Глава 18. Возможно, это беременность вытворяет такие шутки с умом Эмили

Возможно, это беременность вытворяет такие шутки с умом Эмили.

Но сестра совсем не выглядела ненормальной, когда ответила:

– Но так и есть.

– Эмили…

– Они оборотни, Абигейл.

– Не шути так надо мной. Признаю, в детстве я искренне верила историям Анны о существовании оборотней, которые якобы жили в Хайленде, они меня пугали, но я уже не ребенок. И меня действительно очень беспокоят эти голоса.

– Я и не шучу, Абигейл, – в фиолетовых глазах Эмили отражалось разочарование. – Разве я когда-нибудь лгала тебе?

– Нет.

– Вот я и сейчас не лгу. Существует особая раса, которая живет в горах среди кланов.

– Крикты.

– Значит, Талорк рассказывал тебе о них?

– Да.

– Но он не сказал тебе всего, если ты не знаешь, что они оборотни.

– Но это всего лишь легенда, – Абигейл упрямо возразила сестре.

– Нет, это не так. Они реальны, и Талорк один из них. Я думаю, что пришло время рассказать тебе, как я вышла замуж за Лахлана.

По мере того, как Эмили рассказывала сестре историю своего замужества, на лице Абигейл отражалось все больше удивления и неверия. Так же росло и осознание того, что Эмили верит в то, о чём говорит, и если так, то значит, что это правда, как и истории Анны. Оборотни действительно существуют.

Если бы кто-то другой рассказал ей об этом, Абигейл потребовала бы доказательств, но это была ее сестра. Единственный человек в мире, который всегда любил ее и никогда не лгал ей. Но в дополнение к полному доверию к сестре, Абигейл не могла не подметить, как детали рассказа Эмили объясняли все те непонятные вещи, которые она замечала за Талорком.

– Когда оборотень находит свою истинную пару, то они иногда могут мысленно общаться, – сказала Эмили. – У нас с Лахланом есть этот дар.

– Талорк называл меня своей истинной парой, а я думала, что это означает быть его другом.

Эмили не смеялась, но вот Абигейл могла бы. Какой же дурой она была. Такое двусмысленное слово, но объясняет так много.

– Волки находят пару на всю жизнь, и волк Талорка связал с тобой свою жизнь, – проговорила Эмили с полной уверенностью. – Хотя крикты редко спариваются с людьми, но и такое бывает. Я тому подтверждение. Существование нашей дочери и мое теперешнее состояние является еще одним доказательством, что мы с Лахланом истинная пара. Я не знаю, почему мне так повезло, и почему благословлён твой союз с Талорком, но это случилось.

Абигейл вспомнила собственнический взгляд волка, когда она впервые встретила его в лесу, а затем после того, как он убил, защищая ее, и… девушка почувствовала слабость.

– Это не может быть правдой, – проговорила Абигейл, хотя сама понимала, что её возражения были не более чем звуком, и все, что сказала Эмили – истинно.

– Это правда. Я бы никогда не лгала тебе о таком важном. Ты же знаешь это.

Абигейл вспомнила, как голос кричал ей, когда на них с Талорком напал кабан.

– Он все время может говорить со мной, или только в очень эмоциональные моменты?

– Лахлан так говорит со мной все время, как и я с ним. Кейт и ее муж, тоже истинная пара, также могут мысленно общаться. Насколько я знаю, все, кто повязан священными узами, имеют дар мысленного общения.

– Почему же Талорк не сказать мне? – Почему он не захотел использовать эту способность, чтобы общаться с ней? Как он мог отнять у нее возможность слышать его голос, когда весь мир вокруг неё был нем?

– Я не знаю. Когда я была здесь, как его невеста, он мне тоже ничего не сказал. Но и Лахлан не рассказал мне об истинной природе криктов. Это сделала Кейт.

– Но зачем это скрывать?

Эмили пристально посмотрела на сестру:

– Ты, как и все люди, должна знать ответ на этот вопрос.

– Потому что различия часто рассматриваются как угроза.

– Именно. Если бы их секреты были обнаружены, на них бы началась охота, как на зверей чтобы уничтожить. Ты знаешь, что могло случиться с тобой, если бы люди узнали о твоей глухоте; а теперь подумай, насколько хуже они могли бы поступить, узнай, что кто-то способен обращаться в волка. Крикты – храбрые воины, но по сравнению с численностью людей, их очень мало.

– Это не объясняет того, почему Талорк ничего мне не рассказал.

– Нет, конечно. Я знаю, что крикты очень тщательно берегут тайну своего народа. Если будет обнаружено, что кто-то выдал тайну, или тот, кому этот секрет доверили, расскажет о нём, то приговор предателям – смерть.

– Но ты ведь сказала мне, – проговорила Абигейл, и в голосе явно слышалось беспокойство за сестру.

– Конечно, сказала. Ты моя сестра, и ты повязана с криктским воином. Ты не можешь быть опасной для этого народа.

– Очевидно, что Талорк так не думает.

– Он просто очень недоверчивый человек.

Если бы он любил ее, он бы доверял ей, но это было не то, что Абигейл могла сказать сестре.

– И я обманула его.

– Да. Хотя так же, как ты должна понимать необходимость криктов хранить свои секреты в тайне, он должен понимать и твои мотивы скрывать свой недуг, и не судить тебя строго из-за этого.

– Он очень сердится, когда я называю свою глухоту недугом, – сказала Абигейл, понимая, что если она как можно скорее не переменит тему, то просто сломается от горя, из-за того вывода который сейчас сделала.

– Неужели?

– Да. Он говорит, что это не болезнь, а просто одна из незначительных слабостей, которую я очень хорошо компенсирую.

– Иногда он может быть умным человеком.

– Да, – это было всё, что Абигейл могла сказать, стараясь сохранить вид безмятежности и спокойствия на лице. Но её сердце сжималось в груди от истинной причины того, почему Талорк скрыл правду о себе и о криктах.

Почему каждый раз, когда ей кажется, что она наконец-то находит счастье и покой, судьба снова наносит ей удар?

– Что с тобой, сестра?

И впервые в своей жизни, Абигейл солгала Эмили:

– Ничего, всё нормально.

– Я хотела бы стать мухой и притаится где-то тут на стене, когда ты сообщишь мужу о том, что знаешь всю правду о его волке, – проговорила Эмили.

Абигейл не могла скрыть гримасу боли на лице.

– Он испытает облегчение, поверь мне. Волк Лахлана нуждался в моем признании и моей любви так же сильно, как и его человеческая половина. Он обожает, когда его чешут за ушками; Талорк тоже это любит, не сомневаюсь.

Абигейл заставила себя выдавить улыбку, которая могла бы обмануть и сестру. Эту маску спокойствия Абигейл держала и на протяжении прощального ужина с сестрой, и во время расставания на следующий день.

Той ночью Абигейл впервые отказалась заниматься любовью с Талорком, сославшись на усталость. Тихие слезы струились по ее щекам, когда она плакала в темноте, пока ее муж спал рядом на шкурах.

Он обманул ее так же, как она его, но он посмел жестоко осудить ее за хранение своей тайны. Он сомневался в ее любви к нему, но что более важно, теперь стало ясно, что он никогда не любил ее.

Мало того, что она не родилась в Хайленде, так она еще не была и криктом. Эмили рассказала ей о том, насколько трудно было Лахлану принять свои чувства к ней из-за ее человеческой сущности. И этот человек был настолько опьянен любовью, как ни один другой в истории человечества.

Какие шансы у Абигейл преодолеть те предубеждения, что так сильно укоренились в голове Талорка?

Он совсем не желал делиться своими особенными способностями с ней. Волк, которому, по словам Эмили, была нужна любовь и принятие Абигейл, скрывался от нее. Хотя они могли бы разделять такую интимную связь, как мысленное общение, Талорк и это отобрал у нее.

Последнее, пожалуй, ранило более всего. Талорк должен был понимать, какие лишения испытала Абигейл, потеряв слух. Иметь возможность снова слышать, особенно голос мужа – это было самым удивительным из чудес.

Но он отказал ей в этом, потому что пришлось бы также поделиться и своими секретами. А значит, означало доверять ей, чего он никогда не сделает по отношению к женщине, что родилась и выросла в стране, которую он ненавидел. Мука от осознания этого терзала и без того измученное сердце Абигейл.

Эмили выразила желание присутствовать в тот момент, когда Абигейл откроет свое знание истины Талорку.

Только Абигейл не была уверена, что скажет об этом мужу. У нее не было желания слушать, как он будет рассказывать ей, почему не посчитал ее достойной знать правду о нем. Также, она не хотела рисковать из-за возможных неприятных последствий для Эмили, оттого, что она рассказала ей тайну криктов. Без сомнения, Лахлан защитил бы ее, в конце концов, Балморал любил свою жену, но Абигейл не хотела, причинять сестре даже малейшее беспокойство.

Эмили всегда только то и делала, что защищала ее, и заботилась о ней. И теперь заслуживала того же в ответ.

На следующий день, Абигейл покинула «постель» прежде, чем Талорк проснулся, не желая говорить с мужем сейчас, когда она так напряжена и эмоции на пределе.

Она не знала, сможет ли простить его за то, что он лишил ее радости слышать его голос, в то время как у него была возможность подарить ей такое удовольствие.

Так, полностью погрузившись в хаос беспорядочных и грустных мыслей в голове, Абигейл не была, как обычно, очень внимательной, спускаясь по узкой лестнице. Ступив ногой на ступеньку, девушка почувствовала, как что-то попало ей под туфельку. Потеряв равновесие, она начала клониться вперед, отчаянно пытаясь, схватится за стену, но под руками скользнул только гладкий камень.

Ужас охватил ее. Она начала падать. Не имея возможности остановить своё падение, Абигейл постаралась увернуться к стене, а не в пропасть, от которой не отделяли даже перила. Она опустила голову и обхватила ее руками, в надежде предотвратить удар.

Падая, Абигейл кричала имя Талорка в уме, а потом, с глухим стуком приземлилась на пол, раскинув в стороны руки. Она почувствовала сильную боль от удара головы об стену, и после это мрак поглотил ее.

Абигейл пришла в себя в своей спальне, лежа на шкурах, и какой-то настойчивый голос требовал ее внимание. Над ней, с очень обеспокоенным выражением на лице, склонился Талорк. Ну, по крайней мере, ей показалось, что это так. Абигейл проигнорировала голос в голове, зная, что это он обращается к ней. Она просто отвернулась от него.

Талорк дотронулся до ее уха, давая ей понять, что хочет что-то сказать.

Она отказалась смотреть на него.

– Я упала с лестницы.

Он нежно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе, и Абигейл была вынуждена, встретится с ним взглядом.

– Не волнуйся. Я не сержусь на тебя, за то, что спускалась по лестнице одна.

Она не нуждается в его заверениях.

– Это была не моя вина. На ступеньках что-то было. Я наступила на это и потеряла равновесие.

– Ты не должна оправдываться, – покачал головой Талорк. – Лахлан был прав, как мне не горько в этом признаваться. Такая лестница небезопасна для семьи. Я обязательно её переделаю и установлю перила.

Абигейл проигнорировала его рассуждения о важности изменений.

– На лестнице что-то было. Я почувствовала это под туфелькой.

– Ничего там не было. Я нашел тебя сразу же после того, как ты упала, и там ничего не было.

– Ты нашел меня?

– Осгард прибежал первым, возможно за несколько мгновений до меня, и, несмотря на все его бурчание, он переживал больше всех.

Талорк нахмурился и повернул голову, глядя на кого-то за его спиной.

Гуайэр спокойно встретил хмурый взгляд своего лэрда.

– Осгард не раз заявлял, что не признаёт своей новой госпожи. Он хорошо знает о её привычке самостоятельно спускаться по лестнице утром. Он, как правило, первый приходит в главный зал. Он легко мог положить что-то на ступеньки, а перед тем, как вы обнаружили лежащую без сознания жену, скрыть все следы.

Абигейл не нравилась возможность того, что кто-то с клана хотел ей навредить, но она знала, что на лестнице что-то было. Прежде чем она успела хоть что-то сказать, Найэл дал о себе знать.

Его сердитый взгляд был таким же свирепым, как и в Талорка, если не больше, когда он посмотрел на Гуайэра.

– Ты смеешь обвинять советника нашего лэрда в поступке, который приравнивается к измене? Он верный крикт.

– И только потому, что он крикт, он вне подозрения, но если я простой человек, мое мнение ничего не значит? Даже если я сенешаль этого замка и пекусь о безопасности моей госпожи?

Опасная тишина наступила после этих слов Гуайэра, которые сделали Талорка и Найэла не просто сердитыми. Они выглядели опасными и разъяренными.

Абигейл еще раз прокрутила в голове слова Гуайэра, и ее осенило – он назвал себя «человеком», а не просто «горцем». И это подразумевало, что различие между криктами и остальной частью клана не было для него тайной. И ни Найэл, ни Талорк до этого не догадывались о том, что он знает их истинную природу.

Он едко глянул на двух огромных воинов.

– Вы что думаете, я слепой? Я ведь живу вместе с вами!

– Хватит, – прорычал Талорк, покосившись на Абигейл.

Взгляд Гуайэра обращенный к нему стал презрительным.

– Всеми средствами стараетесь держать вашу жену, вашу истинную пару в неведении!

– Вон отсюда! – приказал Талорк.

– Нет! – запротестовала Абигейл. – Он мой друг.

– Ты смеешь мне перечить? – спросил Талорк угрожающе.

– Ты и так уже много в чём отказал мне, но теперь ты не посмеешь лишить меня моего лучшего друга.

– И в чём же я тебе отказывал? – спросил Талорк с искренним удивлением, так как наверняка даже не догадывался, что о его секрете всё известно.

И это ещё больше ее разгневало. И только Эмили знала, что когда Абигейл сердиться, она замыкается в себе, и почти не говорит.

– Я не хочу это обсуждать.

Муж озадачено уставился на нее:

– Абигейл…

Она, в ответ, молча, посмотрела на него.

– Я должен заняться своими обязанностями, – проговорил Гуайэр, с явным намерением положит конец препирательствам между лэрдом и его женой. – Вам нужно отдохнуть.

Абигейл мягкой улыбкой поблагодарила его за заботу. Затем она выразительно посмотрела на Талорка с Найэлом:

– Вы не причините ему никакого вреда.

Найэл дернулся, как будто от удара.

– Я, конечно же, нет. Он мой… товарищ по оружию. Я всегда хотел,… я всегда буду защищать его.

Гуайэр выглядел так, как будто так же поверил его словам, как и Абигейл, верила в любовь Талорка – то есть, совсем не поверил.

– Абигейл, что, черт возьми, происходит с тобой? – требовательно спросил Талорк.

– Возможно, это так падение повлияло на мои мозги, – ответила та с неподдельной иронией.

От этого объяснения Талорк, казалось, вздохнул с облегчением.

Прежде, чем рыжеволосый воин покинул комнату, они с Абигейл обменялись понимающими взглядами.

– Я хочу отдохнуть, – проговорила девушка, не глядя на кого-то конкретно.

Талорк коснулся ее щеки, как это часто делала Эмили, чтобы привлечь ее внимание. Она подняла на него глаза, и то только потому, что знала, что он не отстанет, пока она не сделает этого.

– Во-первых, ты выпьешь целительного чаю, который по моему указанию приготовила Уна по рецепту моей матери.

С ее счастьем, чай будет отравлен.

– Нет.

– Я настаиваю.

– Уна ненавидит меня. – Кто-то положил что-то на ступеньки. Если это не Осгард, то, возможно, вдова.

– Я не буду ничего, ни есть, ни пить ее приготовления. И даже не вздумай лгать мне, притворяясь, что приготовлением будет заниматься кто-то другой. Я умею читать по лицам так же хорошо, как и по губам, и узнаю, когда кто-то скажет неправду.

– Я бы не стал лгать, – ответил Талорк, и во взгляде его зажегся гнев.

Абигейл не удостоила такое смехотворное утверждение ответом. Конечно же, он будет лгать. Или, по крайней мере, скроет правду.

Когда девушка ничего не произнесла, Талорк обернулся к Найэлу, давая указания:

– Проследи, чтобы кто-то, кто сейчас на кухне, приготовил травяной чай.

Через десять минут Найэл возвратился с дымящейся чашкой. Абигейл ничего не сказала, а просто закрыла глаза, найдя простой способ игнорировать мужа.

На протяжении всего дня и на следующий день, Талорк бережно заботился о ней, терпеливо перенося ее плохое настроение, но Абигейл всё равно держала мужа на расстоянии. Тот факт, что её мучила самая худшая в жизни головная боль, помог ей легко проявлять свое капризное состояние. Даже постоянные издевательства Сибил не приносило ей такой головной боли.

Гуайэр дважды на день приходил навестить Абигейл, но они никогда не оставались наедине, поскольку якобы так диктовали приличия, но в это она совсем не верила, потому что, Талорк, Найэл и Барр не столько оберегали её честь, сколько оберегали от неё свои секреты.

На третье утро, Абигейл настояла на том, чтобы спуститься в главный зал и позавтракать вместе с Талорком и остальными воинами.

Уна выразила свою обеспокоенность по поводу здоровья Абигейл, но девушка была не в настроении играться с вдовой в «отличных подруг», после того, как та пыталась подорвать авторитет Абигейл перед другими членами клана. Она просто сделала вид, что не замечает попытки Уны заговорить с ней.

Краска, что заливала щеки вдовы, говорила о том, что она догадалась о намеренном нежелании госпожи говорить с ней, и прекратила всякие попытки заговорить снова.

– И что это было? – спросил Гуайэр, когда Талорк с Барром отвлеклись разговором о планировании занятий для воинов. – Я думал, вы хотели расположить ее к себе.

– Больше не хочу. – По крайней мере, теперь. – У меня просто нет настроения, прямо сейчас разбираться с нею.

– Перед тем, как король дал указ Талорку жениться, Уна лелеяла надежду положить конец своему вдовству и выйти замуж за лэрда.

Это могло объяснить первоначальное холодное отношение Уны, но это никак не оправдывало её.

– Она сказала, что была домоправительницей на протяжении последних трех лет. Если бы Талорк заинтересовался ею, он бы дал понять раньше.

– Нет сомнений. – Гуайэр нахмурился, и с грустью проговорил. – Она теперь переключила свое внимание на другого воина.

– На Найэла? – спросила Абигейл интуитивно.

– Да.

Абигейл сжала его руку в молчаливом сочувствии.

Глаза Гуайэра расширились, и прежде, чем пожать руку в ответ, он пробормотал слова благодарности.

Найэл скрестил руки на груди, привлекая к себе внимание Абигейл.

– Если вы двое закончили пожимать друг другу руки, то, возможно, ты, сенешаль, возьмешься за исполнение своих обязанностей?

Оказалось, сегодня утром не только у Абигейл было плохое настроение.

Выражение лица Гуайэра стало угрюмым.

– Я собираюсь пойти к кузнецу, чтобы проверить, как там обстоят дела с изготовлением инструментов, которыми наши люди будут торговать на собрании. Не хотите пойти со мной?

– Да, конечно. Я хочу поблагодарить Магнуса за те инструменты, что он изготовил для меня, чтобы работать в саду.

Талорк прикоснулся к ее уху, и этот привычный жест в сочетании с той стеной, которую она построила между ними, заставил ее пожелать чего-то другого. Абигейл обернулась и посмотрела на мужа.

Он скользнул заинтересованным взглядом между ней и Гуайэром.

– Может, тебе следует отдохнуть еще один день. – Очевидно, он по-прежнему беспокоиться, что сенешаль может раскрыть секреты Талорка.

Если бы муж беспокоился о ее здоровье, то она, возможно, и послушалась бы его. Но знание того, что он озабочен только тем, что Гуайэр может рассказать о том, что ей и так уже было известно, заставило девушку еще более решительно настаивать на этом визите к кузнецу.

– Подумаешь, пара ушибов. Прогулка пойдет мне только на пользу.

– Как ты думаешь, он скажет ей? – спросил Талорк Найэла.

– Он пообещал, что не скажет. Я не помню, чтобы Гуайэр когда-то нарушал свое слово.

– Я тоже. – Но он не мог не волноваться. Талорк необходимо быть первым, кто расскажет Абигейл о его истинной природе. Но когда стало ясно, что сенешаль знает о самом большом секрете криктов, Талорк понял, что если он сам не поговорит с женой в ближайшее время, она может узнать об этом от кого-то другого.

– А ты не думаешь, что сестра могла ей всё рассказать? – спросил Барр.

– Вряд ли, конечно, но если бы она это всё же сделал, думаю, Абигейл уже бросила бы мне в глаза эту правду.

Найэл фыркнул.

– Или это сделала бы Эмили, если бы поняла, что ты ничего не рассказал Абигейл и ее сестра находиться в полном неведении относительно твоего волка.

– Да, она никогда не боялась высказывать то, что у нее на уме.

– Я помню, – сказал Барр с усмешкой.

– Весь клан помнит, как она уподобила меня козлу.

На пути к внешнему двору замка, Абигейл убедилась, что вокруг никого не было, прежде чем спросить у Гуайэра:

– Ты любишь его, не так ли?

Воин не спрашивал, кого она имела в виду, и не пытался притворяться, что не знает, о ком едет речь. Он просто вздохнул и сказал:

– Да.

– Я так и думала.

– Я любил его всю жизнь. Я не помню, когда я осознал, что хочу поцеловать его, прикоснуться к нему как любовник. Я знаю только то, что я никогда не хотел никого другого.

– Тебе еще кто-то когда-нибудь нравился, будь то мужчина или женщина?

Гуайэр покраснел.

– Я находил многих воинов привлекательными, но Найэл единственный, кто вызывает у меня такое желание. Я так сильно его хочу, что меня прямо в дрожь бросает. Однажды, он заметит это. И тогда он наверняка убьет меня.

– Потому, что ты мужчина?

– Нет, у криктов такое бывает, когда судьба связывает двух женщин или двух мужчин. Это происходит не часто, но всегда считается благословением Бога. Найэл придет в ярость потому, что я не крикт. Он думает, что я слаб потому, что… – внезапно Гуайэр замолчал.

– Потому что у тебя нет природы волка, как у него, – закончила Абигейл за него. – Эмили рассказала мне правду о криктах, когда приезжала.

– А Талорк считает, что тебе ничего не известно.

– Я знаю, – теперь была ее очередь почувствовать грусть.

– Ему очень сложно научиться доверять, но однажды наступит такое время.

– Возможно, когда я буду старая и седая, – вздохнула девушка. – Расскажи мне лучше что-то о Найэле.

– Вы не находите мою любовь к нему отвратительной? – спросил Гуайэр с недоумением.

– Конечно же, нет.

– Но Церковь учит, что это не правильно. Здесь мы не очень зависим от законов Римской церкви, но я всегда верил, что англичане безоглядно следовали религиозным указаниям.

– Некоторые так и поступают, а некоторые нет. – Абигейл пожал плечами. – Церковь учит, что женщины в последнюю очередь заслуживают Божьей любви, даже после животных.

Глаза воина расширились от удивления.

– Наш священник никогда бы не сказал такой глупости.

– Ваши женщины очень сильные.

– Нет, это просто наши мужчины за такие проповеди могут прогнать его с нашей земли.

Абигейл улыбнулась.

– Церковь также учит, что муж не только имеет право бить жену, но просто обязан это делать.

– Теперь я точно знаю, что вы меня разыгрываете. Даже Английская Церковь не настолько жестока, чтобы так заявлять.

Абигейл захотелось закричать от его наивности.

– Но это правда. Аббатиса говорит, что когда Церковь учит издевательству и ненависти, мы должны вспомнить о том, что Христос учил нас любить Господа Бога, потом любить ближних, а все другие законы должны основываться на этих двух.

– Ваша Аббатиса кажется мудрой женщиной.

– Да, она такая. Я не верю, что любовь это какая-то мерзость, как и не верю в то, что Бог любит меня меньше, чем скот моего отца.

– Я тоже не верю. Но моя любовь безнадежна.

– Ты уверен? – Абигейл казалось, что и у Найэла были сильные чувства к Гуайэру, но она не знала, была ли это любовь. И поэтому она не хотела строить каких-либо предположений и зря обнадеживать молодого воина.

– Да, особенно после того, как Уна положила глаз на Найэла.

– А ему тоже нравятся мужчины, как и тебе?

– Я не знаю. Крикты нашего клана не заводят кратковременных интрижек, но Уна красивая женщина. А криктские воины очень редко связывают свою судьбу с людьми, тем более с мужчинами.

– Уна может быть и красавица, но у нее скверный характер.

– Она раздражает, это правда, – согласился Гуайэр с горячностью большей, чем выражал прежде, до того как женщина начала флиртовать с Найэлом.

Когда они вышли с рощи и направились во внешний двор замка, по пути им встретились пара воинов. На одном были цвета Синклеров, но плед другого воина Абигейл не распознала.

Разминувшись с ними, Абигейл обернулась к сенешалю:

– Кто это был?

– Посланник короля. – Гуайэр повернулся, и, схватив за руку Абигейл, направился вверх по склону.

Date: 2015-07-11; view: 278; Нарушение авторских прав