Прошлое. Эмили, сидевшая на краешке скамейки посредине открытой трибуны школьного бассейна, подалась вперед

Апрель 1996 года

– Пловцы, на старт!

Эмили, сидевшая на краешке скамейки посредине открытой трибуны школьного бассейна, подалась вперед. Она увидела, как Крис дважды оттащил и отпустил резинку на своих очках для плавания – на удачу, потряс руками и ногами, согревая мышцы. Потом уцепился большими пальцами ног за край стартовой тумбы. Наклонился, повернул голову и безошибочно нашел лицо Эмили среди моря других лиц. И подмигнул.

Дали старт. Крис бросился в воду и вынырнул почти на середине бассейна. Его показавшиеся из воды плечи напомнили огромного кита, руками он произвел мощный гребок. Он первым из пловцов достиг пятидесятиметровой отметки и повернул назад.

Спортзал взревел, и Эмили заметила, что улыбается. Крис коснулся бортика – болельщики взвыли. Перекрикивая шум, студент, комментирующий заплыв, объявил время Криса. «Лучший персональный результат! – ликовал он. – И новый рекорд школы на дистанции в сто метров баттерфляем!»

Запыхавшийся Крис выскочил из бассейна. На его лице была улыбка до ушей. Эмили встала и принялась протискиваться между сидящими болельщиками. Оказавшись в проходе, она поспешила на ярус, где вот‑вот должен был начаться новый заплыв.

Крис обнял ее и зарылся лицом в ее шею. Эмили чувствовала, как колотилось его сердце и легкие втягивали воздух. Она представила, что все смотрят, как они обнимаются. Сам факт, что такой парень, как Крис, обратил внимание на такую, как она, – вот что ей нравилось в том, чтобы быть девушкой Криса.

К сожалению, были еще моменты, которые она терпеть не могла.

Шкафчик Карлоса Крейтона, такого же легендарного пловца брассом, как Крис баттерфляем, был рядом со шкафчиком Криса.

– Отличный заплыв, – похвалил Карлос.

Крис стянул с головы полотенце, его влажные волосы стояли торчком.

– Спасибо. Ты тоже неплох.

Карлос пожал плечами.

– Конечно, я бы мог плыть и быстрее, если бы меня на финише ждала горячая цыпочка.

Крис натянуто улыбнулся. Ни для кого не секрет, что они с Эмили встречаются, – вот уже почти три года! – но окружающие делали из этого не всегда верные выводы. Например, что Эмили стопроцентно «дает» Крису, иначе почему еще тот так долго с ней возится.

И проблема в том, что если бы Крис возразил Карлосу, то выставил бы себя дураком.

– Держу пари, вечером тебя ждет награда, – сказал Карлос.

Крис, надевая рубашку, пожал плечами.

– Кто знает, – фривольно, насколько позволяли приличия, ответил он.

– Что ж, когда ты ей наскучишь, дай мой номер телефона, – попросил Карлос.

Крис застегнул джинсы и повесил на плечо рюкзак.

– Даже не мечтай!

Эмили понимала, что их отношения с Крисом в корне отличаются от отношений между другими подростками в школе. Во‑первых, это был не скоротечный роман – она знала Криса всю жизнь. Во‑вторых, это была настоящая любовь, а не юношеская влюбленность: Крис практически был членом ее семьи.

Именно поэтому Эмили не понимала, что с ней происходит.

Когда они с Крисом начали встречаться, целых два года назад, это было удивительное открытие. Нет более безопасного пути познать близость, чем с верным другом. Но потом что‑то изменилось. Эмили поймала себя на том, что отталкивает руки Криса. Сперва это объяснялось страхом, который уступил место любопытству. Но дело в том, что на смену любопытству пришло нечто иное.

Эм не имела прежде сексуального опыта, но догадывалась, что ее кожа не должна съеживаться от его прикосновений, в животе не должно холодеть, а в голове не должна биться только одна мысль: что все происходящее – неправильно. Каждый раз, когда тело выдавало ее, она смущалась. Было понятно, что Крис ее любит; разумеется, он хочет заниматься с ней любовью. Конечно же, в этом не было ничего предосудительного – ради всего святого, ее имя неразрывно связано с Крисом еще с пеленок. Она не могла представить себе, чтобы обнажиться перед кем‑нибудь, кроме Криса. К сожалению, она также не видела, как может обнажиться перед ним.

Он кричал на нее, когда она отстранялась; однажды он даже обозвал ее «мисс динамо». Но Эмили не возражала, потому что в противном случае Крис стал бы выспрашивать, в чем дело. Когда происходили подобные казусы, она молчала, не желая и не имея мужества ранить его правдой.

Резко дернув расческу в волосах, Эмили отвернулась от зеркала в своей спальне. Ужин прошел в молчании: отец уехал по вызовам, а мама полностью погрузилась в вечерние новости. Эмили бросила расческу на кровать и собрала учебники по математике.

– Куда ты собралась? – поинтересовалась мама, когда Эмили, уже натянув куртку, заглянула в кухню. – Завтра ведь в школу.

– Пойду к Крису, – сказала она. – Позаниматься.

– Хорошо. – Мэлани нажала несколько кнопок на посудомоечной машине, и та тихо загудела. – Позвони, когда соберешься домой. Не хочу, чтобы ты ходила по лесу в темноте.

Эмили кивнула и застегнула «молнию» на куртке. Для апреля было еще довольно прохладно. Она почувствовала, как мама положила руку ей на плечо.

– Как ты себя чувствуешь? Нормально?

– Нормально вроде. – Она подняла глаза и взглянула в глаза матери, желая одного: чтобы Мэлани сложила кусочки головоломки, которые не получается сложить у самой Эмили. – А если бы это был не Крис, а другой парень, ты бы меня отпустила?

Мэлани погладила дочь по голове.

– Скорее всего, нет, – улыбнулась она. – Но зачем обсуждать то, чего нет?

Они оба стояли на пороге спальни Криса и боялись войти.

Крис сглотнул. Почему он раньше не замечал, насколько скудно обставлена его комната? Комод, крошечный письменный стол и кровать.

– Может быть, расположимся на полу? – предложил он.

Эмили, облегченно вздохнув, опустилась на пол и тут же стала раскладывать свои записи.

– Думаю, миссис Маккарти попытается подловить нас на доказательствах. Поэтому я считаю, что нам нужно бы повторить… – Она запнулась, когда Крис нагнулся и поцеловал ее. – Нам нужно заниматься, – прошептала она.

– Знаю. Я просто должен был тебя поцеловать.

Эмили скривила губы.

– Должен?

– Тебе этого не понять, – ответил Крис.

Он устроился сзади и прижался к Эмили, одной рукой покровительственно обхватив ее под грудью.

Так ей нравилось. Нравилось, когда он ее обнимал, нравилось просто находиться рядом. Печалило ее совсем другое.

Она вперила взгляд в аккуратно отпечатанные страницы с графиками, поеживаясь от того, что делал с ней Крис. Она чувствовала, как он куснул ее шею. Эмили подумала о синусоиде в ее домашнем задании: одна половина изогнута, вторая вогнута.

На полу… Вначале это показалось отличной идеей. Как монахи. Но когда рядом находилась Эмили, изгибы ее тела манили больше. Крис не переставал удивляться, как в одно мгновение Эм была такой до боли знакомой, как сестра, и тут же становилась загадкой.

Из головы не выходили слова Карлоса. Все вокруг полагают, что они с Эм спят. Само собой разумелось, что однажды они поженятся, тогда какая разница? Но Крис хотел быть с Эмили не только поэтому. И девушка это знала.

Она позволяла себя целовать. Иногда позволяла запустить руку себе под рубашку. Он никогда не пытался опуститься ниже талии. Если на то пошло, и она тоже.

Крис прижался к ней покрепче и стал целовать ее в шею. Она изогнулась в его объятиях.

– Мы не будем заниматься математикой, верно?

Он покачал головой.

– Я уже сделал математику, – признался он.

– Просто отлично! – проворчала Эм, поворачиваясь к нему лицом. – А мне что прикажешь делать?

Он собирался уже ответить: «Позанимаешься завтра», но произнес совсем другое и, сам не осознавая, что делает, схватил Эмили за запястье и прижал ее руку себе между ног.

– Потрогать меня, – выдохнул он.

На мгновение ее пальцы сжались. Крис мечтательно закрыл глаза. Потом Эмили отняла дрожащую руку и резко села.

– Я… я… не могу, – прошептала она и отвернулась.

Ошеломленный Крис – неужели она плачет? – встал на колени.

– Эй, – негромко позвал он, – прости!

Он, боясь прикоснуться к Эмили, протянул ей руки. Она взглянула на него широко раскрытыми, полными слез глазами. Прошла минута, и она бросилась к нему на шею.

– Я больше всего люблю это время года, – заявила Гас.

Она сидела у Мэлани на крыльце, пила лимонад. Не по сезону теплая весна, сошел последний снег.

– Ни тебе черных мух, ни комаров, ни снега.

– А грязь? – возразила Мэлани. Ее взгляд был прикован к чему‑то за лесополосой. – Кругом одна грязь.

– Уж лучше грязь, – ответила Гас. – Помнишь, как мы позволяли Эм с Крисом вываляться в грязи, как поросятам?

Мэлани засмеялась.

– Я помню, как драила после этого ванную, – сказала она.

Обе женщины вглядывались в начало подъездной аллеи.

– Да уж, веселые были деньки! – вздохнула Мэлани.

– Не знаю, не знаю. Дети до сих пор катаются по земле… но уже по другим причинам.

Гас глотнула лимонада.

– Вчера я застукала их в спальне Криса.

– И что?

– Честно признаться, ничем таким они не занимались.

– Откуда ты знаешь?

– Просто чувствую. – Гас нахмурилась. – А ты что думаешь?

– Я бы не была так уверена, – ответила Мэлани.

– А если и занимаются, то что? Однажды они так или иначе займутся сексом.

– Да, – медленно сказала Мэлани, – но не в пятнадцать же лет.

– Шестнадцать.

– Ошибаешься. Крису – шестнадцать, а Эмили – пятнадцать.

– Пятнадцать с половиной.

– Она же девочка.

Гас поставила свой лимонад.

– И что это меняет?

– Все. – Мэлани покачала головой. – Дождемся, когда Кейт стукнет пятнадцать.

– Я верю, как верю сейчас Крису, что Кейт будет достаточно взрослой и умной, чтобы принимать правильные решения.

– Нет, ошибаешься. Ты захочешь как можно дольше удержать свою маленькую дочку от взрослой жизни.

Гас засмеялась.

– Эмили для тебя навсегда останется маленькой дочкой, – сказала Гас.

Мэлани повернулась на стуле.

– Вспомни себя, свой первый раз, – убеждала она. – Сейчас Эмили моя. Но позже она станет принадлежать Крису.

Гас секунду помолчала.

– Ошибаешься, – мягко возразила она. – Даже сейчас Эмили принадлежит Крису.

Минувшей весной Крис начал подрабатывать в «Тенистом поместье» – небольшой детской площадке, на которой не было ни тени, ни поместья. Тут стояла пластмассовая конструкция, похожая на осьминога, песочница и древняя карусель, на которой можно было покататься всего за двадцать пять центов.

Крис запускал карусель. Это была монотонная, тупая работа – собрать деньги, усадить детей на лошадок, пристегнуть ремни безопасности, нажать кнопку, запускающую мотор, потом дождаться, пока лента Каллиопы завершит полный круг, выключить мотор и ждать, пока карусель медленно остановится. Крису нравился сладкий запах, исходивший от малышей, которых он усаживал в седла. Ему нравилось раскачиваться на опорной стойке, когда карусель замедляла вращение, помогать детям отстегнуть ремни и спуститься вниз. Нравилось брать влажную тряпку, чтобы в конце дня вытереть лошадкам гривы, нравилось смотреть в их застывшие круглые глаза.

В этом году хозяин карусели выдал ему собственный ключ.

Была пятница, невероятно теплый вечер для апреля. Крис с Эмили сходили в кино, но было еще слишком рано, и Крис не хотел идти домой. Они бесцельно катались по городу, пока он не завернул на стоянку перед детской площадкой.

– А что! – обрадовалась Эмили. – Пойдем покатаемся.

Она выбралась из машины и побежала прямо по грязи. Когда Крис ее догнал, она уже сидела на качелях, глядя в ночное небо. Он пошел в противоположную сторону, услышал, как его окликнула Эм, и собственным ключом открыл пульт управления.

В свете луны лошадки задвигались.

Обрадованная Эмили слезла с качели и подошла поближе.

– Когда тебе дали ключ? – удивилась она.

Крис пожал плечами.

– На прошлой неделе.

– Это же здорово! Можно залезть?

Он обхватил ее за талию и поставил у белой лошадки, которую она больше всего любила.

– Чувствуй себя как дома, – предложил он.

Эмили залезла на деревянную лошадку и, после того как карусель описала полный круг, протянула руки к Крису.

– Садись и ты, – подзадорила она.

Он выбрал соседнюю лошадку и тут же понял свою ошибку: когда Эмили поднималась вверх, он опускался вниз, и наоборот. Когда их лошадки поравнялись, он наклонился и поцеловал ее в щеку. Эмили засмеялась и наклонилась к нему, чтобы ответить на поцелуй.

Он соскользнул с лошадки и протянул Эмили руки. И потом они лежали на толстых крашеных досках, едва не касаясь руками и ногами деревянных копыт встающих на дыбы лошадей. Эмили откинулась назад и, вся отдавшись музыке, закрыла глаза. Крис залез ей под рубашку.

Бюстгальтер у нее расстегивался спереди. О боже, как же приятно к ней прикасаться! Она нежная и совершенная одновременно, от нее пахнет персиками. Крис прильнул к изгибу ее шеи, лизнул ее, уверенный, что и на вкус она персиковая. Он услышал, как Эмили издала гортанный звук, и решил, что это знак того, что ей так же нравятся его ласки, как ему ее ласкать.

Он запустил руку ей в джинсы, в трусики, и его пальцы коснулись шелковистых волос. Затаив дыхание, он опустился чуть ниже.

– Прекрати! – чуть не плакала Эм. – Крис, перестань!

А когда он не послушался, она кулаком ударила его в ухо.

Крис откинулся назад, голова гудела как колокол. Ему хотелось накричать на Эм, но, увидев ее побелевшее лицо, он сдержался. Она отрицательно качала головой.

Потом Эмили встала. Спрыгнула с карусели, упала, снова поднялась, оставив Криса вращаться одного.

В кино, когда дело доходило до такого финала, героиня каким‑то образом сама добиралась домой. И единственной мыслью, которая заботила Эмили в настоящий момент, было то, что крайне оскорбительно сперва оттолкнуть парня, а потом дожидаться, чтобы он отвез тебя домой.

Она почувствовала, как Крис сел рядом с ней. Эм продолжала глядеть в окно джипа, пока не погас свет в салоне. Да ей и не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть: Крис сидит, стиснув зубы, и поигрывает желваками.

На одно мгновение ей захотелось прильнуть к нему в надежде, что он смягчится. Но она вспомнила, как в детстве кричала, чтобы мама ее отпустила, когда та обнимала дочь все крепче и крепче.

– Возможно, – прошептала она, – нам какое‑то время не нужно встречаться.

Крис тронул машину. И кивнул.

Все в Донне Дефеличе было легендарным – от ее золотистых волос и груди размером с грейпфрут до группы поддержки, которую она возглавляла (самую быструю за всю историю старшей школы). Уже два года она давала Крису понять: если он захочет, она не против. И наконец, будучи по горло сыт Эмили, он решил ответить Донне взаимностью.

В джипе ничего не было видно, влага с запотевших стекол осела на плече, когда он прислонился к окну. Под ним на заднем сиденье извивалась Донна.

Крис даже не успел отвезти ее на ужин. Она положила руку ему на колено, когда они ехали в ресторан, и спросила, действительно ли он голоден.

Теперь она, совершенно голая, обнимала его, и Крис подумал, что она даже не догадывается, что он никогда раньше этим не занимался.

В тусклом свете приборной доски грудь Донны заливал зеленый свет, но от этого она выглядела еще великолепнее. Она прикрыла глаза, с ее уст слетало его имя. Единственное, что в ней было не так, – она была не Эм.

– О боже! – стонала Донна. – Войди в меня.

Она притянула Криса к себе.

«Один тычок, – подумал он, – и я кончу». К его удивлению, он не кончил, как предполагал. Ему казалось, что он наблюдает за собой со стороны, сидя в углу машины, видит, как под ним, словно животное, которому он не мог подобрать имя, дергается Донна.

Когда все было кончено, она оттолкнула его и стала натягивать белье. Потом прижалась к нему, нырнув под мышку, чувствуя себя там уютно.

– Это было что‑то, – выдохнула она, – согласен?

– Да, что‑то, – согласился Крис.

Он уставился в лобовое стекло, ругая себя за то, что был таким дураком. Разве ему нужен был секс? На самом деле ему нужна только Эмили.

Целый день Эмили пряталась в школьных коридорах или туалетах, чтобы никто не видел, как она плачет. Однако куда бы она ни пошла, повсюду слышала, как шептались о том, что Крис Харт прохаживался под ручку с Донной Дефеличе. На шестом уроке Эмили, направляясь в кабинет тригонометрии, который она посещала вместе с Крисом, увидела, как он навис над Донной у шкафчиков, находящихся прямо у кабинета, и в конце концов не выдержала. Попросила у миссис Маккарти разрешения сходить в медпункт – и учительница тут же поверила, что Эмили заболела. И болело не горло, и температура не поднялась, но когда разбито сердце – боль почти физическая.

Когда за ней приехала мама, Эмили сгорбилась на пассажирском сиденье и уставилась в окно. Потом она пошла в свою комнату и забилась под одеяло. Она пролежала в кровати, пока не стемнело.

Джип Криса уехал в четверть седьмого. Эмили наблюдала за машиной, пока габаритные огни не растворились на Лесной ложбине и она не перестала их видеть. Она воображала, куда Крис повезет Донну Дефеличе в пятницу вечером. И гадать не нужно, чем они будут заниматься.

Досадуя на себя, Эмили села за письменный стол и попыталась сосредоточиться на сочинении по английскому, которое нужно написать на понедельник. Но ее хватило только на то, чтобы снять скрепку со стопки бумаги, где она сделала черновые заметки. Она уставилась на слова, не сумела прочесть ни одного и принялась сгибать скрепку, пока она не сломалась.

В одиннадцать вечера – а Крис все еще не вернулся домой! – мама Эмили постучалась и вошла в спальню.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросила она, опускаясь на кровать рядом с ней.

Эмили отвернулась к стене.

– Не очень хорошо, – слабым голосом ответила она.

– Давай утром поедем к врачу, – предложила мама.

– Нет, врач не поможет. Я здорова. Я просто… просто хочу какое‑то время побыть одна.

– Это как‑то связано с Крисом?

Удивленная Эмили повернулась к маме.

– Кто тебе сказал?

Мэлани засмеялась.

– Не нужно большого ума, чтобы это понять, ведь вы не созванивались целую неделю.

Эмили провела рукой по волосам.

– Мы поссорились, – призналась она.

– И?

Что «и»? Она же не станет рассказывать маме о причине ссоры.

– И я решила, что так на него зла, что нам лучше расстаться. – Она глубоко вздохнула. – Мама, как мне его вернуть?

Мэлани, казалось, была ошеломлена.

– Не нужно ничего делать. Он сам объявится.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что вы две половинки одного целого, – ответила Мэлани, поцеловала дочь в лоб и вышла из комнаты.

Эмили почувствовала острую боль в руке и опустила глаза – она продолжала сжимать неровно отломанный конец скрепки. Ради интереса она провела скрепкой по коже, царапая ее. Красная полоска стала ярче, когда она провела по руке второй раз, потом третий. Она царапала кожу все глубже и глубже, пока не показалась кровь, пока на ее руке не оказались вырезаны инициалы Криса, причем настолько глубоко, что останется шрам.

Джип Криса приехал домой в начале второго ночи. Эмили следила за ним из окна своей спальни. Крис шел и по ходу включал свет – сначала в кухне, потом наверху. Когда он вошел в свою комнату и стал готовиться ко сну, Эмили накинула поверх ночной сорочки рубашку и сунула босые ноги в кеды.

Земля, учитывая недавнюю погоду, была влажной и мягкой, сосновые иголки, которые всю зиму спали под снегом, теперь чавкали у нее под ногами. Окно Криса находилось непосредственно над кухней. Она уже два года этого не делала, но сейчас подняла тоненькую веточку и бросила ее в стекло. Веточка негромко стукнула в окно и отлетела назад к ногам Эмили. Она подняла ее и бросила еще раз.

На этот раз вспыхнула настольная лампа, и в окне показалось лицо Криса. Увидев Эмили, он открыл окно и высунул голову.

– Что ты здесь делаешь? – прошептал он. – Никуда не уходи.

Секунду спустя он распахнул дверь кухни.

– Что? – требовательно спросил он.

Она часто представляла себе их примирение, но злость не входила в перечень чувств. Раскаяние – это может быть. Радость, одобрение. Она явно не ожидала такого выражения, которое сейчас было на лице Криса.

– Я пришла узнать, – начала она дрожащим голосом, – как прошло твое свидание.

Крис выругался и провел рукой по лицу.

– Мне сейчас не до этого. Не хочу это обсуждать.

Он повернулся и хотел уже скрыться в доме.

– Подожди! – окликнула Эмили. В ее голосе слышались слезы, но она вздернула подбородок и скрестила руки на груди, чтобы они предательски не дрожали. – У меня… проблема. Видишь ли, я поссорилась со своим парнем. Я очень расстроена из‑за этого, и мне захотелось поговорить со своим лучшим другом. – Она сглотнула и опустила глаза на черную землю. – Все дело в том, что и тот и другой – это ты.

– Эмили… – прошептал Крис и прижал ее к себе.

Она попыталась не думать о незнакомом запахе, исходившем от него, запахе духов и чего‑то еще зрелого и пьянящего. Вместо этого Эмили сосредоточилась на том, как хорошо вновь быть рядом с Крисом. Две половинки одного целого…

Он поцеловал ее в лоб, поцеловал ее ресницы. Она зарылась лицом в его рубашку.

– Я этого не вынесу, – сказала она, сама не зная, что имеет в виду.

Внезапно Крис схватил ее за запястье.

– Господи боже, у тебя кровь!

– Знаю. Я порезалась.

– Обо что?

Эмили покачала головой.

– Пустяки, – ответила она.

И все же позволила Крису завести себя в кухню и усадить на стул, а сам он кинулся искать пластырь. Если он и заметил на руке Эм собственные инициалы, то благоразумно промолчал. Она закрыла глаза, пока он бережно касался ее, – она стала исцеляться.

Date: 2015-07-17; view: 325; Нарушение авторских прав