Прошлое. Они вместе ухватились за телефонную трубку

1989 год

Они вместе ухватились за телефонную трубку.

– Трусиха, – шептал он, пока в ухо несся длинный гудок.

– Нет, я не трусиха, – бормотала она.

На том конце сняли трубку. Крис почувствовал, как пальцы Эмили задрожали на его запястье.

– Алло.

Эм понизила голос:

– Мне нужен мистер Лонгвангер[2].

– К сожалению, – ответила женщина на том конце провода, – он сейчас не может подойти. Ему что‑нибудь передать?

Эмили откашлялась.

– А у него он на самом деле длинный?

– Что длинное?

– Длинный член.

Эм бросила трубку и покатилась со смеху, шелестя страницами телефонной книги.

Крис не сразу смог унять смех.

– Не думал, что ты позвонишь, – признался он.

– Потому что ты придурок.

Крис улыбнулся Эмили.

– По крайней мере, моя фамилия не Лонгвангер. – Он провел рукой по странице, на которой раскрылся, упав, телефонный справочник. – Кому еще позвоним? Есть Ричард Ресслер. Можем позвонить и спросить: а член дома?

Эмили перевернулась на живот.

– Я знаю, – сказала она. – Позвонишь своей маме, представишься мистером Чемберсом, скажешь, что у Криса неприятности.

– Так она и поверила, что я директор школы.

Эмили медленно растянула губы в улыбке.

– Трусло, трусло, трусло! – напевала она.

– Позвони ты, – бросил Крис. – Голоса секретарши директора она не знает.

– А что мне за это будет? – спросила Эмили.

Крис порылся в кармане.

– Пять баксов.

Эм протянула руку, они скрепили договор рукопожатием, и Крис отдал ей телефонную трубку.

Она набрала номер и зажала нос.

– Ал‑ло, – подчеркнуто медлительно произнесла она, – мне нужна миссис Харт. Это Филлис Рей из приемной директора. У вашего сына неприятности. – Эмили озорно взглянула на Криса. – Какие? Ну, мы бы хотели, чтобы вы приехали и забрали его домой. – Она быстро повесила трубку.

– Зачем ты это сделала? – простонал Крис. – Она сейчас приедет в школу, и окажется, что я уже час как ушел! Меня посадят под замок до конца жизни!

Он взъерошил волосы и повалился на кровать Эмили.

Она прижалась к Крису и уткнулась подбородком в его плечо.

– Если тебя накажут, – пробормотала она, – я буду рядом с тобой.

Крис сидел, понурив голову, а родители возвышались над ним, словно горы. Он задавался вопросом: неужели суть брака именно в том, чтобы один начинал кричать, а другой ему вторил, словно они были двухголовым великаном?

– Ну? – вне себя от злости воскликнула мать в конце своей тирады. – Что скажешь в свое оправдание?

– Извини, – автоматически ответил Крис.

– Одним «извини» за глупый проступок не отделаешься, – возразил отец. – Ты извиняешься, а маме пришлось отменить деловую встречу, чтобы поехать к тебе в школу.

Крис открыл было рот, чтобы возразить: если бы она подумала логически, то поняла бы, что в такой поздний час детей в школе уже нет, – но передумал. Он втянул голову в плечи и уже не сводил взгляда с узора на ковре, жалея лишь об одном: что они с Эм, разыгрывая людей по телефону, совершенно забыли, что его мать как раз начинает собственное дело. Но она занялась этим совсем недавно, как он мог помнить? И что это за работа – околачиваться в очередях, в которых не хотят терять время другие люди?

– Я была о вас с Эмили лучшего мнения, – заявила мать.

Что ж, и неудивительно. Никто от них с Эмили такого не ожидал, как будто всем окружающим была известна цель, к которой они с Эмили совсем не стремились. Иногда Крису хотелось подсмотреть, так сказать, в конец книги и узнать, чем все обернется, чтобы ему не нужно было выслушивать пренеприятные вещи.

– Тебе три дня запрещено выходить из комнаты, исключая посещение школы, – объявил отец. – Посмотрим, хватит ли у тебя времени подумать, скольким людям ваши невинные шутки доставили неудобство.

И двухголовый великан, его родители, вышел из комнаты.

Крис плюхнулся на кровать и закрыл лицо руками. Боже, они такие скучные! Ну и что, что мама захотела поговорить с мистером Чемберсом, который, разумеется, и слыхом не слыхивал о неприятностях Криса? Через месяц никто уже об этом случае и не вспомнит.

Он раздвинул занавески на одном из окон своей спальни. Глядя на восток, он смотрел прямо на спальню Эм. На таком расстоянии они, разумеется, друг друга видеть не могли, но, по крайней мере, был виден желтый крошечный квадрат окна. Он знал, что Эмили тоже было вынесено строгое предупреждение, но он не знал, воспитывали ее родители в спальне или в кухне. Он присел рядом с прикроватной лампой и погасил свет. Комната погрузилась в темноту. Потом он вновь включил свет. И выключил. И включил. И выключил. И включил.

Четыре долгих темных интервала. Потом три коротких.

Он встал у окна и стал ждать. В комнате Эмили желтый квадратик, изрезанный ветвями деревьев, погас. Потом опять вспыхнул.

Прошлым летом в лагере они выучили азбуку Морзе. В комнате Эмили продолжал мигать свет. «П‑Р‑И‑В‑Е‑Т».

Крис вновь принялся жать большим пальцем на кнопку у основания лампы. «П‑А‑Р‑Ш‑И‑В‑О».

Окно Эмили дважды погасло.

Крис просигналил три раза.

Он улыбнулся и лег на кровать. Слова Эмили светили ему в ночи.

В коридоре, выйдя из комнаты, Гас с Джеймсом привалились к стене, едва сдерживая смех.

– Невероятно, – выдохнула Гас, – они позвонили человеку по фамилии Лонгвангер!

Джеймс усмехнулся.

– Не знаю, смог бы я сам сдержаться и не позвонить.

– Чувствую себя старой ворчуньей из‑за того, что накричала на него, – призналась Гас. – А мне ведь только тридцать восемь, я словно Джесси Хелмс[3].

– Мы обязаны были его приструнить, Гас. В противном случае он стал бы звонить и спрашивать коробку принца Альберта[4].

– Что еще за принц Альберт?

Джеймс застонал и потянул ее по коридору.

– Ты никогда не станешь старой ворчуньей, потому что звание старого ворчуна принадлежит мне.

Гас вошла в спальню.

– Отлично. Будешь старым ворчуном. А я безумной дамочкой, которая врывается в кабинет директора школы и настаивает на том, что ее сын совершил что‑то нехорошее.

Джеймс засмеялся.

– Тебя что, действительно так достали?

Гас швырнула в него подушку.

Джеймс схватил ее за лодыжку, она вскрикнула и рванулась от него.

– Не следовало этого делать, – сказал он. – Может быть, я и старый, но не мертвый.

Он подмял ее под себя, почувствовал, как она обмякает, прикоснулся к изгибам ее груди и шеи. И прильнул к ее губам.

На Гас нахлынули воспоминания десятилетней давности, когда в доме еще стоял запах струганого дерева и свежей краски, а время было даром от того, кто назначал дежурства в больнице. Вспомнила, как они с Джеймсом занимались любовью на кухонном столе, в грязной комнате, после завтрака, – словно осознание того, что ты хозяин, вытеснило из него обостренную чувствительность потомка первых американцев.

– Ты слишком много думаешь, – прошептал ей в висок Джеймс.

Гас улыбнулась ему в шею. Ее редко упрекали в задумчивости.

– В таком случае, может, мне лучше почувствовать? – спросила она, скользя руками мужу под рубашку.

Он выгнулся в ответ. Она толкнула его на спину, расстегнула «молнию» и взяла в руки его «орудие». Потом подняла смеющиеся глаза.

– Мистер Лонгвангер, я полагаю?

– К вашим услугам, – усмехнулся Джеймс.

Он лег на нее, вошел в нее. Она затаила дыхание и больше уже ни о чем не думала.

Дорогой дневник!

У морской свинки Близарда родились малыши.

Сегодня в школе Мона Риплинг призналась, что целовалась с Кенни Лоуренсом за матами на физкультуре. Чистое безумие, ведь всем известно, что Кенни самый высокий на всей параллели.

За исключением Криса, но Крис не похож на остальных мальчишек.

Крис читает биографию Мухаммеда Али для своего доклада. Он спросил, что я читаю, и я начала рассказывать ему о Ланселоте и Гвиневере, о короле Артуре, но потом осеклась. Скорее всего, ему неинтересно слушать о рыцарях, поэтому несколько глав я пропустила.

Самые интересные главы о том, как Гвиневера проводила время с Ланселотом. У рыцаря темные волосы и карие глаза. Он помогает ей взобраться на коня и называет ее «моя госпожа». Держу пари, он относится к ней, как мама к хрустальному яйцу, на которое не позволено даже дышать. Король Артур – старик и тряпка. Гвиневере следовало убежать с Ланселотом, потому что она его любит, потому что они предназначены друг для друга.

Мне кажется это очень романтичным.

Если Крис узнает, что я без ума от сказок, я тут же умру.

В конце этой же недели по наущению Эмили Крис украл из библиотеки «Радости секса».

Он прятал книгу под курткой, пока они не добрались до своего секретного места. Большой валун в форме перевернутого правильного треугольника, широкая каменная плита наверху служила уступом, на котором можно было сидеть или под который можно было спрятаться, – в зависимости от воображения. В разные периоды детства они играли здесь в прятки, в пещеру пиратов, в жилище индейцев.

Крис набросал на землю мягких сосновых иголок. Вытащил книгу и сел рядом с Эмили.

Мгновение оба молчали, сидели, склонив набок головы, и рассматривали рисунки с изображением переплетенных ног и сцепленных рук. Эмили провела пальцем по нарисованному пером бедру мужчины, маячившему за женщиной.

– Ну, не знаю, – прошептала она. – Ничего радостного в этом я не нахожу.

– Должно быть, когда сам занимаешься, совсем другое дело, – ответил Крис. Он перевернул страницу. – Ого. Это похоже на гимнастику.

Эмили перелистала в начало книги и остановилась на странице, где женщина лежит на мужчине, их вытянутые руки сомкнуты над головой.

– Эка невидаль! – хмыкнул Крис. – Ты так наваливалась на меня миллион раз.

Но Эмили его уже не слышала. Она была поглощена титульным листом, на котором были изображены сидящие мужчина и женщина, ноги вывернуты, словно у двух крабов, руками они держат друг друга за плечи, чтобы не упасть. Их тела вместе напоминали большой кувшин, как будто весь смысл занятия сексом сводился к тому, чтобы создать нечто, что могло бы вместить их чувства друг к другу.

– Должно быть, совсем другое дело, когда кого‑то любишь, – предположила Эмили.

Крис пожал плечами.

– Наверное, – согласился он.

Гас меняла постельное белье у Криса, когда нашла книгу «Радости секса», спрятанную под матрасом.

Она достала книгу, полистала, увидела, что есть позы, о существовании которых она давно уже позабыла. Потом крепко прижала книгу к груди и направилась к Голдам.

Дверь открыла Мэлани. В одной руке она держала кофейник, а свободной взяла книгу, которую молча протянула ей Гас.

– Что ж, – сказала она, разглядывая обложку. – Это явно выходит за границы дружеских отношений.

– Ему только девять! – воскликнула Гас, роняя пальто на кухонный пол и опускаясь на стул. – Девятилетние дети должны думать о бейсболе, а не о сексе.

– Думаю, эти два понятия взаимосвязаны, – предположила Мэлани. – Ну, знаешь, когда‑то же нужно начинать, сделать первый шаг.

– Кто разрешил ему взять эту книгу из библиотеки? – возмутилась Гас, поворачиваясь к подруге. – Кто из взрослых позволяет ребенку читать подобные книги?

Мэлани взглянула на книгу сзади.

– Никто, – ответила она. – Эта книга не выдавалась.

Гас закрыла лицо руками.

– Отлично! Он не только извращенец, но еще и вор.

Дверь в кухню распахнулась, и вошел Майкл с большой коробкой ветеринарных средств.

– Дамы, – приветствовал он их, тяжело опуская коробку на пол. – Что произошло? – Он заглянул Мэлани через плечо, улыбнулся и взял книгу у нее из рук. – Ого! – воскликнул он, листая. – Помню‑помню…

– Но ведь тебе было не девять, когда ты ее прочел? – спросила Гас.

Майкл засмеялся.

– Можно, я воспользуюсь пятой поправкой и не буду давать показаний против себя?

Удивленная Мэлани повернулась к мужу.

– Ты так рано начал интересоваться девушками?

Он поцеловал жену в макушку.

– Если бы не начал рано, – ответил он, – не стал бы такой динамо‑машиной, какой являюсь сейчас.

Он опустился на стул напротив Гас и подтолкнул к ней книгу.

– Дай угадаю. Нашла ее под матрасом. Именно там я прятал свой «Пентхауз».

Гас потерла виски.

– Если мы опять его накажем, к нам нагрянет попечительский совет. – Она подняла несчастные глаза. – Может, не стоит его наказывать? Может, он просто хочет понять девушек?

Майкл удивленно приподнял брови.

– Когда поймет, передай ему, чтобы пришел со мной поболтать.

Мэлани сочувственно вздохнула:

– Не знаю, как бы я повела себя на твоем месте.

– А кто сказал, что ты не на моем? – удивилась Гас. – Откуда ты знаешь, что Эм здесь ни при чем. Чем бы ни занимались эти двое, они все всегда делают вместе. – Гас взглянула на Майкла. – Возможно, идея взять книгу принадлежит именно Эмили.

– Эм всего девять лет, – ответил он, потрясенный этой мыслью.

– Вот именно, – сказала Гас.

Гас подождала, пока не услышала, что сын переворачивает с ног на голову свою спальню. Постучала в дверь, увидела разбросанную одежду, рукавицы для игры в бейсбол, хоккейные клюшки и… испытала острую тоску.

– Привет! – с улыбкой сказала она. – Что‑то потерял? – И увидела, как Крис из красного становится просто пунцовым. Потом вытащила руку из‑за спины. – Это? – спросила она.

– Это не то, о чем ты подумала, – поспешно произнес Крис, и Гас поразилась: когда он научился лгать, не моргнув глазом?

– А на что, по‑твоему, это похоже?

– Похоже на то, что я читал что‑то запрещенное.

Гас опустилась на кровать сына.

– Ты меня спрашиваешь или ставишь в известность? – Она понизила голос и положила ладонь на обложку книги. – Почему ты решил, что тебе нельзя этого читать?

Крис пожал плечами.

– Не знаю. Тут все голые и всякое такое.

– Именно поэтому ты захотел ее прочесть?

– Наверное, – ответил Крис с таким несчастным видом, что ей почти что – почти что! – стало его жаль. – Тогда это показалось отличной идеей.

Она смотрела на макушку сына и вспоминала, как акушерка в родзале держала зеркало у нее между ног, чтобы она увидела появившуюся головку – темную и покрытую пушком.

– Может, просто забудем об этом? – взмолился Крис.

Она хотела его простить – он не находил себе места, вертелся, словно бабочка на булавке, – но случайно взглянула на его руки, сжимавшие костлявые колени. Руки уже не гладкие, как у младенца, не с пухлыми пальчиками, словно руки на шариках, которые надувают на день Благодарения. В какой‑то момент – Гас даже не заметила когда, – руки сына превратились в руки с худыми костяшками и синими венами. Они стали больше, чем ее собственные, и напоминали руки Джеймса.

Гас откашлялась, осознавая, что сидящий перед ней мальчик, чье лицо она смогла бы узнать даже на ощупь, чей голос произнес ее имя раньше остальных слов, стал тем, кого она не знает. Он стал тем, кто при слове «женщина» не вспоминает черты матери и ее объятия, а думает о безликой девушке с грудью и крутыми бедрами.

Когда это произошло?

– Если у тебя появились вопросы, ну, понимаешь, об… этом… ты всегда можешь спросить у меня или у отца, – выдавила из себя Гас, молясь о том, чтобы он обратился к Джеймсу. Кто тянул ее за язык? Сейчас уже неясно, кто больше смущен.

– Ладно. – Крис сидел с опущенными глазами, сцепив руки на коленях. – Кое‑что в этой книге… ну… – Он поднял глаза. – Не похоже, чтобы все срабатывало.

Гас коснулась рукой волос сына.

– Если бы не срабатывало, – просто ответила она, – у нас бы не родился ты.

Они сидели на кровати Эмили, с головой укрывшись одеялом и зажав между голыми ногами фонарик. Родители Криса уехали на какой‑то благотворительный бал и попросили Голдов присмотреть за детьми. Кейт искупалась и сразу задремала, а Крис с Эмили собирались не спать до полуночи. Мэлани заглянула к ним часов в девять и велела выключить свет, но дети знали: если не шуметь, никто ничего не заподозрит.

– Ну? – поторопил Крис. – Правда или поступок?

– Правда, – ответила Эмили. – Самый страшный поступок, который я совершила… позвонила твоей маме и сказала, что это секретарша директора.

– Неправда! Ты забыла, что вылила жидкость для снятия лака на бюро моей мамы и обвинила в этом Кейт.

– Я сделала это по твоей указке, – гневно прошептала Эмили. – Ты уверял, что она ничего не узнает. – Девочка нахмурилась. – И вообще, если ты знаешь о самом страшном моем поступке, зачем спрашиваешь?

– Ладно. Задам другой вопрос. Прочти, что написала в своем дневнике, пока я чистил зубы.

– Поступок, – задыхаясь от возмущения, сказала Эмили.

Зубы Криса блеснули в тусклом свете фонарика.

– Проберись незаметно в родительскую спальню и принеси их зубные щетки, чтобы я точно знал, что ты там была.

– Хорошо, – ответила Эмили, сбрасывая одеяло. Родители пошли спать полчаса назад. Они явно уже спят.

Как только она ушла, Крис уставился на крошечную книжечку с обложкой с узором пейсли. Этой книжечке Эмили каждый вечер изливала душу. На ней был замок, но Крис сумел его открыть. Он коснулся тыльной обложки дневника и тут же отдернул руку, ладонь горела огнем. Он трусит потому, что знает: Эм не хотела, чтобы он читал ее дневник? Или просто боится того, что может там прочесть?

Крис покачал головой и открыл дневник. Его имя упоминалось всюду. Потрясенный, он поспешно швырнул дневник на письменный стол Эмили и вернулся на кровать в полной уверенности, что проступок написан у него на лбу.

– Вот, – задыхаясь, сказала Эмили и заползла на кровать. Она держала две зубные щетки. – Теперь твоя очередь. – Она подобрала под себя ноги. – Кто самая красивая девочка в параллели?

Глупее не придумаешь! Эмили ожидает, что он назовет Молли Иттлесли, единственную девочку в их параллели, которой уже нужно носить бюстгальтер. Но если он скажет, что Молли, то Эмили обидится, потому что он считается ее лучшим другом.

Он бросил взгляд на дневник. Неужели Эм и вправду считает его рыцарем?

– Поступок, – пробормотал он.

– Ладно.

И не успела Эмили подумать над своими словами, как велела Крису себя поцеловать.

Он сбросил с их голов одеяло.

– Что‑что?

– Ты слышал, – насупилась она. – Думаешь, приятно красться в спальню к родителям?

Внезапно ладони его вспотели, и их пришлось вытереть о пижаму.

– Ладно, – сказал он. Подался вперед и прижал свой рот к ее рту. Потом отпрянул, такой же пунцовый, как и сама Эмили. – Ну, – заявил он, вытирая губы тыльной стороной ладони, – было довольно вульгарно.

Эм нежно коснулась его подбородка.

– Вот именно, – прошептала она.

Закусочная Макдоналдс в Бейнбридже, штат Нью‑Гемпшир, щеголяла постоянно меняющимся штатом подростков, которые пахали над жирными грилями и баками с подсолнечным маслом, пока не вырастали и не заканчивали обучение. Но один мужчина работал там на протяжении уже нескольких лет. Ему было под тридцать, косоглазый, с длинными черными волосами. Взрослые вежливо говорили: «С ним что‑то не так». Дети называли его Отморозком и придумывали истории, как он жарит детей во фритюрнице, а ногти чистит большим охотничьим ножом. В тот день, когда Крис с Эмили обедали в закусочной, Отморозок убирал грязную посуду в зале.

Родители Криса заглянули к Голдам ближе к обеду. Гас набросилась на сына словно ястреб и поцеловала его в лоб. Вдоволь посплетничав с матерью Эмили о том, кто во что был одет на вчерашней вечеринке, Гас предложила взять Эмили в Макдоналдс пообедать – в благодарность за то, что Голды посидели с их детьми. Они отнесли подносы в зал, но стоило Эмили обернуться, как она натыкалась на Отморозка, который стоял либо за ней, либо рядом, либо прямо перед ней и тер гладкие пластиковые столы, глядя на нее.

Крис присел рядом на обитый материей стул.

– Похоже, – прошептал он, – это твой тайный воздыхатель.

– Прекрати, – вздрогнула Эмили. – Не выводи меня.

– Может быть, он попросит у тебя телефончик, – продолжал скалиться Крис. – Может быть…

– Крис, – предостерегла Эмили, толкнув его в плечо.

– Что происходит? – поинтересовалась Гас.

– Ничего, – хором ответили они.

Эмили наблюдала за тем, как Отморозок ходит кругами, собирая упаковки из‑под кепчупа, которые посетители бросали на пол, и вытирает шваброй разлитую кока‑колу. Он поднял глаза, как будто почувствовал ее взгляд, и она тут же уставилась на сдобную булочку с кунжутом.

Внезапно Крис наклонился и жарко зашептал ей на ухо.

– Самый дерзкий поступок.

Самый дерзкий поступок мог поднять тебя в глазах другого человека на невиданную высоту, если на него отважиться. Они счет не вели, но если бы вели, Эм стопроцентно получила бы пальму первенства. Девочка невольно задумалась: неужели Крис таким образом хочет отомстить ей за вчерашний поцелуй?

Последний раз совершить дерзкий поступок предлагала Эмили. Крис выставил голые ягодицы из окна школьного автобуса, когда они проезжали по жилой улице города.

Она кивнула.

– Сходи пописай, – прошептал Крис, – в мужской туалет.

Эмили улыбнулась. В конечном счете, это было плевым делом. Не то что выставить свой зад в окно. Если будет занято, она просто скажет, что ошиблась, и уйдет. Крис никогда не узнает, заходила ли она на самом деле в туалет. Сперва она огляделась в поисках Отморозка, потому что не хотела, как бы глупо это ни звучало, проходить мимо него. В зале его не было. Скорее всего, он вернулся на конвейер с бургерами. Когда она соскользнула со стула, Джеймс и Гас подняли глаза.

– Мне нужно в туалет, – сказала девочка.

Гас вытерла рот салфеткой.

– Я тебя отведу, – предложила она.

– Нет! – воскликнула Эмили. – Я хочу сказать, я сама могу справиться.

– Мэлани отпускает тебя одну? – засомневалась Гас.

Эмили посмотрела ей прямо в глаза и кивнула. Гас повернулась к Джеймсу, тот пожал плечами.

– Мы же в Бейнбридже, – сказал он, – Что здесь может случиться?

Гас наблюдала, как Эмили лавирует между лабиринтом столов к туалету в глубине Макдоналдса. Потом переключилась на Кейт, которая пальцами размазывала по столу кетчуп.

Мужской туалет находился слева. Женский – справа. Эмили оглянулась на Криса, чтобы удостовериться, что тот смотрит, и вошла.

Не прошло и пяти минут, как она опустилась на стул рядом с Крисом.

– Молодец! – похвалил он, касаясь ее руки.

– Плевое дело, – пробормотала Эмили.

– Да? – прошептал Крис. – Тогда почему ты дрожишь?

– Просто так, – пожала она плечами, не поднимая глаз.

Эмили сжевала бутерброд, вкуса которого уже не ощущала, и постепенно убедила себя, что сказала приятелю правду.