Поверьте мне, принц, приготовьтесь к смерти. Вам и не приходится думать о защите. Тот, кто хочет вас погубить, сторонник правительства. Есть ли кто виновнее вас.» и т. д. 1 page

1905-1924

КУЧКОВО ПОЛЕ Москва 2007

ББК 63.3(2)7-4 А72

Федеральная целевая программа «Культура России» (подпрограмма «Поддержка полиграфии и книгоиздания России»)

А72 Антология истории спецслужб. Россия. 1905—1924 / Вступ. статья А. А. Здановича. — М.: Кучково поле, 2007. — 640 с.

ISBN 978-5-901679-89-0

ББК 63.3(2)7-4

© Общество изучения истории отечественных спецслужб, 2007 ISBN 978-5-901679-89-0 © «Кучково поле», 2007

Предисловие

Знатокам и любителям, по-старинному говоря, ревнителям истории оте­чественных специальных служб предлагается совсем необычная книга. Здесь, под одной обложкой объединены труды трех российских авторов, относящи­еся к начальному этапу развития отечественной мысли в области разведки и контрразведки. На рубеже XIX-XX веков российские и несколько позже советские специалисты негласной войны, как оказалось, имели общую ис- торико-теоретическую и методологическую базу.

Некоторые замечания принципиального характера. Мы исходим из того, что хотя разведка и противодействие ей (контрразведка) стары как мир, си­стемное построение и масштабная деятельность их — это детище двух миро­вых войн и более чем полувекового противостояния двух систем, получив­шее наименование «холодной войны». Именно в XX веке тайные войны орга­нично вписались в мировую политику разного уровня, мало того, вошли в плоть и кровь, в глубины сознания людей планеты. В новом тысячелетии с занятых позиций они не намерены сходить. Более того, в постиндустриаль­ный информационный век они обрели новый импульс. Пожалуй, стоит се­рьезно прислушаться к мнению английского публициста Филлипа Найтли, который убежден в том, что в современном мире «спецслужбы стали источ­ником власти, эдаким тайным клубом элиты и привилегированных лиц», а отсюда его тревожный вывод: «Сообщество спецслужб в конце концов мо­жет перерасти самое себя. Будучи уже неподконтрольно правительствам, оно может выйти за рамки своего собственного контроля»[1].

Вернемся на столетие назад, чтобы определить роль и место российских спецслужб среди крупнейших европейских держав — Англии, Германии, Франции. Общепризнано, что наиболее агрессивной из них была Герман­ская империя (после удачного исхода войны с Австрией и Францией в 60— 70-е гг. XIX века), возомнившая себя способной с помощью грубой силы стать европейским и мировым гегемоном. Остальные державы континента, включая Россию, не намеривались поступаться своими интересами перед лицом нараставшей угрозы, у каждой из них были свои интересы. Бурное развитие военной техники (на базе общего индустриального прогресса) обу­словило появление невиданного доселе монстра, имя которому милитаризм.

Военно-политические союзы, массовые армии, генеральные штабы, воен­ный психоз, раздуваемый с помощью печати, — вот та на редкость питатель­ная среда, где размножались бациллы тайных войн. Они породили другого чудовищного монстра — спецслужбы, сердцевиной которых являлись сис­темные организации военной разведки и контрразведки. Вполне естествен­но, что немецкие милитаристы первенствовали в этом деле. Они заслуженно считались «творцами военного шпионажа». В этих делах им потворствовал сам император. Государственная, военная и политическая элита умело пользовались разведывательной информацией. Французские специалисты, похоже, учились от противного, на собственных ошибках. Их учителями были те же немцы, и надо отдать должное: «острый галльский ум» быстро и успеш­но освоил чужие уроки. Англичане, имея вековые традиции держать в узде свою империю, в которой «не заходило солнце», с прикидкой на соседей (тех же немцев и французов), неторопливо, на базе собственного опыта, камешек за камешком, основательно возводили свое здание спецслужб.

А что же Россия? Она заметно отставала в этом деле от названных стран. Не в пример немцам, российские полководцы в войне с Турцией (1877—1878) как будто толком и не ведали, что помимо войсковой разведки уже народи­лась новая отрасль в военном деле — стратегическая разведка и контрраз­ведка. Спустя четверть века — в Русско-японской войне 1904—1905 гг. — все повторилось снова, но в более трагических масштабах. И сами военные, и те, кто взирал на войну со стороны, свои и иностранные специалисты, еди­нодушны во мнении, что Россия не изучила Японию силами стратегической разведки, а также не задействовала все необходимые средства для противо­действия ее подрывным и разведывательным усилиям накануне и в ходе вой­ны. Горькие уроки этой войны явятся самым сильным стимулом для энер­гичного строительства российской разведки и контрразведки. Они вошли в боевой строй русской армии и государства с определенным запозданием, лишь в 10-е гг. XX века.

В чем причины? Русский ли здесь менталитет, элементом которого явля­ется простодушие и доверчивость русских как нации? Смешно так думать, зная ее многотрудную тысячелетнюю историю. Привычка «работать» пре­имущественно грубыми военными методами, не жалея жизней солдатской «скотинки», зная, что на смену выбывшим из строя непременно придут вы­носливые, неприхотливые воины, которых бессчетно нарожают русские бабы? Такое суждение, может быть, и было отчасти справедливо для глухого средневековья, когда господствовало крепостное право, но обстоятельства- то изменились кардинально. Армии становились массовыми, каждый по­тенциальный воин заранее был занесен и подсчитан в соответствующих свод­ках мобилизационных подразделений Генштаба. «Тупость» царизма и, соот­ветственно, бездарные его генералы как прямое свидетельство деградирую­щей политической системы? (Любимое объяснение большевистских идео­логов.) Наивно и слишком просто. Государственная система была дееспо­собна. Доказательством тому является пусть половинчатая, но реальная мо­дернизация политических структур, осуществленная под натиском мятеж­ных сил (революции 1905—1907 гг.), успокоение страны и последовавший за этим бурный экономический подъем.

Историософская мысль о том, что темпы развития исторического созна­ния в разных культурах далеко не одинаковы, кажется слишком банальной без анализа действительных (конкретных) причин их проявления в той или иной сфере, В изучаемом вопросе, на наш взгляд, все сказанное, конечно, нельзя сбрасывать со счета, но глубинные причины «отставания» лежат в другом.

Россия жила и действовала среди хищников, по их законам, но сама не была хищницей, страной-агрессором. Российская империя давно уже до­стигла своих естественных границ. В ее геополитических очертаниях было лишь единственное слабое звено. Таковым являлся нерешенный преслову­тый «восточный вопрос», т. е. возможность для России беспрепятственного выхода в Средиземное море через Черноморские проливы. Державе, лишен­ной гегемонистских устремлений, не было объективной необходимости без особой на то нужды заблаговременно строить органы тайной агрессии — спецслужбы. Для этого, полагали, достаточно иметь традиционную дипло­матию, дееспособный институт военного атташата, надежные органы гос­безопасности. (Как оказалось, это стало серьезным стратегическим про­счетом.)

О последних надо сказать отдельно. Хотя разведка и контрразведка Рос­сии строились в 10-е гг. начавшегося столетия на собственной правовой, организационной и кадровой основе, это не исключало их теснейшую связь с Департаментом полиции (ДП) всесильного МВД. Именно он в предше­ствующие десятилетия нес бремя будущих спецслужб. В определенном смысле можно даже утверждать, что разведка и в особенности контрразведка бук­вально отпочковывались от ДП, при этом сохраняя в себе как положитель­ные, так и отрицательные стороны знаменитых органов сыска. Вот почему российская общественность, преимущественно либерального толка, нега­тивно воспринимала доносившиеся до нее искаженные сведения о новых органах, которые создавались в военном ведомстве в глубокой тайне от по­тенциальных внешних врагов.

Из-за гибели империи военной разведке и контрразведке не удалось прой­ти самый ответственный участок своего эволюционного развития — превра­щения в многофункциональную спецслужбу государства. Они погибли, раз­делив трагическую участь русской армии. В бесславные месяцы правления Временного правительства не удалось вдохнуть в них новую жизнь. Больше­вистское руководство хотя и сравняло с землей их могильный холмик (до основания разрушило остатки организации и жесточайше расправлялось с прежними носителями информации), но зато реализовало железной рукой, как казалось прежде, немыслимое дело — собрало воедино госбезопасность, разведку и контрразведку и создало искомую службу. Под крышей ВЧК (поз­же ОГПУ) функционировали территориальные органы госбезопасности, специализированные органы — особые отделы (военная контрразведка) и иностранный отдел (политическая разведка). Именно так завершился пол­ный исторический цикл развития разведки и контрразведки в специальную службу государства, занявший в общей сложности около двух десятков лет начавшегося столетия (1903—1920.

Руководители разведки и контрразведчики в штабных подразделениях были все сплошь прагматиками, менее всего способными к теоретизирова­нию. К тому же материя, которой они владели, относилась к категории со­вершенно секретной: лишние бумаги могли оказать дурную службу самому делу, безопасности отечества. Учились преимущественно на своем опыте, а если удавалось, сверяли с чужим (своих противников), доставшимся по сча­стливому случаю. Да и сам приобретаемый опыт был недостаточен для глу­бокого теоретического осмысления всего содеянного. Вот почему до Первой мировой войны литература о шпионаже и всего производного от него весьма и весьма скупа. Например, в систематическом каталоге за 1832—1910 гг. биб­лиотеки Императорской Николаевской военной академии в разделе «Раз­ведка. Охранение. Тайная разведка. Криптография» значились такие книги на русском языке: Клембовский В. Н. Тайные разведки (Военное шпионство); Изместьев П. И. Значение военного секрета и скрытности (Из заметок офи­цера Генерального штаба); Лянуар. Немецкое шпионство во Франции; Рюдеваль Р. Разведка и шпионаж; Практические указания строевым офицерам[2]. Только по окончании войны 1914— 1918 гг. как будто что-то прорвало плоти­ну: книжный рынок с катастрофической быстротой стал наполняться «шпи­онской» литературой, среди которой достойными внимания профессиона­лов и историков были только считанные единицы.

Счастливое исключение составляют книги российских авторов, пред­ставленные в настоящей «Антологии». Мы выбрали три из них, знаменую­щие в определенном смысле вехи пройденного начального пути, о котором шла речь выше.

Первой в этом ряду заслуженно стоит книга Владислава Наполеоновича Клембовского. Современный историк разведки Михаил Алексеев в имен­ном указателе своей книги дает следующую биографическую справку о нем:

Родился в 1860 г. Закончил Первую Московскую военную гимназию, военное Александровское училище, Николаевскую Академию Генерально­го штаба по первому разряду. Военная карьера его складывалась благопо­лучно: прикомандирован к штабу 13-го армейского корпуса для исполнения обязанностей офицера Генерального штаба, старший адъютант штаба 1-й пехотной дивизии, командир роты, обер-офицер для поручений при штабе первой пехотной дивизии, преподаватель военных наук в Тверском кавале­рийском юнкерском училище, назначен штаб-офицером при управлении 1-й стрелковой бригады, командир батальона, командир полка, начальник шта­ба пехотной дивизии; командир 122-го пехотного Тамбовского полка (с июня 1901 г.), во главе которого принял участие в Русско-японской войне 1904— 1905 гг. Под Ляояном был ранен и контужен. После выздоровления вернулся в Маньчжурию. Начальник штаба последовательно 4-го и 10-го армейских корпусов. Начальник штаба 9-й пехотной дивизии, с которой вступил в Пер­вую мировую войну. Командир 16-го армейского корпуса (август 1914 г. — декабрь 1915 г.), начальник штаба Юго-Западного фронта (декабрь 1915г. — декабрь 1916г.). Принял деятельное участие в проведении успешного летне­го наступления фронта под командованием А. А. Брусилова. Помощник на­чальника штаба Верховного главнокомандующего, главнокомандующий Северным фронтом (июнь — август 1917 г.), старался поддерживать дисцип­лину, высказывался за упразднение комитетов солдатских депутатов. Гене­рал от инфантерии с 17 сентября 1915 г.

После Октябрьской революции участвовал в работе Военно-историчес­кой комиссии по изучению опыта Первой мировой войны, в 1920 г. член Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Рес­публики. Расстрелян 19 июля 1921 г. Автор книг: Тайные разведки (Военное шпионство), СПб., 1892 (переиздана в 1911 г.); Партизанские действия, 2-е. изд., Пг., 1919; Стратегический очерк войны, 1914—1918 (автор 5-й части), М., 1920; Подготовка пехоты к дозорной и разведывательной службе, М., 1921[3].

Из принципиальных соображений не хотелось сокращать объем биогра­фических сведений об авторе первой в России научно-популярной книги, посвященной теме, которая очень скоро станет большим общегосударствен­ным делом. Пусть перед читателем будет он весь на виду. Человек, отдавший отчизне на ратном поприще всю свою жизнь без остатка, достоин этого.

Как видим, едва перешагнув свое 30-летие, Владислав Наполеонович сразу стал знаменитым автором книги-первенца, предназначенной в первую очередь своим коллегам, офицерам, а также всей читающей России. Внима­тельные русские читатели получили полновесные сведения о том, что такое шпионаж во всех его проявлениях, роль и значение разведки в современной мировой практике, какой видится она в ближайшей перспективе. Хотя ори­гинальных российских источников в ней были лишь малые крупицы, но на общественную значимость труда это никак не повлияло. Собранные воеди­но сведения о шпионаже, извлеченные из книг иностранных авторов (пре­имущественно французских), под пером автора приобретали тревожное зву­чание, просвещали общественность, учили людей бдительности. Именно в этом своем качестве книга, увидевшая свет в последнем десятилетии XIX столетия, едва ли была оценена тогда обществом по достоинству. Не пришло еще время. Потребовалось без малого два десятилетия, чтобы извлечь ее из забвения. А в названный срок уместилось многое. После шпионского «дела Дрейфуса» во Франции европейская печать открыла шлюзы, по которым стали набирать силу потоки публикаций всевозможных материалов на шпи­онскую тему Появились первые романы с сюжетами, леденящими кровь читателей, где главными персонажами были шпионы (особенно отличались английские писатели). Репортажам из залов суда, где шли слушания по де­лам реальных разоблаченных разведчиков и шпионов, редакции не жалели газетных площадей. И это совсем неспроста. Разведки и контрразведки круп­нейших континентальных стран Европы, в том числе и России, в эти сроки уже приобретали свои организационные очертания. Дел у них было невпро­ворот, они задыхались лишь от безденежья и дефицита кадров. В. Н. Клем- бовский как автор почти забытой в обществе, но не у военных, книги был востребован. В 1911 г., в год, когда начала на законных началах формиро­ваться контрразведывательная система русской армии, она, значительно расширенная и дополненная, снова предстала перед читателями.

Второе явление книги было встречено доброжелательно общественным мнением, в первую очередь в военной среде. В официальном органе Гене­рального штаба, газете «Русский инвалид», рецензент книги, назвав ее «уди­вительно удачной», писал: «С неоскудевающим интересом читается эта кни­га, радушно встреченная военной средой при первом ее появлении. Нет со­мнения, что и предлагаемое 2-е издание завоюет себе обширный кругчитате- лей». И далее: «Мы знаем, какое значение тайным разведкам (шпионству) придавали японцы в минувшую войну и какую пользу они извлекли для себя этим путем. А все-таки — ни в нашей, ни в иностранной литературе не по­явилось новых трудов по этому вопросу, если не считать книги Лянуара, не имеющей характера систематического исследования». (Речь идет об уже упо­минавшейся книге Лянуара «Немецкое шпионство во Франции».)

Составители «Антологии» предлагают сменившимся за последний век поколениям русских читателей книгу В. Н. Клембовского, ибо уверены, что любая подлинная история немыслима без знания трудов ее первопроходцев — открывателей нового. Эта книга, написанная чистейшим литературным язы­ком, примечательна именно тем, что сохранила и поныне свежесть и глубину восприятия проблем разворачивавшейся масштабной тайной войны в нача­ле XX века. После 1911 г. она ни разу не переиздавалась.

Вторая работа в «Антологии» уникальна по-своему. Во-первых, она из­влечена нами из приснопамятного спецхрана, поэтому была известна лишь очень узкому кругу специалистов. Сейчас мы впервые открываем ей широ­кую дорогу в жизнь. Во-вторых, необычность содержания: в ней системно и подробно излагаются так сказать «технические» способы ведения разведки в мирное время и в условиях войны. Зачем непосвященному читателю знать «кухню» по приготовлению разведывательной «продукции», мы скажем чуть позже. А пока об авторе.

Разразившаяся в Европе Первая мировая война заставила русскую раз­ведку и контрразведку совсем по иному, чем в мирное время, решать свои задачи. В ходе боевых действий, буквально под огнем врага их руководите­лям пришлось изыскивать новые пути, силы и средства для обеспечения внешней безопасности страны. Как водится, методом проб и ошибок. Среди этих специалистов был тогда еще полковник П. Ф. Рябиков.

Потомственный дворянин Павел Федорович Рябиков родился 24 марта 1875 г. в Приморской области. Он окончил Полоцкий кадетский корпус, Константинове кое артиллерийское училище, Николаевскую академию Ге­нерального штаба. Служил помощником столоначальника Главного штаба, обер-офицером для поручений при управлении генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии, где получил опыт разведывательной деятельности в боевых условиях, затем — в центральном аппарате военной разведки — по­мощником делопроизводителя 5-го делопроизводства части 1 -го обер-квар- тирмейстера Управления генерал-квартирмейстера Главного управления Ге­нерального штаба (ГУГШ), с августа 1910 г. — на преподавательской работе в Императорской Николаевской академии, с ноября 1914 — на фронте. Сна­чала на должности старшего адъютанта (так именовалась должность началь­ника) разведывательного отделения штаба 2-й армии, потом — начальника разведывательного отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта. В феврале 1917 г. Рябикова назначают помощником 2-го обер-квартирмейстера отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба, а в марте ему присваивают генеральское звание. После Октябрьской революции Павел Федорович вместе с Военной академией Ген­штаба (передислоцированной в Екатеринбург) встал на сторону противни­ков Советской власти.

28 апреля 1919 г. в Томском университете он досрочно защищает диссер­тацию на тему: «Разведывательная служба в военное время (Задачи Гене­рального штаба). По опыту Великой всемирной войны и отчасти Русско- японской войны 1904—1905 гг.». 7 мая Верховный правитель адмирал А. В. Кол­чак назначил П. Ф. Рябикова экстраординарным профессором Военной ака­демии Генштаба, в типографии которой в двух частях издается его книга «Разведывательная служба в мирное и военное время». Первый экземпляр автор направил Верховному правителю, остальные были разосланы в штабы различных уровней колчаковской армии.

«Работая в Генеральном штабе главным образом по разведывательной службе, пройдя ряд должностей по этой отрасли как в мирное время, так и во время Русско-японской и последней европейской войн, ставлю себе целью использовать посильно опыт и имевшуюся в моем распоряжении литерату­ру — дать труд главным образом прикладного характера, могущий быть по­лезным слушателям академии и офицерам Генерального штаба, призывае­мым к разведывательной работе, как по организации работы, так и по при­емам и методам ее ведения», — написал генерал П. Ф. Рябиков в предисло­вии к своей книге. Далее Павел Федорович сделал немаловажное, на наш взгляд, уточнение: «...задача моя — не детальное изучение организации и де­ятельности отдельных органов разведки, а исследование вопроса об организа­ции, сборе и обработке сведений о противнике как одной из задач Генерально­го штаба». Вынося вопросы изучения деятельности контрразведки за преде­лы данной работы, автор, в то же время, счел необходимым подчеркнуть, что контрразведка должна работать «в самом тесном контакте» с разведкой.

Обратим внимание на один немаловажный факт: вышеупомянутую мо­нографию генерал Рябиков писал в условиях разразившейся в России граж­данской войны. Поэтому ученый и разведчик стремился, чтобы обобщен­ный им громадный опыт, приобретенный отечественной спецслужбой ценою тяжелых ошибок и просчетов, пошел «на пользу нашей возрождающейся Родине и армии». По всей вероятности, под «возрождающейся Родиной» ге­нерал имел в виду Белую Россию. Но судьба распорядилась иначе. Колча- ковские вооруженные формирования были разгромлены Красной армией, и Павел Федорович вместе с десятками тысяч белогвардейских офицеров ока­зался в эмиграции.

Проживая сначала в Париже, а затем в Праге, Рябиков, конечно, не мог знать о судьбе своей монографии. В 1923 г. ее перепечатал разведывательный отдел штаба РККА. Чекист С. С. Турло и его соавтор И. П. Залдат в книге «Шпионаж», представленной в настоящей «Антологии», много цитируют вышеназванный труд. Так или иначе, по монографии царского генерала крас­ные офицеры постигали азы разведывательной работы, которые им пришлось применить в 30-е годы и в Великую Отечественную войну, добывая важную военно-политическую информацию для высшего партийно-государствен­ного руководства Советского Союза. Таким образом, книга Рябикова при­несла большую пользу Родине

Скончался Павел Федорович в 1932 г. в Чехословакии, оставив после себя около десятка неопубликованных работ, в которых отражены его взгля­ды на организацию разведки и контрразведки. После окончания Великой Отечественной войны рукописи из Праги были вывезены в СССР и сейчас хранятся в Государственном архиве Российской Федерации, ожидая своего исследователя.

Публикуя книгу П. Ф. Рябикова, содержанием которой является «голая техника» разведывательной работы, без «живых» примеров и «картинок», мы отчетливо сознаем, что ее «потребителей» будет немного. Специалисты-исто- рики, может быть, литераторы и кино-телеработники. И тем не менее, она орга­нична в нашей «Антологии». Ее историческая значимость несомненна хотя бы потому, что знаменует собой завершение целой эпохи в развитии отечествен­ных специальных служб. В ней содержится цельный, осмысленный опыт раз­ведывательной работы за 10 лет, который вместил в себя мирное время, Пер­вую мировую, наконец, Гражданскую войну. Каждое суждение выношено ум­ным автором, все детали громадного дела классифицированы по полочкам, систематизированы, находятся в тесной увязке друг с другом. Автор, по Пуш­кину, «поверил алгеброй гармонию». Знакомясь с трудом П. Ф. Рябикова, физически ощущаешь, какой громадный путь за столь короткий срок проде­лал «цивилизованный» мир (на примере России) в области тайных войн: от простого осмысления и познания современного шпионажа до утилитарного использования его в виде системных практических рекомендаций.

Широкому кругу читателей небесполезно вникнуть в ее содержание, если он желает быть на уровне века. Ведь через каждого из нас невидимо и неося­заемо, подобно радио- и электроволнам, проходят «излучения», генератором которых являются специальные службы. Стоит отчетливо знать их воздей­ствие.

Интересно, кто из наших коллег-историков в дальнем зарубежье отва­жится опубликовать подобного рода труд своего корифея спецслужб того времени?

Что касается третьей книги в «Антологии», сообщим, что она также была извлечена из недр, правда, другого спецхрана и переиздана нашим Обще­ством в 2002 г. небольшим тиражом[4]. Других изданий ее мы не знаем. Све­дения о главном авторе С. Турло содержатся в предисловии к этому изда­нию. Ограничимся воспроизведением наиболее существенных фрагмен­тов из него.

Родился Станислав Турло в 1889 г. в Виленской губернии. Сын батрака, в младенческом возрасте лишившись отца, он рано пошел работать, снача­ла подпаском, затем подручным слесаря и конюхом у почтового чиновни­ка. Переехав в Ригу, стал рабочим балтийской мануфактуры. В 1905 г. всту­пил в местную социал-демократическую организацию большевистской ориентации.

Своей партийной принадлежности никогда не менял, а в одной из анкет на вопрос: «Если беспартийный, то какой партии сочувствует?» ответил так: «Всех ненавижу, кроме РКП». В этой же анкете, в графе «образование» чита­ем: «в тюрьме и ссылке».

Современный читатель скажет, что безграмотный мол был человек, и здо­рово ошибется. Страсть к самообразованию, прекрасная память, данный природой аналитический склад ума — все это позволило Станиславу Турло выделиться из рядовой партийной массы, занять немалые по временам Граж­данской войны должности заместителя председателя Ростовского гориспол­кома, председателя Донской Ч К, председателя Пензенского губисполкома, инспектора Особого отдела ВЧ К.

Приход в центральный аппарат чекистских органов открыл наиболее интересные (с точки зрения историка) страницы биографии Турло.

Начнем с того, что он попал под начало своего оппонента, которого не­сколько месяцев назад «перековал» из меньшевиков в адепты большевист­ской идеологии. Более того, этот самый начальник был чуть раньше лишь заведующим земельным отделом, а Турло являлся его непосредственным ру­ководителем как председатель губисполкома. Ясно, что в вопросах разведки и контрразведки он по своей должности в Особом отделе ничему научить Турло не мог.

Вскоре этого человека заменили, но и новый шеф не обладал оператив­ным опытом, слаб был и в политических вопросах, инициативы в работе не проявлял. «На все мои приставания к этому начальнику с разными вопро­сам, — писал позднее Турло, — он считал нужным в большинстве случаев отмалчиваться или давать ответы, которые не удовлетворяли меня. Наконец, он открыл шкаф, где были книги разных генералов и офицеров Генерального штаба о разведке и шпионаже. С его разрешения я начал читать сочинения генерала Клембовского и других». Во время частых командировок Турло брал с собой эти книги и вдумчиво штудировал, сопоставлял полученные знания с реальной деятельностью особых отделов, весьма далекой в период граж­данской войны от «чистой» контрразведки.

Абсолютно никакой подготовки в вопросах работы спецслужб не имел и председатель Особого отдела ВЧ К Михаил Кедров, который, по словам Тур­ло, восхищался всеми теоретическими выводами своего подчиненного, не­которые проекты принимал, другие отрицал, однако «ни одного не провел в жизнь»....

Станислав Турло, можно сказать, вздохнул, когда контрразведку моло­дой Советской республики возглавил непосредственно Феликс Дзержинский и его соратник Иван Павлуновский. Но все снова изменилось для него с приходом в Особый отдел Генриха Ягоды.

Стремящийся познать профессиональные секреты, независимый в сво­их суждениях сотрудник не смог сработаться с педантичным бюрократом, считавшим административные методы решения вопросов единственно воз­можными в управлении таким тонким инструментом, как органы госбезо­пасности вообще и контрразведка в частности.

В конце 1919 г. Станислава Турло фактически выжили из центрального аппарата, назначив заместителем начальника Особого отдела 15-й армии, созданной несколько месяцев ранее из войск советской Латвии.

Активно работая в области обеспечения безопасности армии, Турло вы­нужден был серьезное внимание уделять профессиональной подготовке сво­их подчиненных, поскольку ожидать от бывших рабочих и канцелярских служащих реальной отдачи не приходилось, ввиду отсутствия у них даже критического минимума знаний в области тайной борьбы. В педагогиче­ской деятельности Станислава Турло постоянно поддерживал его непос­редственный начальник, знаменитый в будущем «командарм незримого фронта» — руководитель военной разведки штаба РККА Ян Карлович Бер- зин. Вот кто понимал натуру Станислава, его стремление строить работу на научной основе, добиваться интеллектуального превосходства над против­ником, не отказываясь в то же время и от жестких методов, присущих граж­данской войне.

Когда член Реввоенсовета Западного фронта Иосиф Уншлихт поставил вопрос о переводе Турло в распоряжение Центрального комитета Литовско- Белорусской советской республики, Берзин резко возражал и отправил в Москву соответствующий доклад, в котором дал высокую оценку своему заместителю: «Турло коммунист с 1905 г., в особотделе работает с первых дней его существования, приобрел громадный опыт, и с его откомандирова­нием особотдел теряет одного из лучших работников. Откомандировать его в данный момент немыслимо...»

Однако Генрих Ягода все же развел двух чекистов, удачно дополнявших друг друга. Турло уехал на Южный фронт, возглавил особый отдел конного корпуса, а затем Второй конной армии.

Столкнувшись с многочисленными нарушениями дисциплины в частях, самоуправством отдельных командиров и политработников, Турло повел с ними борьбу и даже завел дело на Ефима Щаденко, члена реввоенсовета ар­мии, обвиняя его в попустительстве преступникам и разглашении секрет­ных сведений. Чтобы понять, в каких условиях пришлось работать Станис­лаву Турло, приведем фрагмент его письма к начальнику административно- организационного отделения 00 ВЧК Климову: «Кавалерия дает себя чув­ствовать каждый час и на каждом шагу. Во-первых, в кавалерии слабо раз­виты сознание, партийность, политическая работа. Во-вторых, очень разви­то партизанство снизу доверху и слишком глубоко внедрился бандитизм, с которым бороться не так легко... Много требуется труда, чтобы перевоспи­тать эту публику, а трудиться над этим делом некому... Добровольцев, иду­щих в кавалерию, мало, и большинство из них искатели приключений и шкурники... И вот когда из такой публики, пройдя фильтр поарма (политот­дела. — Авт.), попадают одиночки в Особый отдел, то прежде чем приучить их к такту и дисциплине, понятно, приходится много воевать. Приезжает человек буквально неграмотный, когда пишет одно слово, в нем недостает двух букв».