Общий взгляд на непроизвольное течение мыслей. 11 page

стинктов, что они, приходя во взаимное столкновение,
модифицируют конечный результат.

Итак, мы смело можем сказать: сколь ни кажутся
иногда неопределенными реакции человека на окружаю-
щие условия по сравнению с реакциями низших жи-
вотных, неопределенность эта, по всей вероятности, про-
исходит не оттого, что последние располагают такими
импульсами к деятельности, которых нет у человека.
Наоборог, человек располагает всеми импульсами к дей-
ствию, какие имеются у животных, и, сверх того, еще
множеством других. Иными словами, с физиологиче-
ской точки зрения между инстинктивными и разумными
действиями нет никакого антагонизма. Сам по себе
разум не может задерживать импульсы; единственное,
что может нейтрализовать данный импульс, есть им-
пульс в противоположном направлении. Впрочем, разум
может сделать вывод, который, подействовав на вооб-
ражение, способен изменить направление импульса, и,
следовательно, хотя наиболее разумное животное есть
в то же время наиболее одаренное инстинктивными
импульсами, однако оно никогда не кажется автоматом,
действующим роковым образом, каким должно казать-
ся животное, руководимое только инстинктом.

Два фактора, нарушающих единообразие инстинктов.
В жизни взрослого животного инстинкты могут быгь за-
маскированы двумя другими факторами: 1) задержи-
вающим влиянием привычек, 2) своим преходящим ха-
рактером.

Закон задерживающего влияния привычек заклю-
чается в следующем. Когда объект, принадлежащий из-
вестному классу, вызывает в животном определенную
реакцию, то нередко животное начинает предпочитать
первый экземпляр данного класса, на который оно реа-
гировало, и перестает реагировать на другие экземпля-
ры того же класса.

Животные даже низших видов предпочитают опре-
деленный угол для житья, определенную самку, опре-
деленное пастбище, определенный вид пищи, вообще
определенные объекты среди множества им подобных.
«Блюдечко» обыкновенно прикрепляегся постоянно к
одной и той же части скалы, а морской рак возвраща-
ется в тот же облюбованный им уголок на дне моря.
Зайцы испражняются всегда в одном и том же месте,
птица норовит каждый год свить гнездо на том же суку
дерева. Во всех этих случаях животное, предпочитая

известный объект, относится безразлично ко всем дру-
гим подобным объектам, что физиологически можно
объяснить только задерживающим влиянием прежних
импульсов, вошедших в привычку, на новые аналогич-
ные импульсы.

Обладая своим домом, своей женой, мы становимся
удивительно индифферентны к домам и женам других,
как бы они ни были привлекательны. Немногие из нас
настолько отважны, чтобы относиться к любой пище с
полнейшим равнодушием: для большинства из нас не-
привычное меню представляет нечто противное. Мы
склонны думать, что не знакомые нам лица, особенно
приехавшие из дальних городов, не представляют ника-
кого интереса для знакомства. Тот первоначальный им-
пульс, который побудил нас к приобретению дома, за-
ключению брака, установлению дружеских отношений,
определенного образа питания, сразу заставил нас
истратить весь запас энергии, так что новые, аналогич-
ные впечатления не вызывают у нас никакой реакции.
Наблюдая эту невосприимчивость человека ко множе-
ству впечатлений, иной психолог способен прийти к за-
ключению, что у людей не существует никакой инстинк-
тивной наклонности к известным объектам. На самом
деле наклонности эти существовали, но в смешанном
виде или существовали даже в виде простого, чистого
инстинкта, пока не образовалась привычка. Она, овла-
дев каким-нибудь инстинктивным стремлением, сужива-
ет его область, заставляя нас реагировать только на ос-
военный объект, хотя и другие объекты могли бы так
же легко стать для нас привычными, если бы попались
нам на глаза первыми.

Другой пример задерживающего влияния привычки
на инстинкт мы имеем тогда, когда тот же класс объ-
ектов рызывает прямо противоположные импульсы. При
этом импульс, которому мы первоначально следуем, бу-
дучи направлен на один из объектов данного класса,
может сделать навсегда невозможным возникновение в
нас противоположного импульса по отношению к любо-
му объекту данного класса. Определенное отношение к
известному экземпляру данного класса может сделать
действительно невозможным для нас противоположное
отношение ко всему классу. Например, в ребенке жи-
вотное может вызывать два прямо противоположных
импульса: или стремление приласкать его, или стрем-
ление бежать от него в страхе. Если, например, собака

при первой попытке ребенка погладить ее оскалит зубы
или укусит его и тем сильно испугает малыша, го могут
пройти годы, прежде чем ребенок снова почувствует
импульс приласкать собаку.

В то же время величайшие по своей природе враги,
если их воспитывать с раннего детства вместе и требо-
вать от них строгой дисциплины, образуют ге счастли-
вые семейства друзей-животных, которых показывают в
зверинцах. Новорожденные животные не имеют ин-
стинкта страха и явно выказывают свою беспомощ-
ность, легко даваясь в руки. С возрастом, правда, они
дичают и, если их оставить на воле, вскоре уже не
подпускают к себе человека на близкое расстояние.
Фермеры, обитатели дикой местности в Адирондаке, го-
ворили мне об очень большой неприятности, когда ко-
рова, заблудившись, телится в лесу и ее с новорожден-
ным находят через неделю и больше. Такие телята со-
вершенно дики, бегакп так же быстро, как и лани, и
нужно употребить насилие, чтобы овладеть ими. Теля-
та же, при которых люди находились в первые дни их
жизни, когда инстинкт привязанности проявляйся с
особенной силой, редко обнаруживают дикость и не бо-
ятся посторонних.

То же явление в очень характерной форме наблюда-
ется среди кур. Описание соответствующих фактов мы
находим в удивительной статье об инстинкте Спалдинга
(Macmilians Magazine. 1873. Febr.). Один и тот же объ-
ект, например человек, может вызывать в цыплятах про-
тивоположные инстинкты привязанности или страха.
Если цыпленок родился в отсутствие курицы, го он
«обыкновенно следует за любым движущимся предме-
том, руководствуясь одним чувством зрения: он безраз-
лично следует за уткой, курицей и человеком. Недогад-
ливые зрители, видя, как однодневные цыплята бегали
за мной и отзывались на мой свисгок, в то время как
более старшие цыплята следовали за мной лишь изда-
ли, полагали, что я обладаю над этими существами какой-
то таинственной властью. Между тем я просто приучил
их раньше всего к себе; следуя за мной, они руковод-
сгвовались прирожденным, предшествующим опыту ин-
стинктом: ухо направляло их к полезному предмету
сообразно с издаваемым им звуком».

Но если цыпленок видит человека впервые в ют мо-
мент, когда испытывает сильный страх, получаются
прямо противоположные явления. Спалдинг держал в

продолжение четырех дней новорожденных цыплят с
завязанными глазами и следующим образом описывает
их дальнейшее поведение: «Каждый из них, когда я раз-
вязал ему глаза, обнаруживал по отношению ко мне
величайший страх и бросался в сторону от меня всякий
раз, как я пытался к нему подойти. Стол, на котором я
снял с их глаз повязки, находился возле окна, и все
они, как только я снял повязки, принялись один за дру-
гим биться в стекла, как дикие птицы. Один из них
спрятался между книг, забился в угол и долгое время
дрожал там всем телом. Можно догадываться о причи-
не странного, совершенно исключительного одичания
птиц, но пока я ограничусь простым указанием на это
своеобразное явление. Каково бы ни было значение той
резкой перемены, которая произошла в их психическом
складе (развяжи я им глаза днем раньше — они бежа-
ли бы не от меня, а ко мне), во всяком случае эта пе-
ремена не могла быть результатом тех изменений, ко-
торые произошли в организме цыплят». Описанное
Спалдингом явление вполне аналогично приведенному
мной выше наблюдению фермеров в Адирондаке над
одичалыми телятами. Два противоположных инстинкта,
относящихся к тому же объекту, созревают последова-
тельно один за другим. Если первый из них порождает
привычку, она будет влиять задерживающим образом
на развитие второго инстинкта по отношению к данно-
му объекту. Все животные в самую раннюю пору мла-
денчества ручные. Привычки, образующиеся у них в
это время, ограничивают проявление диких инстинктов,
которые впоследствии достигают полного развития.

Теперь посмотрим, в чем заключается закон измен-
чивости инстинктов, который может быть сформулиро-
ван так: многие инстинкты созревают в известном воз-
расте и затем мало-помалу исчезают. Поэтому, с1алки-
ваясь в период наибольшего развития данного инстинк-
та с соответствующими ему объектами, мы приобрегаем
привычку реагировать на эти объекты определенным
образом. Привычка сохраняется у нас и тогда, когда
первоначальный инстинкт уже исчез Если же нам не
удалось столкнуться с соответствующими данному ин-
стинкгу объектами, то у нас не образуется никакой при-
вычки, и впоследствии, встречаясь в жизни с этими
объектами, и животные, и люди не реагируют на них
так, как они инстинктивно реагировали бы в более ран-
нюю пору жизни.

Без сомнения, деятельносгь этого закона имеег огра-
ниченную область. Некоторые инстинкты гораздо менее
преходящи по сравнению с другими (инстинкты, связан-
ные с питанием и самосохранением, почти неизменны);

другие периодически то пропадают, то возвращаются с
новой силой, например инстинкты случки и выведения
дегенышей. Впрочем, закон изменчивости инстинктов
хотя и не имеет абсолютного значения, однако широко
распространен в животном мире. Это лучше всею вид-
но на частных примерах. В приведенных нами выше
фактах отношение кур и телят к человеку было обус-
ловлено тем, образовывалась или не образовывалась у
них соответствующая привычка в течение первых дней
жизни, и потому понятно, отчего инстинкт следования
за кем-нибудь и привязанности через несколько дней
исчезал и заменялся инстинктом бегства от опасности.
Преходящий характер инстинкга привязанности у цып-
ляг можно наблюдать по их отношению к наседке. Спал-
динг держал несколько цыплят, пока они не подросли,
в стороне от матери, и вот что он о них рассказывает:

«Цыпленок, не слышавший в течение первых восьми дней
жизни призывного крика матери, начинает относиться
к нему совершенно безразлично, как к постороннему
звуку. <....> Про одного из цыплят я наверное знаю,
что, будучи продержан первые десять дней жизни в
стороне от матери, он начал дичиться ее. Наседка гоня-
лась за ним, всячески стараясь приманить его, но он
упорно уклонялся от курицы, вбегая в дом или броса-
ясь к первому встречному человеку. Цыпленок упорно
продолжал это делать, даже когда его неоднократно
стегали прутиком и вообще жестоко обращались с ним.
Его посадили на ночь под наседку, но утром он опять
покинул ее».

Инстинкт сосания у всех млекопитающих зрелый уже
в момент рождения и ведет к привычке брать грудь,
привычке, когорая у людей может сохраняться благо-
даря ежедневному упражнению гораздо долее обычных
12—18 мес. Но сам по себе инстинкт этот преходящ, и
нелегко заставить взять грудь ребенка, которого в пер-
вые дни жизни почему-либо кормили с ложки, не давая
ему вовсе груди. То же наблюдалось и на телятах. Ес-
ли корова околела, или она не имеет молока, или не да-
ет теленку сосать первых два дня и приходится кормить
его из рук, то трудно заставить его сосать молоко, ког-
да к нему присгавят новую кормилицу. Та легкость, с

?01

какой можно путем искусственного кормления отучить
животное кормигься от матери, показывает, что инс-
тинкт сосания должен впоследствии совершенно исчез-
нуть.

Тот факт, что инстинкты отличаются преходящим
характером и что проявления позднейших инстинктов
могут модифицироваться под влиянием привычек, сло-
жившихся от действия более ранних инстинктов, пред-
ставляет гораздо более философское объяснение приро-
ды инстинкта, чем предположение об их «искажении»
или «о выходе их из границ обычной нормы».

Я имел случай наблюдать шотландскую таксу, ко-
торая родилась в декабре на земляном полу конюшни
и через шесть недель была перенесена в дом с коврами
на полу. Там, будучи четырех месяцев, щенок нередко
необыкновенно старательно пытался закапывать на ков-
ре разные предметы (например, перчатки), с которыми
играл и возился до полного изнеможения сил. Он начи-
нал царапать ковер передними лапами, бросал изо рта
предмет в якобы вырытую на ковре яму, засыпал его
кругом воображаемой землей и уходил прочь, преспо-
койно оставив предмет лежать на ковре. Разумеется,
все старания были тщетны... В этом возрасте мне слу-
чалось наблюдать за подобными действиями раз пять-
шесть, впоследствии они никогда не повторялись. В дан-
ном случае первоначальный инстинкт исчез, так как
отсутствовали условия, которые могли бы превратить
его в постоянную привычку. Но предположим, что в
распоряжении собаки имеется кусок говядины вместо
перчатки, что собака находится не на ковре, а на рых-
лой земле, что животное не обеспечено постоянным про-
питанием. Тогда, по всей вероятности, у собаки на всю
жизнь сделалось бы обыкновением зарывать излишек
пищи в землю. Кто может поручиться, что чисто ин-
стинктивная сторона./в стремлении зарывать в землю
пищу у дикой собаки не отличается столь же преходя-
щим характером, как и у описанной нами таксы?

Оставляя в стороне низших животных и обращаясь
к человеку, мы видим, что закон изменчивости инстинк-
тов подтверждается на изменчивости интересов и стра-
стей в течение нашей жизни. У ребенка вся жизнь за-
полнена играми, сказками и ознакомлением с внешними
свойствами вещей; у юноши на первом плане — систе-
матический ряд телесных упражнений, чтение романов,
товарищество, пение, любовь и дружба, природа, путе'

шествия и приключения, наука и философия; у взрос-
лого человека — политика, самолюбивые планы, стрем-
ление к наживе, ответственность перед другими и эго-
истические поползновения в житейской борьбе за суще-
ствование. Если ребенок одинок в ту пору, когда по-
требность в играх и спорте бывает очень велика, не учит-
ся играть в мяч, грести, править парусами, кататься на
коньках, ловить рыбу, стрелять, то весьма возможно,
что и во всю остальную жизнь он не почувствует жела-
ния приняться за эти развлечения. Может быть, он
впоследствии будет иметь немало удобных случаев вы-
учиться всему этому, но 99% вероятности, что он оста-
нется ко всему равнодушен и отступится перед необхо-
димостью сделать первые шаги по новому пути, а меж-
ду тем в более раннем возрасте одна перспектива этой
необходимости привела бы его в восторг.

Половое влечение ослабевает от чрезмерного воз-
держания; но хорошо известно, что его своеобразные
проявления обусловлены почти всецело тем образом
жизни, какой ведет индивид в ранний период полового
созревания. Влияние дурной среды в ••?тот период делает
человека на всю жизнь никуда не годным существом;

целомудрие в юности благоприятно отражается на по-
ловых отношениях в более зрелом возрасте. Главным
правилом педагогики должно быть следующее: куй же-
лезо, пока горячо; нужно сообщать ребенку знания и
развивать в нем способности к различным искусствам,
предупредив тот момент, когда интерес к изучаемому
начнет в нем ослабевать; отзывчивость на разнообраз-
ные проявления жизни и интерес к различным предме-
там будут иметь важное значение в течение всей по-
следующей жизни ребенка. В течение жизни бывают
моменты, благоприятные для развития тех или других
наклонностей — умения рисовать, собирать зоологиче-
ские и ботанические коллекции и т. и.; затем наступает
пора знакомства с гармонией механических отношений,
с удивительными законами физики и химии; позднее у
юноши возникает интерес к психологическому самона-
блюдению, к таинственным проблемам метафизики и
религии; наконец, человек знакомится с мировой муд-
ростью в самом широком смысле этого слова, становясь
деятельным участником жигейской борьбы.

В каждой области перечисленных нами родов дея-
тельности мы быстро достигаем пресыщения, чисчо по-
знавательный интерес к изучаемому предмету ослабева-

ет, и в тех случаях, когда изучение не связано с каким-
нибудь исключительным личным интересом, в наших
духовных силах устанавливается равновесие и мы про-
должаем жить, не расширяя области наших интересов
и пользуясь запасом знаний, полученных в более раннюю
пору, когда потребность в приобретении знаний и при-
вычек отличается особенной живостью и интенсивно-
стью. На практике у большинства людей запас идей,
приобретенный до 25 лет, составляет весь их умствен-
ный багаж до конца жизни, если не считать той дея-
тельности, которую они избрали своей специальностью.
Мы не можем приобретать новые запасы идей. Если нам
приходится в зрелом возрасте приниматься за изучение
совершенно незнакомых вещей, то мы всегда испытыва-
ем чувство неуверенности в себе и не решаемся сосгав-
лять определенного мнения относительно малознакомо-
го предмета. Наоборот, то, чему мы выучились в годы
живой восприимчивости и инстинктивной любознатель-
ности, всегда остается для нас привычным. По отноше-
нию к таким объектам мысли у нас постоянно сохра-
няется чувство близкого знакомства, благодаря которому
даже тогда, когда нам не вполне удается овладеть изу-
чаемым предметом, у нас есть сознание нашей власти
над ним, и потому в хорошо известной нам области мы
никогда не чувствуем себя сбитыми с толку. Исключе-
ния здесь только подтверждают общее правило.

Таким образом, важнейшая задача для всякого во-
спитателя — умение подметить при формировании ин-
стинктов ребенка тот момент, когда данный инстинкт
наиболее подготовлен предшествующим развитием. Что
касается воспитанников, то высказываемые выше сооб-
ражения, может быть, поколеблют в них веру в неогра-
ниченность их умственных способностей и вызовут боль-
шую сосредоточенность характера. Прочитав эти стро-
ки, учащаяся молодежь поймет, быть может, что, како-
вы бы ни были приобретенные в данную минуту сведе-
ния по физике, политической экономии или философии,
они останутся для человека единственными сведениями
по этим наукам на всю остальную жизнь.

Перечисление человеческих инстинктов. Вот ччо го-
ворит Прейер в своем небольшом талантливом труде
«Душа ребенка»: «Человек одарен немногочисленными
инстинктивными актами, да и они, за исключением ин-
стинктов, связанных с половым влечением, с трудом
подмечаются по миновании раннего детства... Ввиду это-

го,— прибавляет он,— нам следует обратить особенное
внимание на инстинктивные движения новорожденных,
грудных младенцев и малолетних детей» То обстоятель-
ство, что инстинктивные акты всего легче распознают-
ся в раннем детстве,— вполне естественный результат
установленных нами принципов изменчивости инстинк-
тов и задерживающего влияния приобретенных привы-
чек; но едва ли можно сказать, что инстинкты немного-
численны у человека. Прейер подразделяет движения
детей на импульсивные, рефлекторные и инстинктивные.
К импульсивным он относит случайные, бесцельные дви-
жения конечностей, туловища и органов речи, движения,
предшествующие образованию восприятия. К числу
первоначальных рефлекторных движений принадлежат
крик при соприкосновении с воздухом, чихание, сопе-
ние, кашель, вздыхание, движения при рвоте, икание,
вздрагивание, движения членами при прикосновении к
ним и сосание. К ним можно еще прибавить наклон-
ность вешаться на руках (in: Nineteenth Century. 1891
Nov.).

Позже возникают другие рефлексы: кусание, хвата-
ние предметов руками и поднесение их ко рту, умение
сидеть, стоять, ползать и ходить. Не лишено вероятия,
что мозговые центры, предназначенные для выполнения
трех последних движений, созревают самопроизвольно
(так же, как это уже доказано относительно центров
летания у птии) и что дети только, по-видимому, обуча-
ются держаться на ногах и ходить путем ряда неудач-
ных и удачных попыток, так как большинство детей
начинают производить эти движения в то время, когда
соответствующие центры еще не успели окончательно
созреть. Дети различными способами научаются ходить.
Наряду с первыми стремлениями к подражанию у де-
тей зарождается наклонность придавать осмысленность
звукам голоса. Далее немедленно возникает соревнова-
ние и наряду с ним драчливость. Страх к определенным
объектам дети начинают испытывать очень рано, чув-
ство симпатии — гораздо позже, хотя инстинкт симпа-
тии (быть может, эмоция симпатии?) и играет такую
важную роль в жизни человека. Застенчивость, общи-
тельность, наклонность к приобретению развиваются
очень рано. Охотничий инстинкт, скромность, любовь,
инстинктивная привязанность к родителям и т. д. явля-
ются позднее. К 15—16 годам все человеческие инстинк-
ты уже достигают полного развития. Следует заметить,

20 —833

что ни одно млекопитающее, даже обезьяна, не имеет
такого большого количества инстинктов, как человек.
При вполне законченном развитии каждый из этих инс-
тинктов породил бы привычку по отношению к извест-
ной группе объектов и задержал бы образование при-
вычки по отношению к другой группе объектов.

При нормальном развитии ребенка так и бывает, но
в цивилизованном обществе при одностороннем разви-
тии время, благоприятное для формирования другого
инстинкта, упускается, ребенок не находит под рукой
соответствующих объектов, и в его душевном складе
возникают пробелы, заполнить которые последующий
опыт будет не в состоянии. Сравните безукоризненно
воспитанного джентльмена с живущим в городе бедным
ремесленником или торговцем; первый в юности по ме-
ре развития физических и духовных инстинктов находил
всегда под рукой соответствующие им объекты, и в ре-
зультате он вступает на арену житейской борьбы воо-
руженным с ног до головы. В том, для чего окружаю-
щая обстановка не могла дать ему соответствующих
объектов, для него явился поддержкой спорт, который
и позволил ему пополнить пробелы воспитания. Он по-
знакомился со всеми сторонами человеческой жизни,
будучи моряком, охотником, атлетом, борцом, школь-
ником, оратором, светским человеком, дельцом и т. д.

Юность бедного городского мальчика не протекает
так счастливо, и в зрелом возрасте в нем не пробужда-
ются даже желания испытать все это. Он уже должен
считать себя счастливым, если пробелы в развитии инс-
тинктов составляют единственную аномалию в его жиз-
ни, так как результатом неестественного воспитания не-
редко является извращение природных инстинктов.

Описание страха. Чтобы познакомиться ближе хотя
бы с одним инстинктом, я рассмотрю подробнее инс-
тинкт страха. Страх вызывается теми же объектами,
которые возбуждают ярость. Антагонизм этих двух ду-
шевных состояний заслуживает в динамике инстинктов
особое внимание. Мы одновременно и боимся того су-
щества, которое хочет нас убить, и желаем сами убить
его. Вопрос о том, какое из этих двух стремлений дол-
жно одержать верх, в каждом отдельном случае реша-
ется в зависимости от других побочных обстоятельств,
которыми обыкновенно руководствуются только суще-
ства, одаренные нашими умственными способностями.
Разумеется, эти обстоятельства вносят в реакцию неоп-

ределенность; она наблюдается в высших животных,
так же, как и в человеке, и потому вовсе не доказывает,
будто мы действуем менее инстинктивно, чем они.

Телесные проявления страха чрезвычайно энергичны,
наряду с радостью и гневом это одна из трех сильней-
ших эмоций, какие только способен испытывать чело-
век. Прогресс, наблюдаемый в постепенном развитии
животного царства вплоть до человека, характеризует-
ся главным образом уменьшением числа случаев, в
которых представляются истинные поводы для страха.
В частности, в жизни цивилизованных народов стало,
наконец, возможным для большого числа людей от ко-
лыбели до могилы ни разу не испытать чувства очень
сильного страха. Многим из нас надо подвергнуться ду-
шевной болезни, чтобы узнать, что такое страх. Вот
чем объясняется слепой оптимизм, распространенный в
сфере философских и религиозных учений. Ужасы зем-
ного существования могут стать для нас надписью на
непонятном языке; мы готовы даже усомниться, может
ли существо, подобное нам, быть в пасти тигра: такие
ужасы рисуются нам в виде картины, которая могла
бы украсить ковер на полу той комнаты, где мы так
уютно расположились и откуда благодушно смотрим на
окружающий мир.

Как бы там ни было, но страх есть неподдельный
инстинкт; у человека он — один из самых ранних. Шу-
мы, по-видимому, являются главными стимулами стра-
ха. Для ребенка, воспитанного внутри дома, большин-
cibo шумов вне дома не имеет никакого определенного
значения. Они просто пугают его. Вот что пишет по это-
му поводу опытный психолог Пере: «Дети от трех до
десяти месяцев пугаются гораздо реже под влиянием
зрительных, чем под влиянием слуховых впечатлений.
У котят (не моложе двух недель) наблюдается обрат-
ное явление. Ребенок трех с половиной месяцев среди
пожарной сутолоки при виде яркого пламени, от кото-
рого разрушались стены, не обнаружил никаких приз-
наков удивления или страха, улыбаясь женщине, дер-
жавшей его на руках, пока родители выносили имуще-
ство. Но звуки рожка при приближении пожарных и
шум от колес их машин испугали его, и он заплакал...
Я никогда не наблюдал, чтобы ребенок этого возраста
пугался даже очень яркой молнии, но мне не раз слу-
чалось замечать, что уже самые маленькие дети боятся
звуков грома. Таким образом, у детей, мало знакомых

20*

с окружающим миром, страх развивается скорее при
посредстве слуховых, чем при посредстве зрительных
впечатлений» («Psychologie de 1'enfant»).

У взрослых шум весьма заметно усиливает чувство
страха. Вой бури — вот что вызывает главным образом
то чувство тревоги, которое мы испытываем в открытом
море или на морском берегу. Лежа в постели во время
сильного ветра, который своим шумом мешал мне спать,
я замечал, что каждый сильный порыв на мгновение
останавливал биение моего сердца. Собака, бросаясь с
лаем на нас, кажется особенно страшной из-за шума,
производимого ею.

У нас вызывают тревогу странные на вид люди и
странные животные, как большие, так и маленькие, но
особенно пугают люди или животные, приближающиеся
к нам с угрожающим видом. Чувство страха, вызывае-
мое ими, вполне инстинкчивно и предшествует всякому
опыту. Некоторые дети, увидев впервые собаку или
кошку, начинают реветь благим матом, после чего ино-
гда в течение нескольких недель не удается уговорить
их погладить этих животных.

Некоторые гады, и в особенности змеи и пауки, вы-
зывают страх, преодолеваемый с большим трудом. Не-
возможно точно определить, в какой мере страх именно
к этим животным инстинктивен и в какой мере отразил-
ся в нас под влиянием услышанных о них рассказов.
Я убедился на собственном ребенке в том, что страх
к гадам развивается у нас постепенно. Я дал в руки сы-
ну живую лягушку, когда ему было шесть—восемь меся-
цев, а в другой раз, когда ему было полтора года. В
первый раз он быстро схватил ее руками, несмотря на
ее оборонительные движения, и в конце концов забрал
ее голову себе в рот. Затем выпустил ее из рук, предо-
ставив ей полную свободу разгуливать по его груди и
лицу и не обнаруживая при этом никакого испуга. Но
во второй раз, хотя за это время он не слышал никаких
страшных рассказов о лягушке, его почти невозможно
было уговорить потрогать ее. Другой мальчик, когда
ему был один год, охотно взял в руки очень большого
паука, а теперь он боится пауков, но за это время
нянька успела напугать его страшными рассказами об
этих насекомых. Моя маленькая дочь со дня рождения
постоянно видела в доме мопсика, общего любимца на-
шей семьи. Около восьми месяцев (если не ошибаюсь)
внезапно развился инстинкт страха к собаке и притом

с такой силой, что девочка, несмотря на то что постоян-
но видела собаку, не могла к ней привыкнуть. Девочка
вскрикивала всякий раз, как собака вбегала в комна-
ту, и много месяцев спустя еще не решалась ее погла-
дить. Нечего и говорить, что внезапная перемена в от-
ношениях ребенка к собаке не была вызвана проявле-
ниями злости со стороны животного, так как собака
по-прежнему оставалась чрезвычайно ласковой. Двое
других моих детей боялись в детстве меха. Подобное
же наблюдение приводит Рише. Прейер рассказывает о
маленьком ребенке, который начинал кричать от стра-
ха, всякий раз как его приносили на берег моря.