Иосия кипрянин - Варнава 3 page

"Павел, Варнава, вот мы и дома". — "Мама Ма­рия, а где же Иисус?" — "Сейчас, сейчас Он будет здесь". Варнава присел, он был вне себя, Павел улыб­нулся: "Привыкай, дорогой, нет, дорогое мое дитя". — "Павел, что с Варнавой?" — "Иисус, как Тебе сказать, у него..." — "Не нужно, Павел, я все понял. Варнава, встань, подойди ко мне и закрой глаза". — "Сейчас я подойду". — "Вот и молодец, с этой минуты ты бу­дешь воспринимать все как должное в жизни". — "Хорошо, Иисус, о Тебе мне все понятно, но вот о Маме Марии?" — "Но ведь ты же знаешь, кто Она".

— "Извини меня, Иисус".

"Мама". — Да, Иисус". — "Нас очень долго не было, накорми братьев Моих". — "Нет-нет, Иисус, мы уже потерпим, лучше расскажи нам что-нибудь".

— "Что именно вы хотите услышать?" — "А все

интересное, исходящее из Твоих уст". — "Павел, ты же читал Книгу Небесную". — "Да, я читал, но у меня все больше и больше возникает интерес не к жизни, а к Богу". — "Павел, но ведь все едино. Бог — жизнь".

— "Иисус". — "Да, Мама". — "Расскажи им ка­кую-либо притчу пред сном". Иисус улыбнулся: "Они же сами уже о многом могут говорить, даже о том, что мне порой недоступно. К тому же они еще и молоды".

Иерусалим, Иерихон, Ефремь, Назарет — люди по- разному относились к Божьему воскрешению и тол­ковали о всех событиях по-своему. Собирались толпы народа, которые по-всякому относились ко всему свер­шенному. Иоанн за всем наблюдал и делал свои вы­воды по отношению ко всем людям. Понять — труд­ное дело. Но что-то почерпнуть из сказанного ими — ему было под силу. Он часто вспоминал своего первого Учителя — Иоанна Крестителя, мысленно говорил с ним и все время слышал: иди за Иисусом, Господом нашим. Иоанна тянуло к Нему с каждым днем все больше и больше, и в данный момент он спешил, ибо точно знал дату вознесения Господа. К Иоанну обра­щались многие: "Скажи нам, Иоанн, ты человек умный и грамотный, веришь ли ты сполна Иисусу Христу?"

— "Человеки, — отвечал он, — я не только верю ему, но вижу Его и говорю с Ним. И одними словами о Боге нельзя ничего сказать, нужно видеть Его и тогда будет понятно". — "Некоторые из нас не видели Иису­са, но мы многое слышали о Нем и после услышанного у нас внутри что-то изменилось". — "Что ж, мне больше добавить нечего, ибо вы почувствовали все сами на себе, даже не видя Иисуса Христа. Но были и другие, которые всяческими путями старались осквернить имя Господне, но на них никто не обращал внимания, ибо еще Иоанн Креститель говорил: "Всяк непочитающий имя Христа от рода дьявольского и его заслуга — гореть в огне". И для таких преисподняя тоже всегда открыта. По тем временам было очевидно заметно, что время как будто бы свелось в одно целое и в этом времени все кипело, шумело и вновь формировалось, избирая доброе и уничтожая неприемлемое к душе и разуму человеческому. Да и весь облик людской ме­нялся пред лицом Божьим, ибо Ему так хотелось и Ему все было подвластно. Отбор происходил, писания про­роков набирали свою силу и неумолимо неслись между массами грешных во славу Божью, во имя Иисуса Хри­ста. Человечество развивалось в своей духовной плоти, ибо мир Божий присутствовал везде, и это радовало не только Помазанников, но и Самого Всевышнего, ибо в каждом обновлении Он видел смысл и чувствовал Свою силу, силу праведного очищения.

Каждый человек по-своему относился к происходя­щим событиям. Это право любого человека. Самое глав­ное, что события имели место в истории земли обето­ванной, и всяк понимающий слово Божье сохранит себя и свое семейство во славу Христа Спасителя".

(ОТ СВЯТЫХ АПОСТОЛОВ, ЖИВУЩИХ И ДОСЕЛЕ)

Иоанн вернулся из Ефрема и сразу же встретился с Иисусом. "Иисус, извини меня, я немного задержался, но самое главное, что я поспел вовремя". — "Иоанн, Я все знаю, ибо с верующим народом трудно рас­статься. На неверующих обидно смотреть, видя их по­грязшими в грешном потоке своего неверия". — Да, Иисус, Ты прав. Но ведь Ты же говорил, что каждый выбирает путь сам себе: или прийти в Царствие Бо­жье, или посетить пропасть. Конечно, последнее неже­лательно, но у каждого человека есть своя голова на плечах". — "Иоанн, свершенному следует свершиться, но всякому обходящему следует призадуматься". — "Иисус, мое мнение таково, что человек всегда будет являться загадкой для себя самого же". — "Иоанн, Я перебью тебя и добавлю: всяк неверующий человек". Они посмотрели друг другу в глаза и невольно улыбнулись. "Иоанн, ответь Мне от души, ты чувствуешь трудности от нашего труда?" — "Иисус, не знаю, как Тебе ответить. Если, допустим, я вижу, что после моих проповедей люди меня поняли, то мне легко на душе и — наоборот". — "Ну, а если охарактеризовать в пол­ном объеме?" — "Да, Иисус, очень трудно". — "Спа­сибо тебе, Иоанн, за чистосердечное признание".

"Иоанн, ты прибыл уже?" — "Мать Мария, здрав­ствуй!" — "Здравствуй, Иоанн. Иисус, неудобно". — "Да, Мама, приготовь". — "Нет-нет, не беспокойтесь, я не голоден". — "Нет, Иоанн, иди в дом". — "Иисус, наша Мать Мария почти не изменилась за все то время, что я Ее знаю. Только вот замечаю, глаза у Нее очень грустные". — "Иоанн, лучше молчи и не говори Мне об этом. Ведь Я тоже все вижу, но не показываю вида". — "Извини меня, Иисус, я сказал, не подумав".

— "Что ж, тому быть, идем в дом".

"О, Павел, и ты здесь. Но, Учитель, как у тебя дела с Учеником твоим?" — "Спасибо, Иоанн, мне кажется, что лучше всех". — "Что ж, ты делаешь успехи. Иисус, я прав?" — "Безусловно".

"Так, хватит, вы снова о своем, лучше присаживай­тесь, все уже готово". — "Мать Мария, мы слушаемся и повинуемся, как любящие дети Твои". — "Спасибо тебе, Иоанн. Павел, а вы куда?" — "Вы отдыхайте, а мы с Варнавой выйдем, дабы не мешать, вам".

"Варнава, идем на Иордан и отдохнем". — "Па­вел, я не против, но можно..." — "Варнава, если я от тебя услышу хотя бы один вопрос, то мы никуда не пойдем, ибо то уже будет не отдых". — "Павел, ты видел, какие серьезные лица у Иисуса и Иоанна?" — "Да, я заметил, поэтому и вышел из дома, дабы не раз­рыдаться. А вообще нам следует больше времени про­водить на свежем воздухе. Это, Варнава, для твоей головы будет все во благо". — "Павел, а для твоей?"

Они громко рассмеялись и побежали.

"Варнава, бе-е-жи-им!" Их переполняла радость жизни, а бессмертие вселяло в них надежды, молодость брала свое, и они не чувствовали никакого предела. Для них все выглядело бесконечным, добрым, и им казалось, что солнце светит как-то по особенному и именно для них, людей принявших, познавших и обща­ющихся с Господом Богом, Иисусом Христом.

Раннее утро. Сразу после пробуждения у Корнилия стало скверно на душе. "Отчего? — подумал он, — Вроде бы и день сегодня добрый, а настроение, как у Даврия перед дождем. Что же предпринять? Идти к Даврию, но я изрядно ему уже надоел. Отправлюсь я, наверное, на Иордан, отдохну в уединении, отдохну от всего, ибо я тоже устал". Он вышел из дома, посмотрел на солнце и улыбнулся, подумав при том: "Милое ты созда­ние, конечно, тебя сотворил не синедрион и не Тиверий Кесарь. Ты воистину творение Господне". Он направил­ся к своей лошади и вдруг резко остановился.

"Корнилий, спеши на Иордан". — "Кто это? Иисус, ты?" Вокруг никого не было. "Да что со мной, неужели лошадь моя говорит со иной? Если же так, то не к добру, да и зачем мне спешить, ведь я же хочу отдох­нуть. Но кто же со мной говорил? Эти мысли не покидали его всю дорогу, и вот он у берегов Иордана.

"Варнава, смотри: Корнилий". — "Да, Павел, не­ужели что-то случилось?" — "Я так не думаю. Если бы что-то случилось, то он так бы медленно не скакал на лошади. Да и никто не знает, где находимся мы".

"Павел, Варнава, а как вы здесь оказались?" — "Кор­нилий, мы решили не мешать Иисусу беседовать с Иоан­ном и пришли сюда, чтобы отдохнуть". — "А разве Иоанн уже в Иерусалиме?" — "Да, он прибыл вчера".

— "Что ж, ребята, отдыхать — так отдыхать. Я с собой взял небольшую сеть, давайте сейчас наловим рыбы". — "Корнилий, мы не против". — "Что ж, юнцы, вперед". Улов получился удачный, они шутили и смеялись.

"Вот если бы так каждый день, да не только для меня, но и для всех людей", — подумал Корнилий. Вокруг них резвились малые дети. "Подойдите сюда, детвора, идите сюда, я вас угощу рыбой, — Корнилий взял к себе на руки двух мальчиков, — Вы откуда?"

— "Из Вифании". — "А что вы здесь делаете?" — "Пока родители отдыхают, мы играем, а вообще мы ищем Бога". Корнилий улыбнулся. "Вы что, ищете Его в реке?" — "Да нет, мы идем в Иерусалим, у нас папа болен, и он сказал нам, что поможет ему только Иисус из Назарета". — "Так вот в чем дело. Тогда идемте к вашим родителям, где они?" — "А вон там сидят". — "Здравствуйте, какие прекрасные у вас дети". Женщина встала и подошла к Корнилию. "А вы кто?" — "Да я и не знаю, как вам сказать, человек я, и все. Познакомился с вашей детворой, вот и подо­шел к вам. Извините, может я неправильно поступил?"

— "Нет-нет. Скажите как вас зовут?" — "Меня — Корнилий". — "А вы откуда?" — "О, Боже, я изда­лека, но сейчас временно живу в Иерусалиме". — "В Иерусалиме? А не знаешь ли ты, Корнилий, Иисуса, воскресшего из мертвых?" — "Да как вам сказать, вче­ра я Его видел и говорил с Ним". - "О, добрый чело­век, помоги нам". — "Чем?" — "У моего мужа отня­лись обе руки. И он ничего не слышит". — "Да, но я не Иисус". — "Ну подскажи нам, где в Иерусалиме Его можно найти?" — "Что ж, это не составит труда. Я отведу вас к Нему, но только чуть погодя. Сегодня я решил сделать отдых для себя". — "Спасибо. Сразу видно, что ты добрый человек". — "Берите своего мужа и идемте к нашему костру, у нас уже готова рыба".

— "Да нет, мне стыдно". — "Идемте, идемте. Павел, Варнава, угостите этих людей, ибо они голодны". — "Хорошо, Корнилий". — "И еще немного отдохнем и отведем этих людей к Иисусу". — "Конечно, Корни­лий, отведем. Корнилий, смотри, судя по всему, сюда скачут четыре всадника. Это легионеры". Корнилий посмотрел и невольно подумал: "Неужели что-то должно случиться? Значит, не зря я слышал голос". На­ездники спешились и присели в стороне. Не успели они это сделать, как сразу начали из мелеха пить вино.

"Павел". — "Да, Корнилий". — "Чувствую я, что нам следует покинуть это место". — "А что случилось?"

— "Вот именно, пока ничего не случилось". — "Корни­лий, я не понимаю тебя". — "Да нет, Павел, уже по­здно". К ним подошли легионеры. "Кто вы?" Один из них заорал: "Смотрите, это же прихвостни того дьявольс­кого сына, которого мы недавно распяли". — "Не ме­шайте нам отдыхать", — вмешался Корнилий. "Что-о, да что ты нам говоришь? Ты что, нам приказываешь? Да как ты смеешь, тварь преисподняя". — "Я не тварь, я сотник и прошу вас, уйдите отсюда". Легионер попытал­ся ударить Корнилия, но Корнилий увернулся и резко ударил легионера в грудь. Тот упал, ударившись головой о камень. Увидев все это, остальные легионеры наброси­лись на Корнилия. "Варнава, что же мы стоим, давай поможем Корнилию". — "Конечно".

На это было страшно смотреть. Творилось что-то невообразимое. И все-таки силы были не равны. Пер­вого сбили с ног Павла, вслед за ним — Варнаву. Корнилия покидали силы, но он держался. Женщина, забрав своих детей, отбежала в сторону, муж ее пытал­ся помочь Корнилию, но только ногами. Его ударил один из легионеров мечом по голове. Удар был не силь­ным, но кровь все же появилась. Женщина в испуге закричала, но послышался и еще крик. Первый удар мечом Корнилию нанесли по спине, второй в грудь, Корнилий в беспамятстве упал, его начали бить ногами, весь окровавленный, он ничего не чувствовал. Ему только слышались протяжные голоса и ржание лошади. Пос­ле появился яркий свет, который начал увлекать его за собой. "Что это?" — "Это твоя душа, Корнилий, но тебе рано сюда, тебе сейчас помогут вернуться". — "Да что со мной?" — "Не бойся, сейчас ты вернешься, но боль пронзит тебя", — "А легионер почему здесь?"

— "Он сильно ударился головой о камень, и мы заби­раем его сюда к себе. Пусть здесь он все поймет, раз не хотел понять жизнь на Земле". — "Может, я все-таки останусь здесь?" — "Нет, говорят же тебе, что рано". — "Но мне здесь легко". — "Все понимаем, но ты нужен еще на Земле, твое будущее впереди".

Легионеры посмотрели на Корнилия, тот лежал без движения. "Уходим отсюда, он готов". Они подошли к лежащему легионеру. "Смотри, разлегся, да еще и ка­мень под голову подложил, вставай, быстро вставай, нам нужно уматываться отсюда". — "Да он же уже хо­лодный. Ладно, бросаем их всех здесь и скачем от этого проклятого места". — "Варнава, очнись, да оч­нись же ты". — "Павел, что случилось?" — "Ты что, разве не помнишь?" — "Нет, у меня болит голова". — "А у меня, думаешь, не болит, вставай быстрее, Корни­лий лежит весь окровавленный. Ему нужна помощь".

— "У-у-у, сейчас". Они подошли к Корнилию. "Кор­нилий, Корнилий". — "Павел, он не дышит". — "Не может такого быть. Он должен, должен дышать," — Павел упал на колени и заплакал. "Безумцы, за что, за что вы его убили?! Ведь он же был самый лучший из всех людей, которых я знал. Господи, Иисус, накажи ты их Своей силой праведной..."

"Иисус!" — "Иоанн, погоди, погоди, погоди. Мама, а где Павел и Варнава?" — "Да они ушли, не сказав ничего. Иисус, что-то случилось?" — "Чувствую, что да, и Мне нужно поспеть. Иоанн, прости Меня". — "Но скажи хотя бы что-нибудь?" — "Я слышал голос Павла и видел лежащего Корнилия в луже крови".

— "Да не может этого быть". — "Иоанн, Я никогда не ошибаюсь". — "Что ж, Иисус, тогда спеши". — "Павел, успокойся, Я здесь". — "Иисус, брат мой, они, они..." — "Успокойся, берите с Варнавой Корнилия и несите к реке, опустите его в воду с головой". — "Иисус, но он же..." — "Опустите, говорю". Они опустили Корнилия в прохладные воды Иордана и стояли, смот­рели. Тело было без движений, лишь разводы красного цвета уходили от тела Корнилия. "Иисус, Иисус..." — "Потерпите еще несколько мгновений". — "Павел, смотри, что это за свечение?" — "Варнава, где, я не вижу". — "Да вот, над водой парит". — "Да-да, я вижу. Смотри, оно приближается к Корнилию. Кор­нилий, вставай!" — Он резко встрепенулся, выскочил из воды. "Павел, Варнава, вы что ошалели? Я же вам не малое дитя, чтобы со мной так играть". — "Корни­лий, это чудо, ты живой?" — "Да разве я умирал? О Боже, стойте, стойте. Да, я видел яркий свет, все, я все вспомнил. Иисус! — Корнилий встал на колени, — спасибо Тебе". — "Встань, Корнилий". — "Иисус, с кем я там говорил?" — "Корнилий, пока не вспоминай, придет время, и ты все поймешь". — "Иисус, но мне кажется..." — "Да не кажется тебе ничего, было то, чему вас учил". —"Иисус, лежит воин, которого я уда­рил, ему нужно срочно помочь". — "Корнилий, стой, ему уже ничем не поможешь, он уже во власти Небес, ты же сам видел его там". — "Да-да, я видел его там". — "За него не беспокойся, о нем уже беспоко­ятся другие".

"Иисус, извини меня, вот эти люди искали Тебя, пожалуйста, помоги им". — "Хорошо, Корнилий, пусть они подойдут ко Мне. Вы Меня искали?" — "Да, если Ты Иисус, помоги моему мужу". — "Вы верите Мне?"

— "Мы верим Тебе". — "Как звать мужа твоего?"

— "Михай". — Да, редкое имя, пусть следует за Мной". Вместе с Иисусом Михай вошел в реку. "Опу­стись ровно семь раз головой в воды Иордана".

Павел, считай. — Три, четыре, ну-ну, шесть, семь. Михай поднял руки. "О, Господи, я здоров, я слышу, руки — я их чувствую". Он выбежал из воды, обнял детей и жену. Все стояли и плакали. После Михай подошел к Иисусу, снял с пальца украшение. "Возьми подарок моей матери, больше мне нечего дать Тебе".

— "Михай, что принадлежит роду твоему — это не Мое. Для Меня подарок — твое выздоровление и твое откровение чистое предо Мной в Вере Моей. Для Меня это самое главное, а сейчас — ступайте с добром к себе домой и живите долгие лета". Иисус взял их детей на руки. "Дети, скажите Мне, вы любите своих отца и мать?" — "Да". — "Так любите их так всю жизнь, и вас же так будут любить ваши дети, и все время помните, кто вас держал на руках, и Я всегда вам буду помогать". — "Спасибо Тебе, Иисус". — "Нет, дети Мои, спасибо вам, ибо верою в Меня вы возрадовали Мое сердце, другой благодарности Мне не нужно. Счастья вам и добра и пусть ваш путь домой будет радостным и мягким, как сам Господь Бог".

"Корнилий!" — "Иисус, я слушаю". — "Пожа­луйста, предайте тело воина земле, нельзя оставлять его на съедение зверям. Я от вас удаляюсь, вы же займитесь тем, о чем Я вас просил".

"Корнилий!" — "Что, Павел?" — "Расскажи, как там?" — "Где?" — "Ну там, где ты был недавно". — "Я же ведь там недолго был и не успел ничего увидеть".

— "И все-таки?" — "Знаешь, Павел, мне пока и здесь неплохо. Лучше не спрашивай. Для всех нас придет время, и все узрят невидимое. Лучше берите того вояку, нам нужно успеть его предать земле, пока дождь не пошел". — "Корнилий, а с чего ты взял, что пойдет дождь?" — "А разве вы не слышите, что гром гремит".

— "А я думал, что это твое сердце стучит". Корнилий посмотрел на Павла. "Знаешь, неудобно смеяться пред усопшим, но я все же улыбнусь от твоей шутки".

"Интересно, душа того воина, куда она попадет?""— "Варнава, там разберутся, куда ей путь держать". — "И все-таки, Павел, мне интересно. Ведь воин еще молод".

— "Я же тебе говорю, что на Небесах разберутся".

"Корнилий, все готово". — "Садитесь на лошадь".

— "Выдержит ли она нас троих?" — "Она все вы­держит, давайте быстрей, а то все намокнем". — "Кор­нилий, а тебе больно было?" — "Да, очень больно, но только лишь в тот момент, когда я вернулся в свое тело. О, Господи, что я говорю, как душа моя вернулась в мое тело". — "А мы с Варнавой видели твою душу, она у тебя очень яркая. А если яркая, то значит, она у тебя добрая". — "Знаешь, Павел, я сначала подумал, что вы меня спихнули в реку". — "Да, такого спих­нешь. И все-таки, Корнилий, там интересно?" — "Да, очень интересно, и это я говорю вам от всей души своей". Лошадь встрепенулась и помчала их в сторону Иерусалима.

Даврий бодрствовал. "Что-то долго я не видел "Соломона". Эх, Корнилий, Корнилий, забываешь ты меня. А почему долго? Я же его видел только вчера, да и день сегодня прекрасный. Артема, может, посетим сегодня этого воина?" — "Даврий, мне все равно, а вообще я уже хочу в Рим". — "Я тоже хочу, но что поделаешь, все равно скоро будем в Риме. Уже оста­лось ждать немного. Стой, стой, Артема, у меня сердце сильно забилось. Судя по всему, что-то случилось, да, я чувствую. Да, уже точно знаю, что-то произошло с Кор­нилием, скорее к нему".

Они двигались по прямой улице. "Черт!" — "Что случилось?" — "Смотри, Артема, снова дождь надви­гается. Он меня что, специально преследует, давай бы­стрее". — "Да вот же уже дом его, зачем спешить".

— "Лошадь его дома, значит, с ним ничего не случи­лось. Ну и слава Богу".

"Сотник, ты дома?" — “Да, Даврий, входите". — "О, да ты не один. Варнава, Павел, здравствуйте. Вы что, решили навестить вояку?" — "Даврий, не приста­вай к ним, я вместе с ними отдыхал на Иордане". — "Ну и как, удался отдых?" — "Безусловно, удался. За время отдыха успел побывать я везде". — "Корнилий, на тебя это похоже". — "Знаете что, вы, наверное, ступайте, мне нужно отдохнуть". — "Ты что, гонишь нас?" — "Да нет, я устал". — "Смотри какой, устал от отдыха". — "Даврий, я не шучу, но я точно устал". — "Артема, идем отсюда". — "Даврий, не обижайся на меня". — "Да нет, что ты, Артема, идем".

"Даврий, не спеши, я не угонюсь за тобой". По­слышались окрики: "Даврий, стой!" Он оглянулся. "Па­вел, что случилось?” — "Понимаешь, Даврий, ты не обижайся на Корнилия, он сегодня перенес то же са­мое, что и ты недавно". — "Я не понял, о чем ты говоришь?" — "На нас сегодня напали и избили, а Корнилия убили, но Иисус явился вовремя и спас его".

— "Что же вы раньше молчали?" — "Да неудобно как-то было говорить". — "Тогда Артема, давай вер­немся". — "Нет, Даврий, не стоит его беспокоить. Пой­ми, ему сейчас не до этого, пусть отдыхает, а завтра мы с ним встретимся". — "Что ж, пусть будет по-твоему, идем домой". — "Павел, вы с нами?" — "Нет, нам нужно домой, Мама Мария, наверное, уже волнуется".

— "Что ж это за день сегодня такой, и все-таки мое сердце не подвело меня. Мне кажется, что к нему нужно чаще прислушиваться. Я прав, Артема?" — "О чем ты?" — "А ну тебя".

"Павел, Варнава, где вы были?" — "А разве Иисус не сказал?" — "Да Его нет". — "А где же Он может быть?" — "Ради Бога, скажите Мне, что случилось?"

— "Мама, не волнуйся, все в порядке". — "О, Иисус, и все же, что случилось?" — "Понимаешь, Мама, не перевелись еще злые люди, и от них пострадал Корни­лий". — "О Боже, где он сейчас?" — "Мама, он дома отдыхает. Для него сегодняшний день был очень труд­ным". — "Иисус, Сынок, скажи Мне все-таки". — "Мама, в общем что у Даврия, что у Корнилия одна судьба. Но Я Тебе откровенно говорю, что все поза­ди". — "Да что же творится, Павел, Варнава, а у вас что за ссадины?" — "Мама, это мы, мы..." — "Ну что вы?" — "Упали с лошади". — "Все понятно" — "Мама, успокойся, нам не больно". Шел сильный дождь, шу­мел ветер, все сидели молча. Иисус стоял у входной двери и смотрел на темное небо, мысленно Он уже был там. Это было заметно. Ненастье разыгрывалось все больше и больше, ветер усиливался, раздался силь­ный раскат грома. "Павел, Варнава, идите отдыхать".

— "Хорошо, Мама". — "Иисус". — "Да, Мама?" — "О чем Ты сейчас думаешь?" — "Знаешь, обо всем. Такая погода Мне очень нравится, ибо она рождает новые, добрые мысли. Ветер напоминает Мне бурную жизнь на Земле, а гром и молнии укрощают ветер". — "Да, Иисус, Ты прав, в этом что-то есть. А где сегодня Ты был?" — "На Иордане, где и спас Корнилия. После Я уединился на Елионской горе. Мне нужно было побыть одному. Был у могилы Иоанна, в общем, во всех тех местах, к каким Меня больше всего тянет".

— "Ответь Мне, Иисус, что же все-таки ждет Землю, да и всех людей?" Иисус посмотрел на Мать Марию. "Мамочка, откровенно говоря, и радость, и печаль, горе и слезы, радость и любовь, рождение и смерть, земле­трясения и наводнения". — "И почему это так?" — "Люди будут гневить Отца нашего своими необдуман­ными поступками. Но они все переживут, и голод, и войны и все произойдет только из-за одного — их богохульства". — "Иисус, мне страшно". — "Нет, Мама, не нужно этого бояться, ведь Я был послан Отцом Своим и не для злых дел, а видишь, что со Мной сотворили. Но гнев Божий, Мама, то не наказание, а учение, предупреждение". — "О чем Ты?" — "О том, чтобы почитали того, кто подарил всем людям вот все это. Снова раздался сильный раскат грома, сверкнула молния, казалось, что сейчас Земля разделится на две части. Невдалеке загорелось дерево.

"Смотри, Иисус!" — "Вижу, это Отец наш дал нам знать о Себе". — "Мне дерево жалко". Иисус улыбнулся. "Ничего с ним не станется". Дерево горе­ло, со стороны казалось, что из языков пламени выри­совывалась фигура человека, размахивающего руками и зовущего к себе.

"Иисус, Мне кажется, или Я вижу на самом деле?"

— "Мама, то что видишь, — происходит на самом деле". — "Но Я такого никогда в своей жизни не видела". — "Успокойся, дорогая, сейчас все станет на свои места". И действительно, через несколько мгнове­ний пламя угасло, ветер стал успокаиваться, сквозь тучи стал пробиваться свет от Луны.

"Варнава, ты видел, как горело дерево?" — "Что, прямо у нас в доме?" — "Да нет, на улице". — "Павел, не мешай, я спать хочу". — "Да пойми, такое зрелище, в общем, ты такого больше никогда не увидишь". — "Не мешай мне, прошу тебя".

"Мама, иди успокой их и ложись Сама отдыхать, ведь уже скоро рассвет, а Я немного погуляю еще", — "Хорошо, Иисус, только не уходи надолго". — "Нет-нет, Мама".

"Павел, почему ты не спишь?" — "Понимаешь, Мама, я видел, как горело дерево". — "Отдыхай, тебе при­снилось". — "Не может быть, я все видел своими глазами". — "Сейчас спи, а по восходу солнца все нам и расскажешь". — "Ну почему вы мне не верите, ведь я же видел". — "Верим, Павел, верим".

Настал новый день, по небу еще ползли темные тучи. "Павел, Варнава, вставайте". — "Сейчас, Мама".

— "Варнава, вставай, идем посмотрим на дерево". Они подошли к дереву, Павел потрогал руками каждый ли­сточек. "Неужели и правда мне приснилось". — "Па­вел, идем, разве ты не понимаешь, что то был сон..."

"Мама Мария, но я же видел, это на самом деле было, но почему дерево не сгорело?" — "Ну, у Иисуса спроси, Я тебе ответить не могу". — "А где Иисус?" — "Да разве ты Его не заметил? Он же стоит у самого дерева". — "Не может быть". — "Посмотри сам". — "И правда стоит, как же я Его не заметил. Иисус, ответь мне, пожалуйста". — "Я знаю, о чем ты хочешь Меня спросить, Павел. Сила Господа Всевышнего осенила де­рево, поэтому оно и осталось целым". — "Да-да. Иисус, мне все понятно, хотя..." — "Павел, не сомневайся ни в чем, ибо все, увиденное твоим оком, есть Сила Божья". — "Да я и не сомневаюсь. Просто мне, как человеку, инте­ресно знать". — "Но ведь ты знаешь очень многое". — "Иисус, но познать еще больше — мой удел". — "По­знаешь ты за свою жизнь то, даже о чем и не думал никогда". — "Иисус, но когда это будет?" Иисус по­смотрел на Варнаву. "А вот тогда, когда Варнава на голову выше будет от тебя".

Даврий не находил себе места, мысль о Корнилии не покидала его: "Ну почему, ну почему, ну почему? Почему он мне ничего не сказал? А вообще-то, он же ведь воин, поэтому и промолчал. Но я не могу больше терпеть это безобразие, нужно что-то предпринимать, ибо все может закончиться чем-то нехорошим по отношению ко всем,

кого я знаю. А они прекрасны, с ними так легко об­щаться, приятно находиться рядом с ними. На мой взгляд, они действительно не земные, небесные люди — это точно", — думал Даврий. "Артема, одевайся, идем к тому воину, я больше не в силах терпеть разлуки". — "Нет, Даврий, я останусь здесь, а ты иди, я не хочу вам мешать. Побудьте наедине". — "Что ж, быть по-твоему, но я иду". — "Корнилий, брат ты мой". — "Даврий, извини меня за вчерашнее". — "Нет, нет, ради Бога, Корнилий, я все знаю, но почему ты скрыл все от меня?" — "Даврий, разве этим можно гордиться?" — "Корнилий, я тебя по­нимаю". — "Даврий, если ты мне веришь, то я действи­тельно видел то, о чем говорил нам Иисус. Я был там, и меня почему-то тянет туда". — "Корнилий, об этом пока не думай, судя по всему, рано нам еще туда, да и сам Господь Бог нас туда не пускает. И я и ты, мне кажется, полностью убеждены". — "Даврий, а как у тебя дела с твоей любимой?" — "Слушай, ты снова начинаешь?" — "Да нет, я там был, хотя и недолго, но ее не видел". — "Значит, не поспел еще и вовремя ушел из Царствия бытия потустороннего". — "Вина хочешь?" — "Да нет, Корнилий, спасибо, не время пить вино". — "Ты меня извини, я немного выпью". — "Конечно, конечно, тебе сейчас самый раз. Корнилий, я... ладно, я промолчу". — "Да нет уж, говори". — "Нет-нет". — "Ты что, специ­ально?" — "Нет, Корнилий, просто хочу повторить". — "Что именно?" — "То, что ты мой брат на всю жизнь". Корнилий подошел, обнял Даврия и заплакал: "Даврий, извини меня, тяжело мне на душе. Сейчас я сам не знаю, чего хочу". — "Я понимаю тебя, Корнилий. Ведь не каждому дано пережить то, что мы пережили с тобой".