Воскресенье, 18 декабря

Сергей Хардиков:

"Забыл вчера описать один маленький момент. Вчера, когда старик все-таки вытащил свою дочь (одна рука у нее при этом оторвалась), толпа родственников притащила гроб (их кругом навалом), но гроб деда не удовлетворил. Он что-то сердито погыркал, и откуда-то возник настоящий дворец, обитый черным бархатом и украшенный золотым позументом, с каждой стороны 4 ручки (тоже обитые бархатом). Шесть мужиков подхватили гроб, поставили его в тот ящик, в котором мы обломки выгребаем, застропили, и крановщик перенес их в кузов тут же подъехавшей машины - это меня просто озадачило. Спросил у одного мужика, показав на деда:

- Это что, большой человек?

- Да, он директор завода по производству холодильников.

Вот тебе и дедок в помятой кепке и армейском бушлате!

И почему-то мелькнула мысль: "Дед 10 дней рыл эти развалины, чтобы откопать дочь, значит, он ни разу не появился на своем заводе и даже не знает, сколько народу там погибло, а кто живой. Ну, что ж, он в первую очередь отец, а уже потом директор завода".

Ну, слава Богу, теперь не будет в затылок дышать".

Наше "оружие" - короба для мелкого щебня...

Сегодня мы вскрыли, наконец, потолок папиной квартиры. Сразу видно, что он директор книготорга - книги вязанками. На 15 тысяч, как доверительно сообщил Папа.

Сергей Хардиков:

"Раскопали "папину" библиотеку. Слов нет. Это квинтэссенция всего лучшего, что издавалось у нас за последние 15-20 лет. Это все его состояние. Растроганный "папа" разрешил взять что-либо из книг, в знак благодарности. Хапать было просто неудобно, ибо там было все от Монтеня до Моруа, масса альбомов по искусству, около 100 томов приключений и фантастики и т.д. Я попросил Омара Хайяма, Ван - Вальтера Скотта. Стемнело, пошел снег. Завтра будем искать его дочь".

Значит, докопались до квартир 3-го этажа. Дом представляет собой страшную мешанину. При толчке верхние три этажа слетели и, падая, перевернулись, так что 9-тый оказался под 8-мым, тот под 7-мым, 6-й, 5-й и 4-й сложились по спирали в плотную стопку искрошенных панелей, нижние этажи переломились поперек и провалились в помещения магазина и подвал. Дочку директора книготорга, который привел нас в эти дома, так пока и не нашли.

Душу резанула тетрадочка первоклассника: фото девочки, фото первой учительницы и стихи, выведенные детским почерком:

"И от школьного порога

В жизнь откроется дорога... 1984г.

* * *

И ложатся в дневник черные строчки:

Ну, давай за гробом, дело кончено.

Все готово? Ну, что ж, понесли.

Слишком долго летели мы, хлопчики.

Видно, ждали нас... Не дождались.

И за все проволочки безбожные

Мы несем на себе этот гроб.

Ах, вы, сволочи! Как же вы можете?

Мы спросили б, коль знали, с кого.

Этот стон обезумевшей матери

На душе, как запекшийся шрам:

- Что ж так поздно, сыночки-спасатели?!

Они ж были живые вчера...

Хоть кричи, объяснить не получится,

Что три дня ждали мы самолет.

И отводим глаза мы. Ох, лучше бы

Лег на нас тот бетонный пролет.

Ну, какие с нас нынче спасатели?

Мы в бетонный вгрызаемся ад.

И чернеют кресты наши красные,

Как кресты похоронных команд.

* * *

С каждым днем время летит все быстрее. И результаты сходят на нет. Сегодня откопали только одного погибшего.

Приходил парень из краснодарской контрольно-спасательной службы с серым в пятнах догом. Дог тщательно обнюхал развалины. И собак, и нас часто сбивают расплющенные холодильники, из которых несет тухлым мясом. Поиск в хаосе завала чаще всего ведем теперь именно по запаху.

Постоянно хочу спать. Не сказать, чтобы устал, но засыпаю.

Много курим.

Идет снег.

Что будет завтра?

* * *

Шалыга ходил в штаб: вернулся с какими-то парнями в пуховках - альпинисты, что ли?

...Мы уже потеряли надежду применить нашу спецподготовку. Выбор прост: либо искать себе применение, либо просто и тупо работать.

Через пару дней уезжает Володя Киселев - мудр, как всегда. Спелеологам здесь уже делать практически нечего.

...Горькая мысль: в наших условиях самое правильное работать рядовыми, кидать камни, будь ты хоть альпинист, хоть спелеолог, хоть кто. Но это в "наших" условиях. Чудовищно нерационально так использовать специальные кадры! Это какое-то царство всеобщего беспорядка, бестолковщины, неумения (или нежелания?) грамотно и эффективно работать. Складывается ощущение, что в стране вообще нет представления о том, как следует организовывать работу в таких условиях.

Возможно ли ее в принципе организовать? Уверен, что да. Вот только не в условиях нашей совсистемы. Разве что вопреки ей. Наши вожди привыкли засыпать рвы, затыкать амбразуры телами лучших бойцов (давить массой, а не умением или четкой организацией). А кончается все тем, что власти расписываются в несостоятельности и отбывают в кусты. И все решает героизм простых людей, отчаявшихся дождаться толку сверху и взявших инициативу в свои руки. Но какой ценой!

На черта нужен этот героизм при нормальной организации?

* * *

Тщательно дезинфицируемся перед каждой едой и так, на всякий случай. Папа снабжает так обильно, что парни смеются:

- Хоть немного поживем при коммунизме!

Изменимся ли мы после этих дней?

По себе чувствую, как как-то матерею, что ли. Думаю, что и остальных не обходит стороной прессинг обстановки.

Сегодня узнали: та женщина, что мы достали из завала, прожила только 2 часа. Многие, извлеченные живыми, умирают или сходят с ума.

Андрей Волков:

"...А вообще говорят, что из тех, кого вытаскивают живыми, почти никто живым не остается. Есть такой синдром сдавливания, и против него надо знать как бороться".

К вечеру пошел снег, крановщик отказался работать в темноте. Сегодня это к лучшему. Наступает какой-то кризис, излом в самочувствии и настроении. И ложатся на бумагу случайные стихи:

Скоро ты меня разлюбишь.

Скоро ты меня разлюбишь.

Это будет поздно ночью:

Ты почувствуешь - прошло...

Удивившись опустенью,

(Желтый свет на белых стенах),

Перед листиком бумаги

Не отыщешь нужных слов.

Ты меня разлюбишь скоро.

Не таю в словах укора,

Принимаю неизбежность,

У твоих склоняясь ног.

Я твои слова читаю,

Словно жизнь свою листаю,

И глазами обнимаю,

Что объять не суждено.

Жизнь несет меня по свету:

На вопросы нет ответа,

Ты меня разлюбишь скоро -

Вот расплата за судьбу.

На душе усталость-камень,

И бессильными стихами

Я прошу тебя: (в чем смысл?)

Разлюби, но не забудь.

18 декабря 1988 года, Армения, Ленинакан, спасработы.

Это релаксация, разрядка. Усталость, в том числе и эмоциональная, не имея выхода, накапливается. Надо вовремя разряжать это напряжение, чтобы не допустить нервных срывов. В чем-то помогают "наркомовские" по вечерам, в чем-то разговоры по душам: о прошлом, о жизни, о будущих планах.

Именно разговоры о будущем помогают не зацикливаться на настоящем. Жизнь идет, и нельзя поддаваться ощущению, что она замерла.

Психологическая подготовка не последняя вещь в квалификации спасателя. Это важно для любого занимающегося экстремальными видами деятельности. Каждому из нас известны такие понятия как "глубинная психологическая адаптация", "высотная адаптация". Здесь другое - необходима адаптация к человеческому страданию. К работе под постоянным давлением намного более разнообразных, чем в горах, раздражителей - в контакте с людьми, их эмоциями, мнениями, желаниями, горем. Работать в условиях, когда от тебя мало, что зависит - вот главное отличие спасательных работ при стихийных бедствиях от спасработ в горах или пещерах. Под землей все или почти все зависит от тебя. Здесь же нет элементарной логики и здравого смысла.

К этому следует готовиться.

Нужна адаптация, приспособление, но не привыкание, не утеря сострадания...

И каждый из нас снимает стресс, как может.

Олег Гвоздев:

"Из-за обрыва кабеля с работы пришли рано, в восьмом часу. Отдохнули, пошли в фойе на втором этаже с Нуриком, маленько "поиграли" (изобразили кое-что из восточных единоборств). Тренировку пришлось прервать, так как на лестнице начали скапливаться пьяные ивановцы, поглазеть на нас".

Распугав толпу, наши каратисты возвращаются.

От примусов раздается голос Ержана Аюпова:

- Картошка закипела. Что делать?

- Ясно что - красную ракету!

Хохот.

Добродушный юмор - лучшая разрядка.