Гиперион Малфой. О пользе хаффлпаффа

Гиперион выпал из камина прямо в материнские объятия. Нарцисса всхлипывала, прижимала его к груди, бормотала: "Мальчик мой..." - и совершенно точно была не в состоянии поддерживать осмысленную беседу. Осуждать ее в сложившейся ситуации, конечно же, было невозможно, так что Гиперион, подавив раздражение, обнял ее в ответ, поцеловал в щеку, прошептал: "Мамочка, мамочка, я с тобой", - поскольку ничего более разумного придумать не смог, да и предполагал, что ей ничего больше от него и не было нужно.
Наконец она отпустила его и велела идти переодеваться, поскольку скоро начнется церемония. Гиперион побежал в спальню, так как сегодня никому и в голову не пришло бы напоминать ему, что истинные Малфои всегда передвигаются с достоинством.
Он никак не мог окончательно сформулировать, что же он думает о происходящем.
Отца ему не хватало, это было очевидно и очень понятно. Он, конечно, научится жить и без Люциуса, но в том, что жизнь в мэноре теперь будет совсем другой, - у него не было сомнений. Жизнь в Хогвартсе, скорее всего, не изменится. Вряд ли кто-то из учителей или учеников по-настоящему пожалеет о смерти старшего Малфоя, соответственно сочувствия ни от кого ждать не приходится. Оно и к лучшему. Неприязнь можно игнорировать, пока она не перерастает в открытое противостояние - как с Джеймсом Поттером, - а тогда уже нужно действовать по ситуации. Игнорировать сочувствие неприлично, но как на него реагировать, честно говоря, он не представлял.
Мать ему было жалко. Она, вне всяких сомнений, любила отца (что бы это чувство ни означало), и теперь ей предстояло каким-то образом научиться жить без этой любви. Гиперион понимал, что от него будет мало толку в этом процессе. Особые надежды он возлагал на тетю Андромеду, которую не видел никогда в жизни, но которая по письмам Нарциссы представлялась ему довольно адекватной женщиной. Был еще Драко, но Гиперион, во-первых, до сих пор не решил, как он относится к старшему брату, и, во-вторых, не знал, на сколько на самом деле улучшились отношения между Драко и родителями. Письма матери за последний месяц этот вопрос старательно обходили.
Для того, чтобы получить хоть какую-то информацию, Гиперион поймал за ухо пробегавшего мимо домового эльфа и заставил его подробно рассказать обо всем, что творилось в сентябре в мэноре. Сделать выводы из полученной информации не составляло труда, и понимание, что отец, фактически, сам отказался от помощи из-за своих предрассудков, подкосило Гипериона гораздо сильнее, чем само известие о его смерти.
Гиперион понимал, что некоторые вещи неизбежны. Например, смерть. Беда была в том, что Гиперион категорически не мог понять и принять такой вопиющей нелогичности в поступках от человека, на которого с самого раннего детства привык ориентироваться, как на стрелку магического компаса.
Он с трудом заставил себя надеть приготовленную эльфами черную мантию, а потом лег ничком на кровать и разрыдался. В таком виде его и обнаружил через несколько минут заглянувший в комнату Джон. Он молча подошел, сел рядом и положил руку Гипериону на плечо.
Гиперион перевернулся на спину, хлюпнул носом и сказал:
- Помнишь, мы разговаривали в начале сентября? О том, что люди меняются?
Джон кивнул.
Гиперион глубоко вздохнул, достал платок, высморкался и закончил:
- Я был не прав. Некоторые люди не меняются.
И снова горько расплакался.
Похорон он почти не запомнил.
О причине своих слез он рассказал Джону уже позже, когда они вернулись в школу.
Джон вздохнул и пробормотал что-то вроде: "Ну что за человек", - а вслух заявил:
- Может быть, ты все неправильно понял. Может быть, он... ему... Может быть, ему все-таки было стыдно за все, что он делал, пока был пожирателем смерти. И поэтому он не мог принять помощь от магглов.
Это было настолько... по-хаффлпафски, что Гиперион не удержался:
- Если у меня раньше и возникали сомнения, почему ты учишься на хаффлпаффе, то теперь они совершенно пропали.
- Ты это так говоришь, как будто о чем-то плохом, - парировал Джон.
Гиперион вынужден был признать, что ничего плохого в виду он, пожалуй, не имел.
Более того, он был Джону очень благодарен. Пусть объяснение и не выдерживало никакой критики, но, по крайней мере, у Гипериона впервые после разговора с эльфом появилась надежда, что поведение отца все же в действительности объяснялось какими-то рациональными причинами.
Эта мысль определенно вызывала желание жить дальше.

22. Джонни Малфой. La vita e...

За три дня, прошедших до похорон дедушки Люциуса, Джонни чуть не разорвало на троих маленьких Малфоев, - так он старался одновременно выяснить, что чувствует Гиперион и, если необходимо, утешить его; разговорить ушедшего в себя Северуса; убедить Роуз, что не нужно пытаться отвлечь их всех учебой от их проблем, хотя бы потому, что учеба еще никогда ничьих проблем не решала (несколько заданий он, не стесняясь, списал с прошлогодних пергаментов Стэна).
Во всех трех начинаниях он, если честно, не преуспел.
Он не мог сказать, что сам испытывает сильные чувства по поводу смерти Малфоя-старшего, - в конце концов, он его видел всего один раз в жизни. Скорее, Джонни было жалко отца, бабушку Малфой и Гипериона. Правда, когда он выяснил, уже после похорон, о чем Гиперион переживает на самом деле, чуть не свалился со стула в библиотеке, но, в очередной раз напомнив себе, что с младшим Малфоем можно только смириться, постарался, как мог, того успокоить. У него даже, кажется, получилось.
На следующий день наконец-то разговорился Северус. Может быть, не совсем так, как ожидал Джонни, но в первый момент он решил, что все лучше, чем угрюмое молчание последней недели и односложные ответы на все вопросы. В первый момент.
- Мне вот интересно, - спросил Северус, - что нужно с тобой сделать, чтобы ты перестал быть Джонни-хорошим-парнем-для-всех, а стал уже нормальным эгоистичным человеком?
Джонни несколько секунд переваривал это заявление, затем сказал:
- Надеюсь, ты не собираешься экспериментировать? И потом, мне наплевать на этих самых "всех". То, что мне не наплевать на вас с Гиперионом и Рози, еще не значит, что я такой уж бескорыстный добряк!
Северус пожал плечами.
- Экспериментировать я не буду, потому что меня пугают возможные... результаты эксперимента. Смотри только, чтобы до тебя не добрался кто-нибудь не столь пугливый.
Джонни предположил, что он говорит о Гиперионе, и поежился. Становиться объектом для изучения такого бесстрастного исследователя ему совсем не хотелось. Не то, чтобы обозначенный Северусом предмет исследования вообще существовал. Не то, чтобы он взялся переубеждать Северуса...
В общем, у Джонни оставался неприятный осадок от этого разговора до самого следующего вечера, когда у двери в гостиную хаффлпаффа его дернул за мантию невесть откуда взявшийся там Гиперион.
- Слушай, Джон, - сказал он, усаживая Джонни рядом с собой на каменный пол, - я смотрю, ты сегодня из-за этого твоего Северуса сам не свой.
- Я вовсе не... - начал Джонни, и тут до него дошло, и он перебил сам себя:
- Ты подслушал!
- Я ненарочно, если тебе от этого легче. Джон, поверь мне, у тебя нет проблемы, о которой говорит Северус Поттер. Ты просто хороший человек и, даст Мерлин, таким и останешься. Здесь нет почвы для экспериментов, а если и есть, то только такого рода, какого бог ветхого завета ставил на Иове, а я все-таки не бог.
При одной мысли об Иове Джонни вздрогнул.
- Ты читал библию?
- Я много всего читал, но это неважно. Джонни, проблема не у тебя, а у Северуса.
Джонни стало неуютно, как всегда бывало, когда при нем кого-то обсуждали за глаза, и он начал:
- Давай не бу...
Но Гиперион прервал его с необычайным для него пылом:
- Но ведь это правда! Слушай, Джон, ну мне, правда, неприятно смотреть, как ты с ним мучаешься, я, что бы там ни болтали, вовсе не бессердечный экспериментатор, а ты мне не чужой человек! У Северуса Поттера главная проблема в том, что он очень сильный маг, но он не знает, что ему делать с этой магией, оттого и дергается, и на тебя кидается!
- Откуда ты знаешь?
- Я вижу. Я... Я чувствую. Назови это чутьем, назови как хочешь! Я и сам сильный маг, но твой Северус - это что-то!.. Слушай, я за последнее время видел только одного человека, девчонку, такую же сильную, как он.
- Роуз? - вяло поинтересовался Джонни. На самом деле ему было не очень интересно. Пожалуй, в данный момент ему было достаточно и убежденности Гипериона в том, что он, Джонни, вовсе не пытался нарочно быть таким уж хорошим.
- Нет, - ответил Гиперион и, как показалось Джонни, смущенно затеребил край мантии (чего, конечно, не могло быть, поскольку Гиперион никогда не смущался). - Это... Да ну неважно, ты не знаешь.
Он вскочил.
- Ладно, мне пора. И запомни, у тебя нет проблемы.
- Спасибо, - честно сказал Джонни, глядя на него снизу вверх. - Мне, правда, полегчало.
- Мы же семья, - ответил Гиперион. - Пока, Малфой!
- Пока, Малфой, - улыбнулся Джонни, и вдруг подумал, что, и вправду, у него самая замечательная семья на свете. И отличные друзья. И даже то, что Северус - бука, не делает его худшим другом.
Как это ни удивительно, но именно в тот момент, сидя на полу под хаффлпаффской дверью, через неделю после похорон Люциуса Малфоя, Джонни Малфой отчетливо понял, что жизнь прекрасна.

23. Драко Малфой. Завоевание мира может подождать

Драко дочитал письмо от сына и повернулся к Гермионе. Она сидела, откинув голову на спинку диванчика, и он, как обычно, залюбовался выражением ее лица.
- Я знаю, о какой девочке Гиперион не стал говорить Джонни, - заявила она, не открывая глаз. - И нечего на меня пялиться, ты это тоже знаешь.
- У Аны еще и палочки-то нет, - возразил он без энтузиазма - потому что, с одной стороны, возражать глупо, когда все признаки налицо, а с другой, как не возразить, когда судьбы всех величайших волшебников последнего столетия были написаны ну просто как под копирку? Одному Поттеру, кажется, все нипочем, хотя и его детство счастливым не назвал бы и самый безумный оптимист. Но то же Гарри, ему вечно никакие законы не писаны...
- Я знаю, о чем ты думаешь, - пробормотала Грейнджер, на ощупь находя его руку и переплетая их пальцы.
- Я всегда при тебе думаю слишком громко, - сказал Драко, поворачиваясь с твердым намерением ее поцеловать.
Ее губы были сухими и теплыми.
- Правда, Малфой, я не хочу, чтобы ты из-за этого беспокоился. Это же прекрасно - Ана будет отличной волшебницей, ну, чем бы она ни захотела заняться.
- Лишь бы она не захотела завоевать мир, - сказал Драко и тут же пожалел о сказанном. Шутка получилась какая-то не смешная.
Гермиона только фыркнула.
- Скажем честно, - заявила она, - если они в этом деле объединятся с Северусом Поттером, у мира каким-мы-его-знаем нет ни единого шанса.
И тут Драко вдруг отпустило. С него сразу словно ссыпались и бесконечное беспокойство за мать, которую он теперь навещал каждый день, и мысли о несбывшемся понимании с отцом, и волнение за детей и за Гипериона, и рабочие проблемы... Потом, конечно, все это вернется. Может быть, ему будет даже стыдно за те чувства, которые он испытывал в данный момент.
Но, Мерлин его побери, здесь и сейчас он был рядом с любимой женщиной, у него лучшие в мире дети (даже если его младшая дочь и решит завоевать мир, то сделает она это явно не сегодня), у него отличные друзья, он помирился с матерью, и, хотя это чувство и было окрашено горечью от потери отца, здесь и сейчас он был действительно по-настоящему счастлив.
Так что он подхватил игривый тон Грейнджер и ответил:
- Дорогая, ну все-таки и мы, старички, я надеюсь, кое-что еще можем?
Она расхохоталась, обняла его и прошептала на ухо:
- Давай-ка в спальню, старичок, покажешь, на что ты еще способен...
Она еще не закончила фразу, а Драко уже рывком поднял ее с дивана и аппарировал на второй этаж.
- Может, попробуем еще одного завести? - спросил он у жены, пока еще был в состоянии говорить. - Первые двое, вроде, неплохо получились?
В заклинании контрацепции семь слов. Ни одно из них в их спальне этим вечером не прозвучало.

24. Роуз Уизли. Не было печали

Если бы хихикающая гриффиндорская первокурсница принесла ей эту записку хотя бы месяц назад, Роуз была бы на седьмом небе от счастья. Теперь же она была в бешенстве.
Записка гласила: "Рози, надо поговорить. Джеймс П." и была совершенно точно написана каллиграфическим почерком Джима Поттера. Роуз накарябала чуть ниже: "Не о чем!!!" - вручила ответ все той же первокурснице и попыталась вернуться к изучению заданной главы по зельям.
Через десять минут, в очередной раз проведя взглядом по тому же абзацу, который она читала, когда ее отвлекла малолетняя почтальонша, Роуз сдалась.
Она захлопнула книгу, собрала сумку и выбежала из библиотеки, направившись к своему любимому месту для размышлений - нише с рыцарем в белых доспехах на третьем этаже.
У Роуз было много жизненных принципов, и одним из них было неприятие несправедливости в любом виде. То, что Джим творил с Севом, было несправедливостью чистейшей воды и не могло быть извинено ни при каких обстоятельствах. Любые теплые чувства, которые Роуз до сих пор испытывала к Джеймсу, переплавились за последний месяц в свою полную противоположность, и если она его и не ненавидела, то только потому, что не была уверена, что он достоин столь сильного чувства, как ненависть.
Она уже была готова влететь в нишу, как вдруг осознала, что место занято. И кем! Роуз резко затормозила, обнимая сумку. Ей навстречу с пола поднимался никто иной, как Джеймс Сириус Поттер собственной персоной.
- Роуз, - широко улыбнулся он, протянув к ней руки, - сестричка, какая встреча!
Рози поморщилась, отворачиваясь, пролепетала что-то вроде: "Я ухожу", - но не успела сделать и пару шагов, как он оказался прямо перед ней.
Роуз глубоко вдохнула, выдохнула, покрепче прижала к себе сумку, подняла на него взгляд (он был выше как минимум на две головы) и спросила как можно спокойнее:
- Джим, что тебе нужно?
Джеймс замялся. Нерешительного Джима Поттера она еще не видела, поэтому очень удивилась. Молчание накапливалось и становилось пугающим.
- Джим? - переспросила она громче, чем ей бы хотелось.
Он встряхнулся, улыбнулся известной всей школе улыбкой хорошего парня и сказал, судя по всему пытаясь, чтобы звучало как можно беззаботнее:
- Мы послезавтра играем со слизн... Со слизерином! Придешь за нас болеть?
Роуз ожидала... Она и сама не знала, чего ожидала, но уж точно не этого.
- Болеть за гриффиндор?..
Прозвучало глупо и беспомощно, но ничего лучше она не смогла выдавить.
- Ну... Не то, чтобы совсем за гриффиндор... За меня?..
Это было сказано с такой надеждой, и прозвучало, по мнению Роуз, так нагло, что тут ее просто прорвало.
Она припомнила Джиму все случаи дерганья за косички, все издевательства над своими куклами, его заносчивость и самоуверенность, его обращение с Северусом... Да, самое главное - то, что он себе позволяет с Северусом! Под конец своей обвинительной речи она почти кричала.
До этого момента Джим слушал молча и только краснел все сильнее и сильнее, но тут уже не выдержал и он:
- Я же извинился, - воскликнул Джеймс, - я перед этим маленьким говнюком извинился! Ты там была!..
Роуз вдруг представила, как они выглядят со стороны, взъерошенные, орущие друг на друга, и поняла что они почти точно повторяют сцену, снившуюся ей несколько лет в кошмарах, - разве что со звуком. Это было так страшно, что она сорвалась с места и побежала, куда глаза глядят, лишь бы только подальше. Пришла в себя она только перед дверью в гостиную равенкло, когда ручка слегка цапнула ее за палец и недовольно произнесла:
- Деточка, я уже третий раз повторяю вопрос!..
Пергамент с надписью: "Прости, что накричал на тебя", букет маргариток и набор перьев (такой, как ей всегда хотелось! Откуда он узнал?) она отправляла обратно без ответа. Отправила бы и ведро шоколадных лягушек, которое, тяжело хлопая крыльями, внесли утром субботы в окно спальни два огромных филина с кисточками на ушах, но лягушки моментально распрыгались по всей комнате.
- Знаешь что, Уизли, - сказали ей соседки после этого, - делай что хочешь, но в следующий раз будешь ночевать в коридоре!
Роуз попыталась найти Джима до игры, но он как в воду канул.
Делать было нечего.
Она пошла на матч.
Когда после заслуженной победы гриффиндора он подлетел прямо к трибуне и помахал ей рукой, Роуз спиной почувствовала завистливые взгляды как минимум половины учениц.
У нее оставалась только одна надежда - что ему скоро надоест доставать скучную зубрилку, и он снова переключится на одну из популярных девиц.
Не было ни единого шанса, что он мог быть серьезен. Ведь правда?

Date: 2015-07-17; view: 457; Нарушение авторских прав