьей форме. Он поплавал в озере, чтобы очистить голову от остатков действия виски, но это не помогло ему разобраться в своем замешательстве по поводу откровений жены.

Она обманула его, как Тамара обманула его отца. Только его отец понял истинную сущность своей жены слишком поздно. Талорк же напротив уже хорошо был осведомлен о хитрых манипуляциях Абигейл, но он не желал никуда отправлять ее.

Проблема заключалась в том, что, как и его воины, он восхищался способностью жены скрывать свою слабость. Он не мог избавиться от ощущения гордости, что она была настолько талантлива, что могла понимать собеседников, читая по губам и говорить так, что никто не мог догадаться, что она ничего не слышит. Восхищение, которое Талорк испытывал, вступало в противоречие с чувством предательства, которое разъедало его изнутри, и все же он не мог от него избавиться.

Как и не мог избежать желания – нет необходимости, – быть рядом с женой. Не то чтобы у него был большой выбор. Если он прогонит Абигейл прочь, он лишиться всякой надежды произвести вместе с ней детей-криктов. Как связанный с истинной парой крикт, он физически не был способен осуществлять акт спаривания с кем-то другим, кроме Абигейл. По крайней мере, до тех пор, пока смерть не разлучит их, или предательство будет настолько великим, что даже его волк не захочет быть с ней.

Было ясно, что его волк не особо беспокоился по поводу вероломства Абигейл. Он, как никогда, чувствовал притяжение к ней и желание защищать. Он по-прежнему жаждал ее одобрения, и возможность учуять ее запах в форме волка. Это была жажда, которая крепла с каждым днем, становясь более острой при малейшем признаке посягательства другого мужчины на то, что Талорк считал своей территорией.

Когда он обнаружил запах Гуайэра на шкурах, на которых они с Абигейл спали, волк завыл от недовольства. Талорку хотелось выбросить проклятые шкуры из окна. Он не сделал этого, выказывая, по его мнению, небывалую сдержанность. Особенно, когда его подруга так бережно их свернула, и ее запах смешался с запахом сенешаля.

Его ангелу многое нужно узнать о природе криктов.

И о его природе.

Абигейл заявила, что любит Талорка, но также она посмела предположить, что он способен изгнать ее только потому, что она не слышит. Конечно, это было бремя, которое ей пришлось нести. Ее глухота никак не повлияла на его отношение к ней. Разве только, что он должен быть более внимательным, защищая ее, зная, что она была более незащищенной от окружающего мира.

Ее глухота объясняла также то, что, как он думал, она игнорировала его, а на самом деле просто не знала, что он что-то сказал.

Разве это может быть чем-то плохим?

А еще, она так скрывала свою глухоту, что это и обеспокоило его, и впечатлило. Ни один крикт не скрывал с таким талантом и изобретательностью свою вторую сущность, как это делала Абигейл, скрывая свою глухоту. Когда придет время разделить с ней тайну своего народа, Талорк не сомневался в ее способности сохранить ее.

Но он никак не мог бы успокоиться, что она смогла так легко его обмануть. Абигейл заверила его, что ни о чем другом не лгала, но мог ли он верить ей?

Она вышла за него замуж с намерением использовать для воссоединения с сестрой. Она произносила брачные обеты и древнюю криктскую клятву, совсем не веря в то, что говорит. Эта истина затронула что-то глубоко внутри него, принося боль, которую он не испытывал со времени потери родителей. Его священная подруга произносила криктскую клятву, как ребенок со скрещенными пальцами.

Это, по крайней мере, заставило его волка скорбеть.

Несмотря на то, что Абигейл была англичанкой и человеком, Талорк давал клятву добросовестно, как перед священником низкогорья, так и в пещере перед лицом братьев-криктов. С самого начала, он не планировал избегать данных обещаний. Тот факт, что его ангел воспринимала брак так несерьезно, был для Талорка, как нож в сердце.

Ему очень не нравилось, что она имела такую силу над ним, что могла так легко причинить боль. Талорка злило то, что он был так восприимчив, особенно перед своей парой, которой не мог доверять. Это было то, что он пообещал себе никогда не испытывать. Талорк был так уверен, что никогда не повторит ошибки отца.

Но вот, он оказался уязвимым для англичанки, для человеческой женщины. Это, бесспорно, было проклятием.

Она утверждала, что изменила свое намерение использовать его, как только поняла, что хочет остаться с ним. Как будто это её оправдывало.

Это не так. Она только показала, что была способна на предательство ради своей собственной выгоды, как Тамара. Даже если бы Абигейл действительно полюбила его, как она утверждала, началось все с того, что она использовала его, лгала ему, не воспринимая серьезно ни их брак, ни их криктский ритуал спаривания.

Насколько Абигейл была похожа на его мертвую мачеху?

Это был тот вопрос, который заставлял его мчаться через лес в волчьем теле, вместо того, чтобы вернуться в замок, к жене.

Date: 2015-07-11; view: 305; Нарушение авторских прав